Микроистория и «новая локальная история».

Микроистория – направление в исторической науке, занимающееся рассмотрением малых территорий и популяций (городок, деревня, отдельная семья) прошлого с целью изучения повседневной жизни и ментальности «маленького человека», традиционно теряющегося в истории. Микроисторический анализ предполагает изучение частных явлений, происходивших в жизни отдельных людей прошлого, с целью выявления господствующих представлений и тенденций в обществе в целом.

Микроистория – дисциплина исторической науки, изучающая историю через всестороннее воссоздание жизни «маленьких людей», одного из «незнаменитых» и в то же время в чем-то нетривиальных представителей того или иного социального слоя.

Микроистория возникла в 1970-е гг. в Италии. Трибуной лидеров этого направления – Карло Гинзбурга, Эдоардо Гренди и Джованни Леви – стал журнал «Quaderni Storici». С 1981 г. туринское издательство «Эйнауди» приступило к изданию серии книг по микроистории (к середине 1990-х гг. вышло более двадцати томов). К числу наиболее известных работ, выполненных в этом ключе, относятся книги: «Галилей-еретик» Пьетро Редонди (1983), «Нематериальное наследство» Д. Леви (1985), «Рабочий мир и рабочий миф» Маурицио Грибауди (1987), «Мастера и привилегии» Симоны Черутти (1992) и др.

Термин «микроистория» использовался еще в 1950 – 1960-х гг. (например, Ф. Броделем, а также французским писателем Раймоном Кено в романе «Синие цветы», 1965 г.), но с негативным или ироничным подтекстом, т.е. служил синонимом истории, занимающейся пустяками, «эфемерными событиями». В 1968 г. этот термин употребил мексиканский исследователь Л. Гонсалес-и-Гонсалес уже в серьезном смысле, как подзаголовок книги «Бунтующая деревня» о своей родной деревне. Но только в конце 1970-х гг. группа итальянских историков сделала термин microstoria знаменем нового научного направления, и под этим названием оно стало известно во всем мире.

Самым известным «манифестом» микроистории стала статья Дж. Леви, опубликованная впервые в 1991 г. Еще в 1990 г. в своем выступлении в Базеле он заметил: «Микроистория означает не разглядывание мелочей, а рассмотрение в подробностях». Дж. Леви подчеркивал, что изучение проблемы на микроуровне отнюдь не свидетельствует о масштабе самой проблемы. Напротив, микроанализ позволяет увидеть преломление общих процессов «в определенной точке реальной жизни». В рамках микроистории уменьшение исследовательских масштабов (the reduction of scale), исследование единичного (индивидуального) не находится в оппозиции к социальному, речь идет лишь о поиске новых исследовательских инструментов. О том, как это происходит, можно понять на примере книги самого Дж. Леви, переведенной на все основные европейские языки «Нематериальное наследство: Карьера экзорциста в Пьемонте XVII века» (1985). Основной задачей, поставленной перед собой автором, было проследить сложное взаимодействие индивидуальных и семейных стратегий, с одной стороны, и надличностных экономических и политических тенденций – с другой.

С конца 1970-х гг. новое направление ИА не только в Италии, но и в других европейских странах и в Америке стали называть «микроисторией». Благодатной средой для возникновения и развития микроистории стал всплеск интереса к локальной и региональной истории, а также к истории повседневности в 1970-1980-е гг. Журнал «Историческая антропология: Культура. Общество. Повседневность», выходящий с 1993 г. в издательстве «Бойлау» (Германия) под редакцией Рихарда ван Дюльмана, Альфа Людтке, Ханса Медика и Михаэля Миттерауэра, в первый год издания опубликовал программную статью К. Гинзбурга о микроистории. Представители германской школы микроистории (Ю. Шлюбойм, П. Кридте, А. Людтке и др.) исходили из того, что каждый индивид вынужден так или иначе интерпретировать свои взаимоотношения с макросообществом, членом которого он является; соответственно, всякий исследователь микроказуса, анализирующий действия индивида, в состоянии воспроизвести не только собственный мир этого индивида, но и трактовку последним его связей с более широким социальным универсумом. В результате из изучения самой социальной практики отдельных людей выявляются «невидимые извне социальные структуры», характеризующие взаимодействие индивида и его социальной среды. Неслучайно именно А. Людтке стал одним из основоположников в ФРГ в 1980-е гг. истории повседневности.

Существенными недостатками микроистории являются, по выражению Ж. Ревеля, «ловушка описательности» и проблема репрезентативности изучаемого объекта. Тем не менее эксперименты с методами исследования и с формой изложения материала позволяют словно под увеличительным стеклом разглядеть существенные особенности изучаемого явления, деятельности человека, которые обычно ускользают от внимания историков. Как указывает М.А. Бойцов, он «проблематизирует индивидуальное»: «Индивид оказывается не только (а порой и не столько) темой повествования (как в традиционной биографии), сколько универсальным масштабом и подразумеваемым смысловым центром при построении микроисториком его собственной картины прошлого». Ю. Л. Бессмертный видел в микроанализе «путь к более сложному и динамичному осмыслению прошлого». Реконструирование пространства как можно большего количества судеб обогащает социальный опыт, ибо всякий раз по-своему актуализируется воздействие на жизнь человека социальных структур, и бесконечно многообразие опыта и социальных представлений, с помощью которых люди конструируют мир. Микроисторический анализ позволяет через малое и частное придти к лучшему пониманию общих социальных связей и процессов, через рассказ о конкретных фактах показать реальное функционирование тех аспектов жизни общества, которые были бы искажены во время обобщения или количественной формализации. Поэтому микроисторическое наблюдение, может изменять традиционный взгляд на историческое целое. А исторические реконструкции и интерпретации, осуществленные благодаря концентрации на ограниченном поле наблюдения, дают качественное расширение возможностей исторического познания.

С микроисторией самым непосредственным образом связана и «новая историческая биография». В последние десятилетия XX в. методологические поиски мировой историографии все более сосредоточивались в направлении микроистории. Именно в истории индивида и «новой биографической истории» наиболее остро и наглядно была поставлена ключевая методологическая проблема соотношения и совместимости микро- и макроанализа. Если до последнего времени историческая антропология оставляла за кадром проблему самоидентификации личности, личного интереса, целеполагания, индивидуального рационального выбора и инициативы, то в конечном счете ответ на вопрос, каким образом унаследованные культурные традиции, обычаи, представления определяли поведение людей в специфических исторических обстоятельствах (а тем самым, и весь ход событий, и их последствия), потребовал анализа индивидуальных сознания, опыта и деятельности.

Закономерный поворот интереса историков к конкретному индивиду повлек за собой серьезные последствия методологического плана: в контексте современных микроисторических подходов внешняя форма историко-биографических исследований наполнилась новым содержанием. В настоящее время вполне отчетливо проявившиеся в этой области тенденции свидетельствуют о рождении нового направления со специфическими исследовательскими задачами и процедурами. Речь идет о так называемой персональной истории, основным исследовательским объектом которой являются персональные тексты, а предметом исследования – история одной жизни во всей уникальности и полноте. Несмотря на определенный методологический эклектизм, ориентированность на разные исследовательские стратегии (от моделей рационального выбора до теорий культурной и тендерной идентичности или до психоистории), общая установка этого направления состоит в том, что реконструкция личной жизни и неповторимых судеб отдельных исторических индивидов, изучение формирования и развития их внутреннего мира, всех сохранившихся «следов» их деятельности рассматриваются одновременно и как главная цель исследования, и как адекватное средство познания того исторического социума, в котором они жили и творили, радовались и страдали, мыслили и действовали.

Речь идет о концентрации внимания на частном, индивидуальном, уникальном в конкретных человеческих судьбах и одновременно – об изначально заданной принципиальной установке на выявление специфики и вариативности разноуровневого социального пространства, полного спектра и пределов тех возможностей, которыми располагает индивид в данном культурно-историческом контексте. В исследованиях подобного рода привлекает исключительно взвешенное сочетание двух познавательных стратегий. С одной стороны, они сосредоточивают внимание на так называемом культурном принуждении, а также на тех понятиях, с помощью которых люди представляют и постигают свой мир. С другой стороны, в них последовательно выявляется активная роль действующих лиц истории и тот – специфичный для каждого социума – способ, которым исторический индивид в заданных и не полностью контролируемых им обстоятельствах «творит историю», даже если результаты этой деятельности не всегда и не во всем соответствуют его намерениям.

Разумеется, основное внимание уделяется анализу персональных текстов, или источников личного происхождения, в которых запечатлен индивидуальный опыт и его эмоциональное переживание. Но «новая биографическая история», или персональная история в широком смысле слова, использует в качестве источников самые разные материалы, содержащие как прямые высказывания личного характера (письма, дневники, мемуары, автобиографии), так и косвенные свидетельства, фиксирующие взгляд со стороны, или так называемую объективную информацию. Конечно, на биографические работы, посвященные древности и средневековью, за исключением тех, которые касаются немногих представителей элиты, отсутствие документов личного характера накладывает существенные ограничения. Малочисленность подобных текстов создает для исследователей не менее значительные препятствия, чем те, которые связаны с трудностями их понимания. Часто такой исторический персонаж, лишенный своего голоса (и визуального образа), выступает как силуэт на фоне эпохи, больше проявляя ее характер, чем свой собственный.

В «новой биографической истории» особое значение придается выявлению автобиографической составляющей разного рода документов, анализу именно персональной истории жизни – автобиографии в широком смысле этого слова.

Транснациональная история (англ. world history, global history, transnational history) – это направление в изучении истории, которое возникло в конце 1980-х – начале 1990-х годов (после холодной войны). В центре внимания этой области — изучение закономерностей, общих для всех национальных культур, а также взаимосвязей и конфликтов, которые не могут быть объяснены как результаты действий отдельных государств или развития национальных интересов, рынков.

 

Историки, изучающие транснациональные процессы, считают, что нации или империи либо не являются главными движущими силами истории вообще, либо являются ими только в определенный отрезок исторического времени. Но общий исторический процесс эти историки понимают по-разному.

 

Выделяют две крайние позиции:

- историческое развитие как аналог природного, с характерной для него нетрагической случайностью эволюции (по Дарвину).

- историческое развитие как конфликт борьбы отдельных представителей человечества за ресурсы, который можно оценить этически (по Марксу).

Согласно транснациональному подходу, движущие силы истории как, например, групповые или гендерные социальные идентичности или корпорации, не совпадают с идеологическими и географическими границами наций и империй. Транснациональная история позволяет по-другому рассмотреть соотношение личности и общества, роль границ в возможностях человеческого развития, а также феномен войны.

 

Появление транснациональной истории в качестве отдельной академической области исследований можно отнести к 1980-м годам, когда было объявлено о создании Ассоциации транснациональной истории (World History Association), а в некоторых университетах были введены программы специализации. В течение последующих десятилетий росло число научных публикаций, профессиональных и академических организаций, а также университетских программ по транснациональной истории. В учебных программах американских вузов курс Транснациональной истории часто смещает курс Истории Западной цивилизации; появляются новые учебники, опирающиеся на транснациональный подход.

 

«Цифровой поворот» и его влияние на развитие исторической науки.

В последние годы в исторической науке обозначился так называемый «цифровой поворот», т.е. устойчивый рост числа цифровых источников информации, который всё больше влияет на различные области знаний, следовательно, всё более существенную роль цифровые источники играют в истории.

Проблема «цифрового поворота» в профессии историка стала одной из ключевых тем Международного конгресса исторических наук в 2015 г.

Актуальность данной проблемы связана с новым технологическим вызовом: «оцифровка» в исторической науке перестает быть технической процедурой, а становится информационным моделированием, и возможности использования исторических баз данных, географических информационных систем, трехмерных реконструкций и других компьютеризированных моделей предопределяются качеством документирования и верифицирования содержащейся в них информации.

При этом современные веб-технологии позволяют сделать многие исторические источники доступными не только профессионалам, но и всем желающим – публика начинает играть существенную роль в оценке оцифрованной исторической информации, потому что не стесняется задавать тривиальные и странные вопросы, которые далеко не всегда имеют простой и понятный научный ответ. Сосуществование двух онлайн-миров – мира ученых и мира заинтересованной общественности – открывает новые возможности для публичности исторического знания, и вместе с тем ставит всё новые вопросы о возможностях и границах профессионального исторического знания.

 

Цифровые гуманитарные науки (англ. Digital Humanities) – это область исследований, обучения и созидания, созданная на стыке компьютерных и гуманитарных наук. Цифровые гуманитарные науки предполагают использование оцифрованных материалов и материалов цифрового происхождения и объединяют методологии из традиционных гуманитарных наук (история, философия, лингвистика, литература, искусство, археология, музыка и т.д.) с компьютерными науками, предоставляя компьютерные инструменты и открывая новые возможности для сбора и визуализации данных, информационного поиска, интеллектуального анализа данных, а также применения математической статистики.

Исследования в сфере цифровых гуманитарных наук обеспечивают сохранность культурного наследия с помощью цифровых технологий. Кроме этого, исследования направлены на восстановление исходного материала, используя компьютерные программы, а также усовершенствование методов анализа данных, их структурирования и доступа к информации. Результаты дают возможность поднимать новые вопросы и использовать новые подходы к изучению гуманитарных наук.

Направления применения:

Открытые исследовательские данные (Open data).

Эта концепция включает в себя инициативы, способствующие поддержке публикации данных в свободном доступе, и активно поддерживается университетами, научными фондами, правительствами (datashare.is.ed.ac.uk, data.gov.uk, data.gov).

Большие данные (B ig data).

Сегодня являются одним из главных локомотивов развития супер-компьютеров и компьютерных мощностей.

Базы данных.

Примером применения баз данных в цифровых гуманитарных науках может служить проект HathiTrust.org, основанный в 2008 г. на базе университетов Калифорнии, Индианы и Иллинойса, объединяет электронные копии более трех миллионов исследовательских записей (книги, отчеты, публикации и другие документы), доступных для чтения и полнотекстового поиска, и аккумулированных из 60 научных библиотек США. При проектировании инструментов для эффективного использования фондов и ресурсов этой электронной библиотеки организаторы сталкиваются с множеством проблем управления таким массивом данных. И для HathiTrust, как и для любого другого цифрового проекта, оперирующего данными, один из главных вопросов, требующий решения в первую очередь, — вопрос организации баз данных, включающий в себя следующие вызовы: качество данных, организация структуры данных, недостатки описания, преодоление ограничений авторских прав для научных целей, корректное визуальное отображение, создание и поддержка сообщества энтузиастов вокруг проекта.

Визуализация данных.

Визуализация данных позволяет создать наглядное суммарное представление об объекте путем соединения различных типов данных, например, времени и характеристик. Также в цифровых гуманитарных науках визуализация облегчает запоминание, позволяет быстро оценить данные, способствует распространению и популяризации знания.

Краудсорсинг.

Вовлечение интернет-пользователей к участию в научной деятельности и развитие проектов гражданской науки, как показывают результаты проекта Zoouniverse.org, является достаточно эффективным и перспективным направлением. Примерами успешных краудсорсинговых проектов в искусстве и гуманитарных науках также могут являться разработки Оксфордского университета “The Great War Archives” и “What's the Score at the Bodleian?”, проект Университетского Колледжа Лондона “Transcribe Bentham”, проект Би-Би-Си “Your Paintings”.