Степановский мятеж, 8 – 20 августа 1918 г.

Материалы из книги Казакова Д.Н. «Православная жизнь Уржумского уезда с 1918 по 1929 гг.») http://www.nolinsk.com/publ/iz_proshlogo/stepanovskij_mjatezh/1-1-0-3

Степановский мятеж – первое и самое крупное антисоветское выступление на юге Вятской земли, начался 8 августа 1918 г. Восстание охватило Уржум, Лебяжье, Нолинск и часть будущей марийской республики при слабом сопротивлении местных властей. Далее степановцы планировали захватить Кукарки, Яранска и Котельнича, соединиться с английскими интервентами в Архангельске и с наступавшим с Урала Колчаком. Поддерживали их восставшие рабочие Ижевского завода и КОМУЧ – эсеровское государство на средней Волге.

После прихода большевиков к власти обстановка в стране только обострялась. Беспредел переворотчиков усиливался день за днем, соответственно росло и народное недовольство. Расстрел демонстрации в Петербурге, собравшейся 5 января 1918 года в поддержку всероссийского Учредительного собрания, положил начало братоубийственной Гражданской войне .Великая мечта вождя социалистической революции – «превратим империалистическую войну в гражданскую» - наконец была претворена в жизнь. Большевики, чтобы удержать власть, залили несчастную, некогда великую страну, реками крови. Впрочем, незаконные и бессудные убийства были начаты ими задолго до этого, сразу после захвата власти. Только полицейских, ранее верно служивших государству Российскому, было убито по стране до 70 тысяч!

К концу лета 1918 г., в кольце фронтов, существование советского (большевицкого) государства оказалось под угрозой. Казалось, власть ленинцев вот-вот рухнет. В это время в Вятской губернии вспыхивают десятки крестьянских мятежей по всей ее обширной территории, поводом к ним становится беспредел «чрезвычаек» (еще до введения «красного террора» чекисты издевались над бесправным населением) и грабительская хлебная политика большевиков (обычно реквизированное зерно гнило и сгорало на складах – поскольку оно изымалось более с целью лишения крестьянина ИЗЛИШКОВ, ЧТОБЫ ЕГО ОСЛАБИТЬ, СДЕЛАТЬ ПОКОРНЫМ ВЛАСТИ). Даже те крестьяне, которые в начале 1918 г. приветствовали, советскую власть, теперь были ею недовольны. Доведенные до отчаяния они были готовы на все и пощады продотрядовцам не было. Например, в Яранском уезде на продотряд из 100 человек напала «громадная толпа, вооруженная кольями, железными тростями и огнестрельным оружием». 2 августа 1918 г. в Бисеровской волости Глазовского уезда командир продовольственной дружины 23-летний А.И. Соболев был закопан заживо в землю. Примкнуть к восставшим крестьянам с оружием в руках были согласны и многие «бывшие», униженные и ограбленные новой властью. Самыми мощными стали восстания в Ижевске и Воткинске, где против «рабоче-крестьянской власти» поднялись сами рабочие, возмущенные бессудными убийствами и беспощадной эксплуатацией их труда. Неожиданно для всех против Советов на юге губернии поднял мятеж и, присланный туда из Москвы в июле 1918 г., продовольственный полк под командованием Анатолия Ананьевича Степанова (бывший капитан царской армии).

По версии уржумского краеведа С. Пушкина, причиной мятежа стала разнузданная диктатура комиссара продполка Хомака, который установил свои цены на хлеб и запретил вывозить его сепаратно, наплевав на директивы Центра. Степанов расстрелял его и покончил с советской властью. Еще одной причиной было то, что штаб второй армии Восточного фронта отдал продполку категорический приказ топать на фронт бить белочехов. Восставшие белочехи представляли из себя серьезную военную силу и идти воевать с ними за утопические большевицкие идеи у продотрядовцев было мало желания, тем более, дальнейшая перспектива дел на Восточном фронте была довольно туманной, т.к. советская власть в Поволжье и в Предуралье стремительно теряла свои позиции. Проще было перейти на сторону мятежников…

Мятеж начался 8 августа в Малмыже. Степанов со своими бойцами зашел в местное казначейство и, грозно бряцая оружием, вынес отсюда 500 тысяч рублей. Также было изъято 200 тысяч рублей в продотделе Малмыжского уисполкома. После этого степановцы вошли в Уржум и легко заняли его при поддержке местных эсеров и бывших офицеров. Лидеры эсеров прибыли в мятежный полк во главе со своим руководителем Видягиным и бывшим начальником уезда Березинским, поддержали мятеж безоговорочно. Целью мятежа было провозглашено свержение власти большевиков и созыв всенародного Учредительного собрания, что было главным лозунгом и в КОМУЧе, - степановцы отменяли не советскую власть, понимая, что у нее много сторонников, но только диктатуру партии большевиков. Не случайно, лозунги на пароходах мятежников гласили: «Советская власть без коммунистов».

Степанов объявил свой полк передовым отрядом Народной Армии и создал в уездном Уржуме т.н. правительство Южного округа. Березинским было написано воззвание к интеллигенции и остальному бывшему офицерству, проживающему на территории Уржумского уезда, которые тут же начали стекаться в полк под знамена нового правительства.

Поддержали мятежный полк с его идеей созыва Учредительного собрания также крестьянство, интеллигенция и духовенство, вдоволь уже нахлебавшиеся советской власти. Сыновья некоторых священников даже вступили в ряды восставших. Так в с. Лебяжье к степановцам присоединились сыновья почившего священника Загарского Николай и Александр, в с. Сернуре – сыновья священника Феодора Егорова, Константин (будущий художник) и Иван. После разгрома мятежа им всем удастся уцелеть, и позднее они будут воевать в армии Колчака. Николай Загарский после окончания Гражданской войны даже вернулся на Вятку и много лет работал в Областной научной библиотеке имени Герцена.

При поддержке крестьян и слабом сопротивлении местных Советов, Степановское восстание быстро охватило большую часть Вятского юга. В большинстве волостей советские работники беспрекословно передавали власть в бразды правления мятежников и только в отдельных местах, как в Нолинске, оказали вооруженное сопротивление. В основном последнее происходило там, где их вина перед населением была слишком высока.

В воскресение 11 августа председатель лебяжского волисполкома Шерстенников добровольно «сдал» село Лебяжье с его пристанью и высоким мысом Городище, выступавшим над Вяткой. Он не поленился съездить в Уржум и привезти с собой десяток степановцев с 4 пулеметами. В Лебяжье, по воспоминаниям очевидцев, степановцы застали на пристани пароход с красноармейцами и посадили их до решения народного суда в «кутузку» (по другим данным, всех расстреляли). В местном совете они застали врасплох местного военного комиссара и жестоко избили его, после чего тот скрылся и прятался в окрестностях Лебяжья до прихода красноармейцев.

Здесь, как и в других местах, степановцы собрали народ на сход, агитируя за свою власть и призывая вступить в их отряд. Позднее очевидец вспоминал: «… Лебяжане стояли, понурившись, переминаясь с ноги на ногу. Оратор разливался соловьем, сулил всякие блага. Но призывы его так и повисли в воздухе. Желание вступить в банду изъявили лишь несколько богатеев да пропойцев. Остальные молчали, не трогались с места. Когда степановцы «приступили с ножом к горлу», какой-то дед дипломатично высказался: «Мы что, мы ничего, как Елькино порешит…». Так и постановил сход. Выбор пал на дальнюю деревню Елькино соседней Рождественской волости т.к. тамошние мужики слыли очень мудрыми да и в Совете там люди сидели посерьезнее, чем в лебяжском. Туда послали 2 степановцев и 2 лебяжан, которым дойти до деревни было не суждено.

Лебяжане боялись высказываться, возможно уже понимали, что советская власть – власть серьезная, скорая на расправу, поэтому в отряд вступило только 3 человека из числа «зажиточных» селян, которые считали, что советская власть ничего не дала и нужно новую власть, которую провозглашали степановцы. Также считали и сельские крестьяне (в Елькино состоялся такой же сход). Известно, что один из лебяжских священников придерживался либерального мнения, утверждая, что «он не против советской власти, но его возмущает приход к власти лодырей и пьяниц». За эти смелые слова он поплатился жизнью.

По прибытии в Лебяжье, степановцы сразу стали укреплять свои новые позиции, расставлять пулеметы: один поставили на обрывистом Городище для обстрела реки, другой на пристани, третий втащили на второй этаж здания бывшей волостной управы и просунули его ствол в окно, выходящее на площадь. Еще один пулемет степановцы, как утверждали красные после захвата села, разместили на колокольне церкви, причем зашли туда, видимо, без ведома служителей церкви; был воскресный день и в его суматохе нетрудно было подняться на колокольню незаметно (в Лебяжской церкви вход на колокольню был из притвора). Священники о находившемся на колокольне пулемете, судя по протоколам их допросов, узнали только после изгнания степановцев. И хотя никаких упоминаний об этом пулемете в отчетах по захвату Лебяжья красными нет, он позже стал главным пунктом обвинения лебяжских священников в их причастности к мятежу.

12 августа один из отрядов мятежников вошел в Нолинск и легко занял его. Многие «бывшие» сразу перешли на их сторону.Местные большевики во главе с Андреем Вихаревым, оставшись без вооруженной поддержки (не могли же их поддерживать крестьяне, которых они нещадно грабили и мучали), заперлись в здании бывшего духовного училища и отказывались выходить, зная, что пощады им не будет. – Жители помнили, как при подавлении крестьянских мятежей в июле здесь особенно зверствовали чекисты во главе с Жидялисом, которого даже сами нолинские коммунисты называли бандитом. На свое счастье в этот момент Жидялис был далеко от Нолинска; однако после подавления мятежа вернулся и взялся за старое. Незадолго до мятежа, город также посещал Азин, по приказу которого в заложники было взято более 20 человек. В этой операции ему активно помогал Вихарев, теперь укрывшийся от праведного народного гнева в бывшем духовном училище.

Степановцы подожгли здание и, выкурив большевиков, взяли их, как говорится, голыми руками.Некоторым из них удалось уйти. Как рассказывали потом, пытался бежать, переодевшись в женское платье и Вихарев, но его поймали и расстреляли. Озверевшим народом его тело было изрублено на куски и брошено в воды речки Вои, омывавшей берега города. Остальные 13 человек были посажены в городскую тюрьму до вынесения приговора народного суда (в советское время раздули миф, что все они сгорели в здании училища, героически умерли за советскую власть). Степановцы, как приверженцы демократического Учредительного собрания, суд над большевицкими руководителями и их прихвостнями, судя по сохранившимся документам, старались вершить на народных сходах, но позднее были оболганы, якобы как убившие много людей.

Небольшой отряд степановцев был по Вятке отправлен в Кукарку, но там потерпел неудачу – боцман, который вел корабль, оказался слишком «сознательным» по отношению к Советам, завел свое судно на мель, где степановцев окружили местные крестьяне, лояльные к советской власти, и уговорили их сдаться. Тем ничего другого и не оставалось. Намного позднее местные ребятишки нашли в пещере неподалеку от этого места штук 15 винтовок и даже всласть настрелялись из них, пока те не были у них отобраны взрослыми…

Эмиссары нового правительства были отправлены с агитацией и на юг уезда, например в села Марисолу и Хлебниково, а возможно и в другие села. Позднее чекисты нашли «пособников» мятежников также в Кукнурской и Параньгинской волостях; в приговорах им значилось, что они «оказывали помощь белогвардейцам». Известно, что в Марисоле степановцев поддержало население, в т.ч. духовенство. Вот что рассказывал о событиях в селе очевидец Б.И. Шабалин:

  «… Из Уржума поскакали во все волости уезда нарочные, требуя поддержки власти Степанова. Двое нарочных верхом прискакали в Марисолинскую волость. В селе Марисола волость образовалась после Октября 1917 года, примерно в апреле 1918 года. До 1917 года село Марисола и окрестные деревни входили в состав Кузнецовской волости. Нарочные встретились с секретарем волисполкома, членом партии эсеров Шишигиным Николаем Ивановичем, с попом Андреем и они обещались провести собрание мирян прихода в церкви с поддержкой новой власти Степанова. Большинство крестьян были недовольны продразверсткой и как могли прятали хлеб. На следующий день по звону колоколов собрался сход прихожан.Председателем собрания был избран поп Андрей, секретарем Шишигин Н.И., и собрание решило поддержать власть Степанова в Уржуме. Среди выступивших на сходе были дьяк Шабалин Иван Андреевич, протодьякон Соколов, который выступил с резкой критикой власти большевиков. Его язык был резкий, прямой, он говорил, то, что думал».

В село Хлебниково Березинский от имени Степановского правительства прислал мандат диакону церкви Константину Решетову и некоторым другим известным в волости личностям принять власть и деньги от Совета в свои руки и возродить Управу. Диакону приказывалось стать начальником волости. Интересно, что приказ ему был передан членами Исполкома, отнесшимися, как видно, к смене власти очень пассивно. Выбор Березинского пал на него, т.к. тот знал Решетова очень давно, как весьма популярного в своей волости человека. о. Константин служил в Хлебниково 16 лет и был известен большой благодетельностью и отзывчивостью, был очень популярен среди крестьян.

О. Константин с большим сомнением поглядел на бумагу, присланную Березинским, как он сам признавался, приказ его «огорошил» и власть брать в свои руки ему не хотелось, понимая, что в случае чего беды не миновать. Он предложил принять на себя новую власть бывшим членам Управы, но те, отказались, понимая, что последствия могут быть нешуточные. Тогда о. Константин решает поступить очень демократично - приказ прочитать на народном сходе, а там как народ решит, так и будет. На сходе мужики решили, что им все равно – Совет или Управа, лишь бы порядок в волости был, и давайте быстрее принимайте дела и кассу в свои руки. Так батюшка-диакон стал главным участником «переворота» в Хлебниковской волости, что чекисты позднее и вменили ему в вину.Сам переворот, судя из последующих слов Решетова, состоялся очень мирно – председатель Совета написал заявление о своем уходе, вверив власть новому правительству, и мирно удалился. о. Константин стал начальником волости и добросовестно старался исполнять все приходящие ему приказы.

Разумеется, степановское правительство НЕ СОБИРАЛОСЬ ОГРАНИЧИВАТЬСЯ ЗАХВАЧЕННОЙ ТЕРРИТОРИЕЙ НА ЮГЕ ГУБЕРНИИ. Верные им люди ждали подхода степановцев в Кукарке и Яранске, готовые разжечь пламя антисоветского восстания еще дальше, планировался захват Котельнича с его железно-дорожным мостом и далее соединение с английскими интервентами на севере, хотя, думается, вряд ли бы те оказали им существенную поддержку – за всю историю Гражданской войны Антанта ни разу не вмешалась в ход ее событий; зато позднее большевики насочиняли о ее деятельности с три короба... После этого, по мысли мятежников, полыхнуть должна была и вся оставшаяся губерния. По всей видимости, была налажена связь с восставшими ижевскими рабочими, т.к., те снабжали вятских повстанцев оружием. Также степановцы установили связи с КОМУЧем; это видно по тому факту, что в их рядах были чехи и некоторые уроженцы тех мест, да и лозунг «За Учредительное собрание» был взят оттуда.

Власть мятежников была очень недолгой и их грандиозным планам не суждено было сбыться. В народе, расколотом на два враждебных лагеря, не было единодушия, многие крестьяне по наивности своей оставались верными советской власти и выступали против мятежников. Это видно по тому, что случилось близ Кукарки. Некоторые крестьяне укрывали у себя лидеров большевиков, которых разыскивали степановцы.На юге уезда Токтайбелякский комбед вооружил бедняков (в основном местных лодырей и пьяниц) и встретил степановских эмиссаров с оружием в руках. Позднее токтайбелякские нищеброды присоединились к прибывшим красноармейцам и участвовали в разгроме степановцев.

В некоторых местах крестьяне не знали, на чьей стороне быть, переминаясь с ноги на ногу. Так было в Лебяжье. Взять власть над населением захваченной территории можно было только железными мерами, так чтобы население стало воевать за эту власть, как это было принято у большевиков и у ижевцев. У степановцев же была только агитация, полное отсутствие дисциплины в армии и повальное пьянство .Это и предрешило их разгром. Как уже говорилось выше, из Лебяжья с агитацией было отправлено в д. Елькино 4 человека, но до деревни они не дошли. У д. Филатово Рождественской волости посланцы наткнулись на красноармейский отряд, двигавшийся к Лебяжью, и были отправлены в расход в логу за деревней. Красноармейцы, расстрелявшие лебяжских эмиссаров, были из батальона 19-го Уральского полка, который под командованием И.В. Попова и Я. Урановского на трех пароходах был выслан из Вятки уничтожить мятеж на юге губернии. К вечеру 16 августа красноармейцы высадились на крутой берег Вятки недалеко от Елькино и заняли деревню, сделав небольшую передышку.

Из Елькино красноармейский отряд двинулся на замирение Лебяжья, предварительно разделившись – один отряд из 18 человек с пулеметами двинулся к селу через Филатовский лес (где им и встретились незадачливые лебяжские посланцы), а остальные 70 человек двинулись к нему на пароходах. Однако, когда под вечер 17 августа пароход «Сын» вышел на лебяжский плес, то был обстрелян с мыса Городище степановцами. По воспоминаниям одного жителя соседней с селом д. Запольщина, обстрел был таким мощным, что по крышам прибрежных деревень пулеметные пули застучали как дождь и местные крестьяне бросились прятаться в ближайшие овраги. После этого пароход был вынужден дать задний ход и укрыться за излучиной. Пеший отряд притаился в местном лесочке. Атака была намечена на утро. Следует заметить, обстреляв пароход, степановцы не предприняли никаких мер к укреплению своей обороноспособности или хотя бы обнаружить этот пароход, набитый красноармейцами, поскольку вдоволь упились лебяжским самогоном. За это и поплатились.

На рассвете 18-го августа красные, разбившись на три группы, атаковали село. Первая группа наступала вдоль берега на пристань, вторая – с Городища с задачей овладеть почтой с телеграфом и пулеметом на колокольне. Третья группа наступала со стороны кладбища в направлении степановского штаба, размещавшегося в школе, отрезая степановцам путь на Уржум.

Н. Николаев вспоминал о том памятном августовском утре: «На рассвете первая группа с криком «Ура!» бросилась на охрану пристани и быстро захватила пулемет, а затем пристань. Часть охраны была переколота штыками, остальные бежали к школе. Затем пошли в атаку вторая и третья группы. Не выдержав натиска, степановцы, некоторые в нижнем белье, бежали. Кто не хотел сдаваться в плен, тут же был приколот штыками. Остатки банды переправились через реку…»

В плен красными было взято 7 степановцев; на следующий день (19-го) арестовали еще троих у соседней деревни Желтенки. Всех повстанцев расстреляли у белых стен церкви. Такоговарварства лебяжане доселе еще не знали. Кое-кто из них слышал ночью того дня стоны раненых на склоне берега. Возможно, позднее убиенные были отпеты в церкви и похоронены в земле Лебяжской. Позднее несколько офицеров было найдено также в соседней Рождественской волости и сразу расстреляно. Еще несколько человек было отпущено за недоказанностью их вины. Известно, что лебяжский иконописец В.Ф. Шаромов укрыл в своем доме бежавшего после разгрома белочеха, который ушел поутру восвояси. Красные, узнав про то, вызвали Шаромова в комендатуру и, что удивительно, пощадили его. Шаромов уже попрощался с семьей и пощады от красных не ждал.

Победа красных была полной. По словам Н. Николаева, в Лебяжье «люди обрадовались нашему приходу, бабы натащили всякого продукта…» Если бы люди могли знать в те теплые дни, что радоваться приходу красных было нечего и гнали бы они их взашей как выродков рода человеческого и отпетых убийц…

Уже к часу того же дня (19-го августа)красноармейский отряд двинулся дальше вниз по реке для захвата села Медведка и г. Нолинска, занятых степановцами. В Лебяжье был оставлен комендант Монахов с отрядом из 20 человек для охраны «занятого района». Монахов взял на себя и функции милиции, занявшись расследованием, кто был причастен к мятежу. Именно благодаря ему было расстреляно осенью Уржумской ЧК несколько лебяжан. Повторному прибытию степановцев в Лебяжье не суждено было состояться. Сначала они были разбиты в Нолинске, затем под селом Шурма, куда прибыли канонерки красной Волжской флотилии. 20 августа красные без боя заняли Уржум.

Теперь обнаружилось, что идейных степановцев всего лишь горстка, остальные, те, кто их поддерживал до сих пор, страха ради отшатнулись от них; местные крестьяне, лояльные им, разбегались по своим деревням. Местные эсеры и офицеры тоже возвращались по домам, считая по наивности своей, что им ничего не будет; - уже осенью их начнут активно вылавливать чекисты и расстреливать за участие в мятеже. Только некоторые офицеры ушли вместе со степановцами, решившись покинуть навсегда родную землю.

В качестве одной из причин поражения Степановского восстания следует отметить то, что в его армии не было налажено железной дисциплины, такой как в Красной и Белой армиях, и каждый творил, что хотел – пришел, ушел. Это прекрасно видно на вышеприведенных фактах о пребывании степановцев в Лебяжье, когда после разгрома их отлавливали по всем окрестным деревням, по которым они разбрелись и пьянствовали. Правда, в Шурме степановцы, что называется под конец, таки начали забирать к себе в отряд молодых парней силой, но это уже не помогло – общую мобилизацию и подготовку призывников надо было организовывать сразу. Под мощным огнем канонерок многие из необученных новобранцев нашли бесславную смерть, что вконец озлобило местных мужиков против степановцев. И теперь маленькие разрозненные отряды, оставшись без народной поддержки, не в силах были противостоять спаянной дисциплиной большевицкой армаде. Даже отступление степановцев было разрозненным.

Терпя поражения в неравных боях, члены «освободительной армии» вынуждены были отступать и, чтобы не оказаться окруженными, спешно отошли к чехословакам в г. Казань вместе со своим штабом и управлением т.н. Южного Округа. Впоследствии многие из них воевали в Сибири в составе особого Уржумского полка Колчаковской армии и там сложили свои головы в боях с красными.

Такова вкратце была история степановского освободительного (от кровавой власти большевиков) движения на Уржумской земле. К сожалению, расстрелянные в августе 18-го его участники оказались далеко не последними жертвами при подавлении мятежа. Они стали первыми.

Чтобы удержать власть в захваченной ими стране, большевицкие авантюристы не гнушались никакими методами. Учреждение ЧК, развязывание Гражданской войны, безжалостная расправа со всеми членами царской семьи – оказались только началом кровавого правления ленинизма, породившего в своих недрах Сталиных, Кировых, Берий и прочих подонков конвейерной системы человекоистребления. Даже в армии большевиков дисциплина поддерживалась децимацией. С дезертирами боролись беспощадно: их ловили и возвращали в строй на первый раз, на второй раз расстреливали.Семьи военных брали в заложники - у дезертира могли расстрелять всю его семью; распространялась эта система и на гражданское население, когда в заложники бралось зажиточное население. Слово «расстрел» стало синонимом эпохи правления большевицкой власти. Расстрел, полагавшийся за большинство преступлений, стал эффектным методом управления страной. Все эти жесткие меры плюс щедрые обещания несуществующих благ обеспечили ленинцам победу в кровавой бойне, развязанной ими.

2 сентября Советская республика была объявлена Единым Военным Лагерем, а 5 сентября 1918 г. вышло бесчеловечное постановление советской власти «О красном терроре», якобы как о чрезвычайной мере самообороны большевистской республики, направленной будто бы против разнузданного белого террора.Раздутую историю последнего красочно преподавали затем целых 70 лет во всех советских школах и вузах, писали статьи и книги, вешая советскому обывателю лапшу на уши. Действительно, в Казани только за один месяц белогвардейцами было убито более 1000 человек. Но кем были эти люди? - Работниками Советов, продотрядовцами, красноармейцами – палачами и грабителями Русского народа. Расправа над ними была должным возмездием за все содеянное ими против сотен и тысяч убитых и ограбленных невинных русских людей. Среди жертв белого террора не было невиновных жертв.Большевики же убивали всех без разбору, уничтожая людей только за ту или другую сословную принадлежность.По приказу самого пропиаренного уржумца С.М. Кирова в Астрахани баржами топили «буржуев» – детей, стариков, женщин …

В народе был посеян страх, что и требовалось советской (большевицкой) власти…