Преодоление травматического опыта и христианская парадигма

 

В этом смысле опыт отца Феодора можно сопоставить с опытом таких известных духовных лиц, как святитель Николай Сербский (Велимирович) и архимандрит Иоанн (Крестьянкин). Святитель Николай в годы Второй Мировой войны был заключен нацистами в концлагерь Дахау. Молясь в концлагере, святитель ощущал, как душа его возносилась на небо. О своем пребывании в концлагере он оставил парадоксальные слова «Всю свою жизнь, какая мне еще отпущена, отдал бы за один час жизни в Дахау»[5]. Смысл этих слова становится понятным, если наложить их на слова архимандрита Иоанна. «В заключении, – как писал он в одном из своих писем, – у меня была истинная молитва, и это потому, что каждый день был на краю гибели. Повторить теперь во дни благоденствия такую молитву невозможно. Хотя опыт молитвы и живой веры, приобретенный там, сохраняется на всю жизнь»[6].

Молитва Христу является не философской фикцией, а живым опытом общения. Ответ на молитву, конечно, – и святые наставники о том предупреждают, – нельзя ожидать в виде каких-то слов, появляющихся в сознании. Человек легко может обмануться, приняв свои домыслы или демонические внушения за голос от Бога. Ответ Божий может быть дан в виде наития благодати, исполняющей сердце неизреченным состоянием мира. Когда оно становится присуще человеку, проясняются ответы на многие вопросы. Ум, свободный от колебания страстей, начинает зреть духовные первоосновы, положенные Творцом в начало мироздания (логосы). Со всей очевидностью перед человеком открывается реальность существования Бога.

Эта реальность присутствия Божия, осознание своей неоставленности Его попочением, помогла отцу Иоанну (Крестьянкину) пережить пытку неизвестностью. Во время одного из этапов тюремного заключения его водили «туда-сюда», и он не знал, что его ждет за следующей дверью. Завели его в очередную камеру и оставили в ней. Оставшись в камере он лег и уснул. Когда за ним пришли, то удивленно спросили: «Неужели ты не боишься?» Отец Иоанн отвечать не стал, но подумал: «А чего мне бояться, Господь со мной»[7].

Почему – удивленно спросили? Потому что, когда человек остается в неизвестности о своей дальнейшей участи, его сознание, если оно не структурировано значимыми для личности смыслами, начинает хаотизироваться. Молитвенный навык помогает удержать в должном строе свои мысли, а упование на Промысл Божий позволяет отстраниться от тревожности, возникающей в отношении будущего у человека, надеющегося только на свои биологические силы.

Стрессовая ситуация выбивает биологическую опору, структуры сознания сдвигаются со своих основ – открывается период внутренней анархии и разброда. Друг на друга нагромождаются различные варианты дальнейшего развития событий – один страшнее другого. Мысли о возможно неблагоприятном исходе, подтягивают к себе чувства. Рождается страх, переходящий в панику. Все попытки его унять только лишь усиливают. Входя сознанием в поток переживаний, человек его не останавливает, а еще более увязает в нем. Отвлечься от непрестанного «переживания» всех возможных и невозможных кошмаров, которые, как кажется, должны непременно осыпаться на голову, он не может. У него нет ни книги, чтобы читать, ни бумаги, чтобы писать. В нарастающем хаосе начинают проявлять себя внушенные демонами мысли. Они растравливают, гипертрофируют полученные душевные раны, навязывают ощущение безысходности и мысли о самоубийстве.

 

Более подробно о метаморфозах сознания при изоляции и стратегиях защиты – в цикле «Остаться человеком. Ч. 2», в пунктах 59–70, а также – в цикле «Остаться человеком. Ч. 3», в пунктах 01a–01b).

Если описать суть пытки изоляцией кратко, то можно сказать, что человек начинает уничтожаться собственными мыслями. Необходимо также учесть, что в годы репрессий и гонений на веру заключенный мог быть расстрелян в любой момент времени.

Пытке изоляцией в страшной Сухановской тюрьме подвергся репрессированный разведчик Быстролетов. Перечисляя различные потрясения репрессированного человека, такие как потерю семьи, тяжелые условия содержания, он пишет: «Но не это главное! Не это!» И продолжает свой рассказ словами: «Теперь о самом страшном». В условиях изоляции, когда человеку не давали ни читать, ни писать, ни заниматься какой-либо деятельностью, он почувствовал, как в его мозг был воткнут железные палец. Палец поворачивался таким образом, чтобы превратить мозг «в кашу, в месиво, в отброс». «Я сидел, – писал он, – на рационализованном, продуманном и вполне современном режиме: железный палец был мастерски воткнут в мой мозг и прочно засел там».

Не смотря на то, что речь шла о разведчике, который, как предполагается, должен обладать навыками выживания в самых различных условиях, последствия такой пытки были ужасными Через три годы в условиях одиночной камеры спецобъекта выяснилось, что он «не был в состоянии определить своё положение в пространстве». Быстролетов был изъят из камеры и помещен в тюремную больницу для лечения. Постепенно к нему «вернулось сознание» и зрение, он «научился разумно говорить и понимать человеческую речь»[8] (а ведь Быстролетов еще боролся, чтобы не дать своему мозгу войти в состояние регрессии!)

Многие узники Сухановской тюрьмы, в которой Быстролетов проходил пытку изоляцией сходили с ума. Необходимо отметить, что эта тюрьма была специально оборудована для проведения пыток; «большинство узников — это сотрудники высшего и среднего звена НКВД»[9], то есть люди умеющие переносить боль и стресс.

Расширить представления о травматическом опыте, которому подвергся Быстролетов, можно по описанию психологического состояния узника, приговоренного к высшей мере наказания, – расстрелу. Это описание приводится по книге Виктора Николаева «Из рода в род». Прежде чем написать эту книгу, автор ездил по местам заключения и общался с реальными узниками. Описание психологического состояния узника их камеры смертников до нас дошло в связи с тем, что через некоторое время заключения к камере смертников приговор был изменен.

Со временем Петр, – так звали узника, – начал испытывать безразличие ко всему. «Он не помнил, какой день, час. Часто не мог вспомнить, как его зовут, какое время года». На тяжелейшее душевное состояние наложилась психическая дезориентация – раздвоение личности. Галлюцинирующие образы в его воспаленном сознании вызывали у Петра такие мимические и физиологические реакции, что, впервые наблюдающий за подобными эффектами человек, мог испытать серьезное нервное потрясение. «Было ощущение полного конца. Он в любую секунду ждал, что за ним придут. Каждая часть тела жила сама по себе и не подчинялась мыслям. А мыслей уже не было никаких». Он чувствовал, будто сам стал себя пожирать, и в какую-то минуту ему показалось, что он сошел с ума. Когда Петр посмотрел на пальцы, то увидел, что у него выросли неестественной длинны скрюченные ногти. Но он отчетливо вспомнил, что час назад ногти такими еще не были.

Не зная отчего, Петр начал молиться, хотя никогда в жизни до этого не молился. Он пополз в угол, чтобы нацарапать на стене крест. Когда он протянул к стене руку, то оцепенел, потому что, как оказалось, крест там уже был. «Если бы не тот крест, Петр бы издох от одного звука дверной задвижки». Указ о отмене смертного приговора пришел не то на следующий день, не то через день.

Необходимо отметить, что Петр был осужден за драку в ресторане, в результате которой им был убит криминальный авторитет и покалечены люди, бросившиеся на защиту авторитета; двое из низ скончались на месте[10] (то есть Петр с точки зрения биологических стандартов был крепок, но биологические достижения не смогли ему «предоставить реального верблюда и реальную воду для реального перехода через реальную пустыню»).

Психологические состояние Петра можно сравнить с психологическим состояние священномученика Василия Соколова. Репрессированный в годы гонений на веру он был приговорен к расстрелу. Сохранились его письма родным, с которыми в полном объеме каждый желающий может ознакомиться самостоятельно[11].

Заключение заставило его посмотреть на многое иными глазами, «повысить все духовное, идеальное, и понизить все материальное, чувственное, ибо первое всегда живет и действует, а второе только до известного предела». Отец Василий вспоминает слова Христа: «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить» [Мф. 10, 28]. Будучи невиновным в возводимых на него обвинениях, он надеется, что его кровь послужит «в очищение многих грехов». Если бы он был уверен, что его временное страдание послужит для его оправдания в вечности, то «не стал бы просить, не стал бы и желать изменения предстоящей участи». «Дай, Боже, – молится он, – мне эту твердую мысль, эту непоколебимую уверенность в том, что Ты взглянешь на меня милостивым оком».

Молитва была для отца Василия почти единственным, но зато и самым утешительным занятием. Молитва дает отдых и покой, «без молитвы прямо можно было бы пропасть, впасть в безысходную тоску, в смертную агонию». Слова о смертной агонии можно сопоставить с состоянием, в котором в результате погружения в гипер-стрессовую ситуацию, оказался вышеупомянутый Петр.

 

Приговоренный к смерти прислушивается к каждому шороху за дверью: не за мной ли идут? Все чувства напрягаются до предела, что, естественно, не проходит бесследно для психики человека, мысли и чувства которого от метания не сдерживаются значимыми смыслами и наитием Божественной благодати.

Отец Василий испытывал подобные тревожные переживания, но полностью его сознания они не захватывали – оно было полно Христом и находилось под защитой благодати. Он писал, что нервы напрягаются от неизвестности происходящего вокруг. «Приходится каждый день умирать, ибо каждый день ждешь, что тебя позовут на расстрел. … Представляешь себе, как тебя поставят к стенке … несколько раз переживаешь в своем воображении, а сердце все дрожит, все ноет, и нет ему ни минуты покоя».

Отец Василий отмечает (лучше: чувствует), что в его голове «как клин вбит – одна только эта ужасная мысль о предстоящей тебе смерти и о безнадежности твоего положения». Но тем не менее, он не предается отчаянию. Он помнит о том, что смерть не является уничтожением человека, что христиане призваны к блаженному вечному пребыванию со Христом [если еще во время земной жизни вследствие деятельной реализации евангельских заповедей приведут свою душу в состояние внутреннего мира, то свое состояние они переносят с собой в жизнь вечную; если же человек не преодолел страсти, то страсти будут терзать его душу и при переходе в вечность]. Мысли о вечной жизни со Христом приносили отцу Василию «великое успокоение».

Необходимо отметить, что речь идет не о тех обыкновенных мыслях, которые рождаются у нас практически непрерывно. Такого рода мысли не могут стать барьером и иммунитетом против травматического переживания, которое потенциально может родиться вследствие осознания факта надвигающейся казни. По всей видимости, в случае с отцом Василием речь идет о глубоком переживании внутри себя реальной связи с Христом – «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк 17. 21). Царствие Божие уже присутствовало в отце Василии как данность, как его внутреннее состояние. И потому мысли о вечной жизни со Христом приносили ему «великое успокоение».

В качестве комментария к этой мысли можно привести слова одного древнего старца: «Возможно, у тебя на сердце лежит много печалей и забот, и тягостей, и ты хочешь просить Бога разрешить все невзгоды и помочь тебе. Молись о сем. НО, первое и основное, и бесконечно более преимущественное, и важное, твое прошение должно быть о том, чтобы Бог тебе дал благодать Святого Духа и исполнил им твое сердце до преизбытка, до изнеможения, то есть, иными словами, уже на земле принял тебя в Царство Небесное, дал залог и начаток будущего вечного наслаждения»; «Дух Святый есть бессмертный дух; молись, чтобы и тебе быть духом, потому что плоть и кровь немощны для того, чтобы наследовать вечную жизнь, и им надлежит чудесным образом, еще в земной жизни стать духовными»[12].

 

То есть, если бы речь шла только об интеллектуальном знании, то логично было бы ожидать, что это знание безжалостно было бы подавлено мощной доминантой травматического опыта. С нарастанием тревоги повышается интенсивность паники и ужаса, интеллектуальные настройки безжалостно растаптываются. Состояние неизвестности, как направленное на человека средство психологического слома, приводит к тому, что страх сжирает неукрепленные души.

Но у отца Василия не было ужаса. На первый план вышел вопрос: что ответить Создателю? Отец Василия думает о допущенных в жизни ошибках. По мере приближения к расстрелу страх уходит. Можно предположить, что уходит вследствие раскрытия Царства Божия внутри. Не на уровне интеллекта, а – как факта бытия. Если в человек появляется что-то большее, чем травматический опыт, травматический опыт уходит.

Комментируя опыт отца Василия необходимо отметить, что его размышления о Христе не являлись размышлениями поверхностными. Перед лицом сверхсильного стресса в сознании человека остаются те представления, которые глубоко укоренены. Укореняются же представления тогда, когда они реализуются деятельно, когда деятельная реализация представлений включена в ежедневный опыт. В данном смысле можно применить одно выражение, заимствованное из сферы рукопашного боя: в критический момент боец проявляется низший уровень своей ежедневной тренированности.

То есть речь идет о том, что на одних тренировках человек показывает максимальные результаты, а на других – минимальные. И во время критической ситуации он найдет в себе те навыки, которые соответствуют минимальной отметке. А что случится с человеком, который вообще не тренировался, а только представлял в воображении, как он мужественно будет, случись что, разрешать все затруднения? Можно предположить, что во время стрессовой ситуации он не найдет в себе ничего из того, что надеялся найти. Иными словами, стрессовая ситуация введет его в состояние ступора. И мужество, наличие которого он предполагал (но присутствие которого так и не выявил, не закрепил ежедневными тренировками), так себя и не проявит.

Применительно к отцу Василию идеи тренировки можно сопоставить с частным участием в богослужениях, с искренним стремлением во всех встречных ситуациях поступать, исходя их духа Евангелия.

Ежедневные усилия приводят к нейропластическим изменениям, мозг реструктурируется. Появляются устойчивые навыки, которые остаются с человеком даже тогда, когда стрессовая ситуация стремится смять сознание. Деятельно реализуемое стремление жить со Христом обусловило и способность отца Василия в критический момент жизни не поддаться панике, не впасть в безумие вследствие воздействия травматического переживания.

 

Во время воздействия травматического переживания случайные для человека и поверхностно усвоенные представления подавляются. Те, кто в жизни деятельно к сохранению связи с Христом не стремился, а лишь изредка что-то о Христе читал или думал, рискуют панике поддаться.

О том, насколько глубоко должны быть укорененными нейропластические изменения, связанные с христианским образом жизни (и, соответственно, о том, насколько должна быть интенсивной по Евангелию реализуемая жизнь, чтобы на ее основе возникли нейропластические изменения такого масштаба), можно судить по опыту священномученика Виктора Киранова. Будучи репрессированным в годы гонения на веру, он был заключен в тюрьму, в которой прошел через страшную пытку – бессонную стойку (описание пытки – чуть далее – на основе заметок Евфросинии Керсновской).

Он стоял 300 часов (более 12 суток!) с перерывом в 6 часов). Примечательны его заметки, сделанные в отношении периода заключения и следствия. «Путь ко спасению, – писал он, – проходит нормально, по указанию апостола Иакова – сперва страдания, затем терпение, а перенося их, приучаешься к смирению, которое, надеюсь, породит в будущем любовь и приведет ко спасению»[13].

Что можно сказать о мысли, способной удержаться в сознании несмотря на то столь длительную пытку, стремящуюся сломать человека как физически, так и морально? Можно сказать, что эта мысль является не просто мыслью, а глубоко укорененным убеждением, на основании которого человек не только мыслил, но и действовал.

 

Связь с Христом

 

Когда человек читает Священное Писание и стремится привести свою жизни в соответствие смыслам, изложенным в Писании, эти смысл входят, что называется, в плоть и кровь человека. По мере накопления такого рода смыслов и их укоренении в сознании (нейропластические измнения) человек приходит к тому, о чем говорил преподобный Серафим Саровский. «Надобно так себя обучить, – наставлял он, – чтобы ум как был плавал в законе Господнем»[14].

Причем, Священное Писание структурируется в сознании вокруг реализации главной цели – достижение связи со Христом и поддержании этой связи. Эта связь существует реально и объективно.

В качестве комментария к данной мысли можно кратно привести историю одной девушке, столкнувшейся с глубоким жизненным кризисом. Она получила два высших образования, но не могла избавиться от ощущения, что проживает не свою жизнь. Когда тревожность переросла в панику, она не знала, что делать: получить ли ей третье высшее образование или делать что-то еще?

Она слышала о Христе, но веры в Него не имела. И тогда она решила попробовать провести Великий Пост так, как проводят пост верующие во Христа. Она постилась, как полагается, ходила на службы, не чувствуя в себе веры, но понуждая себя разумом и силой воли. В день Пасхи она родилась заново, в ней произошел переворот, в результате которого со всей очевидностью ей стало понятно: то, что писали о Христе святые отцы – правда. Когда ощутимая связь была пережита, что-то в жизни стало проясняться.

Комментируя опыт девушки необходимо сказать, что речь здесь идет не о чьих-то внушениях, которые она слушала «внутренним ухом», а лично пережитой убежденности, что духовный мир, описанный в Евангелии существует. Слова о связи со Христом можно отчасти понять из определений, данных двумя людьми, пришедшими в Православие из условий очень непростой жизни. Первый говорил, что, когда он принял Христа, у него словно появился посох, с которым он стал идти по жизни. Второй говорил, что после принятия Христа он стал чувствовать себя так, словно в автобусе держится за поручень. Пока автобус едет по ровной дороге, вроде бы все стоят на ногах. Но когда автобус сильно тряхнет на ухабе, те, кто, стоял на ногах летят кубарем. А он – стоит и едет дальше. Он все удивлялся, почему людям не понятно, что когда держишься за поручень – ты стоишь?

Этот человек пришел ко Христу в годы гонения на веру, поэтому его обучение на первых порах происходило не столько по книгам, сколько, исходя из опыта. Например, он всем своим существом ощущал присутствие Божие в своей жизни, что наполняло его радостью. Но вот он на кого-то разозлился, и ощущение присутствия Божия исчезало, радость – тоже. Тогда он понимал, что для поддержания связи с Христом необходимо жить так, чтобы ни на кого не злиться. Так он начал менять себя, свои привычки, черты характера. И надо сказать, что ему было что менять в своей жизни, потому что ко Христу он пришел в тюрьме, в которую попал не как безвинный мученик.

На определенные жизненные ситуации у него были сформированы типы реакции, основанные на «понятиях». После обращения ко Христу он понял, что если хочется остаться со Христом, то характер поступков должен быть изменен (со временем гонения на веру стали ослабевать, появились книги, написанные духовными наставниками, в них он мог черпать более конкретные представления о духовной жизни во Христе).

Механизм обучения, подобный описанному, воспроизводится на страницах жития святителя Нифонта, епископа Кипрского. В детстве Нифонт был благочестив, но так сложилось, что с годами он стал развращаться, и, выражаясь современным языком, «пустился во все тяжкие».

Отчаявшись в своем спасении, он утопал в скверных делах, на сердце у него был словно камень. Однажды друг сказал ему, что лицо у него было страшным как у эфиопа (а раньше лицо Нифонта не виделось другу в таком устрашающем представлении). Эти слова тронули Нифонта, и он опомнился. Он стал подолгу молиться перед иконой Божией Матери, и вследствие молитвы печаль уходила из его сердца, и вместо печали он начинал испытывать сладость. Он видел, как Божия Матерь улыбалась ему.

(Здесь необходимо отметить, что в житии святителя Нифонта описан пример чрезвычайного действия, происшедшего по особому смотрению Божию. Как читающим это житие, так и прочим христианам необходимо помнить общий смысл наставлений святых учителей Церкви в отношении видений и прочих сверхъестественных явлений. Не стоит желать видений, тем более, не стоит вверяться тому, что в результате сверхъестественного явления может быть увидено (услышано или иным образом познано), ведь в результате доверия такого рода явлениям можно обмануться.

Один из святых Оптинских старцев не советовал смотреть на иконы во время молитвы, чтобы не прельстится. Комментируя эту мысль, можно сказать, что, если человек долгое время в упор смотрит не только на икону, а, вообще, на какое бы то ни было изображение, то может возникнуть эффект «живой картинки»: изображение словно приобретает объем, оживает. Конечно, случай с святителем Нифонтом явно не был следствием оптического обмана, так как чудесные события в его жизни сопровождались и реальными изменениями самой жизни. Его жизнь из развратной стала святой, – такие последствия не могут быть реализованы на основе оптического обмана.

Да, бывает, что через иконы свое присутствие являет и Господь, как, например, в случае с преподобным Силуаном Афонским. Однажды преподобный Силуан испытывал томление от духа отчаяния, ему виделась вечная погибель, а Бог представлялся немилосердным и неумолимым. Глядя на икону Спасителя, преподобный сказал: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя грешного». И с этими словами на месте иконы он увидел живого Господа, и благодать Святого Духа наполнила его душу и тело[15].

С другой стороны, и враг спасения – дьявол может явиться человеку, смотрящему на икону, как, например, в случае с схимонахом Клавдием. Его история приводится в книге «Великая стража» в разделе «Собственноручные келейные записки». Этот раздел был написан рассудительнейшим духовником горы Афон тех лет – иеросхимонахом Иеронимом (Соломенцевым) и может быть включен в сокровищницу аскетической письменности (наряду с другим разделом той же книги – «Рассказы из жизни духовной).

Отец Клавдий однажды был напуган явившимися ему страшилищами. Этому происшествию предшествовали определенные события. Вопреки наставлениям духовника он стал доверять помыслу (выражаясь современным языком, можно сказать, – «голосу»). Помысл явился в его сознании и начал руководить его поступками.

Однажды помысл сказал отцу Клавдию стать перед иконой Божией Матери и молиться. Когда отец Клавдий поступил согласно этому приказанию, около иконы появилось пятно, которое вскоре стало букетом цветов. По всей келлии (монашеское жилище) разлилось благоухание, а от иконы показались светлые лучи, и помысл сказал отцу Клавдию глотать эти лучи. Когда по велению помысла отец Клавдий приложился к иконе, «то из иконы вылезла рука благословляющая».

После появления руки, как рассказывал один из братии, помысл сказал, что отца Клавдия причастит Спаситель. «И действительно, кто-то взошел в образе Спасителя и причастил его чем-то вроде белой кашицы, и он, когда положил поклон, увидал лапы вместо ног, чего устрашился, и побежал к игумену, и с этого причастия его рвало после черной желчью» (отец Иероним сказал на это, что об этом отец Клавдий ему ничего не говорил).

Желающие могут самостоятельно прочитать историю отца Клавдия, да, впрочем, и сам раздел, в которой приводятся и слова отца Иеронима, объяснявшего позицию святых наставников в отношении видений. Они призывают, как было отмечено, не принимать видений, не вверяться им.

Святитель Нифонт и не искал видений. Он молился со смирением, ища Божественного милосердия.

Подводя итог этому отступлению от главной темы, можно отметить, что не от самих икон происходит обольщение. Обольщение сперва поселяется в сердце человека, признающего себя достойным общения с духовными силами. Иными словами, гордость – есть основа самообольщения, приметив наличие которой падшие духи и начинают выстраивать стратегию захвата личности. Стремясь захватить личность человека, падшие духи могут использовать те средства, которые могут произвести максимальное впечатление на предполагаемую жертву (на этот счет подробнее см. книгу святителя Игнатия (Брянчанинова) «Аскетические опыты. Том 1», раздел «О молитве Иисусовой», отдел второй «О прелести»; книгу «Приношение современному монашеству», главу «О отшельнической жизни»; а также работу «Слово о чувственном и о духовном видении духов»).

Верующему человеку, молящемуся со смирением о прощении своих грехов, можно пожелать не доверять такого рода явлениям (если случатся), как свечение от иконы или голоса, идущие от нее. Во время молитвы можно смотреть на огонек лампадки или на пламень свечи, а на икону поглядывать время от времени. Если взгляд на икону не будет непрерывным, то можно ожидать, что человек избежит оптического эффекта оживания).

Итак, возвращаясь к истории святителя Нифонта, можно сказать, что переживание полноты приобщения к Божественной благодати, явилось своего рода обучающим фактором, формирующим определенные взгляды на жизнь, а также – навыки поведения. Так однажды, «идя в церковь на молитву, Нифонт увидел какого-то человека, бесчинствующего на дороге, и мысленно осудил его. Придя в храм Божий и по обыкновению посмотрев на икону, он вдруг увидел Пречистую Богородицу с гневным и строгим лицом, отворачивающимся от него». Размышляя о причине такой перемены, «он вдруг вспомнил, как осудил грешника, и понял, что за это отвратила от него лик Свой Матерь Господня». Прося у Бога прощения, молясь и внутренне настраиваясь на то, чтобы впредь не осуждать «брата своего», Нифонт увидел, что Божия Матерь по-прежнему улыбается ему. «С тех пор он тщательно стал оберегать себя от осуждения. Так бывало всегда, когда случалось согрешить ему в чем-либо, то образ пречистой Богоматери отвращал свой лик, и этим поучался Нифонт и исправлялся».

О том, как может выглядеть такого рода обучение, но без сверхъестественных видений, можно судить по истории, рассказанной одним из современников старца Феодора Соколова. Старец Феодор был мирянином, застал революцию 1917 года, пережил гонения на веру. Итак, один из его современников был у него некоторое время в гостях. Они вели духовные беседы, читали Святое Писание. Возвращался домой современник «веселый и радостный».

Стоя на автобусной остановке он увидел пьяного солдата. Некоторое время назад двое патрульных военных уговаривали этого солдата не шуметь и тихонько уходить. К рассказчику подошел один человек и, указывая пальцем на пьяного, начал говорить, что, мол, солдат «нажрался и добрых советов патруля не слушает». Рассказчик присоединился к позиции незнакомого человека и стал осуждать солдата. И как только он осудил солдата, радость и внутреннее веселье у него исчезли, пришло уныние, и на душе стало очень скорбно. Он вспомнил, как старец очень много говорил об этом пагубном грехе осуждения: “Что бы кто-либо ни делал или ни сделал, не осуждай, если тебе нет до него дела; кому это вменено в обязанность – другой разговор”. Рассказчику стало тяжело от того, что он так быстро и легкомысленно переключился с хорошего на плохое. Сознание греха грызло его, и он просил Господа, чтобы Господь простил его. «После этого падения, – подводит рассказчик итог своей истории, – я уже бывал в таких случаях осторожен, и Господь помогал мне сохраняться от подобных грехов»[16].

Подобный принцип обучения можно сравнить с тем принципом, который реализуется при ипотерапии – метода реабилитации детей с нарушениями работы центральной нервной системы. Когда малыша, который не может координировать свои движения, сажают на лошадку, ему так сильно хочется на ней прокатиться, так ему нравится на ней сидеть, что он изо всех сил, пытается напрячь ручки и ножки и скоординировать их движение. И большой-большой интерес (мотивация) приводит к тому, что малыш начинает каким-то образом выстраивать управление своим организмом. Наличие сильной мотивации приводит к тому, что у малыша слаженно начинают работать мышцы.

Этот образ можно сопоставить с историей Клауса Кеннета, описанной им в автобиографическом романе «2 000 000 километров до любви. Одиссея грешника» (в зарубежном издании название романа несколько иное – «Born to hate, reborn to love. A spiritual odyssey from head to heart»). Клаус с детства испытал внутреннюю боль, избавиться от которой он пытался через реализацию бунтарского стиля жизни. Клаус перебрал музыку, наркотики, эротические излишества, медитативные психотехники, но боль не уходила.

Боль начала уходить, когда Клаус стал познавать любовь Христову. Не останавливаясь подробно на истории Клауса, а имея в виду лишь принцип преодоления травматического опыта через обращение к полноте, стоит сказать, что связь с Христом была живой, а не придуманной.

Первые годы после обращения, как писал сам Клаус, ему помогало чувство, что некая лента, подобно конвейеру, везла его при любых обстоятельствах. Когда «Ветхий Адам» [если, не останавливаясь подробно на расшифровке этого понятия, сказать коротко, – совокупность греховных привычек и страстных откликов] просыпался в Клаусе, ему казалось, что он шел против полотна. И это движение против полотна воспринималось как необычное и дискомфортное, «и, к счастью, никогда не длилось долго». «В своем отступничестве, – фиксирует свой опыт Клаус, – я не заходил слишком далеко. Стоило искренне захотеть и приложить усилия к тому, чтобы перестать плыть против течения, и лента транспортера снова приводила меня к Богу».

Примером приведенного механизма может стать эпизод книги, в котором Клаус рассказывал, как обманом хотел от официального служащего получить выплату. После попытки введения служащего в заблуждение, Клаус понял, что в нем произошла внутренняя неприятная для него перемена. Ощутив внутреннее изменение в себе, он понял, что должен попросить у работника прощение. Клаус понял, что для сохранения связи с Христом, необходим прикладывать усилие: «требуется аскетический подвиг, послушание и терпение, и все эти усилия могут быть трудными и болезненными»[17] (то есть он понял, что необходимо бороться с страстями).

Развивая эту мысль применительно к теме преодоления травматического опыта, можно сказать, что во время прикладывания усилий формируются новые структуры в коре головного мозга. Вследствие появления новых структур реструктурируются отношение человека к прошлому опыту жизни, а также – его реакции на происходящее. Появляются предпосылки для появления нового целостного видения жизни, что сопровождается и определенными нейропластическими изменениями. Зарождается и крепнет новая бодрая доминанта (состояние нервной системы), которая перекрывает, тормозит действие паталогической доминанты, основанной на травматическом опыте (см. часть вторую).

На примере Клауса, история которого, кстати, приводилась в беседе 5с цикла «Преодоление игрового механизма», можно объяснить значение таких выражений как афферентный комплекс, акцептор действия и дополнительный афферентный комплекс, о которых, кстати, рассказывает в первой лекции того же цикла.