Эмпатия означает сопереживание

 

Благодаря исследованию мозга было выявлено три вида эмпатии[128]. Когнитивная эмпатия позволяет понять, что думает другой человек: мы видим его точку зрения. При эмоциональной эмпатии мы чувствуем то, что чувствует другой. Третий вид — эмпатическое участие, или забота, — лежит в основе сострадания.

Слово «эмпатия» появилось в английском языке лишь в начале ХХ века от немецкого слова Einfühlung, которое можно перевести как «чувствование вместе». Чистая когнитивная эмпатия не обладает такими сострадательными чувствами, в то время как определяющим признаком эмоциональной эмпатии является ощущение в собственном теле тех страданий, которые испытывает другой человек.

Но если то, что мы чувствуем, расстраивает нас, очень часто наша последующая реакция будет «выключение». Это помогает нам почувствовать себя лучше, но блокирует сострадательные действия. В лаборатории этот эффект выключения проявлялся, когда испытуемые отводили взгляд от фотографий, изображающих сильные страдания — например, мужчину, который получил такие ожоги, что у него сошла кожа. Схожим образом бездомные люди жалуются, что становятся невидимками: те, кто проходит мимо по улице, игнорируют их. Это другая форма выключения.

Поскольку сострадание начинается с полного принятия случившегося (а это важный первый шаг к полезному действию), может ли медитация, культивирующая сострадание, склонить чашу весов?

Исследователи из немецкого Института имени Макса Планка в Лейпциге обучили добровольцев медитации любящей доброты[129]. Добровольцы практиковали порождение этого чувства на протяжении 6-часового инструктажа и самостоятельно дома.

Прежде чем они начали осваивать метод любящей доброты, им показали видео со страданиями людей. При этом активировались лишь негативные участки, отвечающие за эмоциональную эмпатию: мозг добровольцев отражал состояние страданий жертв, словно это происходило с ними. В результате они расстраивались — эмоциональное эхо стресса, который передавался им от жертв.

Затем людям было дано указание проявлять эмпатию к тому, что они видели на видео, — испытывать эмоции людей, которых они наблюдали. Анализ ФМРТ-сканирования показал, что такая эмпатия активировала участки, находящиеся в островковой доле мозга — области, которая «загорается», когда мы страдаем. Эмпатия означала, что люди испытывали боль тех, кто страдал.

Когда другая группа прошла обучение состраданию — чувству любви к тем, кто страдал, — их мозг активировал абсолютно другой набор участков, отвечающих за родительскую любовь к ребенку[130]. Их характеристики мозга полностью отличались от характеристик мозга тех, кто изучал эмпатию.

И это после восьми часов обучения!

Такое позитивное отношение к жертве страданий означает, что мы можем встретиться лицом к лицу и иметь дело с чужими трудностями. Это позволяет нам продвинуться в диапазоне от обращения внимания на происходящее к закономерному итогу — оказанию помощи. Во многих восточноазиатских странах имя Гуань-инь, почитаемое как символ сострадательного пробуждения, переводится как «та, кто слушает и слышит крики мира, чтобы прийти и помочь»[131].

 

От отношения к действию

 

Скептично настроенный ученый наверняка спросит, означает ли проявление этой нейронной модели, что люди действительно помогут, особенно если для этого потребуется сделать что-то неприятное или даже пожертвовать чем-то дорогим? Простая оценка активности мозга людей, неподвижно лежащих в томографе, и даже сам вывод, что нейронную настройку на доброту и действие можно усилить, интересны, но неубедительны. В конце концов, те студенты-теологи, размышлявшие о хорошем самаритянине, в действительности не помогали с большей вероятностью человеку в беде.

Однако некоторые обстоятельства дают надежду на более обнадеживающий результат. В лаборатории Ричи исследователи сканировали мозг добровольцев до и затем спустя две недели после обучения развитию сострадания (мыслям о других) или когнитивной переоценке — взгляду на себя, при котором вы учитесь рассуждать о причинах негативных событий по-другому. Затем исследователи сканировали мозг участников после просмотра изображений человеческих страданий. После сканирования участники сыграли в «Игру перераспределения». В ней они вначале стали свидетелем того, как «диктатор» обманом выманил у жертвы 10 долларов, отдав лишь один жалкий доллар. Затем добровольцы могли дать жертве до пяти долларов из личных денег: по правилам игры «диктатор» должен был дать жертве двойную сумму.

Результат: те, кто обучался состраданию, пожертвовали практически в два раза больше, чем участники группы, учившиеся переоценивать свои чувства. Мозг тех, кто обучился состраданию, активировал участки, отвечающие за внимательность, принятие перспективы и позитивные чувства: чем выше активность, тем выше альтруизм.

Мартин Лютер Кинг так говорил об истории о добром самаритянине: те, кто не помогал, спрашивали себя: «Если я остановлюсь помочь, что произойдет со мной?» Но добрый самаритянин спрашивал: «Если я не остановлюсь помочь, что произойдет с ним?»

 

Готовые любить

 

Даже черствому человеку стало бы больно от увиденной фотографии ребенка на грани истощения: его безрадостных огромных глаз, вздутого живота и костей, проступающих сквозь изнуренное тело.

Это изображение, как и изображение жертвы пожара, использовалось в нескольких исследованиях сострадания как одна из частей стандартной проверки способности смотреть в лицо страданию. На кривой, от игнорирования боли или потребностей человека до обращения на это внимания, проявления эмпатии и, наконец, оказания помощи, именно возникновение чувства любящей доброты заряжает энергией каждый шаг.

Исследования с участием новичков, обучающихся любящей доброте, выявили раннего предвестника повышенной реакции миндалевидного тела на изображения боли и страданий, обнаруженной у опытных практикующих медитацию[132]. Эта простая подсказка указывала на то, что у новичков подобная модель реагирования может проявиться очень скоро.

Когда? Возможно, через несколько минут — по крайней мере, когда речь идет о настроении. В одном исследовании было обнаружено, что семи минут практики любящей доброты достаточно, чтобы повысить доброжелательность человека и чувство социальной связи, пусть и временно[133]. Исследовательская группа Ричи обнаружила, что после восьми часов обучения любящей доброте мозг добровольцев показывал сильные отголоски паттернов работы мозга, присущих опытным практикующим[134]. Вр е менная волна чувства доброжелательности в новичках могла быть ранним предшественником более поразительных перемен в мозге тех, кто практикует любящую доброту неделями, месяцами или годами.

Рассмотрим опыт случайной группы людей, вызвавшихся опробовать онлайн-инструкции по медитации общей продолжительностью два с половиной часа (15 сеансов по 10 минут). Это короткое обучение привело к тому, что люди почувствовали себя более расслабленными и жертвовали более крупные суммы, чем участники из группы сравнения, которые потратили столько же времени на простые спортивные упражнения[135].

Объединив выводы лаборатории Ричи с выводами других исследований, мы можем создать нейронный профиль реакций на страдания. Участок мозга, отвечающий за стресс, связанный с островной долей, включая миндалевидное тело, реагирует с особой силой. Эта модель характерна для всех людей, способных сопереживать другому человеку. Островковая доля отслеживает сигналы в теле и активирует автономные реакции вроде пульса и дыхания. Когда мы проявляем эмпатию, наши нейронные центры, отвечающие за боль и стресс, эхом откликаются на то, что мы «подбираем» от другого человека. Миндалевидное тело посылает сигнал о чем-то важном в нашем окружении, в данном случае — страданиях другого человека. Чем глубже человек оказывался погруженным в медитацию сострадания, тем сильнее был этот паттерн эмпатии. По-видимому, сострадание усиливает эмпатию к страданиям, как это и предполагает медитация.

В другом исследовании лаборатории Ричи опытные практикующие медитацию, развивающие сострадание, демонстрировали стабильное усиление реакции миндалевидного тела на тревожные звуки (например, женский крик). При этом у тех, кто входил в группу сравнения, практически не было разницы между состоянием сострадания и нейтральным контрольным состоянием[136]. В дополнительном исследовании ученые сканировали мозг участников, которые во время концентрации внимания на слабом источнике света слышали тревожные звуки[137]. У людей без опыта медитации миндалевидное тело активировалось из-за звуков, в то время как у практикующих реакция этого участка была приглушенной, а концентрация оставалась устойчивой. Даже участники, которым пообещали вознаграждение, если они постараются сосредоточиться на лампочке независимо от звуков, все равно отвлекались на крик.

Эти открытия дают несколько подсказок о том, как работает тренировка ума. Во-первых, очень часто используется целый набор медитаций, а не единственная практика. Практикующие випассану (большинство участников описанных здесь долгосрочных исследований) во время типичного ретрита могут совмещать практику внимательности к дыханию с практикой любящей доброты. MBSR и схожие программы предлагают различные виды тренировки ума.

Разные методы тренировки ума влияют на мозг по-разному. При практике сострадания миндалевидное тело увеличивается в объеме, в то время как при сосредоточении внимания, например, на дыхании оно уменьшается. Медитирующие учатся менять отношение к своим эмоциям во время разных практик.

Участки миндалевидного тела «воспламеняются», когда мы видим человека, испытывающего сильные негативные эмоции — страх, гнев и тому подобное. Этот сигнал миндалевидного тела предупреждает мозг, что происходит что-то важное. Миндалевидное тело выступает в роли нейронного радара, обнаруживающего значимость того, что мы испытываем. Если происходящее кажется тревожным, например женщина, кричащая в страхе, миндалевидное тело задействует расширенные связи и привлекает другие участки для реакции.

В то же время островная доля мозга использует свои связи с внутренностными органами тела (например, сердцем), чтобы подготовить тело к активному участию (к примеру, повышает кровообращение в мышцах). И раз мозг готовит тело к реакции, то люди, практикующие медитацию сострадания, с большей вероятностью помогут другим.

Но возникает вопрос: как долго длятся подобные эффекты обучения ума состраданию? Это лишь временное состояние или оно становится устойчивой чертой? Через семь лет после окончания эксперимента с трехмесячным ретритом Клифф Сарон вновь связался с участниками[138]. И обнаружил удивительную вещь среди тех, кто мог удерживать внимание на тревожных изображениях страданий во время и сразу после ретрита, — психофизиологическое приятие, в противоположность желанию отвести взгляд и выражению отвращения, которые он наблюдал у других (и которые типичны для людей в целом).

Те, кто не отводил взгляда, а принимал чужие страдания, через семь лет с большей вероятностью помнили конкретные изображения. В когнитивной науке такая память говорит о мозге, который смог устоять перед атакой эмоций и поэтому рассмотрел трагическую картину внимательнее, запомнил ее эффективнее и, предположительно, решил действовать.

В отличие от других выгод от медитации, которые возникают постепенно (например, быстрое восстановление от стресса), укрепление сострадания происходит быстрее. Мы полагаем, что развитие сострадания может использовать «биологическую готовность» — запрограммированную готовность к освоению навыка, выражающуюся, скажем, в быстроте, с которой маленькие дети учатся говорить. Как и в случае с навыком говорить, мозг настроен на то, чтобы научиться любить.

Вероятно, причина этого в большей степени кроется в связях в мозге, отвечающих за заботу, которые имеются у всех млекопитающих. Эти сети активируются, когда мы любим своих детей, друзей и всех, кто попадает в наш естественный круг заботы. Данные связи укрепляются даже после короткой тренировки сострадания.

Как мы видели, усиление сострадательного отношения не ограничивается лишь мировоззрением: люди действительно становятся более склонны помогать нуждающимся, даже если им это невыгодно. Подобный интенсивный отклик на страдания других выявлен в другой выдающейся группе — группе невероятных альтруистов, людей, которые пожертвовали одну из своих почек незнакомцу, остро нуждающемуся в трансплантации. Сканирование их мозга показало, что эти люди, наполненные состраданием, имели увеличенное правостороннее миндалевидное тело по сравнению с другими людьми их возраста и пола[139].

Поскольку эта область мозга активируется, когда мы проявляем эмпатию к тому, кто испытывает страдания, увеличенное миндалевидное тело может вызывать необычную способность чувствовать боль других, вдохновляющий человеческий альтруизм — даже такой, как пожертвование почки ради спасения чьей-то жизни. Нейронные изменения в результате практики любящей доброты, зарождающиеся признаки которых видны даже у новичков, совпадают с изменениями в мозге суперсамаритян — доноров почки[140].

Культивация любящей заботы о благополучии других людей имеет удивительное и уникальное преимущество. Оно заключается в активации участка мозга, отвечающего за счастье наряду с состраданием[141]. Любящая доброта тоже укрепляет связи между участками мозга, отвечающими за радость и счастье, и префронтальной корой — зоной, которая важна для управления поведением[142]. Чем прочнее связи между этими областями, тем более альтруистичным становится человек, прошедший обучение медитации сострадания.

 

Взращивание сострадания

 

В детстве Таня Зингер думала, что построит театральную карьеру — возможно, станет режиссером. Еще в студенческие годы она погрузилась в медитативные ретриты разных видов, обучаясь у многих учителей. Методы варьировались от випассаны до практики благодарности отца Дэвида Стейндл-Раста. Ее привлекали учителя, которые воплощали в себе качество безусловной любви.

Тайны человеческого ума обратили Таню к психологии — области, в которой она получила степень доктора философии. Докторское исследование способности к обучению в пожилом возрасте вызвало в ней интерес к исследованию пластичности. Ее постдокторское исследование эмпатии выявило, что, когда мы видим боль и страдания другого человека, мы активируем сети, обусловливающие эти же чувства в нас самих. Это открытие было встречено с большим интересом и заложило основу для исследований эмпатии в нейронауке[143].

Зингер обнаружила, что наш эмпатический отклик на боль других активирует нейронный сигнал тревоги. Он мгновенно настраивает нас на страдания другого человека, предупреждая о потенциальной опасности. Но сострадание — ощущение заботы о страдающем человеке — задействует другой набор участков мозга. Они отвечают за чувства теплого отношения, любви и заботы.

Это открытие было сделано в экспериментах, которые Таня проводила с Матье Рикаром, монахом тибетской буддийской традиции со степенью доктора философии — и многолетним опытом медитативной практики. Таня попросила его практиковать разные виды медитации в процессе сканирования мозга. Ей хотелось узнать, что произойдет в мозге опытного практикующего. Благодаря этому она собиралась разработать медитативные методы, доступные каждому.

Когда Рикар развивал чувство эмпатии, разделяя страдания другого человека, Таня обнаруживала активность в его нейронных сетях, отвечающих за боль. Но как только он начинал развивать сострадание — любящие чувства к страдающему человеку, становился активным участок мозга, отвечающий за позитивные чувства, вознаграждение и дружеские связи.

Затем исследовательская группа Тани подвергла то, что было обнаружено у Матье, обратной разработке. Ученые обучили новичков в медитации проявлять эмпатию к страданиям человека или испытывать сострадание.

Таня обнаружила, что сострадание заглушало эмпатический стресс, способный привести к эмоциональному истощению и выгоранию (порой происходит в профессиях, связанных с уходом за людьми). Вместо того чтобы научить просто разделять чувства тревоги другого человека, тренировка сострадания активировала абсолютно другие участки мозга, отвечающие за сердечную заботу. В итоге участники испытывали позитивные чувства и стрессоустойчивость[144].

Теперь Таня возглавляет факультет социальной нейронауки в Институте познания и мозга имени Макса Планка. Объединив свой интерес к науке и медитации и предыдущее многообещающее исследование пластичности, Таня провела авторитетное исследование медитации. В нем она рассматривала медитацию в качестве способа развития полезных психологических качеств, таких как внимание, внимательность, принятие перспектив, эмпатия и сострадание.

В соответствии с простой программой исследования под названием ReSource Project группа Тани привлекла около 300 добровольцев. Им предстояло практиковать различные типы медитаций в течение 11 месяцев в рамках трех модулей, каждый продолжительностью несколько месяцев. Также была собрана контрольная группа, которая не проходила обучения, но должна была проходить те же проверки каждые три месяца.

Первая тренировка ума, «Присутствие», подразумевала сканирование тела и сосредоточение на дыхании. Другая — «Перспектива» — включала наблюдение мыслей с помощью новой межличностной практики «тандем созерцания». Партнеры ежедневно в течение десяти минут обменивались потоком мыслей друг с другом — либо лично, либо через мобильное приложение[145]. Третий метод под названием «Эмоции» включал в себя практику любящей доброты.

Результаты: сканирование собственного тела повышало его осознание и снижало блуждание ума. Наблюдение мыслей повышало метаосознание — побочный продукт внимательности. Практика любящей доброты укрепляла дружелюбные мысли и чувства к другим. Иными словами, если вы хотите наиболее эффективно усилить свои чувства доброты, практикуйте соответствующий метод.

 

Каков активный ингредиент?

 

«У Саманты ВИЧ, — читаете вы. — Она заразилась от иглы в медицинском кабинете, когда отдыхала за границей. Раз в месяц она участвует в митингах в поддержку мира. Она хорошо училась в школе». После этого небольшого описания вы видите фотографию Саманты — девушку двадцати с чем-то лет, с волосами до плеч.

Пожертвуете ли вы деньги на помощь ей?

Чтобы понять действующие внутренние факторы, исследователи из Колорадского университета обучили медитации сострадания группу добровольцев. При этом контрольная группа приняла дневную дозу «плацебо-окситоцина» — несуществующего препарата для мозга, якобы повышающего чувства связи и сострадания. Вымышленное лекарство создало позитивные ожидания, сопоставимые с ожиданиями медитирующих[146].

После того как одни участники закончили медитировать, а другие приняли лекарство, в мобильном приложении им показали фотографию и краткий профиль нуждающегося человека вроде Саманты. У участника была возможность пожертвовать часть денег, полученных за участие в исследовании.

Что характерно, простой сеанс медитации сострадания не был главным фактором, влияющим на принятие решения пожертвовать деньги. В действительности в данном исследовании люди, прошедшие сеанс медитации сострадания, жертвовали деньги не больше, чем те, кто принял фальшивый окситоцин, или группа, не делавшая ни того, ни другого. Не хотим показаться занудами, но это поднимает ключевой вопрос о методах, используемых в исследовании медитации. В то время как исследование было отлично разработано по многим параметрам (например, грамотно создана контрольная группа с фальшивым окситоцином), как минимум в одном отношении оно оставалось туманным. Не было определено содержание медитации сострадания. По-видимому, оно менялось на протяжении исследования и включало медитацию, развивающую равностность.

Эти медитативные упражнения взяли из набора, разработанного для людей, чья трудовая деятельность связана со смертью (например, сотрудников церкви и хосписов). Данные практики помогают людям оставаться восприимчивыми к страданиям, но сохранять спокойствие по отношению к умирающему человеку. В конце концов, в этот момент умирающим нельзя ничем помочь, разве что сострадательным присутствием. В то время как участники, практиковавшие медитацию сострадания, жертвовали деньги не больше остальных, они испытывали больше чуткости к нуждающимся людям. Нас интересует, может ли равностность оказывать абсолютно другой эффект на решение пожертвовать деньги, чем сострадание. Может ли она снизить вероятность пожертвования, даже если человек откликается на страдания?

Это вызывает другой вопрос: действительно ли необходимо концентрироваться на любящей доброте с целью усилить сострадательные действия? Например, в Северно-Восточном университете добровольцев обучили медитации сострадания и медитации любящей доброты[147]. Спустя две недели обучения каждый оказывался в кресле зала ожидания лицом к лицу с женщиной на костылях, очевидно испытывающей боль. Всего в зале было три кресла, и два других человека, сидящих в зале, игнорировали женщину. Как и в исследовании о добром самаритянине, у каждого была возможность помочь — уступить свое место человеку на костылях.

Участники обеих групп, обучавшихся внимательности или любящей доброте, по сравнению с группой, которая не проходила обучение, чаще выбирали путь доброты и уступали место. В контрольной группе 15 % участников уступили место, в то время как в группе медитирующих — 50 %. Но из самого исследования мы не знаем, усиливает ли внимательность эмпатию так же, как и любящая доброта. Возможно, другие внутренние силы, например повышенная внимательность к обстоятельствам, вели к этому акту сострадания.

Первые признаки говорят о том, что каждый вид медитации имеет свой нейронный профиль. Рассмотрим результаты исследования, которое возглавил Геше Лобсанг Тензин Неги, ученый со степенью доктора философии и практики в той же традиции, к которой принадлежит Далай-лама (тибетское «геше» является эквивалентом степени доктора философии). Также он получил степень доктора философии в Университете Эмори, где сейчас преподает. Опираясь на свой опыт ученого и монаха, Геше Неги разработал программу обучения состраданию на основе восприятия (CBCT) — методы, позволяющие понять, насколько мировоззрение человека поддерживает реакцию сострадания или препятствует ей. Программа включает в себя медитацию любящей доброты, развитие желания помочь другим почувствовать счастье и свободу от страданий, а также выработку решимости, чтобы при необходимости предпринять действия[148].

В исследовании Университета Эмори одна группа участников прошла программу CBCT, в то время как другая практиковала метод медитации Алана Уоллеса (мы описывали его в главе 5). Главный вывод: активность миндалевидного тела в правом полушарии мозга участников группы сострадания повышалась, когда участники видели фотографии страдающих людей. Чем больше часов практики, тем больше реагирование.

Но при проверке на депрессивное мышление группа сострадания также показала, что в целом чувствует себя счастливее. Разделение страданий другого человека не всегда угнетает. Как говорил доктор Аарон Бек, разработавший эту проверку, когда вы сосредоточены на страданиях другого человека, вы забываете о собственных проблемах.

Также наблюдается гендерное различие. Например, исследователи из Университета Эмори обнаружили, что при просмотре любых эмоциональных изображений, как счастливых, так и грустных, в том числе изображений страданий, женщины демонстрируют более высокие уровни реагирования правого миндалевидного тела, чем мужчины. Этот вывод не является открытием для психологии: исследования мозга давно показали, что женщины более восприимчивы к эмоциям людей, чем мужчины[149]. Возможно, это другой научный пример, подтверждающий очевидный факт: в среднем женщины в большей степени реагируют на эмоции других людей, чем мужчины[150].

Как ни парадоксально, если есть возможность помочь, женщины не склонны действовать в большей степени, чем мужчины. Возможно, это связано с тем, что иногда они чувствуют себя более уязвимыми[151]. На сострадательное действие влияет много факторов, а не просто характеристики мозга — с этим фактом исследователи в данной области сталкиваются до сих пор. Ощущение нехватки времени, ассоциации себя с нуждающимся человеком, нахождение в толпе или пребывание в одиночестве — каждый из этих факторов может иметь значение. Остается открытым вопрос: настроит ли человека развитие сострадательного отношения таким образом, чтобы он пренебрег этими силами и помог другому человеку?