Генерал - адъютант Павел Евстафьевич Коцебу

Получив высочайшие повеления и снабженный целой массой инструкций и наставлений, преподанных военным министром князем Долгоруким и графом Нессельроде, князь Горчаков оставил Петербург и 7 июня прибыл к своей главной квартире, расположенной в Кишиневе.

Военным генерал-губернатором Бессарабии генералом от инфантерии Федоровым были ко времени сосредоточения армии к Пруту и еще до приезда князя Горчакова приняты меры по усилению наблюдения за дунайской границей, по приведению

в оборонительное состояние крепостей Килии и Измаила и по обеспечению войск подвозом продовольствия и прочими хозяйственными потребностями. В Леове и Скулянах были устроены для переправы через Прут надежные мосты на судах, которые в течение суток могли быть поставлены на воду. В Измаиле навели мост на плотах длиной в 180 сажен и заготовили на такое же протяжение плоты, которые могли быть двинуты по назначению в любое время²¹.

Князь Горчаков, одобрив все эти распоряжения, приказал, по представлению командующего Дунайской флотилией контр-адмирала Мессера, принять следующие меры для наблюдения за Дунаем и его рукавами²²:

1. Всю линию постов пограничной стражи от Рени до Сулина обратить в военную передовую цепь.

2. Ввиду бывшего полноводия употребить на посты лодки пограничной стражи.

3. Всю линию постов разделить на отделения, дать им наставление о месте сбора по тревоге и о том, куда отступать в случае нападения превосходящих сил.

4. Ввиду недостатка людей на Дунайской флотилии выделить из нее пять лодок с полным числом экипажа и подкрепить этими лодками с двумя пароходами линию пограничных постов, разместив их следующим образом:

а) 2 лодки — на обоих берегах Килийского рукава, при разделении его с Сулинским, чтобы перекрестным огнем оборонять вход в этот рукав;

72

б) 2 лодки — по сторонам Сулинской брандвахты и одну иметь в Сулине;

в) одному пароходу быть в Рени, крейсируя оттуда до крепости Тульчи и обратно, а другому — в Сулине, производя крейсерство также до крепости Тульчи и обратно. Целью крейсерства ставилось наблюдение за исправностью постов и оказание в случае надобности последним помощи.

Эти распоряжения вызвали серьезную критику со стороны лично осмотревшего течение нижнего Дуная князя Меншикова. Острова Четаль, Лети, Св. Георгия и другие вследствие разлива реки оказались под водой; посты пограничной стражи наполовину разрушенными, а уцелевшие наполненными водой; те 3—4 человека, которые на них находились, каждую минуту рисковали быть затопленными или захваченными турками, если бы они того пожелали. Лодки на постах встречались очень редко, отступление с постов возможно было только у входа и выхода из Килийского рукава, отделенных пространством в 60 верст, и эти-то два пункта собственно и следовало охранять²³. В то же время князь Меншиков свидетельствовал о безотчетном и не оправдываемом обстановкой страхе, который господствовал в Измаиле и отчасти разделялся князем Горчаковым в ожидании нападения с того берега Дуная на эту крепость турок или некрасовцев, а также оспаривал желание употребить для защиты ее Дунайскую флотилию.

Вообще способ употребления флотилии в дело вызвал обширную переписку между командующим войсками и начальником Главного морского штаба. Князь Горчаков хотел видеть в тяжелых и неповоротливых канонерских лодках, с трудом подвигавшихся на веслах против течения, легкие крейсера и желал при помощи их обеспечить себя от вражеских поползновений на нижнем Дунае; князь Меншиков предлагал ему смотреть на канонерские лодки как на плавучие батареи, которые могут принести большую пользу при форсировании переправы для обстрела противоположного берега, и советовал беречь для этого случая как лодки, так и пароходы.

Выходили недоразумения и по вопросу об укомплектовании флотилии экипажем до полного состава. Князь Александр Сергеевич находил невозможным сделать это при помощи людей Черноморского флота, тем более что он считал совершенно излишними для надобностей Дунайской армии все 27 лодок. Князь Меншиков предлагал снять с некоторых лодок экипаж для пополнения им полного комплекта экипажей на других лодках. Это заставило князя Горчакова назначить на флотилию недостающих людей от Модлинского полка²⁴.

В ожидании своего вступления в княжества командующий войсками нашел нужным объединить начальствование над войсками

73

в районе между реками Прут и Днестр, а также над Бессарабскими крепостями, Дунайской флотилией и пограничной и карантинной стражами в лице генерала Лидерса, на которого возлагалась охрана части нашей границы по нижнему Дунаю.

Особой инструкцией князь Горчаков подтверждал генералу Лидерсу мирный характер нашего занятия княжеств, указывал, что столкновение с турками возможно лишь при условии личного их перехода в наступление, объявлял волю государя не переходить через Дунай и предписывал дать полную свободу плавания по этой реке торговым судам всех наций, не исключая и плавающих под турецким флагом.

«В случае же, — заканчивал он свою инструкцию, — если бы Турция, пользуясь отдалением наших сил в княжества, осмелилась сделать вторжение в пределы империи со стороны Тульчи или Исакчи, то вы должны заставить неприятеля дорого поплатиться за подобную дерзкую попытку»²⁵.

1

3 июня в Петербурге был получен отказ Решида-паши подписать условия, предложенные в письме графа Нессельроде от 19 мая. На другой день состоялся высочайший манифест о занятии нами княжеств²⁶.

«Истощив все убеждения и с ними все меры миролюбивого удовлетворения справедливых наших требований, — излагалось в манифесте, — мы признали необходимым двинуть войска наши в Придунайские княжества, дабы доказать Порте, к чему может вести ее упорство. Но и теперь не намерены мы начинать войны; занятием княжеств мы хотим иметь в руках наших такой залог, который бы во всяком случае ручался нам в восстановлении наших прав.

Не завоеваний ищем мы: в них Россия не нуждается. Мы ищем удовлетворения справедливого права, столь явно нарушенного. Мы и теперь готовы остановить движение наших войск, если Оттоманская Порта обяжется свято соблюдать неприкосновенность православной церкви. Но если упорство и ослепление хотят противного, тогда, призвав Бога на помощь, Ему предоставим решить спор наш и с полной надеждой на всемогущую десницу пойдем вперед за веру православную».

Одновременно с этим князю Горчакову было повелено вступить в пределы княжеств и занять их «со всевозможной быстротой». Подтверждая ранее данные указания не переходить Дуная и избегать столкновения с турками, командующему войсками особенно рекомендовалось не раздроблять, с одной стороны, войск, но с другой — «наблюдать со всей бдительностью за турецкой

74

границей и за нижним течением Дуная для предупреждения всякого покушения турецких войск вторгнуться в собственные пределы наши»²⁷.

Со смешанным чувством надежд и опасений, воинственного пыла и какого-то тяжелого предчувствия встретила Россия весть о новых и мало для кого понятных военно-дипломатических мерах против Турции. Святые места, восточный вопрос, посольство князя Меншикова, враждебность Запада — все это успело облететь все уголки нашего обширного отечества

и произвести свое впечатле-           Генерал- лейтенант

ние. Чувствовалась какая-то    Сержпутовский (начальник

неестественность положения,   артиллерии Дунайской армии) какая-то неопределенность

целей, недосказанность официальных известий. Полумеры, к которым вынужден был прибегнуть решительный в целях поддержания затронутой чести России государь, наводили на него тяжкое раздумье и приводили к внутренней борьбе между тем, что он полагал необходимым сделать для поддержания достоинства страны, и тем, что он, окутанный паутиной двадцатилетней односторонней политической системы, принужден был делать. Настроение императора Николая было самое грустное и тревожное; он неоднократно приказывал избегать всего, что может привести к необходимости «драки, чего искренно желаю избежать по неисчислимым того последствиям»²⁸.

Государь, поставленный с самого начала кризиса на ложный путь и не имея сил от него отклониться, инстинктивно сознавал всю фальшь своего положения; с этого времени он постепенно начал терять веру в тот фундамент, на котором в течение двадцати пяти лет строил здание своего царствования, и это сделало последние годы жизни великого монарха беспримерными по трагизму. С тех пор императора Николая лишь в редкие минуты можно было видеть веселым; тяжкие думы и впечатление большой душевной борьбы не сходили с его лица вплоть до кончины.

В русском обществе наравне со всекритикующим кружком высшего чиновного мира Петербурга²⁹, не признававшего необходимости для России вмешиваться в дела Ближнего Востока,

75

проглядывала надежда на выполнение там нашей исторической миссии, смешанная с сознанием искусственности принятой системы и с опасением войны с западными державами. «Много гадостей делается на Святой Руси, — писал князь Вяземский Северину³⁰, — но зато прорываются и такие дела, которых нескоро встретишь в других краях. Как все это кончится? По моему скудному разумению, в негоциациях, хотя будь они ведены умным и хитрым человеком, как Меншиков, все успеха нам быть не может. Англичане заодно с французами всегда нас пересилят, потому что турки им доверяют, а нам не верят. Англия и Франция могут действовать и действуют на Турцию торговлей, так называемым просвещением, а мы не имеем над ней этого торгового влияния. Мы можем налечь на нее только физической силой. Следовательно, когда обстоятельства того требуют, и нужно брать силой, а не словами. Не признается время удобным для действия, то лучше смотреть сквозь пальцы, а не затевать прений, которые кончатся победой в пользу противников». Со своей стороны Аксаков писал Тургеневу³¹: «Кажется, будет война. Обстоятельства увлекают нас против воли. История возьмет свое: я ожидаю великих событий». Это такое происшествие, говорил Хомяков³², которого последствия трудно предвидеть. «Cette guerre, — писал тот же Хомяков приятелю иностранцу, — nous est imposée par les devoirs de notre fraternité avec les chrétiens d’Orient. Quelqu’en soit la marche, le triomphe du principe est indubitable»³³.

Бодро и весело между тем тянулось русское воинство, направляясь к берегам Дуная, заветному рубежу, разделявшему две враждебные нации. Среди офицеров с восторгом принималось всякое новое известие, убеждавшее их, что армия двинется вперед. «Самые хладнокровные из нас, — занес в свои записки один из современников³⁴, — не могли равнодушно слышать о дерзости, с какой поступала с нами Порта, подвигнутая сперва тайным, а потом явным подстрекательством Англии и Франции...» В неопределенном положении находился и командующий войсками, постоянно мучивший себя вопросами о том, будет или не будет война, атакуют или не атакуют его турки, и старавшийся удовлетворить сразу многим несовместимым условиям — военной безопасности, сохранению войск и занятию всей обширной территории княжеств, а главное, боявшийся критики в Петербурге, в Варшаве и на берегах Черного моря, откуда обильной жатвой сыпались советы неответственных советников³⁵.

21 июня начался переход наших войск через Прут и форсированное движение их к Бухаресту³⁶. Наступление главных сил³⁷ должно было прикрываться с целью скорейшего занятия Бухареста особым специальным кавалерийским авангардом и незначительным отдельным отрядом (1 батальон и 25 казаков)³⁸, который был

76

направлен в Галац для обеспечения нашего движения от какихлибо поползновений со стороны Дуная³⁹.

1. Авангард под начальством генерал-адъютанта графа АнрепЭльмпта силой в 32 эск., 6 сот. и 16 кон. ор.⁴⁰ переправился 21 июня через Прут у Леово и двинулся, имея в передовом отряде казаков, одним эшелоном форсированными маршами на Фальчи, Текуч, Фокшаны, Рымник и Бузео к Бухаресту, куда и прибыл 3 июля, выделив от Бузео к Слободзее наблюдательный отряд для прикрытия марша со стороны Дуная. На всем пути в 350 верст авангард имел лишь две дневки⁴¹.

2. Главные силы армии были разделены на три колонны:

а) правая колонна под начальством генерал-лейтенанта Липранди силой в 16 бат., 48 пеш. ор.⁴², окончив переправу через Прут у Скулян 2 июля, направилась для обхода гористого участка Скуляны-Роман на Яссы, Роман, Баксу, Фокшаны, Рымник и Бузео к Бухаресту, куда и прибыла 12 июля;

б) средняя колонна под начальством генерала от инфантерии Данненберга силой в 25¹/₄ бат., 80 ор., 7 сот. и 1 понт. парк⁴³ произвела переправу через Прут у Скулян между 21 июня и 3 июля и двинулась восемью эшелонами на Яссы, Васлуй, Бырлат, Текуч, Фокшаны и Бузео к Бухаресту, куда и прибыла в середине июля.

И, наконец,

в) левая колонна под начальством генерал-лейтенанта графа Нирода силой в 13¹/₂ бат., 32 эск., 5 сот. и 56 ор.⁴⁴, окончив переправу через Прут у Леова 4 июля, двинулась семью эшелонами к Бухаресту через Фальчи, Бырлат, Текуч и Фокшаны⁴⁵.

Дойдя до Текуча в трех колоннах, главные силы князя Горчакова продолжали в половине июля дальнейшее следование к Бухаресту уже в двух колоннах:

1) левая — под начальством графа Нирода силой в 8¹/₂ бат., 32 эск., 5 сот., 24 пеш. и 16 кон. ор. и понт. парк⁴⁶ — на селения Нашалоса, Градишня де Сус, Филонешти и Лучиу⁴⁷ и

2) правая — под начальством генерала Даненберга — силой в 42¹/₂ бат., 120 пеш. и 8 кон. ор. и понт. парк⁴⁸ — на Фокшаны, Рымник и Бузео⁴⁹.

К нашим войскам, вступавшим в княжества, присоединились также молдавские и валахские войска, численность которых совместно с граничарами (пограничная стража) и доробанцами (конная полиция) доходила до 20 000 человек при 14 орудиях. Наибольшее боевое значение по своей численности (свыше 15 тысяч человек)⁵⁰ имели валахские войска. Впрочем, на эти войска, хотя и хорошо обученные, но руководившиеся собственными частными интересами и не имевшими «воинского духа»⁵¹, так же, как и на греческих и славянских волонтеров, в состав которых большей частью входили жадные на добычу искатели

77

Турецкая карта театра войны

(архив Министерства иностранных дел)

приключений, нельзя было рассчитывать. Было приказано ни в каком случае не вводить их в дело с турками и держать подальше в тылу⁵².

Выдвигая авангард, князь Горчаков дал начальнику его инструкцию, являющуюся образцом того вождения начальников значительных масс войск на помочах, которое так процветало во всех распоряжениях князя Горчакова. Он, желая все предвидеть, все предугадать, вмешивался в мельчайшие распоряжения эскадронных и сотенных командиров и указывал им те подробности, которые можно разрешить только на месте. Стесняя этим малейшую самостоятельность частных начальников, князь Горчаков отбивал у них всякую возможность рассуждать самим, а между тем злой, но справедливый рок не позволял ему в числе многих комбинаций, им предугадываемых, включать и те, к которым турки в действительности обращались. Хотя в некоторое оправдание князя Горчакова надо сказать, что предвзятый взгляд на возможные операции турок был не чужд и Петербургу⁵³.

Командующий войсками, указав авангарду общую цель занятия княжеств, возложил на него обязанность предупредить быстрым

78

появлением наших войск на левом берегу Дуная против Слободзеи, Силистрии, Туртукая и Рущука вторжение туда турок.

Инструкция, данная графу Анрепу, разбирала возможные действия неприятеля и останавливалась на двух предположениях: 1) на высылке турками в княжества отдельных партий и 2) на переходе противника в значительных силах на левый берег Дуная. Авангард должен был прогонять отдельные неприятельские партии, но ему предписывалась полная осторожность при встрече со значительными силами турок. Первоначально граф Анреп должен был через парламентера объявить турецкому начальнику, что он составляет авангард целой армии, следующей непосредственно за ним, и предложить ему вернуться за Дунай, так как Россия не находится в войне с Турцией и имеет целью лишь занятие княжеств.

Если бы турки отказались исполнить наше требование, то предлагалось принудить их к этому оружием, но только тогда, когда неприятель будет слабее наших войск; в противном случае авангарду полагалось отступать на соединение с нашими главными силами. «Ни в каком случае, — писал князь Горчаков, — и под строжайшей ответственностью вы не должны сталкиваться с такими турецкими силами, которые могли бы вступить с вами в бой не только с некоторой вероятностью успеха, но даже и с таким числом войск, коих вы, наверное, и без всякого риска не можете прогнать».

По достижении Бузео авангарду указывалось, как было сказано выше, выделить к Слободзее особый отряд из 2 эскадронов и 1 сотни⁵⁴, чтобы «показать часть наших войск на пространстве левого берега Дуная от Силистрии до Гирсова». Инструкция давала самое подробное распределение частей этого отряда по разным пунктам врученного ему для охранения участка и до мельчайших подробностей указывала способ несения службы⁵⁵.

Главные силы авангарда предлагалось по достижении Бухареста поставить лагерем на р. Аржисе⁵⁶, верстах в 15 от города по Журжинской дороге. Четыре дивизиона конницы с казаками должны были быть высланы в Обилешти, Будешти, Калагурени и Драгонешти с тем, чтобы отряды эти своими казаками наблюдали пространство от Калафата до Турно. Казачьим постам строго предписывалось не начинать перестрелки с турками и отходить, в случае их наступления, к своим резервам.

Таким образом, армия князя Горчакова должна была совместно с Дунайской флотилией наблюдать все течение нижнего и среднего Дуная и охранять княжества, избегая всеми мерами столкновения с турками. Этим мы сами давали возможность турецкой армии ознакомиться с нашим расположением и подготовиться к нанесению нам сильных ударов⁵⁷. Но князь Горчаков, видимо, был

79

очень доволен таким решением вопроса о роли нашей армии. Восхваляя «премудрую» мысль о мирно-военном занятии княжеств, он выражал предположение, что даже в случае войны такое решение поведет к скорой развязке. «Турки, — писал он, — видя, что мы не переходим Дуная, потеряют, может быть, терпение и перейдут сами на нашу сторону. В подобном случае я могу надеяться, что с помощью Божьей мне удастся их побить, и тогда у них дурь спадет»⁵⁸.

Вступая в княжества, князь Горчаков обратился к жителям с особой прокламацией, вышедшей из-под пера нашего Министерства иностранных дел⁵⁹. Командующий войсками, объясняя истинную причину и возможную продолжительность занятия Молдавии и Валахии, успокаивал жителей, что мы не намерены ни искать завоеваний, ни изменять коренных законов, которыми управляются княжества, ни их политического положения. Он предупреждал жителей, что пребывание наших войск не повлечет за собой никаких новых налогов и повинностей и что всякие поставки для войск будут уплачиваться по ценам, наперед установленным по соглашениям с местным правительством. Князь Горчаков увещал жителей взирать без боязни на их будущность, спокойно заниматься своими делами, повиноваться законам, так как этим они приобретут лучшие права «на великодушное попечение и могущественное покровительство Его Императорского Величества».

Одновременно с этим князь Горчаков должен был, по указанию графа Нессельроде, сообщить непосредственно от себя о вступлении в княжества и Решиду-паше. Сообщение это в виде личного письма князя Горчакова должен был вручить по назначению директор нашей коммерческой канцелярии в Константинополе, которому было указано не спрашивать у Решида-паши ответа, но и не отказываться от его приема, если бы турецкий министр по собственному почину захотел ответить князю Горчакову⁶⁰.

В то время в высших петербургских сферах еще преобладало убеждение, что одно только вступление русских войск в княжества заставит турок подчиниться нашим требованиям. В этом убеждали и донесения князя Меншикова из Одессы о том, что у турок нет ни денег, ни военных припасов и что Турецкая империя должна развалиться сама собой, даже без враждебных с нашей стороны действий⁶¹.

Существованию таких предположений содействовали также сведения о полной неготовности Оттоманской Порты к войне с Россией. Число войск во всей Европейской Турции едва доходило до 70 тыс., из которых только 18 тыс. было собрано в Болгарии, в Шумле и на берегу Дуная. Крепости на Дунае находились в самом жалком положении и не были снабжены ни продовольственными, ни военными припасами⁶².

80

Город Яссы

Движение нашей армии к Бухаресту походило на торжественное шествие. Несмотря на огромные переходы и тропическую жару, бодро и весело шли солдаты, и даже число больных уменьшилось сравнительно с пребыванием на квартирах⁶³; приветливо и радостно встречали жители наши войска, охотно отдавая лучшие дома в их распоряжение⁶⁴; с торжественным молебствием и почетным караулом встречала князя Горчакова столица Молдавии, Яссы, причем влиятельный ее князь Гика, в русском генеральском мундире и с сбритой по этому случаю бородой, приветствовал командующего войсками на правом фланге караула⁶⁵; не менее торжественна была встреча и в Бухаресте, при входе в который войска были приветствованы митрополитом с духовенством и почти всеми жителями⁶⁶. «Пока здесь все идет отлично, — сообщал князь Горчаков князю Меншикову⁶⁷. — Поставки для моих войск делаются с угодливостью. Молдаване делают очень низкие «саламалеки»; господарь отличный говорун, а европейская публика до настоящего времени наружно очень корректна. В Валахии не ожидали нашего прибытия, хотя господарь и был об этом предупрежден. Там предполагали, что это только одна пустая угроза»⁶⁸.

В то же время князь Горчаков доносил государю: «Войска Вашего Величества были приняты в Бухаресте как избавители, и появление их у Дуная, вероятно, отобьет у турок охоту укрепляться до моего прихода у Журжи, Туртукая или Силистрии»⁶⁹.

Однако более наблюдательные современники чувствовали в отношениях к нам молдово-валахского общества фальшь и предсказывали, что оно, в случае нашей неудачи, несомненно, постарается отплатить нам за 1848 год, когда мы не допустили княжества изменить образа правления и заставили Валахию шесть лет

81

оставаться под властью господаря, которого она ненавидела. Действительно, большинство в душе враждебной к нам интеллигенции княжеств принадлежало к новому поколению, либеральным идеям которого наше правительство далеко не потворствовало; маститые же бояре, свидетели наших благодеяний их отечеству, живо помнившие, как мы разбили своими руками ярмо, столько веков на них лежавшее, сошли со сцены, и некому было за нас поднять голоса. Русская кровь, пролитая за княжества, была забыта, а перед глазами у всех оставался лишь тот факт, что Россия не допустила молдово-валахов сложиться в те формы, в которых, по их понятиям, только и было возможно счастье государства.

Печальная действительность вскоре не замедлила показать себя. Уже 7 октября 1853 года генерал Коцебу записал в своем дневнике: «Ежедневно получается все более и более доказательств враждебных отношений к нам местных жителей-румын и их подлости»⁷¹.

Истинные же надежды Молдавии и Валахии, тайно поощряемые морскими державами, явствуют из следующих строк донесения французского посла в Константинополе генерала Оика (Aupich) своему правительству в 1849 году, цитировавшего мнение капитана Сабатьера (Sabatier)⁷²:

«Общее чувство сводится к ненависти и страшной боязни России. С другой стороны, крестьяне дрожат при одном имени Турции. Жители близки к отчаянию, и это отчаяние бросит молдово-валахов в объятия России, чтобы им быть уверенным хотя бы только в обеспечении своего рабского существования. Эти печальные и жестокие по отношению к народонаселению княжеств мысли, столь часто нами возбуждаемые, заставляют с грустью слышать стенания несчастных бояр благодаря тому полному пренебрежению, с которым Европа относится к целой нации.

Пример Греции нам часто служит указанием, как следует избегать всесокрушающего покровительства России. Это покровительство обратилось, в особенности в Яссах, в самое абсолютное владычество, доходящее до руководств мельчайшими подробностями внутреннего управления...

Мы восхищались тем величественным чувством национализма, той гордостью романского происхождения, которые заставляют патриотов мечтать о восстановлении древней Дакии, отобрав у русских Бессарабию, а у австрийцев Буковину, Трансильванию и Банат. Ведь в действительности это есть та восьмимиллионная масса потомков колонистов Траяна, которая покрывает пространство от Карпат на севере до Дуная на юге, Тейсы на западе, Днестра и Черного моря на востоке»⁷³.

82

Театром войны 1853 года в Европейской Турции служили княжества Молдавия и Валахия. Они представляют страну, гористую у Карпат, но постепенно изменяющуюся в холмистую и равнинную по мере приближения к Дунаю. Второстепенные горные хребты, которые отделяются от Карпат, идут в юго-восточном направлении, причем один из них покрывает своими отрогами пространство между рр. Прутом и Серетом, а другой, разветвляясь между притоками р. Серета, упирается крутыми скатами в эту реку.

Оба упомянутые государства в географическом отношении имеют свои особенности.

Молдавия делится р. Серет на две части — восточную и западную.

1. Восточная часть покрыта отрогами Карпат; высокие на севере, они постепенно понижаются к югу, где оканчиваются равниной между Текучем и Галацом.

Северная половина этой части Молдавии изрезана множеством оврагов и речек, текущих в крутых берегах; южная же половина, наоборот, имеет реки с берегами низкими и местами болотистыми, с илистым, вязким дном и крайне медленным течением.

Вся восточная часть Молдавии обладает умеренным климатом, весьма плодородна и лишь в южной своей половине лишается иногда растительности при недостатке дождей и сильном зное.

2. Западная часть, занимающая пространство вправо от Серета, также покрыта отрогами главного Карпатского хребта. Они, достигая здесь 7000 футов высоты, скалисты и покрыты дремучими лесами, но постепенно понижаются к востоку и в конце концов образуют обширные плато, господствующие над долиной р. Серета.

Реки западной части Молдавии имеют быстрое течение; они, внезапно наполняясь от дождей, неожиданно прерывают сообщение между берегами, но зато столь же быстро и мелеют.

Валахия. За исключением 125-верстной границы с Молдавией, она со всех сторон окружена естественными преградами: на севере отделяется от австрийских владений Карпатами, доступными лишь по немногим узким проходам, с востока же и запада ее отделяет от Сербии и Болгарии р. Дунай.

Отроги Трансильванского хребта, постепенно понижаясь, наполняют своими ветвями северо-западную часть Валахии до линии Крайово—Плоэшти—Фокшаны.

К югу и востоку от этой линии до Дуная страна совершенно открыта, и лишь изредка встречается волнообразный характер местности.

Реки, прорезывающие Валахию в направлении от Карпат к Дунаю, подвержены, как и все горные потоки, внезапным наводнениям и нередко прерывают в стране сообщения.

83

Из рек княжеств более значительны: Жио, Ольта, Веде, Аржис с притоком Дембовицей, Яломница, Серет и Прут. Судоходные лишь в среднем своем течении, реки эти по всему протяжению удобны для сплава леса, в изобилии растущего в их верховьях и годного для устройства мостов.

Вообще княжества орошены достаточно, и лишь пространство к востоку от Бухареста, между Дунаем и р. Яломницей, представляет безводную и ненаселенную степь, передвижение войск по которой крайне затруднительно.

Климат княжеств умерен, причем на него оказывают значительное влияние Черное море и Карпаты. Зима обыкновенно устанавливается в декабре и продолжается до половины февраля, но в январе и феврале морозы доходят иногда до 18° по Реомюру; в июле и августе жара бывает до 30°.

Вообще в климатическом отношении княжества находятся в условиях довольно благоприятных для здоровья; только в низменных местах, особенно близ заливаемых весной берегов Прута и Дуная, господствуют перемежающиеся лихорадки и завалы печени.

Население княжеств вообще незначительно, около 1500 человек на 1 кв. милю. Поселки редки; они главным образом группируются по долинам рек.

В отношении расквартирования наиболее выгодные условия представляли западная и центральная части княжеств, где благодаря скученности дворов являлась возможность располагать большое количество войск на тесном пространстве.

Почва вообще плодородна, особенно в Валахии; но так как земледелие находилось в первобытном состоянии (обрабатывалась едва третья часть всей удобной земли) и главными продуктами продовольствия были кукуруза и пшеница, то княжества не могли обеспечить русские войска привычными им продуктами потребления — рожью и овсом; гречихи же там вовсе не сеялось⁷⁴.

Рогатого скота в княжествах было много, но овса почти не было; вместо него сеялся ячмень.

Заграничный отпуск хлеба был весьма незначителен: до 2 миллионов четвертей пшеницы, кукурузы и ячменя вместе.

Главными складочными пунктами вывозной торговли были Галац и Браилов, на которые приходилось до трех четвертей всего вывоза. Других больших складов хлеба не имелось, а избытки у жителей были рассеяны небольшими запасами на значительном пространстве княжеств.

Вывоз хлеба за границу производился в зерне, а потому запасы муки были очень незначительны и только в городах.

Сверх того продовольствование затруднялось недостатком мельниц и топлива, а также запрещением помещиков своим

84

арендаторам продавать провиант на сторону, чтобы этим возвысить его цену и извлечь наибольшую для себя выгоду.

Дороги в княжествах были очень плохи и сравнительно редки; в особенности этим недостатком отличалась Валахия. В зимнее время года дороги делались почти непроездными. Лучшие пути преимущественно следовали по направлению речных долин с севера на юг или с северо-запада на юго-восток, вследствие чего продольных дорог было больше, и они были удобнее поперечных.

Грунтовые пути, пролегая особенно в равнинной полосе, по черноземно-глинистой почве, легко портились после каждого сильного дождя и часто обращались в совершенно непроходимые благодаря также тому, что на них не было устроено надежных мостов.

Главнейшими путями⁷⁵ для движения армии князя Горчакова через княжества к Дунаю могли служить:

1) дорога Скуляны—Яссы и далее по долине р. Серета к Фокшанам; оттуда через Бузео, Плоэшти или Урзичени и Бухарест на Журжево (440 верст);

2) Скуляны—Яссы и далее вдоль течения р. Бырлат на Текуч и отсюда на Фокшаны, Бузео, Плоэшти или Урзичени к Бухаресту на Журжево;

3) Леово—Фальчи и вниз по р. Пруту на Галац (115 верст), откуда на Браилов—Урзичени к Бухаресту (240 верст) с ветвями к Дунаю на Гирсово, Калараш и Ольтеницу.

В западной части Валахии важнейшим путем была дорога от Бухареста через Питешти, Слатино и Крайово на Калафат (280 верст) с ветвями к Дунаю: от Слатино — на Турно и от Крайово — по направлению к Рахову (65 верст).

Таким образом, узлами путей, ведущих к переправам через р. Дунай, были Бухарест и Крайово. От этих узлов шли ответвления к удобнейшим переправам через р. Дунай у Калафата, Челеи, Журжи, Ольтеницы, Калараша, Гура-Яломицы и Браилова.

Пути, ведущие из России в княжества, пересекаются р. Прутом. Река эта, несмотря на небольшую свою ширину, отличается быстрым течением и имеет броды только выше Унгени. Несколько севернее местечка Скуляны равнина правого берега перерезана многими лощинами и оврагами, наполняющимися в ненастное время водой, что может затруднить устройство переправы для войск; ниже Скулян, до самого устья р. Жижии, Прут течет в болотистой долине, наводняемой во время разливов. Мосты находились у Скулян и у Леово, а паромы — у Рведеуца и при устье реки, на дороге из Рени в Галац.

Пункты, удобные для переправы ниже устья р. Жижии, были у Вадулуй-Исакчи и в двух верстах выше м. Рени.

85

Валахская повозка

По занятии нашими войсками княжеств оборонительной для них линией становилась р. Дунай, составлявшая в то же время и серьезную преграду для вторжения нашей армии в пределы Турции.

Дунай прикрывает пределы Валахии от Орсовы до Галаца на протяжении 700 верст. На этом протяжении Дунай три раза меняет направление своего течения: от Орсовы до Калафата река течет на юг, от Калафата до Силистрии — на восток, от Силистрии поворачивает на север, после чего у Галаца снова круто поворачивает к востоку, впадая затем многими рукавами в Черное море.

Дунай протекает по низменности, пересекаемой множеством речек, которые составляют его притоки и берут начало в горах, окаймляющих долину Дуная с севера и с юга.

Быстрота течения этих притоков обусловливает чрезвычайную быстроту течения и самого Дуная, проходящего по илистому грунту, вследствие чего вода Дуная мутна и мало пригодна для питья. Средняя скорость течения Дуная более 4 футов в секунду, глубина же его изменяется от 10 до 100 футов.

С другой стороны, илистый грунт и быстрота течения реки производят наносы, которые влияют на изменение русла Дуная и способствуют образованию на нем множества островов. При таянии снегов в горах или при сильных дождях не только острова, но и берега Дуная, особенно левый, низменный, покрываются водой, местами от 10 до 20 и более верст в ширину. Почти на всем протяжении течения правый берег реки командует левым. Крутые

86

скалы, которые образуют этот берег, делают трудно доступным подъем и спуск к реке; исключением в этом отношении являются только окрестности Никополя. Ниже Силистрии правый берег становится менее скалист и возвышен, хотя все-таки продолжает оставаться трудно доступным; зато в этой части реки болота левого берега все более и более расширяются и затрудняют постройку мостов, заставляя на незначительном протяжении делать дамбы. От Галаца и до устья оба берега одинаково низки, одинаково болотисты и покрыты кустарниками. Только против Исакчи почва берега тверда на протяжении 3—4 верст.

Ширина Дуная неодинакова: верстах в 3 выше устья р. Ольты она не более 60 саженей, у Рущука доходит до 100, а у Силистрии более 350 саженей, причем между Рущуком и Журжей и ниже Силистрии течение реки разделяется многими островами.

Нижнее течение Дуная, от Силистрии, имеет ширину от 350 до 500 саженей, и только 3 верстами ниже Исакчи оно не превосходит 280 саженей при глубине лишь 5—6 аршин.

Переправа через Дунай вброд бывает возможна только при чрезвычайной засухе; вообще же переправа возможна только по мостам или на лодках и паромах.

Срытие после войны 1828—1829 годов крепостей левого берега Дуная, служивших тет-де-понами крепостям правого берега, лишило турок обеспеченных переправ на случай наступательных с их стороны действий. В 1853 году они могли пользоваться только выгодными свойствами правого берега реки, почти везде командовавшего левым, и множеством островов, которые облегчали устройство переправ и могли прикрывать плавание судов по правым, ближайшим к турецкому берегу, рукавам Дуная.

Таким образом:

1) переправа от крепости Видина к Калафату облегчалась островом Маре;

2) от Калафата до устья р. Жио равнина левого берега реки, окаймленная рядом сплошных холмов, способствовала производству нападений с правой стороны Дуная, опираясь на лежащую против устья р. Жио крепость Рахово;

3) от устья р. Жио до устья р. Ольты наиболее удобным для переправы пунктом было село Челеи, против устья р. Искера;