Б. Мое собственное тело: обжитое пространство (й space vй cu)

Тем не менее, и для меня, одного из тех, кто живет в мире как в не подлежащей сомнению непосредственной данности, этот мир также имеет специфическую структуру, которая тоже вос­принимается как неоспоримая данность. Прежде всего, в мире существует один привилегированный объект, который присут­ствует, если не аппрезентируем¹⁸², в каждый момент моей со­знательной жизни, а именно, мое собственное тело¹⁸³. Это, так сказать, «носильщик» моих органов чувств, на него воздей­ствуют другие объекты, и, следовательно, оно занимает приви­легированное положение. Это «средство» моих движений и

 

374

375

передвижений, «инструмент», посредством которого я могу воздействовать на внешний мир и изменять его, воздействуя на другие объекты, и в этом отношении оно опять же являет­ся привилегированным. Однако способ высказываться о моем теле как «носильщике», «средстве» и «инструменте» опасен и оп­рометчив. Я и есть мое тело и его чувственные восприятия, я и есть моя рука, хватающая те или иные объекты. Мое тело яв­ляется формой манифестации моей личности во внешнем мире. Все это было тщательно и блестяще проанализировано Сартром и Мерло-Понти, которые продолжили усилия А. Берг­сона, Э. Гуссерля, М. Шелера и М. Хайдеггера¹⁸⁴. В наши на­мерения не входит давать обзор их открытий или осуществлять обстоятельное феноменологическое описание восприятия на­шего собственного тела. Мы лишь хотим сделать несколько ремарок, касающихся структурирования непроблематизируе-мого мира, основанных на этом важнейшем восприятии.

Начнем с того факта, что для каждого из нас его собственное тело и его привычное функционирование является непосред­ственной данностью его непроблематизируемого восприятия. Мы умышленно говорим о «привычном», а не «нормальном» функционировании. Если я глух или слеп, то определенные измерения этого мира, доступные другим, не доступны мне. Я могу узнать у других, что такое звуки или цвета; однако если я слеп и глух, звуки и цвета не являются элементами моего не-проблематизированного мира как непосредственной данности. Если я парализован, я могу видеть и считать само собой разу­меющимся, что другие люди свободно двигаются, но воспри­ятие передвижения (а именно, способность двигаться с места на место) не принадлежит к миру как непосредственной дан­ности, хотя я и могу воспринимать способность передвиже­ния, если, к примеру, моя инвалидная коляска может двигать­ся. Как упоминалось выше, в данной главе мы сознательно (хотя и искусственно) ограничились анализом мира как непос­редственной данности в том его виде, как он представляется изолированному индивиду, и, следовательно, мы должны вер­нуться к существованию других и их непроблематизированно-му миру. Точнее, слепой знает, что мир как непосредственная данность имеет свойства, недоступные ему, и он даже может принять без вопрошания то, что узнал от них об их восприя­тиях этого мира. Но в его собственном восприятии мира нет ни цветов, ни зрительных перспектив и т.д., которые он мог бы считать непосредственной данностью. Во имя простоты мы

не рассматриваем в данном параграфе случай с человеком, об­ремененным физическими или умственными недостатками.

Мое тело, говорит Мерло-Понти, подводя итоги своего анализа его пространственного измерения¹⁸⁵, не является для меня фрагментом пространства; напротив, пространство вооб­ще не существует для меня, если у меня нет тела. Пространство, воспринимаемое посредством тела, является, прежде всего, про­странством ориентации. Мое тело является, так сказать, нулевой точкой отсчета системы координат, с помощью которой я организую окружающие меня объекты как находящиеся справа и слева, спереди и сзади, ниже и выше. То, где я нахожусь, т.е. место моего тела во внешнем пространстве, является Здесь; все остальное – Там. С позиции Здесь вещи оказываются на опре­деленном расстоянии и в определенной перспективе, они оп­ределенным образом упорядочены, некоторые из них поверну­ты ко мне лишь одной стороной, в то время как их другие стороны скрыты; некоторые вещи помещены перед другими или на них, покрывая последние целиком или частично. Про­странство ориентации имеет свои измерения: вещи имеют длину, ширину и глубину. Все восприятия этого пространства несут открытые горизонты разнообразия и постоянства: разно­образия потому, что с помощью кинэстетических движений моих глаз или поворотов я могу изменять все перспективы и даже схему ориентации (то, что раньше было левым, стало правым, и т.д.); постоянства потому, что, по меньшей мере, в принципе я могу восстановить мою прежнюю позицию и вер­нуть прежние кинэстетические движения для того, чтобы най­ти прежние вещи там же и так же организованными. Во-вто­рых, пространство, воспринимаемое через посредство моего тела, является пространством «обжитым» («lived through» или йspase vйcu, как назвал его Мерло-Понти); т.е. это открытое поле моих возможных передвижений. Я могу двигаться в этом про­странстве, трансформировать мое прежнее Там в Здесь, глядя из которого то, что раньше было Здесь, оказывается Там. По­средством моих движений центр системы координат, с помо­щью которой я организую пространственные объекты, сдвига­ется; расстояния, углы зрения и перспективы изменяются. То, что ранее было удаленным и казалось небольшим, сейчас об­ретает внушительные размеры, в то время как то, что ранее было рядом, а теперь удалено, кажется, теряет свои размеры. Ранее скрытые или поглощенные другими стороны вещей или объектов становятся видимыми и наоборот, когда я поворачи-

 

376

377

ваюсь. Тем не менее, кажущиеся изменения в размерах и но­вые перспективы не заставляют меня полагать, что теперь я воспринимаю другие объекты: они воспринимаются в опыте как те же самые, но кажущиеся теперь «видимыми с иной точ­ки зрения», «под другим углом». На языке, используемом в предыдущих главах, это означает: мои передвижения не изме­няют тематических релевантностей, связанных с воспринима­емыми объектами; это те же самые объекты, но интерпретиру­емые иначе. Строго говоря, мы не можем сказать, что система интерпретативных релевантностей претерпела сдвиг вследствие моих передвижений. Я лишь снабдил ее дополнительными интерпретативными релевантностями, которые подразумева­лись изначальной системой, а теперь стали явными. То же вер­но и в отношении системы тематических релевантностей: при изменении угла зрения, когда я поворачиваюсь, главная тема сохраняется, но то, что ранее было лишь подразумеваемой те­матической релевантностью, теперь становится явной.

В. «Здесь» (hic) и «Там» (illic)

Все это хорошо известные и часто изучаемые явления; они упомянуты здесь лишь потому, что обычно считаются само со­бой разумеющимися и наивно принимаются как самоочевид­ные. Именно поэтому, однако, они оказываются конститу­тивными структурированиями мира как непосредственной данности. Общеизвестно, к примеру, что я не могу находить­ся в двух местах одновременно. Это само собой разумеющее­ся утверждение верно и, без сомнения, самоочевидно. Являет­ся ли абсолютно несомненным то, что я не могу занимать два разных места одновременно, в то время как я, очевидно, могу одновременно делать два дела (например, вести беседу, двига­ясь, или думать во время письма)? То, что утверждается в этом предполагаемом трюизме, на самом деле является фундамен­тальной онтологической предпосылкой нашего бытия и вос­приятия пространства с помощью нашего тела. Оно относит­ся к тому факту, что расположение в пространстве моего тела – и только это место – обретает благодаря этому уникальный ха­рактер Здесь, по отношению к которому все прочие простран­ственные локализации являются Там, и точнее, Там, видимые из моего Здесь. Это Здесь уникально, поскольку может, после того как станет прошлым Здесь и настоящим Там, восприня-

то как «Оттуда», «Туда», «Там в», «Там на» и т.д. Все эти отно­шения ориентации обретают смысл лишь в отношении настоя­щего Там, и никогда в отношении настоящего «Здесь», которое, будучи центром всей системы ориентации, всегда является ну­левой точкой отсчета.

Но можно возразить, что положение моего тела Здесь, его особое положение в пространстве, принадлежит к биографи­чески детерминированной ситуации, и пространство ориента­ции, равно как и обжитое пространство (space-lived-through), как непроблематизированные и само собой разумеющиеся должны быть объяснены независимо от таких субъективно де­терминированных обстоятельств. Это возражение, однако, не попадает в точку по следующей причине: конечно, специфи­ческое Здесь, в котором я нахожусь в данный момент, являет­ся биографически предопределенным, а вместе с ним и особая система координат, с помощью которой я организую окружа­ющие объекты моего пространства ориентации, определена таким же образом. Однако именно структурный элемент не-проблематизированного мира всегда организуем и организо­ван в отношении любого Здесь для любого субъекта в мире, и его характеристики являются теми же самыми, независимо от того, где находится это Здесь.

Г. Мир в пределах моей досягаемости¹⁸⁶ и топологическая организация

Это лишь исходный пункт для последующего анализа. Посред­ством восприятия моего тела как находящегося Здесь мир организуется в сектора в пределах моей досягаемости и за ее пределами. Точнее, мы обнаруживаем самую внутреннюю часть ядра этого сектора моей досягаемости в пределах моего тела как такового. В любой момент моей сознательной жизни я осознаю эти пределы, равно как и положение моего тела в пространстве, холод и тепло и т.д.

Следующий слой мира в пределах моей досягаемости – тот, что я могу схватить моими конечностями, особенно руками, – так называемая манипулятивная сфера, которую Г. Мид счи­тает конститутивной для понятия реальности¹⁸⁷. Далее суще­ствуют вещи в пределах моей слышимости и видимости, кото­рые, не находясь в пределах манипулятивной сферы, могут быть введены в нее посредством передвижения или с исполь­зованием соответствующих средств. Наивное восприятие мира

 

378

379

как непосредственной данности допускает, пока не доказано обратное, что любой объект в пределах досягаемости моих органов чувств может быть перенесен – посредством соответ­ствующих движений или средств – в манипулятивную сферу¹⁸⁸. Дети хотят хватать с неба звезды, луну и радугу. Несомненно, что существуют видимые или слышимые объекты, которые, тем не менее, не могут быть привнесены в манипулятивную сфе­ру. Но будучи видимы или слышимы, эти вещи остаются – в предельно широком смысле – в моей досягаемости¹⁸⁹.

Что касается сектора мира вне моей досягаемости, необхо­димо провести различие между вещами, которые ранее были в ней, но сейчас вне ее, поскольку либо эти вещи, либо мое тело передвинуты. Мое восприятие этих объектов содержит ожида­ние, что они могут вернуться обратно в сферу моей досягаемо­сти, если я займу прежнее положение или последую за ними. Другой сектор мира относится к вещам, которые не находят­ся и никогда не были в сфере моей досягаемости, но которые, как я полагаю, могли бы быть привнесены в нее с помощью моих передвижений или соответствующих средств. Этот слу­чай обретет особую важность, когда впоследствии мы будем изучать структурирование социального мира как непроблема-тизированной непосредственной данности¹⁹⁰. Пока не доказа­но обратное, мы рассматриваем как данность, что любой объект внешнего мира вне сферы моей досягаемости, но в пре­делах твоей, т.е. моего товарища, тоже может быть внесен в мою манипулятивную сферу, если я поменяюсь с тобой места­ми, т.е. трансформирую мое настоящее Там, которое является твоим настоящим Здесь, в свое новое Здесь.

Понятие вещей в пределах и за пределами моей досягаемо­сти относится к моим возможностям, способности двигаться, и, таким образом, к практической осуществимости проектов моих будущих действий. Однако система тематических реле-вантностей, привносящая в сферу моей достижимости то, что в данное время в ней не находится, является отправной точкой набора мотивационных релевантностей-для. Они, опять же, онтологически детерминированы. Давайте проанализируем тривиальный пример: я сижу и работаю за письменным сто­лом; звенит дверной звонок, и я хочу отреагировать на него. Для того чтобы достичь дверной ручки, находящейся в преде­лах моей досягаемости, я должен встать, пройти через свой кабинет, спуститься по лестнице, повернуть направо и т.д. Я должен пересечь непрерывное пространство, чтобы достичь

удаленного объекта. В моем собственном доме, где организа­ция пространства и расположение вещей по большей части мне знакомы, у меня не возникает вопросов, что я должен де­лать, чтобы попасть от письменного стола моего кабинета ко входной двери. Это рутинное дело, поскольку привычно за­фиксировано в предыдущих рутинных исполнениях. В сходной ситуации, находясь в незнакомом доме, я, возможно, вынуж­ден буду определять дорогу, делая тематически релевантными отдельные этапы, ведущие к желаемому результату. То, до ка­кой степени потребуется превращать мотивационно детерми­нированные промежуточные шаги в тематические релевантные, зависит, следовательно, от биографически детерминирован­ных элементов ситуации, в которой я нахожусь. Однако она принадлежит к онтологической структуре воспринимаемого как непосредственная данность пространства, так что, для того чтобы попасть из точки А в точку Г, я должен пересечь проме­жуточные точки Б и В. Я не могу осуществить путешествие с Американского на Европейский континент, не пересекая Ат­лантического океана, – либо по его поверхности, либо на са­молете или подводной лодке. Я не могу попасть с Восточной стороны Манхэттена на Западную, не пересекая Пятой Авеню по улице или в подземке. Создавая свою тематическую, моти-вационную и интерпретативную систему релевантностей, я должен принять во внимание объективную структуру простран­ства и ситуационно детерминированную организацию вещей в нем. Я должен принять во внимание эти характеристики; они важны, они мне релевантны, но релевантны особым образом: они навязаны мне и, таким образом, мною не созданы; я дол­жен принять их такими, каковы они есть. Я, конечно же, могу задуматься над тем, осуществить ли мне мое предстоящее пу­тешествие в Европу на теплоходе или на самолете, но то, что в любом случае я должен преодолеть препятствие – Атланти­ческий океан, – расположенный между Нью-Йорком, где я в данный момент нахожусь, и Лондоном, куда я направляюсь, не проблематизируемо. Преодоление этого разделяющего про­странства (если мне тематически и/или мотивационно реле­вантно достичь удаленной точки), следовательно, для меня релевантно, и эта релевантность навязана мне онтологической структурой объектов. То, как мне преодолеть это препятствие с помощью средств, находящихся в моем распоряжении, так сказать, посредством того, что в моей власти, также релеван­тно мне, но эта релевантность иного рода. Она внутренне ре-

 

380

381

левантна, – а именно, внутренне в отношении ранее установ­ленной (навязанной) тематической и мотивационной релеван-тностей, которые содержатся в повседневном высказывании: «Я хочу попасть в Лондон. Должен ли я плыть на теплоходе «Королева Мария» или лететь на самолете авиакомпании «Пан Америкэн»? Однако из нашего примера можно заключить, что даже эти бегло очерченные внутренние релевантности, оказы­вается, могут содержать навязанные элементы. Может оказать­ся, что я смогу достичь Лондона на теплоходе самое раннее в следующую субботу, в то время как для меня тематически и мотивационно релевантно быть там в четверг. Тогда я вынужен сесть на самолет, и моя свобода выбора ограничена, скажем, до того, лететь ли мне самолетами «Пан Америкэн» или дру­гой авиакомпании.

Д. Временнáя структура

Мы довольно подробно проанализировали пространственную структуру непроблематизированного мира как непосредствен­ной данности лишь в качестве примера и теперь можем изло­жить более коротко некоторые – ни в коем случае не все – другие структурные элементы. Последний наш иллюстратив­ный пример («Мне нужно быть в Лондоне в четверг») дает нам возможность изучить временную структуру непроблематизи-рованного мира как непосредственной данности.

Существуют не только ритмы внешнего времени – смена дня и ночи, времен года, возрастных жизненных циклов, а так­же телесное время дыхания, сердцебиения и т.д., рассматрива­емые в качестве непосредственной данности, но и восприятие внутреннего времени в его необратимости и непрерывности. Одним из наиболее фундаментальных восприятий этого явля­ется взросление¹⁹¹, переход от детства к взрослому состоянию и зрелости, через преклонные годы к старости. Это восприя­тие времени, конечно же, связано с физиологическими собы­тиями в моем теле, но не ограничено ими. С субъективной точки зрения это событие во внутреннем времени. Я родился, вырос и должен умереть – таковы три выражения одного и того же метафизического факта, определяющего восприятие моего существования в этом мире. Но эта метафизичность, которую едва ли отвергли бы даже самые непреклонные бихе-виористы, является одним из элементов, принимаемых любым

человеческим существом как непроблематизированный и даже непроблематизируемый факт. Наше взросление наиболее ре­левантно для нас, оно определяет высочайшее взаимодействие системы наших мотивационных релевантностей, наш план жизни. Восприятие нашего будущего является незатворяемым открытым горизонтом настоящего (из которого один отдель­ный факт выделяется своей определенностью, а именно, то, что мы должны умереть, не зная, когда); наше убеждение в неотвратимости этой определенности в конечном счете преоб­разуется в восприятие нашей конечности («Так мало време­ни», «Сейчас позднее, чем вы думали»); эти восприятия, воз­можно, присущие любой человеческой жизни, в высшей степени релевантны¹⁹². Эта релевантность навязана нам усло­виями человеческого существования как знание необратимо­сти и невозвратности времени как такового. И с самого начала наше рождение – прошлое, скрытое во мраке, – о котором мы узнаем лишь от других, наших товарищей, воспринимаемое как непосредственная данность, и является отправной точкой набора навязанных тематических и мотивационных релевант-ностей. Для каждого из нас само собой разумеется, что мир – как природный, так и социальный – существовал до нашего рождения; Д. Мур правильно показал трудность квалифициро­вать логический характер этого утверждения: оно, конечно же, не имеет априорного характера, но это и не высказывание эм­пирического толка, поскольку относится ко всем обстоятель­ствам ситуации, недоступной восприятию индивида, уверен­ного в его истинности¹⁹³. Но каждый человек считает само собой разумеющимся, что он родился в мире, предшествую­щем его рождению, точнее, в мире так-то и так-то структури­рованном, в том или ином месте, в определенный историчес­кий момент, в том или ином социальном окружении.

Мы, таким образом, родились в уже существующем мире и в специфической ситуации, и этот факт является одним из наиболее релевантных, навязанный нам и определяющий нашу жизнь во многих отношениях. Мы обнаружили, что лю­бая из наших биографически детерминированных ситуаций отсылает нас к предшествующей и может быть интерпретиро­вана как осадок (sedimentation) всех наших предыдущих вос­приятий. Наша биография начинается с рождения, и, таким образом, ситуация, в которой мы родились, следовательно, входит в качестве интегративного элемента во все последую­щие стадии. Она покоится у истоков нашей системы темати-

 

382

383

ческих, интерпретативных и мотивационных релевантностей, которые должны быть созданы. В определенном смысле мы можем сказать, что навязанные релевантности нашего челове­ческого существования – то, что мы родились в мире и эта си­туация нами не создана, мы все неизбежно взрослеем, что в нашем существенно неопределенном будущем один факт вы­деляется своей определенностью, а именно то, что мы должны умереть, неизвестно, когда и как, – мы можем сказать, что эти навязанные релевантности лежат в основании контрапунктной структуры нашего сознания, о которой мы говорили во ввод­ной главе¹⁹⁴. Весь наш жизненный интерес, создание планов, попытки понять мир и свое место в нем, словом, вся система наших тематических, интерпретативных и мотивационных ре-левантностей может быть понята как внутренне присущая этим навязанным релевантностям.

Эти фундаментально навязанные релевантности, однако, никак не являются единственными, связанными с временной структурой непроблематизированного мира. Для этой структу­ры характерно то, что измерение внутреннего времени (или durй e – времени, в котором разворачивается индивидуальный поток сознания) находится на пересечении с биологическим временем нашего тела, с космическим временем Природы и – что мы подробно обсудим в следующей главе – с социальным временем¹⁹⁵. Мы живем одновременно во всех этих временных измерениях, но не существует взаимно однозначного соответ­ствия, одновременности между текущими событиями в каж­дом из них. Разрыв между ними навязывает нам своеобразный (sui generis) релевантный феномен, а именно ожидание, пребы­вание в «отложенной готовности». А. Бергсон был, насколько я знаю, первым философом, изучившим опыт ожидания¹⁹⁶. Если я хочу приготовить стакан подслащенной воды (используя его пример), я должен подождать, пока сахар растворится. По­ток моего внутреннего времени движется независимо от серии событий во внешнем времени, в течение которого я жду. Кэр-рел и Леком дю Нойи изучили особое измерение биологичес­кого времени – время залечивания ран – я должен подождать, чтобы исцелиться¹⁹⁷! Беременная женщина должна подождать, она должна подготовиться и быть готовой, когда придет ее время. Фермер, зависящий от космического времени природы, должен выждать лучшее время уборки урожая. Ожидание явля­ется выражением навязанной нам системы релевантностей. Эта система включает проблему «правильного времени». Это вре-

мя посадки и уборки урожая, и Экклезиаст дает нам ряд дру­гих примеров «правильного времени». В эту систему навязанных релевантностей, однако, включен и хронологический порядок, предписываемый онтологической структурой независимых от нас событий. Посадка должна предшествовать жатве; я должен уехать отсюда, чтобы прибыть туда. Эта пред-организация пос­ледовательности событий во времени, часто воспринимаемая в форме «после этого» и нередко включающая в себя слепое верование «потому что», является, прежде всего, навязанной нам в форме цепочки мотивов-для. Для того чтобы попасть из Нью-Йорка в Чикаго поездом, я должен пойти на Центральный вокзал, купить в кассе билет, попасть на соответствующую плат­форму, сесть на нужный поезд – и затем ждать, пока этот поезд не достигнет станции назначения.

Это временное измерение аналогично изученному нами про­странственному: если теперь, в момент t ₀ я нацелен на событие, которое в соответствии с навязанным хронологическим поряд­ком произойдет в момент t ₀ + n или D t ₀, я должен пройти че­рез все моменты между t ₀ и t ₀ + n (или его прирастание D t ₀) и воспринять все события, происходящие в моем внутреннем вре­мени, между соответствующими моментами. Это, конечно же, очень неадекватное выражение, которое, по-видимому, предпо­лагает, что внутреннее время может быть разделено на измери­мые равные части, что, конечно же, вовсе не так. Но я надеюсь, что это дает краткую зарисовку сложных взаимоотношений между различными измерениями времени.

Не только последовательность, но и одновременность мо­жет быть навязана. То, что должно, может и что не может про­изойти в одно и то же время, также является онтологически предзаданным. Одновременность можно интерпретировать как ограничивающее понятие последовательности и, следователь­но, не требующее особых комментариев¹⁹⁸.

Примечания

¹ Первоначальный вариант оглавления этого раздела А. Шюц снабдил зак­люченной в скобки пометкой: «полностью переписать». Помимо отпечатан­ного на машинке варианта существует еще и рукописная версия, с которой переписана другая. Госпожа Ильзе Шюц любезно предоставила мне воз­можность ознакомиться с обеими, которые и использованы в подготовке данного текста. – Здесь и далее примечания американского издателя Р. Зане-ра (R. Zaner).

 

384

385

² Анализ Шюцем организации объектов в поле опыта см. в его: Collected Papers
1, Phaenomenologica 11, (The Hague, Nijhoff, 1962), «Simbol, Reality and So­
ciety», p. 287–356, особенно 306–311 и 326–329. (Ссылки на Collected Papers.
Vols. 1, 2 [Phaenomenologica, 15, 1964] и 3 [Phaenomenologica, 22, 1966] далее
обозначаются соответственно как CP 1, CP 2 и CP 3 с указанием названия
очерка, на который дана ссылка.) В настоящем издании ему соответствует
раздел «Символ, реальность и общество».

³ О шюцевском понятии наличного запаса знания см. ниже, гл. 3, § Е и гл. 5.
См. также CP 1, «Common Sense and Scientific Interpretation of Human Action».
P. 2–47; его работу «The Phenomenology of the Social World» (Evanston, North­
western University Press, 1967). P. 80–81. При ссылках на последнюю книгу,
представляющую собой перевод второго издания Der sinnhafte Aufbau der
sozialen Welt [Vienna, Springer-Verlag, 1960], будет использоваться сокраще­
ние PSW).

⁴ Шюц ссылается здесь на следующие работы: Гуссерль Э. Ideen zu einer reinen
Phдnomenologie und phдnomenologischen Philosophie. Halle a.d.S., Max
Niemeyer, 1913 (позднее включена в Husserliana, Band III [The Hague, Martinus
Nijhoff, 1950]; английский перевод У.Р. Бойса Гибсона (W.R. Boyce Gibson)
[N.Y., Macmillan, 1931]) (далее цитируется как Ideen I); Husserl E. Formale
und transzendentale Logik (Halle a.d.S., Max Niemeyer, 1929), §74, (английский
перевод этой работы выполнен Дорионом Кэрнсом (Dorion Cairns)); Husserl E.
Erfahrung und Urteil, изданный Л. Ландгребе (L. Landgrebe) (Humburg, Claasen
Verlag, 1954). §§ 24, 51b, 58, 61 (английский перевод этой работы – Роберт
Иордан (Robert Jordan); James W. Principles of Psychology (2 vol. N.Y., Henry
Holt & Co., 1890); Bergson H. Matiиre et mйmoire (Paris, Presses Universitaires
de France, 1939), особенно гл. 2 (Matter and Memory [London, Allen and
Unwin, 1911]); Gurwittsch A. Thйorie du champ de la conscience (Paris, Desclee
de Brouwer, 1957), особенно части I, III, V, VI (The Field of Consciousness
[Pittsburgh, Duquesne University Press, 1964]); Landgrebe L. The World as A
Phenomenological Problem, пер. Дориона Кэрнса, Philosophy and Phenome-
nological Research, I, (1940). P. 38–58. Трактовку Шюцем понятия «опреде­
ление ситуации» У. Томаса см. в: CP I, «Common-Sense and Scientific
Interpretation of Human Action». P. 9, а также «Concept and Theory Formation
in the Social Sciences», особенно p. 54. В настоящем издании им соответству­
ют разделы «Обыденная и научная интерпретация человеческого действия»
и «Формирование понятия и теории в социальных науках».

⁵ См.: Husserl E. Ideen I. §§ 77–79, 92.

⁶ См.: Husserl E. Cartesianische Meditationen, Husserliana I (The Hague, Martinus
Nijhoff, 1950), Meditation IV (Cartesian Meditations, transl. Dorion Cairns [The
Hague, Martinus Nijhoff, 1960]; а также Ideen I. §§ 35, 37, 57, 80.

⁷ См.: Sartre J.-P. L’Кtre et le nйant (Paris, Librairie Gallimard, 1943. P. 513–514
(Being and Nothingness, transl. Hazel Barnes [N.Y., Philosophical Library, 1956].
P. 439–440); а также Schutz A. CP I. Sartre’s Theory of Alter Ego. P. 180–206.

8 настоящее издание данный фрагмент не включен.

⁸ О феноменологическом понятии «горизонтов» см.: Landgrebe L. The World As а Phenomenological Problem; Husserl E. Ideen I. §§ 82, 113, 114; Husserl E. Erfahrung und Urteil. §§ 8–10; Schutz A. CP I. Some Leading Concepts of Phenomenology. P. 99–117, особенно 98 и дaлее; В настоящем издании см. раздел «Основные понятия феноменологии»; Schutz A. CP 3. Type and Eidos in Husserl’s Late Philosophy, особенно P. 98 и далее; Gurwitch A. The Field of Consciousness. P. 234–246; Kuhn H. The Phenomenological Concept of Horizon //

Faber M. (ed.) Philosophical Essays in Memory of Edmund Husserl. Cambridge, Harvard University Press, 1940. P. 106–124.

⁹ А. Шюц четко разграничивает понятия поведения, акта и действия (как
внешнего, так и скрытого), выполнения, работы, проектирования, поступ­
ка, исполнения и просто мышления. См., например, CP I. On Multiple
Realities. P. 207–245, особенно 211 и далее, а также PSW. P. 39, 55–63. В на­
стоящем издании – раздел «О множественных реальностях». Проще говоря,
«поведение, продуманное заранее, т.е. основанное на заранее задуманном
проекте, будет называться действием, независимо от того, является ли оно
скрытым или внешним (CP I. Ibid. P. 211).

¹⁰ Этот термин заимствован у А. Бергсона, на идеях которого основаны мно­
гие мысли А. Шюца. См.: Schutz A. CP I. On Multiple Realities. P. 212 и далее,
а также: PSW. P. 46 и далее. В настоящем издании – раздел «О множествен­
ных реальностях». О бергсоновском понятии см.: Matiиre et mйmoire. P. 187–
198 (E.T. P. 220–232).

¹¹ См. выше примечание 9. Устойчивое стремление осуществить проект А. Шюц
называет «целенаправленным действием или исполнением» (которое может
быть скрытым или внешним). В этих понятиях он далее определяет акты ра­
боты: «Чтобы отличить (скрытые) исполнения просто мышления [например,
решение в уме научной проблемы] от внешних, требующих телесных движе­
ний, мы будем называть последние работой (CP I. On Multiple Realities. P. 212;
см. также 226–229). В настоящем издании – раздел «О множественных ре­
альностях».

¹² См.: CP I. On Multiple Realities, особенно P. 226–229; а также: Symbol,
Reality and Society, особенно P. 340–356. В настоящем издании – разделы «О
множественных реальностях» и «Символ, реальность и общество».

¹³ При вовлечении в некий контекст участия, действия или мышления, как,
например, в игру, другие формы участия, например относящиеся к научной
деятельности, выведены из игры, они нерелевантны этой игре; внешнее ис­
полнение (работа), состоящее в поднятии руки и схватывании объекта, хотя
и кажется «тем же самым» в обоих контекстах действия, представляют собой
различные исполнения постольку, поскольку происходят в различных кон­
текстах. Другие формы участия не исчезают; они становятся не «нереальными»,
но лишь «ирреальными».

¹⁴ Перемещение из одного контекста участия (конечной области значений) со
всеми присущими ему релевантностями, формами деятельности, установками
и нормами и т.д. в другой (например, пробуждение от сна или переход от ис­
следования к повседневной заботе о питании) переживается как шок, скачок.
См.: CP I. On Multiple Realities. P. 231 и далее, где А. Шюц подчеркивает связь
этого с различными напряженностями сознания и «вниманием к жизни». В на­
стоящем издании – раздел «О множественных реальностях». А. Гурвич дал тон­
кую критическую оценку шюцевской теории релевантностей и конечных
областей значений в работе: The Field of Consciousness. P. 394–404.

¹⁵ См. ниже гл. 5, § Б (2) и (3).

¹⁶ См. ниже гл. 5.

¹⁷ Это выражение позаимствовано из лекций Э. Гуссерля о сознании внут­
реннего времени, в которых он показывает, что каждая фаза «потока» созна­
ния сущностно и автоматически (пассивно) ретенциальна: фазы, непосред­
ственно предшествующие данной, «все еще удерживаются в схватывании»
(noch-im-Grift-halten или – haben) в структуре настоящей фазы. А. Шюц,
однако, использует это выражение в более широком смысле, для характери-

 

386

387

стики эго-активности (Ich-Akte), а также сферы автоматизма (Passivitaet). См.: Husserl E. The Phenomenology of Inner-Time Consciousness / J.S. Churchill. Bloomington, Indiana University Press, 1967. P. 40–97.

¹⁸ Т.е. в области повседневной жизни, как она представлена в переживани­
ях «полного бодрствования».

¹⁹ См.: Bergson A. Matiиre et mйmoire. P. 133–156 (P. 152–181).

²⁰ Jankйlйvitch V. L’Alternative. Paris, F. Alcan, 1938.

²¹ То есть те непрерывно протекающие темпоральные синтезы, благодаря кото­
рым мы переживаем объект как тот же самый (или иной) посредством его мно-
жественнего осознания (или через множество фаз его единичного осознания).
Подобные синтезы, полагал Э. Гуссерль, происходят непрерывно, без всякой
деятельности или даже внимания со стороны эго. Только в этом смысле они
являются пассивными, или, лучше сказать, «автоматическими» (предлагае­
мый перевод Дориона Кэрнса имеет целью подчеркнуть, что гуссерлевское
понятие пассивности не имеет ничего общего с эмпирицистским). Термин «до-
предикативный» обозначает те субъективные процессы сознания (Erlebnisse),
для которых не характерно присутствие эго (в которых эго не «живет» и, со­
ответственно, «не занято» их «объектами»), т.е. этот термин синонимичен
сфере пассивности. См. Husserl E. Cartesian Meditations. §§ 17–18, 38–39, 51–52,
а также Ideen I. §§ 97–127.

²² См.: Husserl E. Erfahrung und Urteil. §§ 8, 22, 24, 25, 26, 80 и особенно 83 (а)
и (б).

²³ О гуссерлевском понятии «проблематичные возможности» см. Ideen I. §§ 105
и 106.

²⁴ См.: Bergson A. Essai sur donnйes immйdiates de la conscience. Paris, Presses
Universitaires de France, 1927. P. 129–153, особенно P. 132–137 (Time and Free
Will [London, Allen and Unwin, 1910]. P. 172–204, особенно P. 175–183).

²⁵ А. Шюц упоминает сообщения об учениях Карнеада, содержащихся у Сек­
ста Эмпирика: Empiricus S. Adversus Logicus, 7, и у Цицерона в его первой
«Academica» («учения академиков»). Он также ссылается на «блестящее из­
ложение» Леона Робина: Robin L. Pyrrhon et le scepticisme greque. Paris, Presses
Universitaires de France, 1944.

²⁶ Синтез, о котором здесь идет речь, Э. Гуссерль называет «синтезом отож­
дествления». См. Husserl E. Cartesian Meditations. §§ 15–17.

²⁷ Используемый А. Шюцем термин «доопытные данные» не означает, одна­
ко, чего-то не пережитого в опыте (или чего-то до опытного), скорее, это ра­
нее уже пережитое. Поэтому на протяжении всего текста я буду использовать
такое английское выражение, как «previously experienced», свободное от дву­
смысленности и неуклюжести, присущих выражению «pre-experienced».

²⁸ Исследование Джулиана Мариаса поразительным образом сходно с на­
шим. См.: Marias J. Reason and Life: The Introduction to Philosophy. New
Haven, Yale University Press, 1954. P. 4–7.

²⁹ См. далее, гл. 3, § Б.

³⁰ См. далее, гл. 3, § Г.

³¹ О гуссерлевском понятии идеализации см. Husserl E. Formale und transzen-
dentale Logic. § 74; Erfahrung und Urteil. § 51 (b), 58, 61. См. также Schutz A. CP I.
Husserl’s Importance for the Social Sciences. P. 140–149, особенно p. 146; и CP 3.
Phenomenology and the Foundations of the Social Sciences (Ideas, Vol. 3 by
Edmund Husserl). P. 40–50. В настоящем издании им соответствуют разделы
«Значение Гуссерля для социальных наук» и «Феноменология и социальные
науки».

³² А. Шюц не включил эту тему в данную книгу. См. CP I. P. 67–98; CP 2.
P. 277–293. В настоящем издании им соответствуют разделы «Выбор из про­
ектов действия», «Тиресий, или наше знание будущих событий».

³³ См. анализ А. Шюцем идеальных типов в: PSW. P. 176–250, особенно p. 186–
201; а также CP 1. P. 34–47. В настоящем издании ему соответствует раздел
«Обыденная и научная интерпретация человеческого действия».

³⁴ См. выше, гл. 1, § 8.

³⁵ Примером того, что конституируется политетически, а затем воспринима­
ется монотетически, может быть, скажем, процесс подсчета четырех углов
квадрата и последующее восприятие целого квадрата как такового (в каче­
стве «одной» вещи); или, приводя другой пример, рассуждение «шаг за ша­
гом»: «небо голубое» и восприятие суждения как такового (как в случае, ког­
да я говорю: «Суждение «Небо голубое» является ложным»). См.: Shutz A.
PSW. P. 74–78; Husserl E. Formale und transzendentale Logic. P. 104, 143, 147,
282–285; Husserl E. Ideen 1. Sec. 119.

³⁶ См. ниже, гл. 3, § Ф.

³⁷ См. ниже, гл. 3, § Б.

³⁸ Хотя А. Шюц использует здесь слово «концептуальный», из контекста ясно,
что слово «перцептивный» было бы более точным. Ведь объектом рассмот­
рения является интерпретация визуально воспринимаемого объекта и его
окружения – здесь и далее прим. амер. изд. Р. Занера.

³⁹ James W. Principles of Psychology. Vol. 1. P. 240–245; а также Schutz A. CP 3.
William James’ Concept of the Stream of Thought Phenomenologically Interpre­
ted. P. 1–14.

⁴⁰ А. Шюц использует здесь метод «свободной вариации»: систематического из­
менения с целью определения того, какие характеристики остаются инвариан­
тными. См. работу Э. Гуссерля «Идеи к чистой феноменологии». Ideen 1. Sec. 70.

⁴¹ А. Шюц помечает это высказывание: «Вскоре будет проанализировано».

⁴² Используемые А. Шюцем вслед за Э. Гуссерлем термины «ноэма» и «ноэ-
за» означают, соответственно, «объект- как- он-воспринимается» (помнится,
оценивается и т.д.) и «процесс-восприятия-этого-объекта». См.: Husserl E.
Ideen 1. Secs. 87–96; Gurwitch. The Field of Consciousness. Chs. 2, 3.

⁴³ Husserl E. Erfahrung und Urteil. Sec. 82–83, а также Введение и часть 1.