IV. Эпоха великих русских географических открытий

 

В 1582 году Ермак "поклонился Сибирью" Ивану Грозному. Русские люди перешли Камень — Уральский хребет. Открывалось необъятное поприще для их отваги, любознательности, предприимчивости и трудолюбия. Перед ними лежали безграничные пространства Северной Азии, многотысячеверстные дебри тайги, могучие реки. А за оснеженными горными хребтами расстилался Тихий океан.

Лезвием широкого кинжала вонзалась в его суровые воды Камчатка, а еще дальше, за цепью вечно туманных Алеутских островов, высились леса и горы, простирались степи Аляски.

Сейчас мы легко можем представить себе очертания этих земель и совершенно точно определить их протяженность в километрах.

Но в те далекие времена культурный мир не знал, что же находится за легендарными "Рифейскими" (Уральскими) горами. На картах к востоку от более или менее известной Московии иной раз писали Tartaria и изображали "великого хана", сидящего на троне среди шатров примерно там, где бы мы теперь начертили Печору.

А иногда меж остроконечных холмиков рисовали неведомо куда бегущего "песиголовца" (человека с собачьей головой), оставляя прочие детали изображенной на карте местности на волю фантазии интересующихся.

Большая часть Тихого океана с прилегающими землями, почти весь материк Северной Америки изображались с той же степенью достоверности.

Вот эти-то гигантские территории открыли и исследовали русские люди, разрешив географические загадки, волновавшие западных ученых.

Велики научные и практические результаты деятельности русских землепроходцев. Эпоху, когда совершались эти открытия, с полным правом стали называть эпохою великих русских географических открытий. Ее можно разделить на два периода: сухопутный и морской.

Сухопутным периодом мы назвали бы XVII век, время исследования, освоения и заселения русскими северо-востока Азии.

Морским — время от первого десятилетия XVIII века и до начала XIX века, то есть период от открытия "морского хода" на Камчатку и до основания в Северной Америке постоянных русских поселений.

Оговоримся, что и в сухопутный период казаки совершали отдельные морские походы, а в морской период бывали некоторые сухопутные экспедиции и в Америке и в Азии, но тем не менее в основном наше определение довольно точно характеризует положение.

Время от начала XIX века и до экспедиции Невельского можно назвать периодом освоения и углубленного исследования открытых ранее территорий[9].

Прежде чем перейти к очерку важнейших экспедиций, результаты которых поставили на очередь так называемый "Амурский вопрос", разрешенный Невельским, отметим одну очень существенную особенность русских открытий.

Русские открыватели новых земель, люди, которые обеспечили нашей родине выход на Тихий океан, исследовали, освоили и заселили богатейшие, жизненно необходимые для родины территории, как правило, без сколько-нибудь реальной поддержки царского правительства.

Поистине русские земли по берегам Тихого океана можно считать народным достоянием, приобретенным по инициативе народа, почти без участия, а иногда и против воли правительства.

Алексей Максимович Горький писал о русском народе:

"Он, нар[од] этот, без помощи государства захватил и присоединил Москве огромную Сибирь, руками Ермака и понизовой вольницы, беглой от бояр.

Он, в лице Дежнева, Крашенинникова, Хабарова и массы других землепроходцев, открывал новые места, проливы — на свой счет и за свой страх"[10].

Академик Бэр в середине прошлого века, отвечая на статью одного английского журнала, пытавшегося оклеветать русский народ, писал следующее:

"Недавно приходилось читать… что в России варварство простонародья часто губит благие намерения правительства (по организации экспедиций)… Но никогда не произносилось ничего более неверного. Мы никогда здесь не слыхали ни об одной экспедиции, где бы намерения правительства были погублены варварством простонародья. Наоборот, простонародье почти всегда пролагало путь научным изысканиям. Вся Сибирь с ее берегами открыта таким образом. Правительство всегда только присваивало себе то, что народ открывал.

Таким образом присоединены Камчатка и Курильские острова. Только позже они были осмотрены правительством…

Предприимчивые люди из простонародья впервые открыли всю цепь островов Берингова моря и весь русский берег северо-западной Америки.

Смельчаки из простонародья впервые прошли морской пролив между Азией и Америкой, первыми нашли Ляховские острова и много лет посещали пустыни Новой Сибири до того, как об их существовании что-либо знала Европа…

Всюду со времен Беринга научное мореходство следовало по их стопам".

Казаки и служилые люди ходили по неведомым землям, не только "приводя под цареву руку" народы Сибири. Они составляли "отписки", "скаски", подробные донесения о своих странствиях. Часто к "скаске" прилагалась карта.

Результаты походов и завоеваний землепроходцев правительство старалось держать в секрете, и поэтому большое количество этих ценнейших документов погибло в безвестности, сгнило или сгорело в сибирских и московских архивах. Некоторые из них, в копиях, сохранены для истории академиком Миллером, участником экспедиции Беринга. Многое найдено в последнее время советскими учеными.

Но не все удавалось держать под спудом царскому правительству в XVII и XVIII веках. Часть сведений, собранных землепроходцами о географии и природе Северо-Восточной Азии, тогда же просочилась на запад и сыграла большую роль в развитии науки землепознания.

Итак, с легкой руки Ермака в Сибирь один за другим пускались небольшие отряды казаков и служилых людей.

Им предшествовали ватаги "промышленных" и смелые одиночки, охотники на пушного зверя.

Несмотря на невообразимые трудности и препятствия, возникавшие перед землепроходцами, они продвигались необыкновенно быстро и успешно.

К середине XVII века вся Сибирь была пронизана маршрутами казачьих экспедиций. Первые русские поселенцы появились и на прибрежьях Тихого океана. После ожесточенной борьбы приведены были "под цареву руку" воинственные и храбрые народы.

На берегах великих рек — Оби, Енисея, Лены, на Колыме, Анадыре, на Амуре — возникали десятки острогов[11], быстро превращавшихся в города.

Сотни деревень основаны были вольными хлебопашцами, искавшими здесь убежища от помещичьего притеснения, от приказно-боярского разорения и от преследований религиозных.

В трудах члена-корреспондента Академии наук А. В. Ефимова есть такое сопоставление: "Сибирские казаки и промышленники прошли через всю Сибирь от Урала до Тихого океана в 60 лет, в то время как европейцам для того, чтобы освоить территорию Северной Америки от Атлантического до Тихого океана, понадобилось 350 лет".

В этот же 60-летний промежуток времени, все первое десятилетие XVII века, Россия была раздираема внутренней борьбой и подвергалась опустошительному нашествию польских и шведских интервентов.

Порою казалось, что русский народ насмерть захлебнулся в крови, задохнулся в дыму пожарищ. Но народное ополчение Минина и Пожарского изгнало, истребило захватчиков. А неиссякаемой мощи народа хватило не только на борьбу с внешними врагами, на восстановление разрушенных городов и сел, но могучим потоком она разливалась все шире по просторам неведомых земель неудержимой победоносной и преобразующей силой. За пятьдесят с небольшим лет из мифической страны мрака и загадочных песиголовцев страна была превращена в суровую, но вполне реальную русскую Сибирь, с русскими городами и селами.

Из числа многих замечательных экспедиций сибирских казаков мы остановимся на трех значительнейших. Эти экспедиции, совершенные на протяжении десяти лет (с 1639 по 1649 год), охватили, как бы обвели чертою по внешним границам, морским и сухо путным, Северо-Восточную Азию, которая еще недавно была в буквальном смысле слова terra incognita.

Речь идет об экспедициях Ивана Москвитина, Василия Пояркова и Семена Дежнева.

Отправившись из недавно основанного Якутска, отряд казаков, поднявшись по реке Мае, перевалил хребет Джугджур и весною 1639 года вышел по реке Улье на берега Охотского моря, "на Большое море-окиян, по тунгусскому языку на Ламу". Казаков было 30 человек, во главе их стоял Иван Москвитин. Отряд построил здесь зимовье и обследовал побережье на север до Тауйской губы и на юг до реки Уды.

Москвитин собрал сведения не только о пройденном им пути. Он привез в Якутск первые вести о реках Амгуни и Амуре, о богатых, теплых и привольных землях приамурских.

Им же составлено было первое географическое и этнографическое описание Охотского побережья. Оно называлось "Роспись рекам и имяна людям, на которой реке какие люди живут".

Рассказы Москвитина и его спутников об Амуре явились причиной похода письменного головы Василия Даниловича Пояркова.

С отрядом в 130 человек Поярков в июле 1643 года отплыл на стругах из Якутска и по Алдану и Учуру к осени добрался до реки Гонам. Здесь он оставил 40 человек с грузами зимовать, а с остальными пустился через Становой хребет.

После трудного похода он достиг Зеи и по этой реке спустился до областей, населенных даурами. В построенном наскоро острожке отряд Пояркова провел несколько бедственных месяцев. От голода погибло около 40 человек. Подошедшая партия, остававшаяся на зимовке, выручила казаков. И Поярков, построив струги, пошел вниз по течению.

После множества приключений казаки, которых оставалось не более 65 человек, добрались до устьев Амура, где "объясачили и привели под цареву руку" гиляков.

Возвращаться обратно вверх по течению с поредевшим отрядом Поярков не стал, а решил на гиляцких лодках идти к северу вдоль берегов Охотского моря до тех мест, где, как он знал, находились русские зимовья.

Плавание Пояркова продолжалось около 12 недель. В устье реки Ульи он построил острожек на месте зимовья Москвитина и снова зазимовал.

Весною, оставив 20 человек в острожке для более прочного утверждения здесь русского владычества, Поярков двинулся сначала по Улье, потом волоком перетащил лодки на Маю и в июле 1646 года вернулся в Якутск, привезя богатый ясак[12], заложников и разные трофеи.

Он привез также обстоятельное описание своего пути.

Известия о богатствах Приамурья, о щедрости тамошней природы, показавшейся казакам после суровых сибирских стран просто райскою, всколыхнули, взволновали сибирских землепроходцев. И не только землепроходцев — многие крестьяне и поселенцы, бросая обжитые места, отправлялись на Амур.

В 1651–1653 годах знаменитый сольвычегодец Ерофей Хабаров основал в верховьях Амура город Албазин и окончательно покорил Приамурье. Так начался русский период истории этих земель.

В 1648 году Семен Иванович Дежнев и торговый человек Федот Алексеев, выйдя из Колымы на семи кочах[13], обогнули Чукотский полуостров и прошли через пролив, отделяющий Азию от Америки. (Из семи кочей, вышедших в плавание, только две прошли через пролив, восемьдесят лет спустя получивший имя Берингова пролива.)

"Участники похода, и прежде всего сам Дежнев, не сомневались в том, что северо-восток Азии, вдоль берегов которого они прошли, нигде не соединен с другой землей и омывается тем же… водным пространством… которое простирается от Архангельска до Колымы.

В этом своем представлении Дежнев намного опередил западно-европейских ученых, еще целое столетие после этого события обсуждавших вопрос о возможности соединения Азии и Америки", — пишет в своем чрезвычайно интересном исследовании о Дежневе М. Белов, разыскавший в архиве много новых документов о жизни и деятельности знаменитого землепроходца.

Таким образом, эти три экспедиции обследовали Амур на большей части его протяжения и береговую линию Азии от Колымы до устья Амура, исключая Камчатку с участками побережья от собственно Камчатки до Тауйской губы к югу и от Камчатки же до Олюторского мыса к северу.

Северное побережье Сибири от Анабары до Колымы уже было хорошо известно казакам, хаживавшим из устья Лены и на запад до Анабары и на восток до Колымы. О походах из Печоры в устье Енисея и из Енисея до устья Пясины сохранились письменные свидетельства. Несколько лет тому назад у северного побережья Таймыра, на острове Фаддея, найдены были остатки древнего русского зимовья.

Археологические исследования предметов, обнаруженных здесь, позволяют утверждать, что не позднее 1620 года русские мореходы обогнули полуостров Таймыр.

Таким образом, Москвитин, Поярков и Дежнев почти замкнули круг исследований береговой линии Азии от западной границы материка до устьев Амура.

Оставшийся пробел заполнил казачий пятидесятник Владимир Атласов и сопровождавшие его казаки. В 1695–1700 годы Камчатка была покорена Атласовым, описана и "положена на чертеж".

Атласов привез известия о Курильских островах, Японии и даже живого японского "полоненника" Ден-бея, занесенного штормом на Камчатку. В 1711, 1712, 1713 годах один из спутников Атласова, Козыревский, побывал на Курильских островах, собрал ясак с жителей четырех островов и привел их "под цареву руку". Козыревский составил несколько карт Камчатки и Курильских островов, сыгравших известную роль в развитии представлений об этих землях.

Атласов и Козыревский исчерпали запас "непроведанных землиц", лежавших в пределах досягаемости сухопутных казачьих экспедиций. Здесь начинается новый этап деятельности отважных землепроходцев — морской.

В эти же годы на крайних восточных пределах России появляются русские деятели, стоящие на уровне самой передовой европейской науки, питомцы Петра I, геодезисты и навигаторы. Но прежде чем перейти к рассказу о дальнейших открытиях, скажем несколько слов о чрезвычайно существенных событиях, происшедших на Амуре с тех пор, как Ерофей Павлович Хабаров основал там город Албазин и поставил ряд укрепленных острогов.

Русское население в Приамурье быстро возрастало.

Было создано Албазинское воеводство. По течению Амура и впадающим в него рекам строились остроги Кумарский, Зейский, Ачанский, Косогорский и другие. Возле острогов и на других удобных местах выросли деревни, был построен монастырь близ урочища Брусяной Камень.

К сожалению, Хабаров был отозван с Амура, и после его отъезда долгое время среди казачьей вольницы господствовала анархия, что очень повредило развитию края.

Проникновение русских на Амур стало беспокоить китайских купцов, торговавших с приамурскими народами и закабалявших их экономически. Но воспрепятствовать русским они не могли, так как официально Амур не принадлежал Китаю и считался пограничной рекой. Освоение этих земель русскими продолжалось несколько десятков лет.

В конце восьмидесятых годов XVII века китайцы воспользовались затруднительным внутренним положением России (здесь шла борьба за власть между юным Петром и Софьей) и наводнили войсками Приамурье. Началась ожесточенная борьба между кучкой русских поселенцев и полчищами регулярных войск богдыхана, вооруженных артиллерией и руководимых европейскими специалистами военного дела из "христолюбивого ордена иезуитов", заинтересованных в устранении из китайских областей опасной, по их мнению, конкурентки — православной церкви.

Двукратная осада Албазина и героическая его оборона, длившаяся много месяцев, не могли решить дела. Русское правительство не желало вступать в войну за 10 тысяч верст от столицы. Население на Амуре должно было полностью полагаться на свои силы.

Борьба длилась несколько лет и закончилась Нерчинским трактатом в 1689 году.

Русская делегация вела переговоры при неблагоприятно сложившейся обстановке.

Пятьсот казаков, составляющих конвой Головина, ведшего переговоры с русской стороны, оказались как бы в плену у китайских послов, приведших с собой 10 тысяч солдат. Китайцы могли бы просто диктовать свои условия, а требования у них были огромные. Они претендовали на такие русские земли, где отродясь не ступала нога ни одного китайца.

Головин проявил большое мужество и дипломатическое искусство. Он добился сравнительно сносных условий договора.

Самым неприятным было то, что он вынужден был согласиться на отвод русских поселенцев с обжитых уже ими в течение полувека мест на Амуре.

Но один пункт трактата имел особенно важное значение для будущего Приамурья. По этому пункту земли в низовьях Амура оставлялись неразграниченными, и Россия приобретала юридическое право заново поднять вопрос о границе, когда того потребуют обстоятельства.

Перейдем к дальнейшей истории тихоокеанских прибрежий.

Еще с середины XVII века казаки плавали в Тихом океане, но это были случайные походы вдоль берегов на речных судах или даже просто на небольших лодках.

Поэтому началом русского мореплавания на Тихом океане следует считать 1714 год, когда был открыт "морской ход" из Охотска на Камчатку и впервые на мореходном судне пересечено Охотское море опытными архангельскими мореходами Невейцыным и Трескою совместно с пленным шведским матросом Андреем Вушем. Это плавание состоялось по указу правительства, но, как и обычно, необходимость его возникла после походов и открытий, совершенных по собственной инициативе и за свой страх Атласовым, Козыревским, Москвитиным и другими "простолюдинами".

С 1717 года сухопутная связь тогдашнего центра Восточной Сибири Якутска с Камчаткою почти совсем прекращается. Более удобный и безопасный морской путь осваивается с необыкновенной быстротой.

И уже не только "государевы мореходы" плавают из Охотска впересечку Охотского моря, но и промышленные пускаются в этот путь на самодельных "шитиках" — судах, сшитых ремнями, за неимением гвоздей. Взоры предприимчивых землепроходцев, ставших морепроходцами с легкой руки Петра I, обратились в мрачную даль "окияна", туда, где, по слухам, уже полстолетья волновавшим сибиряков, находится "Большая земля", богатая лесами, ценным пушным зверем и населенная многочисленными необъясаченными народами.

Вскоре на Тихом океане появляются и настоящие русские военные корабли, построенные здесь же, и первые русские ученые мореплаватели: Беринг, Чириков, Шпанберг и Чаплин. В 1728 году из Нижнекамчатска на боте "Св. Гавриил" они отправляются в свою знаменитую первую экспедицию, во время которой открыт был остров св. Лаврентия и вторично открыт пролив между Азией и Америкой[14].

Следующим летом Беринг, основываясь на рассказах и слухах, ходивших в Сибири, плавал "миль на 200" к востоку от Камчатки, в океан, отыскивая "Большую землю" — Америку. Но поход его на этот раз был безрезультатен.

В 1730 году участники экспедиции казачьего головы Афанасия Шестакова (погибшего незадолго до этого в бою с коряками), подштурман Федоров и геодезист Гвоздев, на том же боте "Св. Гавриил" побывали на островах Диомида и прошли вдоль берега Аляски. Это были первые русские, составившие грамотную карту американского побережья на основании собственных наблюдений. Но это были далеко не первые русские, увидевшие Аляску и побывавшие в Америке.

Губернатор Аляски Джон В. Трой в своем отчете 1937 года сообщил, что на Кенайском полуострове найдено довольно значительное древнее русское поселение (31 дом), которое по исследованиям специалистов насчитывает до 300 лет давности.

Существует еще несколько бесспорных свидетельств о том, что за много лет до основания Шелеховым поселений в Аляске там уже жили русские.

В 1738 году участники второй экспедиции Беринга побывали в Японии и сделали опись Курильских островов. В 1741 году Беринг и Чириков на пакетботах "Петр" и "Павел" совершили плавание в Америку и открыли некоторые из Алеутских островов.

Это плавание было последним отголоском деятельности Петра I. После него на десятилетия прекращаются всякие правительственные экспедиции в эти воды, но начинаются плавания казаков и промышленных людей на свой страх и риск на самодельных судах, приспособленных для "морского хода".

Далекие от научных основ кораблевождения, эти мореплаватели-самоучки очень быстро освоили употребление простейших мореходных инструментов и смело стали ходить в дальние океанские походы.

Начало этому новому движению на восток положил "сержант нерегулярной камчатской команды" Емельян Басов на шитике "Капитон" в 1743 году. Он побывал на острове Беринга и на Медном острове.

Мы не будем здесь перечислять десятки, если не сотни, экспедиций, совершенных на шитиках, ботах и галиотах с 1743 по 1798 год (до основания Шелеховым Российско-Американской компании). В результате этих плаваний была открыта вся цепь Алеутских островов. Андреян Толстых, Неводчиков, Бечевин, Глотов, Зайков, Прибылов много сделали для уточнения карты этой части света.

В 1761 году Бечевин дошел до Аляски и зимовал в Исанакском проливе. В 1784 году уроженец города Рыльска Григорий Шелехов основал факторию на острове Кадьяк.

Этот выдающийся человек видел, что огромная энергия "морепроходцев" тратится, в сущности говоря, впустую, никак не используется в интересах государства, если не считать пошлин, взимаемых с привозимой промышленниками пушнины. Открытиям их не придается надлежащего значения. Никаких признаков государственной власти, никаких законов и правосудия не существовало на новых землях, где хозяйничали ватаги промышленников.

А между тем при надлежащем внимании со стороны правительства богатые природными ресурсами Алеутские острова и побережье Америки могли бы превратиться в цветущие провинции России.

Все представления Шелехова были тщетны. Только после смерти Екатерины (в 1796 году) Шелехов добился разрешения основать "на манер Ост-Индской" Российско-Американскую компанию с правами государственной власти на подведомственных ей территориях.

Началась новая эпоха в развитии Русской Америки.

К этому времени вся цепь Алеутских островов и береговая линия Северной Америки на большом протяжении была изучена, освоена и даже заселена русскими промышленниками.

Участники иностранных экспедиций (Кука, Ванкувера и др.), появившиеся в этих водах в конце XVIII века, с удивлением обнаружили, что здесь уже давно и прочно обосновались русские. Пользуясь картами, составленными русскими мореходами, эти путешественники не стеснялись обозначать уже названные русскими мысы, заливы и острова новыми наименованиями. Но "присоединить" эти земли к своему отечеству они не решались, не подозревая, что русское правительство очень мало интересовалось деятельностью отважных людей, утверждавших русское влияние на побережье Северной Америки.

Окончив на этом обзор русских географических открытий в интересующей нас части мира, перейдем к рассказу о том, в чем же заключался Амурский вопрос к моменту, когда им занялся Невельской.

 

V. АМУРСКИЙ ВОПРОС

 

К началу XIX века Россия владела на Востоке следующими землями: побережьем Охотского моря, от не разграниченных с Китаем земель по Амуру до Камчатки; Камчаткой, Курильскими, Командорскими, Алеутскими островами; Аляской и всеми прилегающими к ней островами.

Кроме того, существовали фактория Российско-Американской компании в Калифорнии и форт Росс там же. Была попытка основать факторию на одном из Гавайских островов. Правитель острова и население приняли даже русское подданство. Но интриги американцев помешали утвердиться на острове русским поселенцам, а русское правительство не оказало им поддержки.

Огромные территории, населенные малочисленными охотничьими племенами, содержали неистощимые запасы золота, медных, железных, цинковых руд, нефти, ценных пород дерева.

Промышленники хищнически эксплуатировали сказочные богатства пушного промыслового зверя, охота на которого была легка и прибыльна. Правительство получало некоторый доход в виде пошлин и налогов, а потому мирилось с этим "злом" — обладанием столь отдаленными землями.

Кроме чисто экономических выгод, эти края имели огромное политическое и стратегическое значение в завязывающейся империалистической борьбе. Центры мировой торговли постепенно перемещались. В международные отношения вступали Китай и Япония, развивалась Австралия, колонизировались острова южного Тихого океана. Намечались контуры мировых политических проблем. Существует такая точка зрения на Тихий океан: "Было время, когда деятельность и интересы европейских народов концентрировались вокруг Средиземного моря, являющегося центром мировой торговли, богатства и власти; затем таким центром сделался Атлантический океан, начиная с эпохи великих открытий; в настоящее же время главная арена деятельности человечества сосредоточивается на новом Средиземном море — Тихом океане". Эта идей в начале XIX века еще не имела хождения, но тем не менее события, результатом которых она явилась, развивались полным ходом.

Каково же было отношение русского правительства к завязывающемуся узлу тихоокеанских отношений? Вся история дальневосточных владений России с начала XIX века и вплоть до Октябрьской революции — это печальная летопись пагубного пренебрежения, непонимания правительством всей значительности и ценности этих земель. Но это же и героическая летопись, повествующая об отваге, невиданной выносливости и необыкновенной склонности к рискованнейшим путешествиям в неведомые земли простых русских людей крестьян, мещан, купцов, солдат (сержант Басов, Григорий Шелехов, Баранов, Неводчиков и многие другие). Люди эти бороздили моря, открывали неведомые миру острова и целые архипелаги и основывали на них русские крепости и селения, строили верфи, открывали школы для русских и местного населения.

Русское правительство своим равнодушием и нерешительностью зачастую сводило на нет результаты деятельности этих отважных людей. Предоставленные самим себе, они совершали исполинские подвиги, расширяя границы отечества и границы познаваемого мира, а правительство не оказывало им поддержки, не придавало их подвигам государственного размаха и зачастую бросало на произвол врага, когда их деятельность возбуждала недовольство какой-либо европейской державы или даже просто влиятельной торговой компании. Так, например, был отдан упоминавшийся выше остров из Гавайского архипелага, жители которого добровольно перешли в русское подданство и который отстаивала кучка русских людей, не поддержанная военной силой. Подобным образом были потеряны опорные пункты близ залива Сан-Франциско, которые свыше 30 лет обживались и укреплялись русскими промышленниками.

Вообще судьба дальневосточных окраин была целиком отдана частной инициативе (Российско-Американской компании), почти бесконтрольно действовавшей в тех краях. Внимание правительства было поглощено европейской большой игрой, а по отношению к тихоокеанским прибрежьям вся деятельность его заключалась в посылке в Петропавловск раз в три-четыре года транспортного судна с артиллерийскими и кораблестроительными запасами.

Военную "мощь" России на Дальнем Востоке в первой половине XIX века представляли 100 человек "морских чинов" и две сотни казаков, — это на территории, во много раз большей, чем вся Европа, населенной далеко не мирными племенами и с протяженностью границ более чем в 10 тысяч верст. Защита и освоение этих территорий были фактически возложены на тех же "частных лиц", которые их открывали и покоряли. Летом, когда Петропавловск пустел (промышленники разъезжались на промыслы), случалось, что иностранные китобои, бесчинствуя, разгоняли караул и разбирали на дрова постройки. Камчатский гарнизон состоял из 100 человек солдат-инвалидов и штрафованных да из 100 казаков, которые являлись и рабочей силой, и строителями кораблей, и полицией — словом, были на все руки

Отсутствие удобных путей сообщения между тихоокеанскими владениями России и более населенными и развитыми в промышленном отношении частями страны было одною из причин медленного и одностороннего развития этих районов.

О том, что Амур может послужить артерией, способной питать живительными соками хиреющие окраины, догадывались уже давно. Еще в 1736 году некто Василий Казанцев, бывший капитан-поручик, находившийся в Сибири в ссылке и прикомандированный к экспедиции Беринга, подавал обстоятельную записку, где излагал всю сложность и неудобство сообщений между Якутском и Охотском и обращал внимание правительства на необходимость использовать Амур для связи с Камчаткой и Охотским побережьем. К записке прилагались чертежи и карты.

Не получая долго ответа, Казанцев продолжал добиваться внимания к поднятым им вопросам.

Прошло свыше десяти лет, когда из сената в адмиралтейств-коллегию поступил указ о том, что сенат рассмотрел предложения Казанцева и признал их "неосновательными и к делу не относящимися". Ему запретили впредь подавать такие "доношения" и отправили для пропитания в монастырь совместно с каким-то мичманом Челищевым, "находящимся в великом безумии и бешенстве"[15].

Так печально окончилась первая попытка обратить внимание правительства на значение Амура для России.

Однако в 1755–1756 годах русское правительство уже по собственной инициативе попыталось установить, каково же истинное положение на Амуре и возможно ли там судоходство.

Здесь-то и начинается цепь небрежностей и ошибок, вследствие которых воссоединение этого края с Россией задержалось еще на 100 лет.

Первую ошибку совершило русское правительство, поверив сообщению директора русских чайных караванов Владыкину и свидетельству русской миссии в Пекине. Хитрые китайские чиновники уверили их, что по Амуру живет много китайского населения, а в устьях его постоянно содержится флотилия с четырехтысячным экипажем. В доказательство они показывали карту. Все это было ловкой выдумкой, но русское правительство, не произведя должного расследования, слепо поверило сообщению и с тех пор проявляло величайшую осторожность в отношении Амура, чтобы не задеть Китай. На самом же деле низовья Амура многие века находились в состоянии первобытной дикости и не играли никакой роли ни в экономике, ни в политической жизни Китая

Еще более курьезными были заблуждения географического порядка. В конце XVIII века Тихий океан становится ареной борьбы европейских государств за колонии. Англичане, французы, голландцы, португальцы, испанцы соперничают друг с другом в этой малоисследованной части земного шара. Установилась определенная система овладения колониями: сначала появлялись научные экспедиции, затем купцы и миссионеры. Доверчивые (а также и недоверчивые) местные племена неожиданно оказывались подданными какого-нибудь европейского величества со всеми вытекающими отсюда последствиями. Такие экспедиции стали появляться и у русских берегов Камчатки и Америки (Кук, Ванкувер и другие) и в устье Амура. Здесь побывал известный французский мореплаватель Лаперуз, который прошел Татарским проливом до залива Де-Кастри[16] и на основании своих впечатлений и опроса туземцев заключил, что Сахалин — полуостров, отделен от материка отмелью, что вход с юга в Амурский лиман недоступен для морских судов и что устье Амура заперто мелями. Через десять лет после него англичанин Браутон прошел немного дальше Татарским проливом и подтвердил мнение Лаперуза. Таким образом, гигантская река Амур оказалась неинтересной с точки зрения судоходства ни для России, ни для ее соперников.

В 1803 году русское правительство поручило И. Ф. Крузенштерну обследовать и описать берега Сахалина, устье Амура и юго-восточный берег Охотского моря. Выдающийся мореплаватель не проявил должной настойчивости в этом вопросе.

Первый раз побывав в этих местах, Крузенштерн ничего не сделал, не найдя безопасного якорного места у берегов Сахалина. А на следующий год он "сколько… ни желал увидеть канал и весь берег Татарии от устья Амура до Российских пределов, что для вернейшего географического определения сей части почитал весьма нужным, однако не смел отважиться на то ни под каким видом. При вторичном отходе нашем из Камчатки остерегали меня не приближаться к берегу Татарии, принадлежащей китайцам, дабы не возбудить в недоверчивом и боязливом сем народе какого-либо подозрения и не подать через то повода к разрыву выгодной для России кяхтинской торговли"[17].

Поясним, что по взаимной договоренности России с Китаем торговля между этими двумя государствами могла совершаться только в одном пункте — в городе Кяхте. Из своей описи и описей Лаперуза и Браутона Крузенштерн решительно заключил, что Сахалин — полуостров, что Амурский лиман усеян мелями и недоступен и что на берегах Татарского "залива" нет гавани.

После единогласных свидетельств таких авторитетов о непригодности Амура для судоходства да еще при сведениях об охране устья этой реки китайской военной силой русскому правительству стало очевидно, что нет смысла домогаться права на неразграниченные земли.

Таким образом, казалось, что русские владения на Тихом океане совершенно лишены удобных средств сообщения с метрополией. Свыше 10 тысяч верст пустынных пространств, бездорожья, гор, тундр и непроходимых лесов разделяли прибрежья Тихого океана с центральными областями. Только Амур мог быть удобным для сообщения между богатой хлебом и продуктами сельского хозяйства Сибирью и дальневосточными краями. Но Амур не оправдал возлагаемых на него надежд. Правительство смотрело на этот край, как на необходимое зло, "которое надо было сносить, потому что в крае находилось до 10000 туземцев и русских подданных России".

А между тем в морях, омывающих русские дальневосточные земли, ежегодно появлялись сотни иностранных китобойных и зверобойных кораблей, привлекаемых баснословным количеством всякого промыслового зверя.

В Сибири рыскали какие-то иностранные путешественники, проявлявшие подозрительный интерес к состоянию путей сообщения между метрополией и тихоокеанскими владениями России. Правительство начинало тревожиться за целость своих территорий. В обществе возникали усиленные толки и недовольство по поводу продажи калифорнийских владений американцам[18].

А тут еще появилась статья Полевого "О приобретениях и потерях в царствование дома Романовых", где упоминалось о потере Амура и об исторических правах России на эту реку.

Под влиянием всех этих обстоятельств Николай I в 1844 году пожелал окончательно удостовериться в положении дел на Амуре.

Предполагалось отправить на Амур экспедицию в составе двух военных кораблей. У министра финансов потребовали ассигнования 250 тысяч рублей для этой цели.

Вронченко суконным канцелярским языком ответствовал так:

"При неразвитии, или, лучше сказать, несуществовании нашей торговли в Тихом океане и неимении в виду, чтобы когда-либо могла существовать эта торговля, без утверждения нашего в Приамурском крае, единственно полезною целью отправления Путятина, я полагаю, будет удостовериться, между прочим, в справедливости сложившегося убеждения о недоступности устья р. Амур…

…Но для разрешения этого вопроса не требуется снаряжения такой большой и дорогостоящей экспедиции, а гораздо лучше, в отношении политическом и финансовом, произвести исследования лимана и устья р. Амур через Российско-Американскую компанию…"

Традиция пренебрежения и невнимания к дальневосточным делам продолжалась. Исследования чрезвычайной государственной важности, причем ни разу еще не производившиеся Россией с надлежащей тщательностью, поручались частной компании, которая, конечно, не учитывала всю серьезность и значительность для России этой проблемы.

Председателю правления Российско-Американской компании Врангелю было дано распоряжение озаботиться посылкою экспедиции. Вместе с этим ему была передана инструкция для начальника экспедиции.