О некорректности ссылок на советский опыт при продвижении законопроекта

Авторы законопроекта заявляют, что законопроект является возвратом к «проверенной временем советской практике». На сайте Госдумы РФ приведено утверждение о том, что

«семейным законодательством СССР (Основы законодательства Союза ССР и союзных республик о браке и семье 1968 г., Кодекс о браке и семье РСФСР 1969 г. (далее — КоБС 1969 г.) была установлена судебная процедура отобрания детей, если ребенок находился в опасности. А в исключительных случаях, при непосредственной угрозе жизни и здоровью ребенка, орган опеки и попечительства мог самостоятельно принять решение о немедленном отобрании ребенка, уведомив прокурора и обратившись впоследствии в недельный срок в суд с иском о лишении родительских прав».

Разберемся, что на самом деле было в советское время.

В ст. 64 КоБС 1969 г., которая предусматривала возможность отобрания ребенка по решению суда независимо от лишения родительских прав, «если оставление ребенка у лиц, у которых он находится, опасно для него», представляла собой, по сути, полный аналог ныне существующего механизма судебного ограничения родительских прав (ст. 73 действующего СК РФ). Иными словами, по КоБС 1969 г. было возможно: (1) судебное лишение родительских прав и (2) судебное ограничение родительских прав, для которого использовался термин «отобрание ребенка». Никаких специальных процессуальных норм для отобрания ребенка не существовало. То есть действовал общий процессуальный порядок, аналогичный ныне существующему, для ограничения родительских прав, обеспечивающий состязательность сторон, возможность проведения полноценного судебного процесса, а не «экспресс-суд», который заложен в законопроекте № 986 679−7. При этом ст. 64 КоБС 1969 г. прямо предусматривала возможность возвращения ребенка родителям после отобрания при отпадении причин, послуживших основанием к отобранию (ничего подобного нет в законопроекте №986 679−7). И это правило КоБС 1969 г. также являет собой полный аналог действующих норм о возможности отмены ограничения родительских прав при отпадении оснований ограничения (ст. 76 действующего СК РФ).

Таким образом, по сравнению с КоБС 1969 г. законопроект № 986 679−7 предлагает ввести в СК РФ в дополнение к (1) судебному лишению родительских прав и (2) судебному ограничению родительских прав, (3) абсолютно новый институт судебного отобрания ребенка в экспресс-порядке! Ничего подобного не было в советское время.

Что это значит по сути? В случае принятия законопроекта №986 679−7, мы получим дополнение института ограничения родительских прав, осуществляемого в полноценном судебном порядке (в котором обеим сторонам надо потрудиться на счет доказательств), институтом ограничения родительских прав в экспресс-порядке, по факту исключающим право родителей на защиту. Какой вариант работы выберут органы опеки? Очевидно, более удобный. Для органов опеки будет гораздо проще отнять ребенка в экспресс-порядке и через неделю просто узаконить отобрание в процессе по иску о лишении прав, для которого решение «экспресс-суда» будет иметь преюдициальное значение.

Что касается утверждения автора законопроекта № 986 679−7 о том, что в советское время также была норма о возможности немедленного внесудебного отобрания органом опеки и попечительства «при непосредственной угрозе жизни и здоровью ребенка», то в КоБС 1969 г. такой нормы не было, а в Основах законодательства Союза ССР и союзных республик о браке и семье 1968 г. она появилась фактически на излете «советского времени» — по Закону СССР от 22.05.1990 №1501-I. Таким образом, с одной стороны, было бы некорректно говорить, что эта норма является «проверенным советским опытом», с другой стороны, эта норма, по сути, представляет собой ст. 77 действующего СК РФ, от которой авторы законопроекта № 986 679−7 вроде как предлагают отказаться.

Кроме того, стоит обстоятельно анализировать опыт советского времени и заимствовать из него лишь по-настоящему полезные практики. Понятие отобрания ребенка появилось в Кодексе законов о браке, семье и опеке 1926 года, оно допускалось, если оставление детей с родителями «опасно для ребенка» (ст. 46 КЗоБСО), и связано с лишением родительских прав. Но главное — для каких целей был введен этот институт и как трактовалось неопределенное понятие «опасности». Доктор юридических наук А.М.Нечаева (см. Нечаева А.М. Отобрание детей у родителей // «Российская юстиция», 2010, №7) отмечает, что

«Понятие опасного пребывания ребенка в семье родителей понималось своеобразно, соответственно господствующей идеологии того времени, когда мыслилась передача всех несовершеннолетних в государственные учреждения, поскольку семья «отмирает». На повестке дня поэтому находилось воплощение в жизнь основной идеи коммунистического воспитания: всех детей вообще устраивать за счет государства. «Так или иначе мы заставим матерей согласиться на национализацию детей », — утверждал большевик А.Г. Бадаев

Однобокое понимание интересов детей сквозь призму господствующей в то время идеологии сказалось и на позиции органов юстиции, предлагающих лишать родительских прав тех, кто воспитывает своих детей «в духе контрреволюции и противоречия социально-трудовым началам ». Однако столь характерные для периода становления «нового» государства лозунги всё-таки оставались декларативными».

Очевидно, неопределенные понятия как основания для вмешательства в семью, в любые времена — повод для злоупотреблений, поэтому от них надо уходить.

Здесь вспоминается история с внесением поправок в Конституцию РФ. Первоначальная версия ч. 4 ст. 67.1 Конституции РФ предусматривала, что

«Дети являются важнейшим достоянием Российской Федерации».

Многие эксперты справедливо выступили против такой нормы. На самом деле понятие «достояние» в русском языке имеет значение «имущество», «собственность», «то, что безраздельно принадлежит кому-либо» (словари Ожегова, Ушакова, Кузнецова). Согласно ст. 1 Конституции РФ «Россия есть — … государство». Соответственно, в Конституцию РФ предлагалось включить положение, смысл которого заключается в том, что «дети — имущество государства». В такой парадигме родители лишь оказывают услуги государству при воспитании детей. Указанная поправка имела ярко выраженный антиродительский перекос и базу для развития в России антисемейных технологий.

После общественной дискуссии норма ч. 4 ст. 67.1 Конституции была скорректирована. В принятой версии она звучит так:

«Дети являются важнейшим приоритетом государственной политики России».

Приоритетом политики, но не достоянием государства. Вместе с тем законопроект №986 679−7 создает удобный механизм для массового отобрания детей у родителей, что дает базу для реализации отвергнутой обществом нормы о массовом превращении детей в «достояние государства», для «национализации детей» (в вышеприведенной терминологии).

Кстати, в пояснительной записке к законопроекту сказано, что он направлен на реализацию конституционного принципа «приоритета интересов ребенка». Однако в Конституции РФ такого принципа нет. Он бы являл собой воплощение антисемейной идеологии (для которой семья как целое не имеет значения), а также противоречил бы российским традиционным семейным ценностям, которые в обновленной Конституции РФ поставлены под защиту (п. «в» ч. 1 ст. 114 Конституции РФ).

Законодателям следует учесть финальную редакцию принятой Конституции РФ и обеспечить главное для ребенка право — на воспитание своими родителями. Это будет соответствовать норме о том, что дети являются приоритетом государственной политики, и гарантирует защиту семьи (ст. 38, п. «в» ч. 1 ст. 114 Конституции РФ).

Выводы

1) Законопроект №986 679−7 расширяет спектр возможностей для отобрания ребенка у родителей по субъективному усмотрению правоприменителей, что может привести к серьезным злоупотреблениям на практике и противоречит принятым поправкам к Конституции РФ (ч. 4 ст. 67.1 Конституции РФ).

2) На основании изложенного следует рекомендовать отклонить проект федерального закона №986 679−7 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» как концептуально несостоятельны