Последствие переживания смерти

 

Подробнее о переживании опыта смерти см. в беседах цикла лекций «Преодоление травматического опыта: Христианские и психологические аспекты», в пунктах 7-8.

 

Приведенные слова насчет активации дополнительный площадей коры головного мозга актуальны и для иных форм переживания травматического опыта. Например, – опыта смерти. В этом смысле можно привести слова того же Юрия Шевчука по поводу переживания им смерти супруги (он очень горевал). «Я был в Храме Гроба Господня, – рассказывал он. Очень много размышлял об этом, думал. Как-то очень мне это помогло. Вот эта поездка случилась совершенно неожиданно. Это меня вытащило»[15].

Он точно не говорит, о чем он именно думал. Как правило, размышления такого рода столь объемны и глубоки, что их нелегко перевести на язык «рационального дискурса». Указание на подобное углубление внутреннего опыта, позволяющее противопоставить нечто опыту травматическому встречается в книге «Отец Арсений».

В главе «Прощание» рассказывается о прощании отца Арсения с лагерем особого назначения, в котором, будучи репрессирован за веру (в годы тотальных репрессий), он провел шестнадцать страшных лет (с 1942 года по 1958 год; до 1942 года также имел опыт арестов и заключения). Рядом с лагерем находилось поле, на котором были похоронены тысячи людей, завершивших в лагере свой земной путь.

Однажды, когда отец Арсений возносил на поле молитвы за усопших, вдруг слова молитвы иссякли, и он оказался «стоящим на поле, растерянным, раздавленным воспоминаниями, сомнениями». Необычайная, щемящая тоска схватила и сжала ему сердце и душу. «В горле встал комок рыданий, слезы застилали глаза, а сердце все сжималось и сжималось, готовое остановиться». «Состояние полной безнадежности, – рассказывал отец Арсений, – уныния и чувство скорби охватили меня, я растерялся, упал духом и весь внутренне сник. Отчаянная душевная боль вырвала у меня болезненный стон. "Господи! Зачем Ты допустил это?"»

Отцу Арсений показалось, что над полем возник и понесся пронзительный и долгий плач. Это был воющий стон, перешедший в однозвучное рыдание, напоминающее вопль человека. Этот заунывный стон наполнял душу беспредельной скорбью.

Отец Арсений внутренне сжался, его нервы напряглись до предела. Окружающее потемнело, поблекло, стало гнетущим, все в отце Арсении наполнилось болезненной тоской. Он почувствовал себя сломленным, раздавленным. «Господи! Господи! Яви милость Свою!» – воскликнул он, осеняя себя крестным знамением.

«И мгновенно все ожило, пробудилось, двинулось … Заунывный стон исчез … Состояние растерянности, гнетущей тоски и безнадежности прошло». Отец Арсений распрямился, стряхнул с себя страх и услышал в дуновении ветра движение жизни. Ветер принес свежесть, запахи травы и леса, отец Арсений ощутил отголоски далекого детства и неповторимую радость. Стонущий плач, проносившейся над полем, оказалась доносящимся с лагерной лесопилки звуком циркулярной пилы.

Отец Арсений осознал, что жизнь идет так же, как и до гибели лежащих здесь людей. И так же будет идти. «Жизнь продолжалась и будет продолжаться всегда, так как это был закон Господа».

Отец Арсений также осознал, что поддался духу уныния и тоски, что состояние растерянности и тоски было вражеским наваждением, родилось вследствие слабости и маловерия. Он собрал оставшиеся у него силу и волю и стал молиться Господу, Матери Божией и Николаю Угоднику. «Постепенно душевное спокойствие, – рассказывал он, – овладело мною, но вначале настоящая молитва приходила с трудом. По-прежнему передо мною было скорбное поле смерти … По-прежнему лежали в земле десятки тысяч погибших заключенных, многие из которых навсегда вошли в мое сердце. Все так же душа моя была полна человеческой скорби о погибших, но гнетущее чувство уныния и тоски, охватившее меня, под влиянием молитвы ушло. Долгая молитва очистила душу и сознание, дала мне возможность понять, что Устроитель жизни Господь призывает не поддаваться унынию и скорби, но молиться об умерших, требует творить добро живущим людям во имя Господа Бога, Матери Божией и во имя самих живущих на земле людей».

Ему стал понятен ответ на вопрос: Для чего погибли люди, верующие и неверующие. Это – одна из тайн Господа. «Это тайна Твоя. Неисповедимы пути Твои, Господи. Ты знаешь, Тебе ведомы пути жизни человеческой, а наш долг творить добро во Имя Твое, идти заповедями Евангелия и молиться Тебе, и отступятся тогда силы зла».

В этом описании не раскрыто, в чем именно заключается тайна. Как было отмечено, постижения такого рода, если и схватываются, то на том уровне, который не всегда поддается словесному выражению. Важно то, что прикосновение к тайне, расширило опыт отца Арсения, вывело его мысль из депрессивного коридора.

Примечательны и описания восприятия природы. Во время действия травматической доминанты звук циркулярной пилы воспринимался в русле действия текущей доминанты, то есть воспринимался как заунывный, ассоциировался с человеческим воплем (во время возбуждения доминанты поступающие в сознание сигналы переадресуются текущему очагу). Когда вследствие молитвы состояние нервной системы изменилось, отец Арсений стал воспринимать запахи трав, леса. Окружающее и внутренний мир – все стало восприниматься сквозь призму новой бодрой доминанты.

Отец Арсений поднялся на текущим заунывным восприятием действительности вследствие внутреннего подвига, расширения опыта, встречи с благодатью. Вследствие благодатного воздействия на сознание в сознание вносится нечто, что выводит из его ограниченной схемы сугубо земного восприятия действительности (когда видятся, например, только могилы и смерть).

 

См. подробнее главу «Некоторые особенности состояния отчуждения у медицинских работников» в первой части стати «Преодолеть отчуждение (в том числе, – и о депрессии)» [16].

 

Встать на этот путь он призвал однажды и Надежду, в доме которой остановился после освобождения. Адрес Надежды дал ему ее муж – Павел, вместе с отцом Арсением отбывал заключение в лагере особого назначения. Павел попросил отца Арсения, если тому удастся выйти из лагеря, найти его, Павла, супругу и рассказать ей о его, Павла, жизни и, если будет возможно, помочь ей. Идти отцу Арсению после освобождения было особо некуда, и он направился по полученному адресу.

Надежда также в годы тотальных репрессий прошла через арест и заключение. «Убеждения, любовь, интерес к жизни, когда-то волновавшее прошлое, – все было вытравлено, стерто допросами, унижением, лагерем. В душе осталась постоянная боль». Из троих детей в живых осталась только дочь. Один сын погиб на фронте, второй – в детском доме. Павел, ее муж, погиб.

Однажды вечером ее охватила давящая, гнетущая тоска. Ее дети стаяли перед ее глазами, она вспоминала своего мужа. Что-то темное заползало ей в душу, «хотелось броситься на пол и биться головой, кричать, рыдая, обо всем потерянном, утраченном. Жизнь казалось бесцельной и ненужной теперь. Для чего жить? Для чего?» Она металась по комнате, кидалась на кровать, закусывая зубами подушку, вставала и беззвучно плакала, слезы заливали лицо. Кто ей поможет? Кто ей ответит за то, что случилось? Кто?

«Было так тяжело, – рассказывала Надежда Петровна, – что я хотела умереть. Мне вспоминались страдания детей в детских домах, ужас расставания с ними при аресте, их расширенные глаза, полные страха и мольбы, обращенные ко мне, уходящей с арестовавшими меня работниками НКВД. Смерть мужа в лагере. Допросы и моя жизнь. Все проносилось с какой-то особой четкостью, обостренно, болезненно. Хотелось куда-то бежать и потребовать ответа: ЗАЧЕМ все это было?»

Надежда Петровна без стука вошла в комнату отца Арсения, он молился вслух перед иконой Божией Матери. Сквозь охватившие ее рыдания Надежда Петровна смогла сказать только одно: «Помогите, мне очень тяжело!»

Будучи неверующей, она не воспринимала всерьез отца Арсения, она смотрела на него как на изможденного и оторванного от жизни человека, который не мог бы ей помочь. Но так как рядом никого не была, то она все же пошла к нему и попросила о помощи.

Ее охватила какая-то озлобленность. Захлебываясь от рыданий, она стала говорить, «сперва озлобленно, потом раздраженно и, наконец, успокоилась». И вся ее жизнь, вся до мельчайших подробностей вставала передо ней, и эту жизнь она выплескивала на отца Арсения. Она рассказывала о себе, детях, муже, о горе, страданиях, о своей жизни, об ошибках, стремлениях, о прошлой работе.

Прошлое, обнаженное прошлое, вдруг предстало перед ней совершенно по-другому. Рассказывая о себе, она увидела не только себя, но и тех людей, которым она приносила страдания, боль, унижение, возможно, и смерть. Все прошло перед ее глазами. Слова молитвы, услышанные ею от отца Арсения, незримо присутствовали во все время рассказа, как бы освещая ее путь.

Говорила она долго, несколько часов, а отец Арсений, опершись руками на стол, недвижно слушал ее, не прерывая, не поправляя. Когда она окончила, удивляясь сама тому, что рассказала, отец Арсений встал, подошел к иконе, поправил лампадку, перекрестился несколько раз и стал говорить.

«Говорил он, вероятно, недолго, – рассказывала Надежда Петровна, – но то, что сказал, еще и еще раз заставило меня понять все свои страдания иначе, чем я понимала их раньше. Ведь страдала и мучилась я и за те дела, которые когда-то совершала, ведь и от моих поступков и действий страдали люди, а я не думала о них, забывая об их мучениях. Почему я должна быть лучше их?» В заключении отец Арсений сказал: «Хорошо, что Вы мне рассказали свою жизнь, ибо полная откровенность – это кладезь очищения совести человека. Вы найдете себя, Надежда Петровна», – и трижды благословил ее.

«Я не стала сразу верующей, – так подвела Надежда Петровна итог этому эпизоду, – но поняла, что есть многое, то многое, что упущено мною в жизни, и это упущенное и ранее не найденное с помощью Божией и о. Арсения я нашла»[17].

Здесь не конкретизируется, что именно она нашла. Если бы Надежда Петровна и описала бы словесно найденное ею, то слова, легшие бы в плоскость «бумажного измерения», могли бы показаться читателю банальными и общеизвестными. Но найденные смыслы, переплавленные Надеждой Петровной в объемный, интегральный образ (см. далее), были на порядок (на многие порядки) сложнее тех описаний, которые, усекая оригинал, приняла на себя бумага.

На данный момент нас интересует не сколько те конкретные смыслы, которые сформировались в внутреннем пространстве Надежды Петровны, сколько сам процесс переинтеграции травматической доминанты (о доминанте см. далее). Во время действия травматической доминанты, в нее включались новые смыслы, содержащиеся в словах молитвы, услышанные из наставлений отца Арсения, почерпнутые из прочитанных книг. Обогащаясь, доминанта начинала менять свою структуру. Обогатившись новыми смыслами, она, приходя в движения (например, при взгляде на фотографии почивших) несла с собой уже иные переживания.

 

Причем, необходимо отметить, что новые смыслы могут быть почерпнуты не из внутрипсихической жизни человека и не из его жизненного опыта. Если человек, прикоснувшийся к благодатному переживанию (вследствие молитвы) успокаивается, ему уму открываются новые смыслы – логосы. Логосы мироздания – те смыслы, которые были положены в основание мира Творцом и на основании которых мироздание развивается. По мысли святых отцов ум человека может созерцать логосы, когда освобождается от действия страстей, когда перестает колебаться и приводиться в смятение гневом и унынием.

В состоянии охваченности гневом и унынием человек не способен понять даже не то, чтобы ответы на глубокие вопросы бытия, он не способен понимать даже самых очевидных закономерностей. Когда же ум вследствие прикосновения благодати и отступления действия страстей приходит в состоянии тишины, то его можно уподобить лесному озеру, в котором по прекращении волнения начинает отражаться Небо. Человек ясно зрит то, что не мог постичь ранее, для него очевидным становится то, чтобы ранее не было доступно его пониманию.

 

О постижении логосов см., например, главу «Депрессия и отчуждение деятельности от глубинных основ личности» из третьей части статьи «Преодолеть отчуждение (в том числе, – и о депрессии)» [18].

 

Например, он постигает смысл каких-то событий. Например, имеющих отношение к теме смерти. Бывает, что Господь забирает из жизни человека, когда человек максимально готов вхождению в вечную жизнь. Что значит – максимально готов?

По учению духовных авторов, во время земной жизни мы формируем в себе то состояние, тот облик, с которыми войдем в вечность. Рай и ад некоторыми авторами понимается как развитие того направления, которое человек добровольно избрал при жизни.

Если человек достиг максимально возможной для себя высоты или, если есть риск того, что в дальнейшей своей жизни человек развратится и станет хуже, то Господь забирает его из этой жизни. В качестве примера к этой мысли можно привести ссылку на историю, происшедшую с матерью известного декабриста Кондратия Рылеева. Когда Кондратий был еще маленьким, то тяжко заболел, и его мама стала молиться о его выздоровлении. В ответ на молитву маме было некое откровение, суть которого состояла том, что лучше будет, если Кондратий войдет в жизнь вечную «сейчас». Но мама настаивала на своем прошении, и тогда ей в откровении была показана будущая жизнь ее сына, и в заключении – виселица, на которой он был казнен вследствие участия в восстании (подробнее см. в главе «Судьба декабриста» в книге «Непознанный мир веры»).

Смерть детей является камнем преткновения для некоторых людей. Они не могут осмыслить факта ухода из жизни детей, ропщут, кто-то даже отпадает от веры. Не всегда понимание смерти и связанных с ней обстоятельств приходит сразу, иногда проходят годы прежде, чем человек сумеет по-новому, не с протестных позиций, взглянуть на уход из жизни ребенка. С годами он может обогатиться новыми представлениями, новыми жизненными опытами, и с позиции накопленного он, обернувшись в прошлое (ретроспективно), может узреть те смыслы, которые ранее были недоступны его пониманию.

 

На этом вопросе на данный момент нет возможности остановится подробнее, так как тема отношения к смерти не является главной для данного текста. Переходя к следующему разделу, можно вкратце отметить следующее. Те, кто грозят кулаком в Небо, требуя ответов, находятся в таком состоянии, в котором они не способны понять и воспринять логосы, о которых было сказано выше.

 

О том, что действие таких страстей как гнев и уныние (отчасти с действием этих страстей можно сопоставить и феномен фрустрации, который некоторые специалисты идентифицируют с понятием «бессильная ярость») блокирует созерцательную способность ума (и тогда человек не способен понять ничего глубокого в жизни) см. в главе «Созерцательная способность ума и логосы мира» из части 4.1 статьи «О вере» (отдельное название части 4.1 – «Познание Истины и состояние ума»; http://solovki-monastyr.ru/abba-page/solovki_page/2119/).

    

Нужны тишина, молитва, даже – чтение, чтобы ум стал способен, выйдя из потока ежедневных дел, прикоснуться к глубинным смыслам бытия, чтобы доминанта человека обогатилась новыми смыслами и была переинтегрирована.

 

См. подробнее главу «Связь с Христом, дополнительный афферентный комплекс и акцептор действия» в части третьей статьи «Преодоление травматического опыта: христианские и психологические аспекты» [19].

В данном тексте ставится задача рассмотрения принципа доминанты применительно к теме преодоления травматического опыта, и потому возможность рассматривать все многообразие ситуаций, возникающих при постановке вопроса о смерти, – нет. Кратко здесь стоит отметить лишь одну мысль. Господь забирает человека тогда, когда человек достигает максимально возможного для себя состояния готовности к вхождению в загробную жизнь. То состояние, которое человек воспитал в себе при жизни, человек заберет с собой. Если есть риск того, что личность человека во время дальнейшей жизни будет деформирована, то Господь забирает человека прежде разворачивания процесса деформации. Ведь, если вход в вечность будет произведен в этом состоянии саморазложения, человек станет узником вечных мук: то состояние, которое он воспитал в себе при жизни, будет томить (усиливаясь и усиливаясь) его в жизни загробной.

О таким образом понимаемой загробной жизни см. в книге «"Победить свое прошлое": Исповедь – начало новой жизни» [20], в главах «Православное учение о загробном возмездии», «Душевные расположения человека, совершившего преступление».

Или: во второй части статьи «Мировоззренческий сдвиг – детонатор наркотического бума и распада общества», в главах «В чем суть такого явления, как посмертное воздаяние?», «Правда ли что Священное Писание ничего не говорит о употреблении наркотиков и прочих ПАВ?» [21].

Также – в первой части данной статьи, в главе «Смысл и цель христианской жизни» [22].

Некоторые советы:

В ответе «Девушке, испытавшей потрясение после смерти друга» [23].

В цикле лекций «Обращение к полноте», в пункте «6.4 Как помочь человеку, который уже умер (вставка)».

В цикле лекций ««Тирания мысли и алкоголь: О выходе из состояния "тирании мозга" и преодолении того, что толкает человека к алкоголю », в пункте « 2. Принцип бесед. Смерть. Смерть близких. Отсутствие перспективы».

В качестве чтения можно предложить небольшую книжечку святителя Николая Сербского «Царев Завет» и также небольшую книжечку Тростникова Н.В «Бог в русской истории» (есть несколько лекций Тростникова с тем же названием; лекции не дублируют книгу, а, скорее, дополняют). В первой книжечке речь идет о поражении сербов на Косовом поле, о их порабощении турками. Оставшийся в живых после великой битвы король Лазарь вопрошает Небо, как могло произойти то, что верующие в Бога сербы потерпели столь сокрушительное поражение. И Небо отвечает…

Во второй книжечке автор с позиции духовного понимания жизни рассматривает историю великий потрясений, находивших на Россию. В частности, он ставит вопрос о духовном смысле революции 1917 года и о смысле последующих за революцией бедствий, суть которых была в очищении России.

 

В заключении раздела – еще две мысли о смерти детей.

Один человек, находившийся в заключении, писал о том, что его сына сбила машина. Он спрашивал, как же Бог мог допустить такое, почему не покарал водителя? Сам же человек попал в заключение за убийство, и он словно не понимал, что у убитого им тоже было родственники, которые могли задать тот же вопрос в отношении его самого (то есть – заключенного). То есть человек словно отказывался что-то замечать в жизни. Если реализовываться справедливости в том ключе, в котором желательно было для заключенного, то он словно не понимал, что на него карающий меч должен опуститься в первую очередь.

Еще необходимо отметить, что взрослые, когда говорят о детях, не всегда учитывают, как непросто бывает детям в мире, который взрослые люди наполнили болью и жестокостью. Когда детей из жизни забирает Господь, взрослые иногда обвиняют Бога в жестокости, тогда как архимандрит Тихон (Агриков) предлагает взглянуть на вопрос с иной точки зрения.

Он рассказывал про трех малюток, которые после смерти мамы жили у чужого дяди. Хозяйка дяди их невзлюбила, зло и грубо говорила, что они даром едят хлеб. Не раз малютки, которым тяжело было жить без мамы, плакали в старом сарае. Однажды, после того, как одного из них хозяйка ударила поленом, они ушли на могилку мамы. «Маменька милая, – в один голос плакали они, – ты нас бросила одних, а нас тетя не любит, ругает и даже бьет... Мы от тебя не уйдем, нам некуда идти, нас никто не любит, никто не жалеет». Они плакали и ждали, что мама придет и – станет им хорошо. Стемнело, подул сильный ветер, поднялась вьюга. Им сильно захотелось спасть, поначалу им было холодно, но они, прижавшись друг другу, сладко заснули. Дядя с хозяйкой поначалу переживали, куда детишки пропали, но потом успокоились. «А когда теплое весеннее солнышко приласкало землю, когда тихие его лучи согрели могилку умершей матери, тогда нашли и сироток. Они, как ранние весенние цветочки, лежали, прижавшись друг к другу на могилке мамы, и будто детские слезы еще не высохли на их влажных глазах. Успокоились они навечно, с мамой родной им хорошо стало...» (архимандрит Тихон (Агриков), «У Троицы окрыленные»; Православие и современность, Электронная библиотека, URL: https://eparhia-saratov.ru/).

 

Более подробно о переживании опыта смерти, как было отмечено, выше, см. в беседах цикла лекций «Преодоление травматического опыта: Христианские и психологические аспекты», в пунктах 7-8.

См. также в приложении 2 см. вкратце мысль о том, что, развиваясь, человек накапливает ресурс, с помощью которого (и с Божией помощью, конечно) он начинает с иных позиций смотреть на переживание опыта смерти, вследствие чего опыт десенсибилизируется (теряет свое травматическое жало).

Понять смысл смерти ребенка, особенно, если речь идет о «твоем ребенке», непросто. И профессор Миронович Ц.П. в своих лекциях по Священной Библейской истории вспоминает, как подобные вопросы вставали перед святым праведным Иовом, который потерял не только своих детей, но также и здоровье, и свое имущество.

Также профессор вспоминает и святого пророка Аввакума, который в поиске ответов на множественные свои вопросы ко Господу сравнивал себя со стражником, охранявшим городские стены. Время охраны городских стен было разбито на четыре части (стражи). Стражник выходил в свое время на городские стены и охранял их, предупреждая жителей, если к городу приближались враги. И вот святой пророк Аввакум вставал [на молитву] как на башню сторожевую и, стоя, наблюдал, что скажет Бог в нем (Авв. 2, 1).

Пророк не стал говорить: вот, мол, Бог попускает смерть, столько младенцев умирает. Он не стал терять веру, видя смерть. Он встал на стражу, научая нас, что нужно молиться. Причем, – стоять на молитве, как на башне сторожевой, а не молиться неизвестно как. Молиться, «чтобы узнать, что скажет Он во мне». «И, – обращаясь к своим слушателям, говорил профессор, – вы услышите ответ, Божий ответ внутри себя. … Господь скажет каждому человеку, вот как пророку – "во мне", если Он увидит такую решимость».

Ответ дается каждому персонально, исходя из его личного подвига. [Когда этот ответ дается], отпадают все возмущения. Мы должны, считает профессор, «верить во благой, спасительный Промысл Божий, как в конце концов, пришел к этой мысли Иов: "Да, я говорил о том, чего не разумел, требовал от Тебя ответа – и не понимал, я слышал о Тебе слухом уха, теперь же мои глаза видят Тебя, и посему я отрекаюсь и раскаиваюсь, в прахе и пекле, кладу перст на уста свои и прекращаю свой бунт против Бога". Потом он встретился лицом с ликом Божиим. Вот если, – говорит профессор, – мы увидим этот вот этот лик Божий, лик Христов, у нас будет тоже самое, что и с Иовом: "Я отрекаюсь от своего бунта, я говорю то, чего не разумел, произносил хулу". Давайте себе внимать, и придет время Господь даст ответ на все изгибы вашей сердечной мысли, как говорил в последней молитве своей Давид: "Ты, Господи, для Тебя открыты все изгибы сердечной мысли, Ты знаешь всё"».

 

Конечно, нельзя забывать и осторожности, с которой духовные авторы относились к мыслям, возникающим в сознании. Если они не были от Бога, а человек принял их, как исходящих от Бога, то человек может столкнуться с духовной катастрофой. Различать мысли, какие – от Бога, а какие – нет, – настоящее искусство. Множество ценных рекомендаций в деле различения мыслей дает в своих наставлениях преподобный Паисий Святогрец (см. серию книг «Слова преподобного Паисия Святогорца»).

См. также цикл бесед «Мозаика идей: Штрихи к идеям, стремящимся встроиться в мировоззрение современного человека», пункт 11.3 «Расстановки по Хеллингеру (1. Отличие эзотерических подходов от христианских взглядов; 2. Вопрос о достоверности внутреннего опыта)».

 

Продолжая мысль профессора, можно сказать, что во время встречи с благодатным переживанием в сознании человека могут появится мысли, с помощью которых травматический опыт может быть мгновенно перестроен.

Когда благодать присутствует в человеке, то ему, как объясняет схиархимандрит Авраам (Рейдман), человеку кажется, что он нечто для себя открыл. Все становится для него четким, ясным и определенным. Когда же благодать оставляет человека, то вновь у него возникает недоумение. «Опять все путается, прежние убедительные доводы теперь кажутся совершенно неубедительными, легковесными, и человек пытается найти новые. Но он их не найдет до тех пор, пока снова не начнет действовать в его душе благодать, тогда, может быть, те первоначальные доводы вновь покажутся убедительными или же (от действия благодати, а отнюдь не собственных умственных усилий) появятся в его уме иные рассуждения, новые доказательства» (Авраам (Рейдман), игум. Благая часть. Беседы с монашествующими. Часть 2. Екатеринбург: Издательство Ново-тихвинского монастыря, 2003. C. 150-151).

 

Подробнее о словах о. Авраама и появлении в сознании новых мыслей см. в ответе «Самоубийство. Опустошение и желание покончить с собой» http:// solovki - monastyr. ru / abba - page / voprosy - k - pastyryu -3/152/

 

Иными словами, недостающие звенья для перестраивания травматической доминанты человек может получить в результате молитвенного предстояния, участия в Таинствах, встречи с благодатным переживанием. Если этот опыт не был пережит, трудно человеку понять, о чем идет речь. В этом смысле раздел о переживании смерти можно закрыть (имеется в виду не закрытие темы вообще, ибо она – обширна, а закрытие своего рода «ознакомительного фрагмента») темы словами, с которых он и был начат.

 

Подробнее о переживании опыта смерти см. в беседах цикла лекций «Преодоление травматического опыта: Христианские и психологические аспекты», в пунктах 7-8.

А начат он был с описания опыта Юрия Шевчука, который у Гроба Господня в Иерусалиме преодолел свое горе, настигшее его после смерти супруги. «Я был в Храме Гроба Господня, – рассказывал он. Очень много размышлял об этом, думал. Как-то очень мне это помогло. Вот эта поездка случилась совершенно неожиданно. Это меня вытащило»[24]. Он точно не говорит, о чем он именно думал.

А, возможно, дело было не только в том, что думал, а и в том, что, как говорил профессор Миронович, Господь «давал ответ на все изгибы сердечной мысли». Мысли, рождающиеся во время благодатного переживания, перестраивают травматический опыт, становятся тем внутренним сокровищем человека, которое помогает ему выпрямится, которое он хранит в памяти всю свою жизнь, обращаясь к нему в час нужды и бедствий за поддержкой. Эти новые «отклики» не почерпнуть из книжек, хотя бы человек и прочитал в книжках заранее все то, что во время благодатного переживания преобразит его душу. Новые «отклики» нужно именно пережить, став готовым (через духовное усилие и смирение) к принятию их.

В эти благословенные минуты и некогда прочитанное обретает силу. Спрятанные где-то в архивах памяти слова, забытые и воспринятые как бессильные и бескрылые, вдруг наливаются огнем и перестраивают опыт человека.

 

Подробнее о преодолении состояния охваченности моно-идеей и о прорыве к новым смыслам см. в части третьей статьи «Преодолеть отчуждение (см. разделы «Через любовь», «В молитвенной тишине», «Вследствие прикосновения благодати», «Видя ситуацию с иной точки», «Не входя в диалог с тревожными мыслями»;

http://solovki-monastyr.ru/abba-page/solovki_page/2036/