История жены, что не имела имени

ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ

И вновь, как в те далёкие времена моего детства, на ночном небе нет луны, но есть огромные звёзды. Мой путь ведёт меня туда, в сторону, где проявляется Большая Медведица. Только там, в детстве, я был сзади, в санках, смотрел в небо, а мир двигался.

Сейчас же, в эти смутные времена человеческих дум, во времена, когда мы напоминаем захлебнувшийся свободой степи табун лошадей, иду я, а санки сзади.

От точек соприкосновения стоп со снегом и до самого горизонта событий. Я иду. Ночь без луны. Звёзды - разбитый хрусталь, а мир движется. Вспоминаю, что изменилось с тех пор. Дорога осталась прежней. Большая Медведица на своём месте. Движение осталось движением. Три константы. Эх, если бы я знал, что будет отделять моё детство и меня, что идёт сейчас в ночи.

Если бы я только знал,

Если бы я только знал,

Если бы я только знал,

Я бы вышел в окно.

Всю свою сознательную жизнь, тот отрезок моего существования, что и можно то назвать жизнью, я совершаю всего три вещи.

Глядя в твои глаза, стуча пальцами по клавиатуре, разбивая тарелки о стену балкона, забираясь на перевал, создавая блеск в глазах, карабкаясь по тёмным пещерам, гуляя по большому городу, сворачивая в тёмные проулки, пока глажу кота, нажимаю кнопку play в телефоне, плейере, на внутреннем метрономе, нажимая кнопку stop, устремляя взгляд в камеру, выгибаясь во время утренней зарядки, закручиваясь в лотос во время вечерней медитации, читая книги, читая книги вслух, читая книги вслух и для всех, отвечая на сообщения, покупая хлеб и делая первый глоток воды утром.

Я совершаю странствие за своим золотым руном.

Это первая из трёх. Вторая - свободное падение, а третья вещь, что я совершаю - добыча соли. Точно полуголый раб древности кирками, лопатами, зубилом, своими руками. Слёзы, пот и кровь. Это делаем мы все. Мы добываем соль.

Что? Оборачиваюсь назад, голос из санок спрашивает про свободное падение, хотя вы и сами это слышите. Свободное падение - лежать и смотреть в потолок, когда у тебя нет сил поесть, а поход в туалет - настоящий подвиг, в духе древних божеств. Этот год был нормальным, практически хорошим. Всего две недели свободного падения. Не много, хотя и малой такую долю сложно назвать.

Почти пришёл. Сейчас через Лунный переулок, за ним по кварталу Чёрного Солнца, там площадь Забытого Бога, в третьем переулке будет бар. 'Полный Историями Бар', интересно, какой идиот придумал такое название. Что? Голос из саней уносит ветер, ясный, чистый, острый зимний ветер.

Какой Стамбул, Алтай и Дальний Восток, поездки, планы, великие свершения. Это же был нормальный год. Я лишь однажды чуть не издох, да и свободного падения было достаточно для.. для чего?

Семь древних мудрецов, что выбрали жизнь на небе, уже прямо над моей головой. Пришёл. Дверь в бар открываю плечом, протискиваюсь, ставлю в тёмном углу свои сани. Разворачиваюсь к бармену.

- Доброго.

- Доброго.

- Джека, два по сто.

- Минуту.

 

Полный Историями Бар

Сил человеческих хватает до известного предела; кто виноват, что именно этот предел играет решающую роль? Так сказал мой старый друг поздним вечером в одной тихой комнате, что спряталась в центре огромного города. Когда предел исчерпан, что происходит? Появляется другой человек, так сказал мой друг.

Руки и ноги прежние, кофта и шапка с перчатками такие же, ботинки всё ещё просят каши, а пальцы перепачканы теми же чернилами. Человек немного иной, а всё остальное, как и было. И где-то рядом с новым человеком, появляется тень, незримый спутник, персонаж. Образ или миф, сказка, фантазия, гуттаперчевая иллюзия себя.

Если человеческих сил не остаётся совсем, то персонаж берёт на себя управление. Он заботливый автопилот души человеческой. Проводник в новый мир, но не дивный мир шекспировской Миранды. Другой, иной, вот и всё, что о нём можно сказать.

И вот здесь, читатель, мы оказываемся в центре города, зимой, только что отгремели рождественские праздники, горожане изо всех сил держатся за исчезающее ощущение чуда, ожидание волшебства. Но оно, ощущение это хитрое и эфемерное, как время и песок ускользают с каждым новым движением реальности.

В самом уголке глаза, на границе видимого, в центре огромного города, в самом сердце твоего города есть приоткрытая дверь. Дверь, что ведёт в прокуренный бар. Дверь, что всегда приоткрыта. Она не прячется от чужих глаз, она не ждёт их внимания.

Чего же она ждёт? Спросишь ты меня.

Она ждёт историй. Отвечу тебе я.

Каких историй? Вновь спросишь ты.

Историй, где стирается граница между мифом и разумом, реальностью и надеждой, историй, где появляется персонаж, где остаётся живой человек, а смерть, лишь советчик, что встречается на заснеженной тропе в ночной звенящей тишине.

Ты скажешь: Времена сейчас не добрые.

А я отвечу: Так давай занырнём и попробуем, давай занырнём и попробуем.

Как уже было сказано выше, дверь и бар за ней не прячутся, они на самом виду. Но они так давно там находятся, что мы их уже не замечаем, они слишком бытовые, банальные, у нас была великая тайна, но она показалась нам слишком простой.

Дверь, да. Открываем и заходим. Что мы видим?

Приглушённый свет, кто же будет откровенничать под бьющий в глаза галогенный свет? Музыка, о да, музыка. От кримсоновского Лунного Ребёнка, до колыбельных, что поют своим детям жители Тир на Ног.

Справа барная стойка и ряд стульев, слева несколько столиков на два стула каждый, дальняя часть бара уходит в темноту, где-то там скрывается уборная, стена с рекламными плакатами всех времён и многих народов, справа вдоль стены окно и старый музыкальный автомат. Такой, где ставят одну пластинку, она играет сама для себя.

Люди... В баре сидят люди, их немного. Если быть точным, то их десять штук и один за стойкой. Бармен, о да, бармен. Кто может слушать истории, разливать всяческое по чашкам и стаканам в баре, где рассказывают истории?

Персонаж, которого придумал другой персонаж. Персонаж, который идёт красной нитью сквозь времена и пространства. Знакомьтесь, если вы ещё не знакомы.

- Га-Ноцри́, найдётся ли у тебя старое доброе вино из запасов сгоревшего Содома?

Бармен заглядывает под стойку, морщится один раз одной половиной лица, выныривает обратно с кувшином без этикетки, на запечатанном горлышке видны следы то ли пепла, то ли вековой пыли.

- Стакан нужен?

- Лучше пепельницу, с кувшином я и так справлюсь.

Га-Ноцри́ выходит из своего деревянного окопа, подходит к одному из дальних столиков, ставит кувшин, пепельницу, достаёт откуда-то из воздуха небольшую, практически карманную, курильницу. В ней ярко светятся угли, идёт дым, к запахам бара примешиваются нотки ладана. На удивлённые взгляды звучит простой и понятный ответ.

- Ну не от воздуха же ты будешь прикуривать?

- И то верно.

Женщина, что до этого прятала лицо под накидкой, смотрит на бармена, на людей в баре, берёт в руки кувшин, несколько раз чуть стучит по нему, одним ловким движением освобождает горлышко, и ещё несколько раз стучит по кувшину...

История Мэри

Одним чудесным январским утром девушка по имени Мэри забежала в маленькое уютное кафе - угостить себя великолепным латте с любимой плюшкой. На улице был на редкость морозный денёк, и девушка решила совместить приятное с полезным - выпить кофе и согреться.

Устроившись за уютным столиком возле окна, она сделала желанный глоток и отломила кусочек булочки.

В голове пронеслась мысль: "Ну вот, жизнь удалась!" Скорее всего, так говорят люди, которые часто едят омаров и прочих морских гадов. Но у Мэри "жизнь удавалась" прямо здесь и сейчас, в немудрёном питерском кафе.

В минуты истинного наслаждения мысли покидают голову Мэри, и появляется возможность услышать Душу. И оказывается, что всё на Свете проще простого. Все проблемы и дела крутятся вокруг людей, как кольца вокруг Сатурна. Внутри Мэри живёт своей жизнью Душа, в которой тишина и спокойствие, как в глубоком Космосе. И ещё безграничная Любовь.

Мысли Мэри о вечном прервала странного вида тётушка. Она будто бы сбежала из пушкинской "Пиковой дамы". Дом Мэри недалеко, на Малой Морской, вот и пришло на ум сравнение. Дама была вся в чёрном, юбка в пол, на странной шляпке - вуаль. Вид актрисы, что в перерыве между постановками сбежала из театра с целью выпить кофейку.

- Дорогая, вы не будете против моей компании? - спросила Дама, забавно складывая губы бантиком.

Ну вот, насладилась кофеёчком, еще одна городская сумасшедшая.

- Да, пожалуйста.

- Погодка нынче удалась, - произнесла Дама и потянула из миниатюрной чашечки что-то похожее на чай, - все грешили на слякоть и темноту, а теперь вот вам, солнце и мороз в сто градусов!

Дама забавно сложила губки бантиком. Опять и снова.

Мэри показала всем видом, что не расположена к беседе. Она демонстративно достала телефон и уткнулась в него носом. Дама совершенно не обратила внимание на великолепное актерское мастерство Мэри и продолжила:

- А хотите, я вам погадаю?

- Что вы, я давно перестала верить в гадания, и гадалок "на дух" не переношу.

- Сейчас Рождество, милая, и гадание гаданию рознь. Вам, видимо, не предсказывали судьбу, как надо. И перестаньте думать о деньгах.

Мэри от неожиданности выпрямила спину. Она действительно раздумывала о том, что ей нечем отблагодарить собеседницу. Из трат на сегодня – булочка и кофе, и ни монетой больше.

Дама вновь прервала размышления Мэри:

- Брюнетка, глаза серо-зеленые. Даа, пришлось же на твою долю. Но, дорогая моя, теперь всё будет хорошо. Энергетическая паутинка восстанавливается, центры переливаются яркими красками. А хочешь узнать, что было не так в твоей жизни?

Глаза Мэри опять скользнули на пустой карман.

- Нет, нет, благодарю. Достаточно того, что всё будет хорошо.

- Тогда позволь мне, в канун Рождества, сделать тебе небольшой подарок? Бесплатно! Возможно, когда-нибудь, ты с радостью передашь его тому, кто будет нуждаться в чуде.

Дама раскрыла сумочку в стиле "большой кошелёк" из благородного синего бархата и достала оттуда ключ. Он был маленьким, немного потрепанным, с крапинками ржавчины.

- Ключ теперь твой, он отпирает дверь твоего успеха, твоего "звёздного часа". Как только он попадёт в замочную скважину, перед тобой откроется дорога, твой Путь в Страну исполнения желаний и намерений. Сопровождать тебя будет Союзник, ты с ним ещё познакомишься. Дверь укажу тебе во сне. Благодарить не стоит, мы ещё увидимся. Удачи, дорогая, и до встречи!

Дама встала и чинно удалилась из кафе.

Мэри осознала себя уже шедшей по улице, с целой гаммой чувств и эмоций. Кофе с пирожным остались почти нетронутыми. По телу Мэри не бегали - скакали наперегонки мурашки. Сердце отбивало чечётку в стиле Фламенко. На плече повис забытый наушник. Заветный ключик покоился в варежке. А где теперь найти покой душе Мэри? «Во сне, конечно!» - подумала она, - во сне, у входа в заветную дверь».

Конец истории Мэри

На той нотной бумаге, что проявилась в звуках бара, стали проступать новые акценты. Добавился запах мандаринов и горячего кофе с молоком, перезвон колокольчиков, правда еле-еле уловимый. Бар жил своей жизнью, перетекал, менялся, оставался прежним, противоречил сам себе, но всё же существовал.

- Теперь можно и чай!

- Угощайся, приятная история, мне понравилась.

- У меня таких огромное море и маленький океан в придачу!

- Тебе здесь всегда рады, ты знаешь.

- Скажи мне, друг мой Га-Ноцри́! Кто сидит за вооон тем столиком? Раньше я его здесь не встречала.

- Кристофер, говорит о себе в третьем лице, рассказывает прекрасные истории, носит весь свой мир с собой, зачастил последнее время.

Упоминаемый всуе Кристофер поднял голову, посмотрел на бармена и Мэри, улыбнулся и произнёс.

- Все хорошо, просто слушай свое сердце. Слушай свое сердце.

Мэри улыбнулась в ответ и повернула голову обратно к бармену. И тихо-тихо, шёпотом уходящим в тишину спросила.

- Я не про него, а про тень рядом.

- А, это его друг, помнишь, Татхагата как-то заходил? И он тогда что-то рассказывал, а закончил... Не помню точно, примерно "Полюби и обними все свои десять тысяч ужасных демонов, обними и полюби все свои десять тысяч прекрасных демонов". Так вот, парень бы нашёл, о чём с ним поговорить.

Столик, где сидел парень, был завален блокнотами, книгами, обрывками газет, исписанными салфетками, булавами для жонглирования, шарами для жонглирования, ключами, листами на китайском и арабском, имелся даже один маленький открытый ноутбук.

Парень полез в карманы широких штанов, откуда незамедлительно посыпались различные предметы. Ярко-жёлтый банан и чуть переспелое манго, булочки с корицей, две штуки, маленькая бутылочка черничного сиропа, курительная трубка и что-то ещё. Много ещё всего, если честно.

- Это что, диметилтриптамин?

Глаза Мэри распахнулись в полную силу, взгляд перебегал от парня к бармену и обратно. Хозяин заведения, который уже знал, что за внешней простотой и яркостью Мэри скрывается удивительной силы интеллект, молча указал на табличку у двери. Там красовалась надпись, что со своим в бар нельзя, даже если такого своего в баре не подают.

Здесь важно сделать одно отступление. Как ты уже догадываешься, бар у нас не очень обычный. И если хозяин бара решил, что внутрь нельзя что-то внести, то человек не сможет этого сделать. Оно исчезнет из карманов и сумок ещё на входе. Помнится, Га-Ноцри́ как-то шутил по этому поводу, что разбирает это на атомы, а потом из них делает новые стаканы или что-то похожее.

Кристофер ещё раз улыбнулся, поднял глаза на бармена и заговорил.

- Добрый человек, пусть все чаши и кубки на моём столе вновь будут полны! И пусть в них вновь проявит себя тот яблочный сидр, что плескался в них часом ранее! Ветер моих мыслей стих, стихли паруса смыслов...

История Кристофера

Нет вдохновения. Вплоть до истерики. Идем на веслах, делать чудеса.

Кристофер взял рюкзак, вышел на холодные улицы, которые ему уже осточертели, и вызвал такси в аэропорт. Он понимал, что Новый год он встретит не в этом паршивом, промозглом городе, а внутри железной птицы, которая направила свой взгляд в теплые края. Кристофер не переносит холода. Для жизни нужно Солнце.

Кристофер живет на доверии вселенскому ветру и всегда без сомнений отправляется в те страны и стороны, в которые направляет его ветер. С большой любовью в сердце. И ветер чаще всего дует именно туда, куда направлен взгляд. И не понять полностью, то ли взгляд и есть ветер, то ли взгляд встает по ветру. Но Кристоф доверяет ему с собачьей преданностью.

Красное море. Испепеляющее солнце. Буйные ветра, поднимающие пески пустынь. Черные люди в черных одеяниях. Принцы в белых. Полностью скрытые от глаз тела женщин. Один лишь взгляд может быть замечен. Непривычные законы, которые стоит соблюдать, иначе тебя просто убьют. Смертная казнь за употребление марихуаны.

Кристоф оказался в центре, в центре скопления людей в белом. Вокруг сотни вооружённых людей, которые одним лишь взглядом втыкают свой нож недоверия белокожему парню в горло. На большой сцене танцуют десятки арабов с ножами в руках и машут ими над головой. Но все же, на каждой земле есть свои люди и друзья, которым можно довериться. По крайней мере, Кристоф вместе с людьми в белых одеяниях и черной кожей курил травку. Значит, уже в одной лодке плывем.

Одна земля сменяется другой. Палящее солнце скрывается за снежными тучами, а снежные тучи остаются позади на тысячи километров, и открывается вновь обжигающее солнце. Кристоф попал на полосу везения, целованный Солнцем.

- Здравствуй, Мама Индия. Прими меня, как сына своего. Дай вдохнуть твой воздух, отведать твоей пищи, переночевать в твоем священном храме.

Место для жизни на следующие 45 дней. Кристоф вышел на улицы Нью-Дели. Глаза его округлились. Впитать новый опыт всеми силами. Разглядеть каждый угол Индийского здания, посмотреть в глаза всех бездомных, торговцев и свободно бродячих коров, которых время от времени все же прогоняют палкой.

Через 24 часа.

Жизнь течет своим чередом. Туалет в окружении тропических деревьев. Крики индусов и острая, но вкусная и словно домашняя еда, как у бабушки. Перекаты волн в двадцати восьми шагах от бунгало. Обжигающий стопы песок. Вечерний джоинт по кругу с англо-говорящими незнакомцами. Спонтанные занятия дыхательными практиками с парнем, обвешанным бусами, со странной прической, постоянно перебирающим в руках четки.

Все.

Все. Билет за двадцать тысяч. Такси за две. Аэропорт. Мумбаи.

Стойка регистрации.

- Вы никуда не летите.

- Эм…Почему?

- … - с видом, что решает вопросы невероятной важности, сказала стюардесса.

- …. - Кристоф посмотрел в глаза своей подруги с безэмоциональным недоумением.

- Российская Федерация закрыла границы для прилета.

Улыбка до ушей. Внутренние духи пляшут и радуются. Кристоф понимает, что самый простой выход - вернуться к Солнцу.

Восемь тысяч. Такси. Соседний аэропорт. Рейс - «Обратно, к Солнцу».

Страшная эпидемия. Маски. Четыре стены. Одни и те же люди. В Индии туристов бьют бамбуковыми палками. Страны объявляют локдаун. А Кристофу повезло. Вселенная одарила его новыми друзьями и оранжевым домом с выходом к красному диску Солнца и звездам, бесконечно освещающим тьму.

Нескончаемые дожди. Ящерицы и тараканы с пауками заполняют дом. Муравьи прокладывают каждый день все новые и новые дороги. Манго заливается желтым цветом.

Каждодневные занятия по несколько часов под священным баньяном по управлению энергией Ци. Кристоф – тигр, царапающий и разбивающий камень, дракон, взмахивающий крыльями и пылающий огнем. Энергия становится осязаемой.

Интернет. Телефон.

Сообщение 1.

«У меня подруга тоже в Индии на карантине осталась, хочет с тобой познакомиться».

Сообщение 2.

«Слушай, ты же у нас космический парень. Там моя космическая сестра есть, пойди познакомься, она там церемонии устраивает всякие. Вдруг тебе интересно будет».

Священный баньян, утреннее занятие цигун.

Учитель после практики: «Тут на днях будет церемония Айваски, может, кому нужно?»

Кристоф, удивленно: «А ее случайно не Яна зовут?»

Что это значит? Волшебное, сказочное три случилось, видимо, самое время.

Диета. Трезвость. Очищение.

Спустя неделю.

Кристофер мчит на байке в редкий солнечный день, в желтых одеждах, средь резво растущих пальм, и не менее резво скачущий отряд обезьян по вот-вот сломающимся веткам.

Назначенный час. Назначенное место. Голод. Чистота. Дверная ручка в форме слона. Вокруг никого. Излишнее волнение перед неизвестностью. Перед сном Кристоф написал кучку вопросов, на которые по утру он уже ответил. Но был один вопрос, который оставался без ответа.

Последнюю неделю Кристоф рисовал свою возлюбленную. Три картины. Из каждой шел взгляд. Каждый вечер Кристофер садился напротив картин и смотрел в глаза этих женщин. Ведь только так он мог с ней поговорить, ощутить ее присутствие и упасть в черные глаза, так и тянущие окунуться в этот сладкий мрак.

Кристофера беспокоил лишь один вопрос. «Познакомьте меня с ним».

Луна вот-вот станет полной.

Круг из восьми человек. Шаман, два помощника.

Капли в глаза.

- Боже, спаси и сохрани мои очи.

Ноздри. Костяная трубка. Сильный воздушный удар через кости трубки и носа. Фокус ума. Остановка внутреннего диалога. Измененное сознание. Чистота.

Кристоф не знает, что происходит и что сейчас будет. Куда он пришел и с какой целью. Вселенское три. Доверие. Собачья преданность. Две стопки напитка.

Первый круг завершен. Свечи горят, отбрасывая гигантские тени фруктов на железную крышу. Смертные, простые вопросы никчемны. Поход в туалет. Зеркало. Взгляд в свои же глаза, в пропасть, во мрак.

Кристоф вернулся в круг. Наступает время для второго принятия снадобья. Мерзость, но пьет. Кристоф не в силах сидеть. Страшно, противно. Вопросы людские, по-прежнему, бесят. Лишь один остался внутри.

- Познакомьте меня с ним.

Капля дождя бьет по железной крыше. Вторая капля дождя бьет по железной крыше. Третья капля дождя сквозь ночь и пространство, разбивается вдребезги о железную крышу. Нескончаемый шум дождя, молния и гром разбивают все пространство вокруг.

- Познакомьте меня с ним.

Кристоф увидел ветку, торчащую из маленького окошка, на крыше. В это окошко и был выход. К тому, чтобы узнать.

- Иди за мной, - шепотом, звучал голос, - если хочешь со мной познакомиться. Я покажу тебе все, что ты захочешь увидеть.

Кристоф уверен - если идти, то идти до конца. Ветка приняла черное обличие. Кристоф вытянул свое сознание из тела и полетел прямо в это черное окно.

Тело растекается по земле. Руки и ноги в стороны.

- Мне говорили, что меня будет рвать. Но я не хочу, - через секунду Кристоф приходит в тело, тянется за ведром, и организм извергает все содержимое желудка. Кристоф вновь падает на спину и ложится на левый бок. Сознание улетучивается вновь.

Демон забрал его к себе. В свой мир. Кристофер этого хотел. Мир разошелся на фракталы. Звук стал плоским и всеобъемлющим, твердым, как сталь. Мир замкнулся в круг. Кристоф вышел из тела и стал зеленой пыльцой, летающей в невиданном ранее пространстве. Стон и мычание.

- Успокойся, Кристоф, все хорошо, просто слушай свое сердце. Слушай свое сердце. Слушай свое сердце, - сказал помощник, почувствовав еле лежащего Кристофа. Голос и прикосновения шли за тысячи километров. Словно сигналы, шли через неведомые пространство, всю жизнь, бесконечное количество времени, всё же добираясь до сознания Кристофа.

Кристоф попал в ловушку, из которой, казалось бы, нет выхода. Ад. Ад. Ад.

Кристофер издавал мучительные крики и одновременно передразнивал всех вокруг. Мычал громче, чем шаман пел свои песни и играл на флейте. А то еще бил проливной ливень по железной крыше. К Кристофу подошел руководитель, прижал его к земле, и произнес:

- Если ты сейчас не успокоишься, мы тебя выведем из круга.

Звучало это, как очень страшная угроза. Остаться где-то сейчас одному под проливным ливнем, со своим нутром и бесконечностью вселенной - это будет то еще приключение с неизвестным концом.

- Ангелы придите, демоны уйдите. Ангелы придите, демоны уйдите. Ангелы придите, демоны уйдете, прочь!!! - вырывается из Кристофа почти с криком. Эта мантра должна была помочь.

Из раза в раз, его бросает в эту яму, в которой он превращается в змею, которая пытается съесть сама себя. Это нескончаемое перемещение. Вроде бы смерть, и вновь рождение. Рождение - и есть смерть. Цикл замкнулся.

- Я хочу сдохнуть. Пожалуйста, дайте мне умереть.

Это были единственные мысли, которые постигали его в этом цикле. И это была его самая искренняя, настоящая мечта. Сдохнуть.

Пожалуй, все.

Дождь ослабляет свой поток. Наступает рассвет, начинают петь птицы, мир освещается светом. Сбор вещей. Байк. Главное - аккуратно, никуда не торопясь.

Дома ждала табличка - «Новая жизнь» - ребята прибрались. Дома чисто. Хорошо, что я помню, что у меня есть ребята. А так был бы совсем крах.

Кристоф боялся лечь спать. Словно в сон к нему ворвется Фредди Крюгер и начнет бойню. Нет таких слов, которые могут описать то, что произошло. Кристоф безуспешно пытался объяснить это друзьям. Единственное, что он мог сказать - «Змея, которая ест сама себя».

Спустя пару месяцев Кристоф вернулся в уже не такой уж и паршивый промозглый город. Лето на дворе. Это глубинное знание не дает покоя. Змея - просто бесит. Что ему теперь с ней делать?

Снится сон.

«Я бегу по лесу, в гору. Но впереди, вижу, огромная белая змея. Разворачиваюсь, кричу другу: беги назад! И мы рванули вниз. Резко запрыгнули на ближайшее дерево правее тропы. Смотрю с дерева на тропу, и змея, словно подпрыгнув на пригорке, пролетает над кучей земли, при этом во время полета отращивает себе лапы. А потом исчезает из виду. Через некоторое время ко мне подходит белоснежная собака. А я люблю собак. Смертельно люблю. Для меня это - символ чистой любви. Я ее погладил, и взял с собой».

Спустя время, проведенное в Москве, Кристоф снова видит сон.

«На моих руках лежит голова этого пса. Словно он пришел приласкаться ко мне, чтобы я его погладил. Он был жив. Но в его лице было 9 пуль. Его белоснежная шерсть обливалась кровью. Я рыдал. Рыдал как последняя тварь. Что делать - я не знал. Я плакал и гладил его по голове. Своего пса. А он умирал. Умирал. Это были его последние секунды. И, знаешь, у меня было чувство, что это я его застрелил».

Конец истории Кристофера

Парень и сидящая тень кланяются слушателям, берут по две полные кружки с сидром и уходят в свои, только им ведомые разговоры без слов. Бар продолжает свою жизнь. Мэри улыбается, кланяется, делает книксен, забирает со стойки перчатки, ещё раз улыбается и перемещается к окну, что справа от двери. Несколько манипуляций с музыкальным автоматом, Мэри усаживается на подоконнике рядом и бар вновь замирает в ожидании новых историй.

О, читающий и слышащий этот текст, мы с тобой отправились в путешествие с первого по пятое бардо, а затем обратно. Будды всех эпох были бы нам рады, но мы… что мы? Правильно, пока в баре не звучит человеческой речи, давай ещё раз осмотримся.

Есть Кристофер и его тень, которую мы не считаем официальным посетителем и представителем рода людского, есть притихшая у окна Мэри, есть женщина без имени, обладательница единственного на весь бар кувшина вина, мандариновая пара, что суть один человек и один фрукт, не по сути, но по содержанию... Кто же ещё?

На стойке спит парень, пусть себе спит, не будем его будить. Есть ещё один парнишка за ближним к стойке столиком, сидит с шахматной доской, задумчивый, девушка с пронзающим взглядом, замаскировавшийся под человека дракон, и Йохи... Ну, Йохи есть Йохи, тут и добавить нечего.

А, да! Есть ещё странный свёрток в углу, который приволок спящий, и есть мнение, что в свёртке ещё один человек, но здесь пока не ясно. То ли спящий человек, а в свёртке персонаж, то ли спящий персонаж, а в свёртке человек. Да и не человек может там, а мешок картошки ворочающийся во сне. Они пока спят, они лихие, и мы не будем их трогать своим вниманием.

Есть в баре один персонаж, который, то есть, то нет, а когда он есть, он то мужчина, то женщина. Мы его на всякий случай посчитаем, но и с ним будем осторожны. Га-Ноцри́ его про себя называет Фараоном.

Он сидит около барной стойки, с другой стороны от спящего. Ну, как сидит. Появляется и исчезает, становится мужчиной и обратно превращается в женщину. Ой, смотри, что-то происходит.

- Сколько мы с тобой знакомы? До сих пор не знаю, как к тебе лучше обращаться.

Бармен, как и мы, обратил внимание на мерцающего персонажа.

- У тебя найдётся пиво из пшеницы и фиников? Хотя нет, лучше одну кайпиринью Сердца. Да, думаю, то, что надо. А я пока тебе про имя растолкую...

История Рона

Деревья, и птицы, и звери лесные — пусть будут воинством мне.

За окном падал мягкий, пушистый снег, он заботливо укутывал землю, накрывал тёплым одеялом, искрился на свету, переливался, был похож на россыпь брильянтов. Мир замер в ожидании чего-то чудесного и волшебного. Впрочем, скоро Новый год, а Новый год — это всегда время чудес.

Рон стоял и наблюдал за представлением, которое перед ним развернула зима. Холодная, красивая, мёртвая, как его жизнь. Он перестал верить в чудеса и стал полагаться только на собственные силы. Жизнь остановилась, чувства замерзли. Когда он попал в эту ловушку, когда решил, что всё, хватит, лучше алмаз вместо сердца, чем горящий огонь. Рон еще помнил, как пылает это пламя, как искры тянутся к солнцу, как живое сердце греет всех вокруг, но он помнил и другое - что никто не желал делиться с ним своим пламенем, все только брали и не давали тепла взамен. Долго так никто не протянет - огню нужно топливо, в пустоте нечему гореть.

Все вокруг замёрзли, каждый думал только о себе и собственной выгоде. Он задумался о себе тоже. Больше не было сил отдавать и делиться, поэтому Рон выстроил вокруг своего внутреннего мира ледяной купол, который не пускал теперь никого туда. Была и обратная сторона реальности - купол не выпускал и его за пределы созданных им же самим границ.

Когда Рон смотрел за стекло, он видел другой, живой мир с другими правилами и другой, более интересной жизнью. Возможно, за куполом был не один мир - их там было множество, только как теперь разрушить эти границы?

Рон проснулся посреди ночи от того, что кто-то пытался достучаться с обратной стороны купола, кто-то дотронулся до его руки из сна одной лишь силой мысли. Так не бывает – это галлюцинация, обман чувств. Рон не мог поверить происходящему. Большой, трёхглазый ворон чувствовал его. Он разбивал купол с обратной стороны, пытался освободить своего брата, запутавшегося, нелепо заснувшего, увязшего в болоте своих обид, замёрзшего, но всё ещё живого.

Если есть бог, думал Рон, то он выглядит, как трехглазый ворон. Глядя на него, непременно хочется стать таким же воплощением свободы и силы, стать подобным этому ворону. Черные крылья, переливающиеся всеми оттенками радуги, пронзительный взгляд, проникающий в самую душу. Если кому и верить, то только такому как он: живому, сильному, не признающему никаких границ, меняющему любую реальность, скользящему по линиям судеб, выбирая лучший вариант из возможных. В каждом взмахе его крыльев - безупречность. Мир слушает его, как равного себе.

«Проснись, пробудись, проснись» - доносилось до него сквозь сон. И Рон просыпался, но всё время просыпался в собственном мире со щемящим чувством тоски по свободе, по странным мирам и еще по какому-то давно забытому чувству, которое хотело вырваться наружу, снести все преграды. И тогда маленький огонёк вспыхивал в его глазах, и он начинал ломать свой купол изнутри.

Последнее время Рон чувствовал себя персонажем чьей-то игры, шахматной фигурой – пешкой. Ему и раньше казалось, что кто-то наблюдает за ним. Все ходы были прописаны заранее. Кто-то играл в него. Но Кто?

– Да и пусть – думал Рон. – Всё равно жизнь - полная хрень. Тебе интересно смотреть на меня. Смотри. Надеюсь, не стошнит.

Того, кто наблюдал явно не тошнило. Более того - он давал подсказки. Только смысл Рон не мог уловить. Каких-то частей не хватало. Головоломки. Пазлы без кусков.

– Где этот чёртов ключ? – в голове роились странные мысли, и звучал разными мелодиями насмешливый голос.

– Какой ключ тебе нужен?

– Кто ты? – Рону становилось жутковато. – Кто со мной говорит? Что или кто ты такое?

– Ты видел многоэтажные дома? – продолжал звучать голос.

– Видел, и что с этого?

– А что внизу видел?

– Подвалы и гаражи, – проворчал Рон.

– Вооооооооооооот. Ты искал паранормальную среду. Теперь она пришла к тебе. Сначала в виде знаков, маячков. А теперь та-дам…

– Что значит та-дам…? Я что, спятил? Сам с собой разговариваю. Ты из какой оперы: подсознание, сверхсознание?

– Я же тебе говорю, нижние этажи - под-соз-на-ни-е.

– Проявись, пожалуйста, а то жутко думать, что я спятил.

– Хорошо, буду заходить к тебе в сны. Не возражаешь?

– Нееее, – заулыбался Рон, – там не страшно.

Что-то происходило вокруг него. Жизнь стала меняться. Всё пришло в движение. Кто-то свыше уже не вел, а тащил его к свободе.

– Где ты? – думал Рон. – Поговори со мной. – Знаешь, люди боятся меня, смотрят в глаза и не видят, как в пустоту смотрят. Нет меня для них. Иногда даже кажется, что на разной частоте вибрируем.

– Звал что ли? – раздался насмешливый голос.

– Ты бы мог или могло бы выглядеть почеловечнее?

– Запросто!

Рон увидел дурачка с пером жар-птицы на шляпе. Колоритный такой персонаж. Красный кафтан, красные сапоги. Сидит на подоконнике окна и широко улыбается во все свои тридцать четыре зуба. Дурачок дурачком!

– Я думал, ты как-то посолиднее выглядеть будешь.

– Да нууу. Я вообще твой джек-пот. Со мной весело!

– Стрёмно, – проворчал Рон. – Дураки идут наугад. Взять хотя бы сказки: «Пойди туда - не знаю куда. Принеси то - не знаю что».

– Зато итог какой. Иван становится царевичем, друг у него - серый волк, и они вдвоём умыкают Елену у всех на виду.

– Так ты Иван, значит.

– Иванушка-дурачок к твоим услугам. А ты - везунчик. Вон как о тебе твой брат беспокоится. За уши из дерьма тащит.

– Кто? У меня нет брата.

– А ворон? Тот - трехглазый. Страшный такой, до жути. Смотришь на него, как в космос. Бррррр. Оторопь берет.

– Он бог. Непостижимый.

– Брат он тебе, не по крови, по духу. Помнишь, ты с ним во сне разговаривал, и он сказал, что ты пошёл путём Зверя?

– Помню, всё помню, и сон пятилетней давности про людей зверей тоже помню. Они Мишуни назывались. Я проснулся и угорал от названия.

Там мир рушился, люди убегали, спастись могли только люди-звери. На них вели охоту. Вожак им читал заклинание и кидал его о землю. Оно взрывалось. Дым. Туман. Кто успеет пройти сквозь этот дым, станет оборотнем. Скорость, реакция - ну там всякие сверхспособности. Только так можно было выйти из катастрофы.

– Что-то он исчез, - загрустил Рон.

– Ты просто не слышишь его, а я слышу.

– Он на войне, жизнь за тебя свою на кон поставил.

– Так он играет?

– Играет, и по-крупному. Со смертью играет.

– А ты?

– Что я, что я могу? Он же бог, что с ним станется.

– Да человек он, такой же, как ты, только мудрый, знает много, умеет много, а ты - дурачок, но ты ещё живой, и свет он в тебе увидел. Никто не видит, а он разглядел.

– Вспомнил!!! Ходили мы с коллегами в парк на аттракционы. Все визжат весело, только и успевают менять карусели. Мне тогда идти не хотелось. Не люблю, когда кружат. Вестибулярный аппарат плохой. Рвёт меня от постоянного кружения на одном месте.

Так он похож на того парня, который стащил меня с карусели. Ох, и тошнило меня на ней. Чуть богу душу не отдал. Как сейчас помню его слова: «Пусть катаются другие, раз не можешь. Лучше наблюдай. Отойди в сторону. Не твоё это».

– А что моё? – спросил я.

– Заходи, расскажу. – Вынул из барсетки свою визитку и засунул в карман моей рубашки. – Мне пора, лекции. Опаздывать не люблю. Точность - вежливость королей.

Я тогда мало, что осознавал: «Спасибо!» – в ответ только и мог просипеть. Всё еще штормило и плыло перед глазами.

Дома я вспомнил про визитку. Профессор Е.А. Руцкий. Квантовая механика и статистическая физика. Кафедра микро - и наноэлектроники.

– Надо зайти послушать, что втирает студентам, – крутя в руках визитку, размышлял я. – Прошлые мои преподаватели дали направление. Вектор развития. Я бы сказал, мощный фундамент заложили. Может, что новое для себя узнаю.

Университет находился в северной части города. Далековато идти было. Любопытство, зараза, сильная вещь. Оно подогревало, толкало, маячило чем-то неизведанным и даже запретным. Я шел и думал про людей, которые сновали туда-сюда, как муравьи, не обращая ни на что своего внимания. Тащили добычу в свой домик и не видели красоту окружающего мира. А ночью они спали, так как у них не хватало сил уже смотреть на звёзды. Думал про камни, которые встречаются на пути.

С кафешки, которая находилась на углу перекрёстка четырёх дорог, зазвучала мелодия:

Ветер с моря дул, ветер с моря дул

Нагонял беду, нагонял беду...

– Символично, но что за хрень – подумал я. – Слушает же это кто-то. Врубил на полную громкость музыку в телефоне. В наушниках зазвучал Шевчук. ДДТ. Уважаю. Сила, смысл, душу насквозь пробирает.

Играй, как можешь, сыграй.

Закрой глаза и вернись.

Не пропади, но растай,

Да колее поклонись.

Мое окно отогрей,

Пусти по полю весной.

Кажется вот он, универ. Здесь особая атмосфера. Знания, блин, – сила! Лица у всех такие умные. Прислушиваюсь, что говорят. Полная хрень. Темный лес. Оно мне надо? Чё припёрся? Я ж биолог. Разбираюсь только в видовом многообразии растений. Зверюшки, розы, амёбы обыкновенные – это да – это я понимаю. А тут у них силовые потоки, границы между "реальным" и "квантовым" миром, да ещё обсуждают, как создать материю с "отрицательной массой".