Контрреволюции («цветные революции») как геополитическое оружие.

Революции как геополитическое оружие и в качестве открытой или тайной государственной политики систематически стали использоваться в ХХ в. (хотя спорадически и раньше, например, такими были подстегивания восстаний в Польше против власти России в XIX в.). Японцы прибегали к помощи революционеров (в частности, польских) во время Русско-японской войны. Во время Первой мировой войны Англия и Франция (через посольства) поддерживали кадетов в России, которые выступали против монархии и, по сути, провоцировали верхушечную (цветную) революцию.

Но в качестве постоянной линии внешней политики и систематически помощь в организации революций стал оказывать СССР практически сразу же после Октябрьской революции Западные страны, опасавшиеся революций, использовали подготовку к ним как средство влияния значительно реже (хотя США в Латинской Америке иногда устраивали революции, но чаще военные перевороты. Хотя, различия между этими видами свержения режима не всегда было легко найти, однако методы поддержки разительно отличались). Наглядным примером является Политика СССР в оказании помощи революционному правительству – строительство школ, больниц, заводов и фабрик. СССР стремился помочь афганцам в преодолении исторической отсталости. После вывода Советских войск из Афганистана туда свои войска ввели США и страна стала жить за счёт изготовления наркотиков. США полностью разрушили экономику Афганистана, реализовав задачи контрреволюции.

 Однако антиправительственные настроения в социалистических странах США и их союзники инспирировали очень активно, провоцируя цветные революции в бывших союзных республиках. В результате производство и жизненный уровень упал более чем на половину.

Как уже было сказано, с распадом социалистического лагеря необходимость в революциях стала существенно меньше. Однако, как ни парадоксально, именно с этого времени США и западные страны резко изменили свое отношение к революциям, поскольку теперь (как только угроза возникновения коммунистических режимов в результате совершения революции исчезла) их стали рассматривать как позитивное и выгодное для Запада явление. Революции вновь, как и раньше, стали отождествлять с демократией, а демократию расценивать как безусловно позитивную форму. Однако становится все более очевидно, что это вовсе не так.

Конец ХХ и начало ХХI в. стали периодом нового типа революций, в которых повысилась доля внешнего вмешательства и инспирирования, использования «рукотворных», не стихийных революций для свержения неугодных режимов. Целая цепь таких революций, получивших название «цветных», прокатилась по ряду стран, и, как уже было сказано, западные страны стали использовать их как важнейший инструмент геополитики для усиления своего влияния и подрыва мощи соперников, а также для пропаганды превосходства собственного строя. Для этого в избранных государствах активно подготавливалась оппозиция, которая при возможности проходила обучение с помощью западных инструкторов; также в качестве координаторов и штабов всякого рода использовались НКО и дипмиссии. К сожалению, чаще всего позитивный эффект таких революций был минимальным, зато негативный – разрушительным. «В большинстве стран, где произошли “цветные революции”, не наблюдается быстрого и надежного перехода к демократии», – отмечает даже сторонник таких революций Дж. Голдстоун, показывая, что революции по-прежнему начинаются со свержения старого режима, но впереди у них очень трудный и затяжной процесс утверждения нового; что революции неизбежно порождают новые трудности, новую борьбу за власть и высокую вероятность скатывания к авторитаризму.

    Однако, только те страны, которые пережили глубокие революционные изменения создали условия для развития образования, науки и здравоохранения. Это Англия, США, Франция, СССР, Китай.