Подвиг героев и подлость дельцов

Герой Советского Союза вице‑адмирал Рудольф Голосов о трагедии подводной лодки «Курск» в августе 2000 года и спекуляциях вокруг нее

 

Рудольф Александрович Голосов начал свою службу в 1949 году после окончания знаменитого Ленинградского военно‑морского училища имени Фрунзе штурманом на подводной лодке Северного флота. Завершил начальником штаба Тихоокеанского флота и профессором Академии Генерального штаба. Основная часть службы прошла на подводных лодках. Участвовал в легендарных дальних и сверхдальних походах, в том числе к Северному полюсу и Антарктиде. Тонул. Спасал погибавших товарищей. Подводником стал и его сын, капитан второго ранга.

Что думает о трагедии «Курска» и о том, что вокруг нее сейчас развернулось, человек, вся сознательная жизнь которого связана с подводным флотом? Мой собеседник – Герой Советского Союза вице‑адмирал в отставке Рудольф Голосов.

– Рудольф Александрович, для вас было неожиданностью то, что произошло с «Курском»?

– Да. Ситуация незаурядная. Настолько эти лодки‑ракетоносцы у нас мощные, современные, что ожидать чего‑либо подобного, тем более в своих водах, на учениях, конечно, я не мог.

– И вот вы услышали такую весть. Что при этом подумали? Кстати, где и как услышали?

– Был с женой на садовом участке. Уже первое сообщение, что атомная подводная лодка легла на грунт, меня сильно насторожило. Ведь так просто этого не бывает. Ну а после второго сообщения вскочил в машину и погнал в Москву. Сразу же позвонил в главный штаб ВМФ оперативному дежурному. Представился, сказал, что имею опыт спасения подводных лодок, предложил свои услуги, если они понадобятся.

– И какие мысли у вас были, когда вы гнали машину в Москву, а потом связывались со штабом?

– Во что бы то ни стало спасти ребят, если это возможно!

Больше всего с самого начала я склонялся к версии столкновения. А что американские подводные лодки там все время пасутся, это я знал по собственной службе.

Дальше, по мере поступления информации, у меня стала складываться более конкретная возможная картина трагедии. Норвежские водолазы сообщили, что у лодки поднят перископ. Если она находилась под перископом, значит, трагедия произошла в момент всплытия. Сомнительно, что это было столкновение с надводным кораблем: командир не мог бы его не заметить и не услышать.

А вот с лодкой – вполне вероятно! Потому что американцы действуют довольно нахально, следя за нами и собирая свою информацию. Замечу, что, когда лодка меняет глубину в момент всплытия или, наоборот, погружения, меняются условия прохождения акустических волн. И американец, потеряв контакт с нашей лодкой, то есть не видя и не слыша, мог полезть, что называется, на рожон.

Но просто от столкновения не могло быть таких повреждений, которые сейчас описаны. Эти лодки, к которым относится «Курск», имеют большую глубину погружения – порядка 500–600 метров, потому корпуса соответствующей прочности. Произошел взрыв, причем такой силы, что сразу были затоплены все отсеки. И люди погибли. Мне было ясно уже на третий день (наверное, и командованию тоже), что почти все они сразу погибли.

– Говорят еще о возможности мины…

– Это было бы понятно – взрыв мины может вызвать детонацию боезапаса. Но вероятность встречи с миной в этом районе все‑таки крайне мала. Прошло после окончания войны более полувека, а если учесть, когда мины ставились, – и того больше. Мина могла быть только якорная, а за это время все крепления уже перержавели. Я служил там, на Севере, десять лет – обнаружения мин даже тогда были крайне редкими, а с тех пор сколько времени прошло. Хотя теоретически – пусть один шанс из тысячи – вариант такой остается.

– А еще какие‑то версии могут быть?

– Могут быть и другие, самые сногсшибательные. Но эти две, на мой взгляд, наиболее реальные.

– Американцы столкновение отрицают. Они говорят о взрыве торпеды на самой лодке или о том, что в нее ударил торпедой наш же корабль. Только не о столкновении! Лодку «Мемфис», которая была в районе наших учений, а потом почему‑то срочно зашла в норвежский порт, они, конечно, нам не показывают, а вторую свою лодку, которая там была, даже не называют. Все это при той хваленой американской открытости, которой отечественные «демократы» все время противопоставляют нашу закрытость, выглядящую в их характеристике ну прямо какой‑то патологией. Не так ли?

– Абсолютно согласен. Между тем я слышал недавно по телеканалу ТНТ ссылку на высказывание кого‑то из экипажа «Мемфиса». Говорит: мы находились в пяти милях, мы слышали взрывы.

Насчет пяти миль можно считать специально запущенной «дезой»! И непонятно, почему это Норвегия, которая хоть и является членом НАТО, но не допускает в свои порты атомные суда, на этот раз сделала исключение.

Выходит, так: мы, пострадавшая сторона, должны все раскрыть, а они почему‑то молчат и к себе близко не подпускают.

Кстати, что такое пять миль? Это около девяти километров. А что вы там делали? Если вы сейчас стали такими нашими друзьями, давайте, как говорится, карты на стол. Будь я сегодня следователем, я бы набросал две‑три страницы вопросов, даже подсказал бы, где находятся ответы на них, и давайте, братья‑американцы! У вас спутниковая навигация, у нас – тоже. Покажите на карте, где была ваша лодка, а мы доложим, где наша. Многое прояснится. По времени давайте посмотрим и так далее.

Масса достаточно простых первоочередных вопросов! Но они пока остаются без ответа.

– А как в связи с этим вам нравится позиция большинства наших СМИ?

– Несли, извините за выражение, всякую ахинею, которая меня крайне возмущает. И потом: военное дело в любой стране предполагает определенную секретность. Чаще всего как сообщают? В таком‑то районе будут проходить учения. Правильно! Ну зачем, скажите, широкому кругу лиц знать, какие там отрабатываются задачи? К тому же это только специалист может понять и разведчик. Тебе хочется детектива? Читай детективы – их много понаписано.

Второе. Если вы хотите гласности, это в такой трагической ситуации все же должно быть направлено на что‑то конструктивное. Между тем, сколько я ни слушал, сколько ни читал наших «демократических» СМИ, не нашел там и крупицы чего‑то полезного для дела. Более того, параметры, цифры и прочие данные сплошь и рядом перевирались и искажались. Какая же от этого может быть польза?

Создается впечатление, что для этих СМИ трагедия флота и всей страны – просто очередная сенсация, из тех, которыми они повседневно кормятся.

На мой взгляд, гласность вовсе не предполагает, особенно опять‑таки в военном деле, сразу же, как только что‑то произошло, вынь и выложь причины, обстоятельства, следствия. Да разобраться же надо! А чтобы разобраться, нужно ведь время.

Нет, кричит какая‑нибудь Миткова, давай – и все! Вот, дескать, Мамонтова с РТР пустили на крейсер «Петр Великий», а нас с НТВ – нет. Но почему всех вас надо пускать на боевой корабль с ядерной установкой? Людей, не имеющих представления о безопасности в море, о правилах нахождения на корабле, тем более атомном. Да и дадите ли вы что‑нибудь для дела полезное? Нет, просто хотите первыми выйти на экран.

Сочиняются всякие домыслы, идет болтовня, перепеваются сплетни разного рода…

– Однако и политические дивиденды стараются извлечь! Сейчас‑то уже совершенно ясно, что решили использовать трагедию моряков для очень агрессивной и грязной политической кампании.

– Это, по‑моему, было ясно почти с самого начала. Читаю: вот мы, четвертая власть, добились все‑таки, что Путин прилетел в Североморск. Сколько спекуляций было и продолжается на этом: почему не полетел немедленно? Я за Путина не голосовал, не буду говорить, что он шибко умный и хороший, но я полностью согласен с его заявлением о том, что каждый должен быть на своем месте.

Ну зачем ему было туда лететь? Он прав – только помешал бы там.

Когда в свое время мне довелось спасать подводную лодку на ТОФе, прилетел со своим штабом главком Горшков. Спасательные работы были уже развернуты, а его приближенные стали убеждать, что я применяю нереальные и неправильные способы. Вызывает меня на совещание. Там дебаты, предложения, возражения. Он слушал, слушал, а потом говорит: «Ладно, все свободны, а Голосову остаться». И сказал, когда мы остались наедине: «Вы специалист‑подводник, вам поручили руководство операцией, и делайте так, как считаете нужным».

Я убежден, это было единственно правильным. И он не вмешивался больше. Мы подняли всех людей, оставшихся в живых, а потом подняли лодку.

Президенту нечего было там делать! Сейчас начали говорить: а почему президент во время пожара не приехал к Останкинской башне? Как это понимать? Он что, главный пожарный? Присутствие и вмешательство неспециалиста в высоком властном ранге, повторюсь, только мешает.

– А то, что не сразу пригласили норвежцев, англичан, вообще иностранцев для спасения людей: на этом ведь тоже сколько идет спекуляций! Не пригласили, дескать, опять из‑за «дурацкой» нашей сверхсекретности, когда речь шла о жизни людей. А потом, по результатам работы норвежцев, – вывод: они могут, а мы – нет.

– Да это все последние десять лет пытаются нам внушить, что мы ничтожества, быдло и вообще хуже нас на свете никого нет.

– А повод не дали здесь для такой спекуляции?

– Я считаю, нет повода. Первый, кто всем занимался с самого начала, – это командующий Северным флотом Попов. Пусть борзописцы, господа желтой хроники попробуют поставить себя на его место. Он знает, произошло что‑то тяжелое. Но что – он еще не знает. Он ищет лодку. И ее быстро нашли. Но что же, немедленно бежать на НТВ и кричать: господа норвежцы, приезжайте спасать? Надо же осмыслить! И потом, если бы у нас совсем уж ничего не было, веревка толщиной в палец и больше ничего.

У командующего флотом четыре спасательных аппарата, спроектированных специально, когда строился этот проект, для спасения людей через люки. Подошли спасательные суда. Начали. Не получается. Продолжают новые попытки. Недаром же говорится, что надежда умирает последней. Ну что, сделать два спуска и кричать: господа норвежцы? Когда поступили предложения от норвежцев и англичан, сразу начались консультации. К тому же частная фирма… Ну не может тут быть при всем желании: раз, два – и готово.

Да, норвежские водолазы опустились на глубину 107 метров, они с помощью ключей открыли клапаны и люки. Замечу, определенный риск был, если бы в отсеке оказались все‑таки живые люди: было видно, что при открытии люка выходили пузыри воздуха, и люди тотчас бы погибли.

Так что же в этой ситуации истерически кричать? И наши спасатели делали все, что могли. Мамонтов с РТР, который был там, правильно сказал: им надо низко поклониться. Деформация комингс‑площадки люка помешала соединению со спасательным аппаратом.

У нас свои водолазы есть, которые работали на глубине 240 метров и больше. А вот определенного оборудования, необходимого для них, как оказалось, теперь нет.

– Результат ельцинского десятилетия?

– Да, один из результатов того, что армию и флот за последние годы буквально разорили. У нас ведь были две специальные спасательные подводные лодки. «Ленок» – так мы их называли по‑простому Одна была на Тихоокеанском флоте, другая – на Северном. Моя идея, и удалось ее тогда реализовать. Может быть, даже впервые в мировой практике. Когда на ТОФе в 1982 году я проводил операцию по спасению затонувшей лодки, о чем уже говорил, «ленок» успешно использовался. Так вот, из двух этих спасательных подлодок в Военно‑морском флоте России не осталось теперь ни одной!

– Где же они?

– Одна стоит где‑то на Севере, заброшенная и бездыханная, подготовлена к сдаче в утиль. Вторая, на Тихом океане, наверное, в таком же состоянии.

– Что‑то из спасательных судов «по бедности» продали за рубеж?

– Слышал я и это… Словом, если говорить о коренных причинах и главных виновниках происшедшей трагедии, я скажу так: виновники – Горбачев, Ельцин и их камарилья, которые довели Россию – некогда великий и могучий Советский Союз – до такого жалкого состояния.

Кое‑что из ленинских работ я уже подзабыл, но кое‑что помню. Он очень верно говорил: пытаясь решать частные вопросы, не решив общие, мы все время будем наталкиваться на них. И если подойти с этой меркой к происшедшему, можно назвать разные «частные» причины. Но почему это по большому счету произошло? Потому что Россию довели до такого состояния.

Ведь и никакой военной реформы, насколько я понимаю, нет! Нет начальной ее идеи, потому нет и реализации. Шло просто бездумное сокращение, а точнее – развал армии и флота.

До чего докатились из‑за полного безденежья! Возьмите такие факты. Раньше летчика, если он побывал в отпуске, сразу к полетам не допускали. Он должен был с инструктором пройти восстановительный период. Теперь лишний раз не полетит – керосина нет. Потому и бьются. То же самое у подводников: если он не имеет возможности тренироваться, то обречен на аварии.

А моральная сторона? Я почти всю жизнь прослужил на подводном флоте, и тяготы мы переносили огромные. Но все время у нас была мысль: мы делаем это не потому, что нас заставляют, а из патриотического чувства любви к Родине. Мы знали, что надо ее защищать. И люди шли на риск, на самопожертвование, на подвиг.

– Без этого ведь в армии, наверное, нельзя?

– Нельзя. Но трудно сегодня, я думаю, отделаться и от вопроса: а какую Родину мы должны защищать? Господ Гусинского, Березовского, Ходорковского, Смоленского и иже с ними?

– Возникает этот вопрос?

– Возникает! Особенно в ситуациях, когда действительно под угрозой жизнь. Люди у нас изумительные, бескорыстные люди, но если олигархи миллионы долларов сплавляют за рубеж, а у командира атомного ракетоносца зарплата меньше, чем у водителя троллейбуса, задуматься есть над чем. И что же, теперь олигархи в самом деле смогут себе по куску армии прикупить?

– А как вы воспринимаете циничную, кощунственную спекуляцию, которую, например, устроил на смерти подводников «Курска» Доренко, выполняя заказ Березовского? И это называется «конструктивная оппозиция»?

– Молчать бы им, которые во всем случившемся по существу больше всех виноваты!

Сейчас уже всем очевидно: армия и флот у нас в бедственном состоянии. Президент говорит, что их надо возрождать, восстанавливать. Появляется надежда на большее внимание к людям в погонах. Но вот что хочу при этом отметить. Вооруженные силы существуют не изолированно от всего остального, что происходит в стране. Можно ли восстановить их мощь, если будет продолжаться развал отечественной экономики, если не пресечем дальнейшее духовное растление общества, если оно, как сегодня, будет разделено на кучку богачей и массу неимущих?

От этого вопроса не уйти.