Глава 4. Пережить и идти дальше

 

Хватит!

 

Выберите направление, в котором вы хотите развиваться, и питайте себя. Вы стоите того, чтобы этим заняться.

Дебора Дэй

 

Моя мать била меня. Она могла налететь на меня с кулаками в любой момент. Однажды это случилось ночью, когда я уже спала в своей постели – так что впоследствии, даже засыпая, я не чувствовала себя в безопасности.

Поводом могло стать что угодно. Детские годы я провела, анализируя каждое свое действие или слово, которое собиралась сказать, – спровоцирует ли это новый гнев?

Я считала, что многое из того, что делаю, должно радовать мать. Я ходила в церковь. Никогда не общалась с теми ребятами, которых она не одобряла. Жила чистой и честной пуританской жизнью. Но этого было мало. Мать всегда ждала от меня большего, и я никогда не могла добиться, чтобы она была мной довольна.

На самом деле я понимала, в чем причина недовольства матери. У нее было очень тяжелое детство, и ее саму часто били. Моя бабушка приехала в Америку из Германии, и у нее было двенадцать детей. Бабушка не могла потянуть их всех и отдала маму и другую свою дочь в приют. Там двух сестер ждало жестокое обращение и полное отсутствие любви и сочувствия.

С самых ранних лет я вместо сказок на ночь слушала страшные истории о детстве матери. Я постоянно чувствовала ее боль, грусть и обиду, которая с годами так и не утихла.

Потом я вышла замуж и родила ребенка. Муж тоже бил меня, но я считала, что сама провоцировала его. Он мне изменял, и я думала, что просто недостаточно привлекательная. Когда мы развелись, я винила себя в том, что не сохранила брак.

Когда моему сыну исполнилось пять лет, я снова вышла замуж – в этот раз за чуткого, любящего и очень доброго мужчину. К сожалению, одной его любви не хватало, чтобы излечить мою травму. Пяти минут общения с матерью было достаточно, чтобы развеять чары его заботы. Я ругалась с матерью, а потом срывалась на нем и сыне. В какой-то момент стало ясно, что без психотерапевта мне не обойтись.

Он помог мне разобраться с тем, что происходило в моей душе, помог увидеть и понять, до какого ужасного состояния довели меня отношения с матерью. Я решила прекратить общение с ней. Больше не могла выносить ее контроль над моей жизнью. Не хотела слушать, как она жалуется на весь мир. Терпеть то, что она перекладывает всю свою горечь и отчаяние на мои плечи. Хватит! Достаточно!

Через два года мой психотерапевт, к которому я не прекращала ходить, порекомендовал мне поговорить с матерью. Я жутко испугалась, сердце учащенно забилось в груди – я боялась, что это перечеркнет результаты двух лет терапии. Я ответила, что подумаю над предложением.

Прошло несколько месяцев, однажды в субботу я проснулась и увидела, что день прекрасен. И во мне созрела решимость. Я встала с кровати и, пока не передумала, попросила мужа отвести меня к матери. Я решила поехать с ним, чтобы он меня поддержал.

Мы застали мать в саду. Я подошла и спросила:

– Мама, мы можем поговорить?

Мы зашли в дом и сели за небольшой кухонный стол. Я сделала глубокий вдох и сказала все, что накипело за долгие годы. На глазах матери не было и слезинки.

– Сэнди, если я была к тебе несправедлива, прошу меня простить. Давай забудем все, что было, и начнем сначала.

Ну, я уже слышала эти слова. Она уже предлагала мне не вспоминать причины, по которым мы так страшно ссорились. Предлагала забыть наши конфликты. Она не хотела знать правду и надеялась сделать вид, что ничего плохого не произошло.

– Мама, разве ты не понимаешь, что не только тебе одной больно? Ты не замечаешь, как делаешь больно мне. Сейчас я даже не знаю, люблю я тебя или ненавижу, поэтому, пока я со всем этим не разберусь, мне лучше держаться от тебя подальше. Прости, мама. Я только хотела, чтобы ты была счастливой. Но я не в силах тебе помочь.

В следующий раз я увидела свою мать через шесть лет. Все это время я корила себя за то, что бросила мать. Шесть лет я жила без поддержки и понимания со стороны близких родственников, мне приходилось выносить осуждающие взгляды друзей матери.

За эти годы я окончательно поняла: я не несу ответственности за ее плохое настроение, я не виновата в том, что ее детство было ужасным.

Постепенно мы начали выстраивать наши отношения заново. Иногда они были плохими, иногда – вполне сносными. Моя мать не менялась, меняться пришлось мне. Я стала гораздо сильнее. Более сильной я себя еще никогда не чувствовала.

Конечно, мне хотелось бы чувствовать любовь со стороны матери. Хотя бы раз увидеть в ее глазах поддержку и одобрение. Но я научилась жить без этого. Впервые за всю жизнь я могу сказать, что у меня все нормально. Я расцвела, словно цветок в пустыне.

 

Сэнди Стейтон

 

Кто уберет паука?!

 

В моменты, когда внутри вас созревает решимость, вы меняете свою судьбу.

Энтони Роббинс [18]

 

– Ты очень храбрая, – сказала мне коллега, вытирая руки бумажным полотенцем.

Мы стояли в женском туалете, и я не ощущала в своей душе абсолютно никакой храбрости.

– Я так не думаю, – возразила я, возможно, чуть жестче, чем надо. – Ты в курсе, что это временное назначение всего на полгода?

– Но в любом случае тебе же придется все бросить и переехать туда? Ты вообще в том городе кого-нибудь знаешь?

Женщина, с которой у меня был этот диалог в туалете, за неделю до него получила повышение, на которое я очень рассчитывала. У нас были одинаковые результаты тестирования и опыт работы, но из ее характеристики следовало, что она более уважительно относится к руководству по сравнению со мной.

Неудача на работе была не единственной. Мой брак недавно рухнул. После развода я сняла небольшую квартирку, где планировала жить, пока мы с мужем делим имущество.

Когда я распаковывала вещи в этой квартире, я увидела паука. У меня арахнофобия[19], и раньше я всегда в таких случаях звала на помощь мужа. Но в этот раз звать было некого, поэтому я села на пол и расплакалась. Я почувствовала отчаяние.

Паук наблюдал за мной, сидя в углу под потолком.

– Ты очень храбрая.

Я утерла рукой слезы и встала.

– Я не очень храбрая, – сказала я пауку. – Но это придется менять. Так как я скорее всего еще долгое время буду одна, мне придется самой позаботиться о собственном счастье.

Я вынула из коробки бокал, забралась на стул и листовкой с информацией о продаже моего уже проданного дома, аккуратно смахнула паука в бокал. С трепетом в сердце я открыла дверь во внутренний дворик и положила бокал на землю. Теперь паук мог идти искать свою новую жизнь в другом месте. Точно так же, как и я.

Это был поворотный момент. Я начала смотреть в лицо фактам, которые меня очень пугали. Меня ждала работа, расположенная в трех тысячах километрах. Позади я оставляла совершенно разбитую жизнь.

Шесть недель и несколько эмоциональных срывов спустя я поняла, почему моя коллега назвала меня храброй. Я не социопат, но с трудом схожусь с людьми – так вот на новом месте у меня не было даже знакомых.

Вокруг большинство людей говорили по-французски, которого я не знала. В первое время я почти каждый день терялась в моем новом районе и путалась с автобусным расписанием. Работа практически не отличалась от прежней, но в офисе было много странных правил, которых я не понимала.

В общем, я пережила поворотный момент своей жизни и поняла, что все боятся перемен. Но в конечном счете все справляются с ними.

В день своего сорокалетия я в полном одиночестве ела суши в ресторане. Передо мной открывались новые перспективы, которые я должна была обдумать. Остаться ли мне на этой работе на постоянной основе? Нужен ли мне в срочном порядке новый муж или одинокая женщина средних лет тоже может быть счастливой? Жить ли мне одним днем или позволить новым мечтам аккуратно поселиться в моем опустевшем сердце?

Я осталась. И начала жить, не требуя от себя многого. Относясь к себе бережно. Ставя во главу угла собственные интересы.

На самом деле, чтобы понять, как важно учитывать собственные желания, не надо быть семи пядей во лбу, но почему-то раньше над этим я не задумывалась. Я выбрала себя, жила так, как хотела, и научилась быть благодарной за все, что имею. И после чувства благодарности пришла радость.

Прошло двенадцать лет, и я вижу, как каждый из сделанных мной выборов приблизил меня к жизни, о которой я всегда мечтала, но не думала, что заслуживаю.

После той встречи с пауком я обнаружила в себе храбрость, о которой впоследствии никогда уже не забывала.

 

Кристал Тиерингер

 

Терапия бисером

 

Ваша самореализация – это лучший подарок, который вы можете сделать миру.

Шри Рамана Махарши [20]

 

Из родительского дома я ушла очень молодой. Вышла замуж, но быстро развелась. Осталась одна с двумя дочерьми. Потом снова вышла замуж, на этот раз очень удачно. И вот мой второй муж умер. Я столько лет провела с ним, что после его смерти не могла и представить, как буду дальше жить, чем заниматься.

Мне казалось, я плыву на маленьком плоту в огромном океане, и вокруг меня начинается буря. Я не знала, что мне нравится, не понимала, чего хочу, и у меня не было никакой уверенности, что мне вообще стоит продолжать жить.

Моя дочь подарила мне красивый ежедневник. В нем я начала писать письма своему ушедшему мужу. Я не представляла его живым, а скорее существующим где-то в другом мире, где он больше не страдает и счастлив. От этого мне становилось легче.

Однажды утром я вынула коробку с бисером и поставила ее на стол на кухне. Когда я вышла из душа, за столом сидели обе мои дочери и три внучки. Нанизывая бисер на леску, они делали ожерелья. Я к ним присоединилась и в течение всего того дня и части следующего мы делали украшения – в честь моего мужа, их отчима и деда.

За этим медитативным занятием мы честно и открыто говорили, как себя чувствуем и что думаем по поводу потери любимого человека. Мы вспоминали прошлое и много смеялись, а еще мы впервые откровенно заговорили о тех мрачных годах, когда он страдал от неизлечимой болезни.

За этим столом на кухне происходило нечто очень важное. Мы лечили свои собственные души и души друг друга. Каждая из нас была по-своему мудра, и среди всех я была самой старой и самой уважаемой.

До этого разговора мне казалось, что я не перенесу смерти мужа и сама умру. Я считала, что не в состоянии утешить и взбодрить окружающих, потому что сама была безутешной. Как будто в моей душе что-то сломалось навсегда. Но оказалось, нужно было лишь открыться близким, показать свою боль, неуверенность и слабость, чтобы все стало на свои места. Выплеснув горе, я почувствовала, что обрела свободу.

Сейчас я продолжаю жить дальше. Шаг за шагом двигаясь вперед. Я не смотрю вверх на гору, куда мне предстоит забраться. Смотреть вверх, заглядывать слишком далеко – страшно. Я смотрю под ноги, ну и, может, на несколько шагов вперед. Не тороплюсь и иду медленно. Я живу настоящим.

 

Рут Нокс

 

С новой силой

 

То, что я закончил гонку, – совсем не чудо. Чудо – то, что у меня было достаточно смелости ее начать.

Джон Бингхам [21]

 

– На старт… Внимание… Марш!

Я одета в тренировочные штаны, шорты и куртку Nike. На голове у меня закрывающая уши повязка, на руках – черные перчатки. На улице в это октябрьское утро всего три градуса тепла, и сквозь тонкую ткань одежды я чувствую холод.

Я бегу полумарафон. В забеге участвует 1133 человека, и я стою ближе к концу колоны. Мы выходим к линии старта, и все бросаются вперед. В голове звучат слова песни «Я пройду пятьсот миль».

Да, думаю я, ради тебя, дорогая Дженна, я пройду пятьсот миль. Даже если тебя нет рядом со мной.

Вспоминаю, как однажды мы вместе с Дженной пробежали два круга по маршруту через близлежащие холмы. Вспоминаю ее копну каштановых волос и длинные ноги, которые легко обгоняли мои. Помню, как блестели на финише глаза дочери и на губах сияла улыбка. Она собиралась начать тренировки к спортивному сезону и попросила меня тренироваться вместе с ней.

Я даже представить не могла, что эти первые два забега с дочерью окажутся последними. Что после тех тренировок моя дочь умрет.

Одной из любимых библейских цитат Дженны была цитата из Исаии, 40:31: «Надеющиеся на Господа обновятся в силе: поднимут крылья, как орлы, побегут – и не утомятся, пойдут – и не устанут».

Поэтому я бегу за свою дочь. И я все помню.

Маршрут проходит по хорошо знакомым местам, с которыми у меня связано много воспоминаний. Я бегу мимо начальной школы, в которой училась Дженна, мимо церкви, в которой я молилась рядом с ней, и мимо тупика, в котором она испустила последний вздох. Я бегу по маршруту своей скорби.

Но я не успеваю пробежать и километра, как в правой ноге появляется резкая боль. Видимо, небольшая травма, которую я получила во время пробежки всего несколько дней назад, оказалась более серьезной, чем я думала.

Стоящие вдоль дороги болельщики поддерживают меня криками. Они машут руками, свистят, звенят колокольчиками и поднимают вверх самодельные транспаранты. Несмотря на прилив адреналина, я понимаю, что не увеличиваю скорость, а наоборот, замедляюсь. Мне очень трудно поднимать правую ногу. Конечно, надо бы остановиться и передохнуть, чтобы не получить новую травму. Но вместо этого я делаю погромче звук в своем айподе. Шаг, потом еще шаг. Одна песня в наушниках сменяет другую, и я принимаю решение не останавливаться, пока не добегу до финиша.

Маршрут проходит по историческому центру Гринвилля, по извивающимся дорожкам в парке Кливленд, а также по окруженной деревьями Тропе Заячьего болота. Это очень красивый маршрут. Было бы здорово насладиться видами, но после девятого километра у меня вдобавок начинает дико болеть правое бедро. Видимо, я травмировала какие-то мышцы. Мне кажется, такую сильную физическую боль я последний раз чувствовала, когда рожала.

За поворотом я вижу своего отца. Он сразу замечает, что со мной что-то не так.

– Больно, – говорю я, замедляя шаг.

– Тогда остановись, – говорил отец, прекрасно понимая, что я этого не сделаю, и несколько шагов бежит рядом, чтобы поддержать.

А потом я замечаю девушку с рыжими волосами. В руках она держит бумажный стакан из «Старбакс», на ее лице улыбка. Это Абигейл, одна из лучших подруг Дженны.

Несмотря на пульсирующую боль, я бегу дальше. В середине маршрута зрителей вдоль трассы становится меньше. И среди них вновь знакомое лицо – моя подруга Эми. Я часто бегала с Эми, и она бы сама участвовала в этом полумарафоне, если бы не получила травму. На пятнадцатом километре маршрута я также вижу Хоуп, которая любит меня, как родную мать. Не ожидала, что так много моих друзей выйдут поддержать меня в столь плохую погоду.

До финиша остается четыре с половиной километра. Тело кричит, умоляет все бросить. Но я помню слова Дженны. Она часто произносила их, обняв меня за плечи и положив подбородок мне на плечо.

– Мам, все будет хорошо, – говорила моя доченька.

И мне почему-то кажется, что все действительно будет хорошо.

Через некоторое время я вижу около тропы своего мужа с двумя нашими детьми, братом и сестрой Дженны. Они аплодируют мне и несколько шагов бегут рядом. Скоро финиш.

Наконец, за поворотом, через два часа после старта, я выхожу на финишную прямую. Прихрамываю. Еле бегу. Но пересекаю линию финиша, и один из волонтеров надевает мне на шею медаль. И тут я вспоминаю слова Исаии, потому что боль, усталость и правда исчезли!

Господь никогда не обещал, что жизненный путь человека будет простым, что на этом пути мы не встретим страдания, но я верую и Он дает мне силы. Наверное, глядя на меня, Господь сейчас улыбается. Я надеюсь, улыбается и Дженна.

Первой из друзей ко мне подходит Эми. Мы обнимаемся, и она спрашивает, побегу ли я еще раз полумарафон.

– Обязательно побегу, – отвечаю я без колебаний.

Знаю, мое сердце выдержит боль, которая идет рука об руку с большой любовью. Несмотря на эту боль я продолжаю бежать в марафоне под названием Жизнь.

 

Бет Саадати

 

Не сдаваться

 

Не сдавайся и продолжай упорно трудиться над тем, что ты любишь. Рано или поздно кто-то оценит твой труд.

Автор неизвестен

 

Мое детство было, мягко говоря, не самым благополучным. У моих родителей были деньги, но они их потеряли. Сначала мы жили в уютном доме в пригороде, но потом переселились в многоэтажку в гетто.

Я была мулаткой и не могла подружиться ни с черными, ни с белыми. Первые считали, что я говорю и веду себя как белая и вообще возомнила себя лучше их. Иногда я боялась, что они меня побьют. Вторые не хотели со мной дружить потому, что я жила в «черном районе». Похоже, их мамы считали, что со мной опасно водиться.

Мой отец работал на двух работах, и дома бывал нечасто. Он старался воспитать нас в христианской вере, внушал, что семья – самое главное.

У моей мамы появились признаки психического расстройства. Все началось с приступов ревности: ей казалось, что отец только прикрывается второй работой, а на самом деле завел любовницу. Потом она начала говорить, что за нами следят, что по ночам кто-то проникает в нашу квартиру, хотя никаких оснований так думать никогда не было. Однажды она, тяжело дыша, вошла в мою комнату и сообщила, что только что поборола на кухне Сатану. В тот момент я поняла, что мать серьезно больна.

Вскоре после инцидента с «Сатаной» мать нашла себе очень странных друзей, которые торчали у нас дома все время, пока отец был на работе. Они занимались каким-то шаманством, изгоняли злых духов, говорили с умершими, употребляли наркотики. Если когда-то мать бросила работу, чтобы полностью посвятить себя детям, то теперь мы ей только мешали. Тем не менее когда отец решил развестись с ней и забрать нас к себе, она сказала на суде, что он бил нас и унижал. Каким-то образом мать настроила брата против отца, и он подтвердил ее слова, так что судья запретила отцу с нами общаться.

С годами все становилось только хуже. Вокруг меня были дети, которые жили нормальной жизнью. Они ходили в чистой одежде, занимались спортом и танцами, у них были добротные и качественные вещи, а их мамы входили в состав школьного совета. Я же всегда одевалась в обноски, дома было нечего есть, мою мать совершенно не волновало, чем я занимаюсь, а мой отчим курил крэк и поколачивал нас с братом. Это был кошмарный сон наяву, который никогда не кончался. Постепенно я перешла на тройки и двойки, пропускала школу и до темноты ходила одна по улицам, лишь бы поменьше быть дома. Я думала, что в какой-то момент придет отец и спасет меня, увезет туда, где никто нас не знает. А потом мне сказали, что он умер…

Для меня стало очевидным: если я продолжу прогуливать школу и шататься по улицам, то рано или поздно закончу как моя мать. Я вернулась к занятиям и взяла в библиотеке книги по гимнастике. Каждый вечер я выходила на спортивную площадку и занималась на снарядах. Я понимала, что у меня не так много возможностей, поэтому каждую из них надо использовать по максимуму.

Когда мне было пятнадцать, отчим избил меня на кухне так, что я харкала кровью и умоляла его остановиться. Я звала на помощь мать, но та не вышла из спальни. Наконец отчим устал меня бить, отошел и сказал, чтобы я больше не появлялась в этом доме. Мать слышала слова отчима, но никак за меня не вступилась, и я поняла, что ей совершенно наплевать на мою судьбу. Я поднялась с пола и пошла к выходу, думая про себя: «Ну и ладно! Разве может быть где-то хуже, чем здесь».

Оказалось, что может. Переночевав на крыше школы, я на следующий день на все деньги, что были припрятаны у меня в потайном карманчике куртки, купила поддельные автомобильные права, на которых было написано, что мне уже восемнадцать, и устроилась работать танцовщицей в стрипклубе. Очень быстро я поняла, куда попала. Большинство стриптизерш торчали на наркотиках и были нелегалками. Клиенты за свои деньги могли потребовать все что угодно, и клуб никак не защищал девушек от их грубостей и извращенных желаний. Более того, наш босс постоянно штрафовал нас за любую провинность, и накопить денег практически не получалось.

Однажды на улице я встретила библиотекаршу, которая подбирала мне книги по гимнастике. Я подошла к ней и попросила помочь. Сказала, что хочу закончить школу и получить диплом о среднем образовании, что мне очень нужна любая приличная работа и что у меня поддельные документы. Думаю, по моему виду она поняла, чем я занимаюсь. Возможно, она даже предположила, что я наркоманка, хотя Господь меня от этого отвел. Но, наверное, то, что я просила не еду и не деньги, а помощь с учебой и работой (и еще мой интерес к книгам по гимнастике), убедило ее дать мне шанс.

В тот же вечер я переночевала у нее, а в клуб не вернулась. Через пару дней я уже работала официанткой в небольшом кафе, а через неделю сняла койко-место в комнате с еще двумя официантками. Осенью я пошла в специальную школу для взрослых.

Сказать, что с той поры моя жизнь наладилась, было бы ложью. На моем пути встречались жестокие и равнодушные люди, кто-то пытался меня использовать, кто-то говорил, что у меня ничего не получится. Да и сама я была плохо подготовлена к нормальной жизни. Возможно, поэтому так часто ко мне притягивались плохие люди и сомнительные возможности.

Но я не сдалась. Поступила в колледж и закончила его. Получила лицензию риелтора и доросла до должности государственного инспектора по недвижимости[22]. Еще я пишу. И у меня есть муж и четверо детей.

Если вы не довольны своей жизнью, я советую вам не терять веры и стараться преодолеть трудности. Стараться изо всех сил. Я могла бы опустить руки и начать себя жалеть. Забеременеть в подростковом возрасте и жить на пособие. Подсесть на наркотики, чтобы не чувствовать боли и отчаяния. Но я выбрала другой путь – я не сдалась и стала заниматься своей жизнью. Я уверена, что и вы сможете это сделать, если сильно захотите.

 

Лорен Болл

 

Отпустить

 

Невозможно двигаться дальше, не «отпустив» ситуацию, не простив себя и не сказав: «Все уже закончилось».

Стив Мараболи

 

Своих первых детей я родила в тридцать и тридцать один год. Потом, в сорок, на свет появились близнецы, и я потеряла саму себя.

В год, когда родились близнецы, я была физически и эмоционально истощена. Меня накрыла серьезная постродовая депрессия. Я едва ли не падала от усталости. Конечно, мне помогали муж и ближайшие родственники, но все равно каждый день казался мне сложнейшим испытанием.

Дети подросли, но ощущение выгорания осталось. Я уже не испытывала радости от брака, мои отношения с мужем стали только хуже. И хотя с каждым годом дети становились все более самостоятельными (их можно было пристроить в садик, на кружки, в гости к их друзьям) и у меня появлялось больше времени, в глубине души я понимала, что нечто бесповоротно изменилось, что-то ушло и прежними наши отношения не будут никогда. При этом чисто внешне все выглядело прекрасно – родственникам и друзьям я казалась настоящей супермамой, а наша семья – идеальной. Противоречие внутреннего и внешнего убивало меня.

Летом муж с детьми на неделю уехали погостить к родственникам, но вместо того, чтобы отдохнуть, я решила переделать дела, которые до этого все время откладывала. Как и раньше, я продолжала ставить потребности окружающих выше своих собственных. Я работала без выходных, днями и ночами.

Однажды подруга пригласила меня в ресторан, но я отказалась. Однако она не сдалась и после почти часового разговора по телефону все же уговорила меня. Подруга пришла на встречу со своим бойфрендом и его коллегой. Оба мужчины оказались из другого города. И если по дороге в ресторан я злилась на себя за то, что уступила, и мысленно перечисляла дела, которые за это время могла бы сделать, оказавшись за столиком в этой компании, я с удивлением обнаружила, что постепенно начинаю расслабляться и получать удовольствие от ужина и общения.

Мы смеялись и шутили, и я почувствовала невообразимую легкость. Я давно не испытывала подобного чувства. Я ощущала, что живу! Все мои заботы и обязанности не исчезли, но мой настрой изменился в лучшую сторону. Моя подруга сфотографировала меня. Подумать только, совершенно невиданное дело, я в ресторане вечером в середине рабочей недели с мужчинами и без мужа! Через несколько часов я с ними распрощалась и поехала домой.

На следующий день вернулся муж с детьми. Они рассказывали, как провели без меня целую неделю. А я, в свою очередь, рассказала мужу про ужин с друзьями и даже показала фотографии, на которых я, мать четверых детей, выглядела как беззаботная студентка после сдачи сессии. Он не проникся моим рассказом, казалось, был не очень доволен, и я поспешила закончить этот разговор.

В последующие несколько дней меня настойчиво преследовала мысль, что мы с мужем чужие люди. Время от времени я внимательно рассматривала сделанные в ресторане фотографии: на них мои глаза блестели радостью, которая в последние годы под грузом волнений и забот совершенно исчезла.

Тем же летом мой тринадцатилетний брак развалился. Жизнь словно разбилась на тысячи осколков. Понимая мое состояние, мама забрала детей на две недели. И тогда я сделала то, чего еще никогда себе не позволяла. Я взяла на работе двухнедельный отпуск и попыталась разобраться со своими чувствами.

Несмотря на постоянную поддержку друзей, мне казалось, что я захлебываюсь от горя и иду ко дну. Все старые раны, которые, как мне казалось, успели затянуться, разом вновь стали кровоточить. И самые главные три мои трагедии, о которых я и не чаяла забыть, – это три мои нерожденные дочери, которых я назвала Эмили, Мелани и Хоуп.

Хоуп я потеряла в сорок лет, на ранних сроках беременности, но после выкидыша очень быстро забеременела близнецами, и радость от этого события и последующие хлопоты по уходу за сразу двумя малютками отвлекли меня от этого горя.

Мелани я потеряла в двадцать пять, когда меня бросил первый муж. До этого мне два года не удавалось забеременеть, так что Мелани была долгожданным подарком… который не смог оценить будущий отец. Я не очень печалилась, когда он ушел, – наши отношения не были здоровыми. И я пыталась убедить себя, что Бог забрал Мелани, чтобы дать мне шанс начать все сначала. Это помогло мне пережить потерю.

А вот Эмили я забеременела на выпускном. Это была глупость, ошибка, я так боялась признаться родителям, что предпочла выпить упаковку снотворного. Сама я выжила, а Эмили нет. Тогда я пыталась убедить себя, что еще не успела к ней привязаться, да и вообще не хотела ее. Но сейчас я понимаю, насколько на самом деле мне был дорог этот ребенок.

Как ни странно, но мне захотелось позвонить мужу, уже почти бывшему, и оплакать вместе с ним моих нерожденных девочек. Несмотря на наше обоюдное решение разойтись, тринадцать лет брака сделали нас друзьями и родителями. Он слушал меня почти молча, а мне казалось, что с каждым новым признанием с меня спадает очередной слой страха.

Через две недели после нашего развода мы впервые в жизни спрыгнули с парашютом. Еще через неделю вместе проплыли целую милю[23] в Тихом океане. Еще через несколько дней снова проплыли милю в океане – но в этот раз погода была гораздо более неспокойной, чем в первый раз.

Прошло полгода. Мы с мужем живем порознь, но много общаемся и отмечаем вместе праздники. Он забирает детей каждые вторые выходные и всякий раз, когда я попрошу, и я стала вести гораздо более интересную и насыщенную жизнь. Я стала чаще фотографироваться и с удовольствием отмечаю, что почти на каждом фото в моих глазах есть радость.

 

Сейдж де Бейксидон Бреслин

 

Передать эстафету

 

Борясь сегодня, ты развиваешь силу, которая понадобится тебе завтра. Не сдавайся.

Роберт Тью

 

Наверное, ничто не могло было бы подкосить меня сильнее, чем самоубийство лучшего друга Джастина. У него, как и у меня, был синдром дефицита внимания и гиперактивности. Он всегда был сильнее, помогал мне, подбадривал, постоянно повторял, что, несмотря на заболевание, я прекрасная и талантливая женщина. И это придавало мне сил. Конечно, меня также поддерживали члены моей семьи и муж, но только Джастин знал, что такое СДВГ. Только он понимал, что происходит у меня в голове. И поэтому я всегда следовала его советам. И когда он говорил, что гордится мной, я вся расцветала. Мы болтали по телефону каждое утро, и от этого разговора день становился чуточку светлее и радостнее.

Что я почувствовала, когда узнала, что Джастин застрелился? Что если он не справился, то я и подавно.

Я перестала ходить на работу и вообще выходить из дома. Ела, спала и смотрела видео в Интернете. Набрала вес. Меня вообще перестало волновать все, за исключением моего мужа и наших домашних животных.

Через год после трагедии родственники Джастина организовали вечер памяти и попросили меня, как ближайшего друга, выступить перед гостями. И хотя я узнала о мероприятии за несколько месяцев, речь я села писать только за два дня. Вот что я сказала тогда присутствующим:

 

«Остается ли надежда, когда уходит тот, кто давал мне силы и был светом в конце тонеля? Но если я сдамся, разве это не будет означать, что все его усилия, все слова и поступки пропали даром? Ради Джастина я не опущу руки и буду жить так, чтобы каждый день он, если бы был жив, мог гордиться мной».

 

Этой речью я просто обрекла себя на перемены. Восстановилась на работе, хотя она меня не очень вдохновляет. Зато стараюсь, чтобы каждый вечер был интересным. Проще пережить день, когда знаешь, что в конце тебя ждет награда. Сейчас в нашем доме даже чище, чем сразу после того, как мы в него переехали. А самое приятное – мы с мужем по выходным работаем в приюте для животных.

Не бывает и дня, чтобы я не вспоминала с болью в душе моего Джастина. И, хотя его смерть отбросила меня на много лет назад, я наконец-то взяла на себя полную ответственность за собственную жизнь.

 

Сара Клауда

 

Список

 

Счастье похоже на бабочку, за которой можно долго гоняться, но так и не поймать.

Но если сесть и перестать двигаться, то бабочка может опуститься прямо на вас.

Автор неизвестен

 

За три недели до моего шестидесятилетия мой муж Грег сообщил мне, что наш брак перестал приносить ему радость. Он даже не хотел слушать аргументы, что мы прожили вместе тридцать пять лет, у нас трое детей, четверо внуков и внучек в возрасте до двух лет и еще один внук на подходе. Он настаивал на разводе.

– Поделим все пополам, – говорил он мне. – Я просто хочу найти, пока не поздно, свою вторую половинку.

Когда шок прошел и я смогла, наконец, подняться утром с постели, я начала искать новый дом, в котором можно было бы все начать сначала. Мне не хотелось оставаться в просторном фермерском доме, построенном в 1840-х годах, в котором мы вырастили наших детей. В него надо вкладывать слишком много сил. И с ним связано так много воспоминаний… В общем, я объездила округу и нашла современный небольшой домик, который меня вполне устроил.

Потом нужно было поделить вещи – а это масштабная задача. Некоторые из решений были очень простыми. Я оставлю Грегу его страшную коричневую софу, а себе возьму столовый стол из дубового дерева, принадлежавший моей прапрабабушке. Я возьму сервиз, который нам подарили на свадьбу, а он оставит себе тарелки с изображениями лосей и медведей-гризли. Он возьмет себе стол для игры в бильярд, а я – тренажер.

С вещами, полученными в наследство от родственников с каждой стороны семьи, проблем не было никаких. Грег взял себе старинный письменный столик, принадлежавший его матери, я взяла чугунную сковородку, принадлежавшую моей. Я взяла бабушкину Библию с ее пометками на полях, он – «Пурпурное сердце», которым наградили его отца во время Второй мировой войны. Бейсбольная перчатка Грега осталась у своего хозяина, я же взяла теннисную ракетку, которой играла, когда училась в колледже.

Мы даже легко договорились по поводу фотографий (просто разделили их пополам) и домашних животных (он взял себе собаку, а я – кошку).

И вот настала первая ночь, которую я провела в новом доме, в кровати, явно слишком большой для меня одной. Я крутилась с боку на бок и не могла заснуть. Потом поняла, что меня беспокоит: я решила, что брать, а что оставлять, но только по поводу вещей. Я так и не приняла самых сложных решений.

Из моих глаз потекли слезы, я включила лампу на тумбочке, а потом взяла в руки ручку и блокнот.

На чистом листе бумаги я написала: «Не хочу брать с собой». Список получился не очень длинный. Сожаление. Горечь. Боль. Желание отомстить. Страх перед неизвестностью. Пожалуй, это самое сильное чувство, которое я испытывала в данной ситуации.

Потом на новой странице я написала: «Что хочу сохранить». Я долго думала, а потом написала: «Счастливые воспоминания». Как мы привозили детей из роддома. Запах рождественской елки. Как бросали лошадям сено из сарая. Как катались на велосипедах и соревновались в стрельбе из «мелкашки». Как купались летом в реке и качались на качелях. Как ловили рыбу в пруду, но ничего не поймали, кроме черепах. Как сидели перед телевизором и ели поп-корн. Мое свадебное платье.

За окном стало светать, и пальцы уже болели, а я все писала и писала. Потом я подумала: а ведь это первый рассвет в моей новой жизни. И пусть в ней будут сложности, но и радостей будет очень много.

 

Джин Моррис