Вологда в минувшем тысячелетии  

«Что ни город – то норов» – гласит русская народная пословица. Вологда – не исключение. Впечатления и мнения современников о ней, отразившиеся в записках, письмах и воспоминаниях XIX и начала XX века, весьма разноречивы. Историка русской литературы, профессора Московского университета С. П. Шевырева Вологда 1847 года поразила своею древностью, в «которой было что-то мрачное». Другие гости, напротив, отмечали, что Вологда – город, на вид «более приветливый, чем Ярославль, так как имеет много садов, бульваров». Вологду недаром называли «березовым городом» - береза преобладала среди деревьев, высаживаемых горожанами. Графу П. Шереметеву, посетившему Вологду в 1902 году, город понравился: «Обилие деревьев, аллеи, сады поражали. Множество особняков типичных и уютных, с какой-то особой им присущей печатью благородства, иные с колоннами и мезонином, высокими окнами». А вот поэт И. Ф. Анненский, бывавший в Вологде несколько раз, считал, что «Вологда – поэтический город... Когда идет дождь, летний, теплый, парно-туманный, от которого становится так сочна, так нависло-темна зелень берез, глядящих из-за старого забора». Путешественники также отмечали, что улицы Вологды редко бывали многолюдны. Поражало гостей города обилие и красота храмов. Однако «древность» облика и патриархальность быта города не отвечали запросам и настроениям «передовой» общественности Вологды и высмеивались ее представителями на страницах местной прессы и в мемуарах.[3] Самобытным был не только облик города, но и характер его обитателей. Вологжане отличались от соседей – бойких ярославцев – и славились как спокойные, дружелюбные и гостеприимные люди.[4]

В 1903—1906 годах в Вологде строятся Главные железнодорожные мастерские. Они стали первым (и тогда единственным) крупным предприятием города с числом работающих около двух тысяч человек. Прочие же промышленные предприятия были по-прежнему невелики.[5] Любопытен порядок, в котором они перечисляются в «Ежегоднике Вологодской губернии на 1912 год»: 2 пивоваренных завода (Первушина - с производством до 85 тысяч ведер в год, Воденко — около 45 тысяч ведер); казенный винный склад; 3 кожевенных завода; 2 скорняжно-меховых; 2 лесопильных; 1 маслобойный (принадлежал Н. А. Волкову — до 75 тысяч пудов льняного масла); 5 кирпичных; 1 свечной; 1 мыловаренный; 2 экипажных; 1 чугунолитейный и слесарно-механический и еще несколько.[6]   

   В то время возглавлял крупное государственно предприятие - винный казенный склад (ликеро-водочный завод) - мой прапрапрадед Писемский Дмитрий Николаевич (1873-1915)^[7], там же и проживал со своею семьей.  Он из мелкопоместных дворян (коих на территории города в то время было великое множество), по рассказам его вдовы – Елизаветы Александровны правнуку, дальний родственник знаменитого в XIX веке писателя А.Ф. Писемского. Образование и воспитание получил в Костроме, в семье было трое детей, кроме Дмитрия – сестра и брат. В начале ХХ века познакомился с девушкой из мещанской семьи - Писемская (Камская) Елизавета Александровна (прапрапрабабушка) (1876-1971)[8], женился, но родственники брак не приняли, посчитали неравным. Уехал с женой в Вологду, устроился на работу на винные склады, где ему дали жилье. Родилось четверо детей – три мальчика и девочка Нина. В начале Первой мировой войны в 1914 году был призван на фронт прапорщиком (офицерское звание для призванных из запаса, имеющих образование). Воевал в Галиции, погиб вблизи Белой Церкви (на Украине) в 1915 году.

Его жена из мещанской семьи. Образование получила в Костроме на высших женских курсах, собирала библиотеку, которая сохранилась в единичных экземплярах у внуков. До самой смерти оставалась вдовой, воспитала четверых детей, работала учителем, подрабатывала, где могла. Двое старших сыновей служили в Красной Армии, следы их теряются в 30-е годы (по-видимому, репрессированы). В конце жизни жила с семьей младшего сына – Льва Дмитриевича.