Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Вдогонку уплывающей по Неве льдинеСтр 1 из 6Следующая ⇒
Был год сорок второй, Меня шатало От голода, От горя, От тоски. Но шла весна — Ей было горя мало До этих бед.
Разбитый на куски, Как рафинад сырой и ноздреватый, Под голубой Литейного пролет, Размеренно раскачивая латы, Шел по Неве с Дороги жизни лед.
И где-то там Невы посередине, Я увидал с Литейного моста На медленно качающейся льдине — Отчетливо Подобие креста.
А льдинка подплывала, За быками Перед мостом замедлила разбег. Крестообразно, В стороны руками, Был в эту льдину впаян человек.
Нет, не солдат убитый под Дубровкой На окаянном «Невском пятачке», А мальчик, По-мальчишески неловкий, В ремесленном кургузом пиджачке. Как он погиб на Ладоге, Не знаю. Был пулей сбит или замерз в метель.
...По всем морям, Подтаявшая с краю, Плывет его хрустальная постель. Плывет под блеском всех ночных созвездий, Как в колыбели, На седой волне.
Я видел мир, Я полземли изъездил, И время душу раскрывало мне. Смеялись дети в Лондоне. Плясали В Антафагасте школьники. А он Все плыл и плыл в неведомые дали, Как тихий стон Сквозь материнский сон.
Землятресенья встряхивали суши. Вулканы притормаживали пыл. Ревели бомбы. И немели души. А он в хрустальной колыбели плыл.
Моей душе покоя больше нету. Всегда, Везде, Во сне и наяву, Пока я жив, Я с ним плыву по свету, Сквозь память человечеству плыву. М. Дудин
Дети блокады Их теперь совсем немного — Тех, кто пережил блокаду, Кто у самого порога Побывал к земному аду.
Были это дети просто, Лишь мечтавшие о хлебе, Дети маленького роста, А душой почти на небе.
Каждый час грозил им смертью, Каждый день был в сотню лет, И за это лихолетье Им положен Целый Свет.
Целый Свет всего, что можно, И всего, чего нельзя. Только будем осторожней — Не расплещем память зря.
Память у людей конечна — Так устроен человек, Но ТАКОЕ надо вечно Не забыть. Из века в век! Л. Зазерский
* * * Ни звезд, ни лун над черной крышей, — лишь три прожекторных свечи. Блокадный мальчик белобрысый прошел по городу в ночи.
И вот сегодня над Невою под светом праздничной звезды я с непокрытой головою ищу в снегах его следы.
Иная даль, пора иная —
метель военная прошла. Дошел ли мальчик — я не знаю — тогда до крова и тепла.
Я в этот день, такой погожий, его, безвестного, зову. Не тот ли он седой прохожий, что, щурясь, смотрит на Неву?
Его ль во взгляде чьем-то гордом узнал я нынче на углу? К мальчишке в ватнике потертом я руки теплые тяну.
Садятся голуби на крышу, ну, а во мне ревет гроза. Шаги полночные я слышу, гляжу в недетские глаза.
Я в дверь толкнусь, приникну к ставням, я разбужу пустырь немой — ты не забыт и не оставлен, мой друг, ровесник вечный мой.
Горят зарницы жарче меди, а ты шагаешь по войне навстречу солнышку, победе, синицам, девушкам и мне.
...Текут огни нарядных елок, и снег подсвеченный валит. И только сердце, как осколок, в груди засело и болит. А. Заурих
* * * Ленинградских детей — изможденных, больных, рахитичных — Привезли на Урал, подобрав, словно раненых птичек. И окрепли они, научились играть и смеяться. Укрывал их Урал, чтобы детям войны не бояться.
Ах, спасибо вам, женщины, вы отстояли детишек — Ленинградских блокадных девчонок, блокадных мальчишек. Дети выросли, выросли дети у них —время мчится... Есть в великой победе и вашей работы частица. Н. Карпова
* * * За свой недолгий путь земной Узнал малыш из Ленинграда Разрывы бомб, сирены вой И слово страшное — БЛОКАДА. Его застывшая слеза В промёрзшем сумраке квартиры — Та боль, что высказать нельзя, В последний миг прощанья с миром...
Твоя душа взметнулась в небо, Голодное покинув тело. А мать несла краюшку хлеба Тебе, сынок... Да не успела...
Спит малыш, обняв игрушку — Длинноухого щенка. В мягком облаке — подушке Сны спустились свысока. Не буди его, не надо, Пусть продлится счастья миг. О войне и о блокаде Он узнает не из книг... Спит ребёнок. Над Невою Птицы белые кружат: В путь далёкий за собою Собирают журавлят... Е. Коковкина
Ленинградский метроном мимо арки, мимо старых зданий я спешу… спешу к себе домой. сани… ветер… сани… стужа… сани… под ногами тяжесть мостовой.
эх, дойти б до Площади Восстанья.
только б не упасть на полпути. сани… стужа… сани… ветер… сани… я дойду! я обещал дойти!
там в квартире пятилетний Ваня спрашивает маму про еду. сани… ветер… сани… стужа… сани… потерпи, братишка. я иду.
мама не ответит и не встанет. я несу тебе ее «обед». сани… стужа… сани… ветер… сани… а сегодня маме сорок лет.
главное, не потерять сознанье. почему в глазах темным-темно? сани… ветер… сани… стужа… сани… будем жить, Ванюшка, все равно!
ты пойдешь на первое свиданье сразу, как немного подрастешь. сани… стужа… сани… ветер… сани… отчего в ногах такая дрожь?
боль в груди, и всё плывет в тумане… грейся, Ванька, там, в печи трюмо. сани… ветер… сани… стужа… сани… лишь бы ты… дождался. лишь бы… смо… А. Котельников
Две конфеты А Лизе в три года рассказывать вовсе не надо О том, что огромное зло называется — ВРАГ, Что голод и взрывы зовут горьким словом — БЛОКАДА, И то, почему детский садик назвали — очаг.
У детских вопросов так много недетских ответов… Так трудно поддерживать свет и тепло в очаге! Сегодня, о радость, — всем детям раздали конфеты, В ладошки, да не по одной, а по целых, по две!
Конфеты… они в Ленинград прорвались по ленд-лизу, Проплыв океан… прикрывал их военный конвой… Теперь лишь желанье одно беспокоило Лизу- Съесть поровну с мамой … Скорее вернуться домой!
Съешь, Лизонька, обе — мать дочери всё говорила, Нет, поровну мама! Я эту возьму! А ты — ту! И мама сдалась… или просто оставили силы, Конфета… Вся сразу! Исчезла у мамы во рту!
Ах, мама, — воскликнула Лиза — ты съела так быстро! А мама ответила эхом внезапной вины: — Спасибо дочурка! Эх, память! Прожгла словно искра... Божественно вкусно!... Как было тогда… До войны!
Среди темноты пробивалась полосочка света, А мать замолчала… А дочь говорила всё ей: — Я долго и долго свою буду кушать конфету! Смотри — сколько долек! Так много и много вкусней! А. Кропачев
Ленинградцы Сплошным сугробом город завалила, Студёным ветром выдула дома, Насквозь морозом камни прокалила Зловещая блокадная зима.
И над Невой, где львы застыли хмуро, Где ветер бьёт в гранит на берегу, Мальчишка лет двенадцати понуро Сидел, раскинув ноги на снегу.
Он только что поднялся по тропинке От проруби, черневшей на реке, И вот упал. И горькие слезинки Жемчужиной скатились по щеке.
Смотрел с тоской, как из упавшей фляги Лилась с трудом добытая вода, За каплей капля драгоценной влаги Под снегом исчезали без следа.
Напрасно он карабкался упрямо, Не думал, что два шага до беды. А дома ждёт его больная мама, А у него ни силы, ни воды.
В глазах туманом стелется дремота, Да в горле комом давит горячо. И вдруг мальчишка чувствует, что кто-то Трясёт его упорно за плечо:
«Ты что, сынок! Тебе нельзя сдаваться. Так можно и замёрзнуть на снегу. Вставай, сынок! Ведь мы же ленинградцы! Давай тебе немножко помогу.
Иди шажком. Не надо торопиться. Держись поближе к стеночке, милок. Я отдохну и зачерпну водицы, А ты иди. Возьми мой котелок».
И мальчик шёл и шёл тихонько к дому. Туда, где ждёт его больная мать. А друг его спаситель незнакомый,
Упал на снег, чтобы уже не встать. В. Крылов
Пропажа Я позабыл, какой у хлеба вкус Давясь баландой с лебедой прогорклой И лишь ночами снится хлеб Душистый, тёплый, с ноздреватой коркой.
Нет, я тогда от горя не ослеп В том ледяном седом полуподвале. Мы потеряли карточки на хлеб И, голодая, — просто пропадали.
И было странно: Каждый день, с утра, Всё те же люди в очередь вставали, К прилавку прорываясь «на ура», А нас отныне это не касалось.
На окнах – бельма, ледяная слизь: От инея все стены полосаты… …А карточки, проклятые, Нашлись, Через семнадцать лет, В шестидесятом. В. Кузнецов
Урок Обычный класс… Доска, и шкаф, и стол. И, как всегда, стоят за партой парта. И, свежевымытый, сосною пахнет пол. И на доске потрепанная карта.
Как зачарованный, сегодня класс притих. Ведет наставница в извозчичьем тулупе Воспитанников колпинских своих — Вслед за указкою — по знойной Гваделупе.
Но вот звонок звенит над головой, И, заложив цветные промокашки, Выходят школьники, чтоб поиграть в пятнашки В двух километрах от передовой. В. Лифшиц
Детям Ленинграда Нет ребят на свете Доблестней, чем вы, Юноши и дети С берегов Невы!
Я встречал вас в школах, В парках и садах, На катках веселых, В дачных поездах.
Но настало время Юношам страны Разделить со всеми Честь и труд войны.
Караулить склады, Разгребать снега, Строить баррикады На пути врага.
На чердачной балке Ночью сторожить, Вражьи зажигалки На дворе тушить.
Помощь и отрада Боевой семьи — Дети Ленинграда, Земляки мои! С. Маршак
Ладожский лед Страшный путь! На тридцатой, последней версте Ничего не сулит хорошего. Под моими ногами Устало хрустеть Ледяное, ломкое крошево. Страшный путь! Ты в блокаду меня ведешь, Только небо с тобой, над тобой высоко. И нет на тебе никаких одёж: Гол как сокол Страшный путь! Ты на пятой своей версте Потерял для меня конец, И ветер устал над тобой свистеть, И устал Грохотать свинец… — Почему не проходит над Ладогой мост?! — Нам подошвы невмочь ото льда оторвать. Сумасшедшие мысли Буравят мозг: Почему на льду не растет трава?! Самый страшный путь из моих путей! На двадцатой версте как я мог идти! Шли навстречу из города Сотни детей… Сотни детей!.. Замерзали в пути…
Одинокие дети на взорванном льду — Эту теплую смерть распознать не могли они сами И смотрели на падающую звезду Непонимающими глазами.
Мне в атаках не надобно слова «вперед», Под каким бы нам ни бывать огнем — У меня в зрачках Черный ладожский лед, Ленинградские дети Лежат на нем. А. Межиров
Дети При скупом, колеблющемся свете, Своё горе прихватив с собой, Долго, долго умирали дети Тёмною блокадною зимой.
За окном, сквозь пыль на маскировке, Ошалев от множества тревог, Бился луч, чертя татуировки В небе над сплетением дорог.
Маленькие пальцы позабыли, Что такое — весело играть. Только холод, холод... Положили Мальчика в холодную кровать.
Мама, мама, мама, помоги же... Полные покорности глаза. Мама, помнишь праздник? Ближе, ближе Душная подходит полоса.
Маму обхватив одной рукою, А другой — игрушечного пса, Мальчик засыпает, он спокоен, Он другие слышит голоса.
Отзвуки бомбежек, мельтешенье Множества теней на потолке; Некому теперь писать прошенье — Ледяные пальцы на руке.
Холод, холод!.. Мама, ты уснула, А твой сын нечаянно ушел. Если б ты могла, его б вернула, Но тот миг давным-давно прошел... Б. Мельниченко
* * * Я не был на фронте, но знаю Как пули над ухом свистят, Когда диверсанты стреляют В следящих за ними ребят, Как пули рвут детское тело И кровь алым гейзером бьёт... Забыть бы всё это хотелось, Да ноющий шрам не даёт.
Я не был на фронте, но знаю Сгоревшей взрывчатки угар. Мы с Юркой бежали к трамваю, Вдруг свист и слепящий удар... Оглохший, в дымящейся куртке, Разбивший лицо о панель, Я всё же был жив, а от Юрки Остался лишь только портфель.
Я не был на фронте, но знаю Тяжёлый грунт братских могил. Он, павших друзей накрывая, И наши сердца придавил. Как стонет земля ледяная, Когда аммонала заряд Могилы готовит, я знаю, Мы знаем с тобой, Ленинград. А. Молчанов
* * * Говорят, я ребёнок блокады. Возражаю решительно: «Нет!» Был я школьник тогда, и не надо Это путать за давностью лет.
В сорок первом мне стукнуло девять, И Гайдар нас уже научил, ЧТО мальчишкам положено делать, Если к бою сигнал прозвучит. А. Молчанов
* * * Война бушевала над городом Фашисты, не в силах прорваться, Снарядами, бомбами, голодом Пытались сломить ленинградцев.
Нелёгкое детство досталось им. Их жизнь баловала так редко, А смерть, холодна и безжалостна, Была им привычной соседкой.
Мы горем сполна отоварились В голодных ночах Ленинграда. И все ж мы душой не состарились, Мы — вечные дети блокады. А. Молчанов
Приказано выжить «Приказано выжить — разведки закон. Я с этим законом с блокады знаком. Нет. Я не имел отношения к разведке, Я в школу ходил — в третий класс семилетки.
И с первой блокадной, голодной зимой Учился не трусить пред стужей и тьмой. Грыз чёрный булыжник блокадной науки И плакал украдкой в мамины руки.
А мама шептала: «Не надо, родной,
Не стоит транжирить солёной водой! А ну улыбнись. Выше нос! Выше! Выше! Не думать о смерти. Приказано выжить».
«А кто приказал?» — Приказала страна. Москва приказала. В нас верит она. Чтоб нечисть фашистскую вымести, выжечь, Нам выстоять надо и выжить. Да, выжить!».
Три месяца душат блокадою нас, И хлебный паёк уменьшался пять раз. Что дальше сулит метрономное время? Голодная смерть нависает над всеми…
И вдруг за шесть дней до конца декабря Во мраке блокады мелькнула заря. «Вставайте скорее, кто в булочных не был! Прибавили хлеба! Прибавили хлеба!
Мы будем теперь двести грамм получать! Да, да, двести грамм, а не сто двадцать пять! И солнце встаёт караваем в полнеба. «Прибавили хлеба! Прибавили хлеба!»
Везде голоса с ликованием звенят, И мама с надеждой целует меня: «Мы выживем, милый! Мы выстоим, милый! И фрицев проклятых загоним в могилы!»
Но голод коварный с врагом заодно, И выжить не каждому было дано. Всю жизнь и все силы до капельки выжав, Они умирали, чтоб городу выжить…
Могил пискарёвских внушительный строй. Неправда, что здесь тишина и покой! Здесь мёртвые звуки врываются в уши. Сердца опаляет пожаром минувшим.
А мозг леденит тот блокадный мороз, И щиплет глаза от непрошенных слёз. И если послушать, то можно услышать, Как шепчут могилы: «Приказано выжить!» А. Молчанов
* * * Блокадных будней откровенья, Не заслонить забвенья мгле. Какое это наслажденье — Жевать обычный черный хлеб!
Да, не кусать и не глотать, А лишь жевать, жевать, жевать. Упиться сладостью ржаною, Остатком жизненных щедрот И дивной хлебною слюною Наполнить весь голодный рот.
А чтобы хлеб жевался дольше, Чтоб растянуть блаженства миг, Мы режем ломтики потоньше И на буржуйке сушим их. А. Молчанов
* * * Пятнадцатого апреля В блокаде пошел трамвай. Звонков разлетелись трели: «Бодрись, Ленинград, оживай!»
Всю зиму мы это ждали, Валясь от голода с ног. Бредя через город, мечтали Услышать трамвайный звонок.
Пятнадцатого апреля, Подняв маскировки край, Мы с мамой в окно смотрели И ждали первый трамвай.
Объяты тревожной мглою, Шептали: «Ну где же он?» И вот, заискрив дугою, Проехал первый вагон.
Он ехал, гудя мотором, На стыках рельсов стуча, С тем милым шумом, в котором Живой Ленинград звучал.
Я радостью просто взорвался И деда начал будить: «Вставай, ведь ты собирался Приятелей навестить.
Вчера ты мечтал, как встанешь И тихо пойдешь на трамвай, Назло дистрофии дотянешь. Трамваи пошли! Вставай!»
Но он спал. Спокойно, без храпа, Хотя и лежал на спине. А мама вдруг крикнула: «Папа!» Потом простонала: «Нет… Нет».
Погладила лоб его стылый, Сказала: «Пусть спит. Не мешай. Его уже смерть посадила В свой черный трамвай». А. Молчанов
Баллада о кукле Груз драгоценный баржа принимала — Дети блокады садились в неё. Лица недетские цвета крахмала, В сердце горе своё. Девочка куклу к груди прижимала.
Старый буксир отошёл от причала, К дальней Кобоне баржу потянул. Ладога нежно детишек качала, Спрятав на время большую волну. Девочка, куклу обняв, задремала.
Чёрная тень по воде пробежала, Два «Мессершмита» сорвались в пике. Бомбы, оскалив взрывателей жала, Злобно завыли в смертельном броске. Девочка куклу сильнее прижала…
Взрывом баржу разорвало и смяло. Ладога вдруг распахнулась до дна И поглотила и старых, и малых. Выплыла только лишь кукла одна, Та, что девчурка к груди прижимала…
Ветер минувшего память колышет, В странных виденьях тревожит во сне. Снятся мне часто большие глазища Тех, кто остался на ладожском дне. Снится, как в тёмной, сырой глубине Девочка куклу уплывшую ищет. А. Молчанов
Цветок жизни По Дороге Жизни — сглаженной, спрямлённой, Залитой асфальтом — мчит машин поток. Слева, на кургане, к солнцу устремлённый Их встречает белый каменный Цветок.
Памятью нетленной о блокадных детях На земле священной он навек взращен, И к сердцам горячим всех детей на свете Он призывом к Дружбе, к Миру обращён.
Тормозни, водитель! Задержитесь, люди! Подойдите ближе, головы склоня. Вспомните о тех, кто взрослыми не будет, Тех, кто детским сердцем город заслонял.
У Дороги Жизни шепчутся берёзы, Седины лохматит дерзкий ветерок. Не стыдитесь, люди, и не прячьте слезы, Плачет вместе с вами каменный Цветок.
Сколько их погибло — юных ленинградцев? Сколько не услышит грома мирных гроз? Мы сжимаем зубы, чтоб не разрыдаться. Чтобы всех оплакать, нам не хватит слёз.
Их похоронили в братские могилы. Был обряд блокадный, как война, жесток. И цветов тогда мы им не приносили. Пусть теперь в их память здесь цветёт Цветок.
Он пророс сквозь камни, что сильней столетий, Поднял выше леса белый лепесток. Всей земле Российской, всей земной планете Виден этот белый каменный Цветок. А. Молчанов
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2021-02-07; просмотров: 414; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.191.181.231 (0.302 с.) |