Значение антропологических типов в русской истории

И. И. Пантюхов

 

Типография «Просвещение», Крещатик, дом Пастеля № 27

КИЕВ, 1909

 

 

I. Антропологические типы. II. Образование государства. V–VI стол. III. Южнорусский тип. IV. Северорусский тип. V. Белорусский тип. VI. Полесский тип. VII. Метисация. VIII. Аристократия. IX. Польский тип. X. Еврейский тип. XI. Народные волнения. XII. Запорожцы. XIII. Москва. XVII стол. XIV. Формальное соединение Малороссии с Москвою. XVIII стол. XV. Русский этнографический тип. XIX стол. XVI. Использование зоологического района. Состояние общества. XX стол. XVII. Государственная Дума.

 

I. Антропологические типы

 

Антропологические типы составляют фундаменты, на которых выросли народы. На почве типа каждый жизнеспособный народ сохраняет свою, только ему свойственную, физиономию. Народы, теряющие свою физиономию, сливаются с другими народами или вырождаются.

Расовые типы, как и виды животных, наилучше развиваются в тех зоологических районах, где они формировались. Если и не соглашаться со мнением Фатера, что в тех же районах они были и сотворены, то во всяком случае первобытные люди и животные для успешной борьбы за существование приняли соответствующие каждому району формы и инстинкты.

Гонимые голодом и другими стихийными причинами, люди и животные передвигались с места на место, заходили и в другие, чуждые им, зоологические районы, но там, раньше или позже, гибли, или, претерпев существенные изменения, приспособлялись. В Европе монголы, ослы и верблюды не акклиматизировались, а от переходивших в Азию, как доисторических, так и позднейших европейских народов — киммерийцев, скифов, треров — остался только незначительный след в виде голубых глаз, встречающихся между туземцами Западного Кавказа, Западных Малой Азии и Индостана.

В Европе, прародине белого человека, были свои зоологические районы и соответствующие им типы. На севере типы должны были быть более светлые, на юге — более темные; на гористой, изрезанной морями, западной половине, где по условиям природы часто требовались быстрота и решительность действий, типы должны были формироваться более предприимчивые и активные, а на восточной, равнинной — менее предприимчивые и пассивные.

Из многочисленных, живших в Европе народов, следы которых видны в открываемых археологией разнообразных культурах, постепенно выделялись и совершенствовались более сильные и к данным условиям более приспособившиеся. По разделении европейских языков наиболее сильные оказались на западе германские и на востоке славянские.

В начале истории они были уже смешаны, и в объединенные языком их этнографические типы, судя по историческим сведениям, вошли народы разных антропологических типов. Большинство ученых думает, что предки германцев были по преимуществу долихоцефалы, а предки славян по преимуществу брахицефалы.

О прародине немцев, как и славян, в точности ничего не известно. Под названием Скифии древние разумели чуть не всю восточную Европу. Есть данные утверждать, что русские племена жили между финскими и другими народами в бассейне Днепра и возле Балтийского моря, уже в отдаленные периоды каменного века. Эти местности и должны почитаться прародиной славян.

Большинство историков предками славян считает живших в V–VI веке до Р. Х. к северу от Черного моря скифов земледельцев. По словам Геродота, эти скифы были народ спокойный, к грекам и вообще иностранцам относились дружелюбно, чем вероятно и объясняется процветание в это время греческих черноморских колоний. Вместе с тем скифы не выносили подчинения кому бы то ни было, ненавидели как господ, так и рабов, не любили ни городов, ни сел, не образовывали никаких, а тем более государственных организаций, жили разбросано, и, обладая чувством сильно развитого личного достоинства, были неуживчивы и постоянно враждовали между собой.

О физическом типе скифов, как по описаниям, так и по изображениям их на древних греческих памятниках и сосудах, известно только, что скифы были крепкого телосложения, ширококосты, русоволосы, лоб имели прямой, волосы густые, глаза открытые, прямо поставленные, нос прямой, узкий.

Из этих сведений видно только, что тип скифов не был монгольский и вообще азиатский, а принадлежал к европейским. Костюм скифов Н. Е. Забелин находит весьма похожим на костюм современных русских крестьян земледельцев.

Образ жизни и психология скифов соответствует зоологическому району восточной Европу, где нет гор и вообще защитных мест, возле которых блуждавшие по равнине народы, могли бы остановиться, сговориться, объединиться в государство.

Когда появившиеся на востоке Европы, около времени начала нашей эры, организованные и хищные народы, особенно монголы, рассеяли и смели неорганизованных анархистов скифов с юга восточной Европы, скифы ушли частью на запад, где под влиянием новых географических условий и метисаций, образовали новые, с более обостренной психикой, народы — сербов, болгар, чехов, поляков, — частью на север, где в лесных и болотистых бассейнах Днепра и Волги, жили их соплеменники.

Среди смешанного, неисторического населения восточной Европы, славяне, как и другие жившие там народы, долго оставались неизвестными, и только, когда в VII–IX веке, под влиянием римской культуры и сношений с дунайскими славянами, в среднем бассейне Днепра, между р.р. Росью и Беризиной укрепилась более сплоченная группа их, они выступают на политическую сцену, под именем руссов.

Быстрое распространение руссов, причем в IX веке они уже занимали почти весь бассейн Днепра и проникли до Балтийского моря, может быть объяснено только тем, что независимо от племен, поселившихся в среднем бассейне Днепра, в VII–VIII веке, там уже жили близкие им по языку племена. Предположения некоторых, что эти племена усвоили славянский язык позже, — невероятно.

Руссы, как и их предполагаемые предки скифы, занимались земледелием и звероловством, не образовывали государств, жили разбросано и враждовали между собой. Несмотря на свою многочисленность, руссы-анархисты не могли противиться даже небольшому, жившему возле Каспийского моря и смешавшемуся с евреями, народцу хазарам, которые, снаряжая небольшие торгово-военные экспедиции, брали с них дань.

Каков был антропологический тип руссов, — неизвестно.

Эволюция антропологических типов имеет пределы. Кроме доисторической антропологии, доказавшей неизменяемость черепов с каменного века, прочность типов доказывается и, напр., тем, что скульптурные и живописные изображения на памятниках Египта, Индии, Китая, типов египтян, семитов, монголов, относящиеся ко времени за 3–5 тыс. лет до настоящего, — ничем не отличаются от современных.

Нет основания предполагать, чтобы и ныне существующие русские типы были иные, чем типы их предков. Желая обратить внимание на ход истории в зависимости от антропологического типа, мы приведем некоторые характерные черты типов потомков древних русских, ныне живущих.

По исследованиям проф. Д. Н. Анучина, на основании десятилетних измерений роста призывавшихся к отбыванию воинской повинности, средний рост населения Киевской губернии 1654 мм, Полтавской 1652, Подольской 1646, Черниговской и Волынской 1641, Гродненской 1638, Могилевской 1637, Новгородской, Владимирской, Московской и других центральных 1640–1650 мм. Рост населения Киевской губернии на 13 мм выше общего среднего — 1641 мм, выведенного Д. Н. Анучиным для всего государства.

Цвета радужной оболочки глаз карий, серый и голубой существуют во всех местностях, в равных процентных отношениях. В общем самый распространенный цвет глаз — серый. Приблизительно серый цвет глаз у 50 %, карий у 25 %, голубой и голубоватый у 20 % и средний, черный и зеленый у 5 % всего русского населения. По большим районам за некоторыми исключениями серый цвет глаз дает наибольший процент на востоке от Днепра, голубой на западе, а карий на юге, приблизительно южнее параллели р. Роси. В частности по исследованиям д-ра Рождественского и моим, от Роси до Березины наибольший процент глаз голубоватого неяркого цвета у 40–45 % населения; по исследованиям д-ров Дибольта и Эмме южнее Роси и в Полтавской губернии, — карий у 41–47 %; по Белодеду в Кролевецком уезде Черниговской губернии, серый у 59 %. Наибольший процент серых глаз, по Галаю, у населения Тверской губернии — 61 %, а голубых, по Эйхгольцу, у белоруссов — 60 %.

Голубые глаза, переходящие в серые, также распространены и среди населения различных других местностей преимущественно юга, и в губерниях как Волынской, так и Воронежской (по Прохорову, их более 40 %).

В центральных губерниях на востоке от Днепра голубых глаз в Московской г., по Анучину, 5 %, в Черниговской, по Белодеду, 4 %, в Тверской, по Галаю. 3 %. Карих в центральных губерниях от 10 до 30, а в Рязанской губернии, по В. В. Воробьеву, и еще больше.

Чисто черные волосы составляют по местностям, от 1 до 5 %, а по Талько-Гринцевичу, в южно-русских губерниях 1,2 %. Темно-русые волосы и однотонный, смугловатый цвет кожи преобладают на юге, русые и белый цвет кожи — на севере.

Форма черепа везде преобладает брахицефалическая. Наиболее долихоцефалов у белоруссов, по Икову, 23 %, в Минской губернии, по Янчуку, 19 %, в Смоленской, по Щедровицкому, 18 %, Ярославской, по Вильке, 13 %. В остальных губерниях — 5–10 %. В частности долихоцефалия встречается как бы гнездами и в Кролевецком уезде, долихоцефалов 1 %, в Уманском 5 %, в Киевском 10 %, в Новоградволынском 31 %. Все эти цифры по малочисленности их имеют только относительное значение.

Указания на другие многоразличные частности типа для нашей цели не имеют особого значения, поэтому упомянем только об одном из важных и бросающихся в глаза признаков типа — форме носа. Во всем среднем бассейне Днепра, среди малорусской народности, преобладает нос короткий, длиною 48–50 мм, вздернутый с 10–20 % носов седлообразных. В среднем бассейне Днепра, у белоруссов, нос длиннее, прямее, и вздернутых носов меньше. В бассейне Волги среди великорусского населения носы крупнее, чем на западе и юге, но по форме и величине весьма разнообразны. У владимирцев Прохоров определил носов прямых 92 %, горбатых 5 % и вздернутых 3 %. В центральных губерниях прямых носов меньше а весьма часты носы толстые, грушевидные и длинные до 55–56 мм. Носы приплюснутые, монгольского типа, чаще на юго-востоке, носы узкие и длинные на северо-западе. Носов горбатых и выпуклых по местностям от 5 до 20 %.

В отдельных случаях встречаются типы первобытных дикарей с сильно развитыми надбровными дугами и низкими лбами; типы желтые чисто монгольские и крайне долихоцефалические, голубоглазые, шведские.

Вместе с разнообразием физического типа, и в большей или меньшей связи с ним, и разнообразие типа психического. Кроме неодинаковой интенсивности психики, неодинаковы говоры, обычаи, костюмы, верования, предания, суеверия и проч., не только между северным по преимуществу сероглазым, южным, более брюнетическим и западным голубоглазым населением, но и между, например, костромичами и орловцами, волынцами и черниговцами. Даже в одной и той же губернии, например, Волынской, Курской население разных уездов, по костюму, обычаям, говору имеет существенные различия.

Существующие в настоящее время антропологические типы, и, происшедшие от метисаций их, многочисленные промежуточные формы, находятся как бы в непрерывной между собой борьбе, и каждый период представляет только известную стадию этой борьбы. Между ними есть более сильные, идущие к большему и большему размножению, и слабые, идущие к вырождению и уничтожению. Из того, что несмотря на метисации русские сохранили свою народную физиономию, видно, что основные типы их были сильнейшие, наиболее соответствовавшие зоологическому району, и при метисациях передавали потомству наиболее своих признаков. Типы слабейшие постепенно ассимилировались и вырождались, оставляя после себя только больший или меньший антропологический и психический след.

Наука не пришла к положительным заключениям, какой именно был антропологический тип праславянина или пранемца. Объединенные языком и психикой, народы разных антропологических типов, еще в доисторическое время, слились в типы сборные, этнографические. Кроме типов, вполне ассимилировавшихся, в Германии, Франции, Испании и проч., как и в России, более или менее сохраняются и группы населения, имеющие свои особые типы. Уже из немногих приведенных сведений можно видеть, что в русский этнографический тип входят следующие главнейшие антропологические типы:

1) Среднерослый, русоволосый умеренный брахицефал, с крупным, толстым носом и серыми глазами; 2) более высокого роста брахицефал с темно-русыми волосами, смугловатым цветом кожи, небольшим вздернутым носом и карими глазами; 3) среднерослый брахицефал также с однотонным смугловатым цветом кожи и коротким носом, но с серо-голубыми, разных оттенков, глазами; и 4) мезоцефал с значительным процентом долихоцефалии, русыми волосами, белым цветом кожи, длинным, нередко узким, носом и чисто голубыми глазами. Более или менее распространенный, и, по исследованиям профессора А. П. Богданова, постепенно уменьшающийся долихоцефализм, составляет остатки частью некогда преобладавшего, первобытного народа, частью результата позднейших наслоений.

Эти типы, как лежащие в основе народа и дающие ему свою физиономию, должны были существовать и при начале русской истории. Нет основания предполагать, что и кадры живших в начале истории в известных местностях, хотя и распространившихся впоследствии, племен, переместились. Согласно местожительству их по летописи Нестора, и судя по современному типу их потомков, самыми высокорослыми, роста 1654 мм — были жившие в нынешней Киевской губернии до р. Роси, самые культурные поляне, и жившие к югу от параллели Роси, самые храбрые торки, а самые малорослые, роста 1637 мм, жившие по Припяти, наименее, по летописи, культурные, — древляне.

В общем четыре основные антропологические типа русского народа, с присущим им своеобразным психическим складом, соответствовали четырем главным его народным группам: сероглазый — новгородской, великорусской, кареглазый — киевской, малорусской, сероголубоглазый — волынской древлянской или полесской, и голубоглазый — смоленской, белорусской.

Представители этих групп не теряют своей оригинальности и переселяясь в другие районы, а там, где они преобладают, сохраняют и свою собственную, только им свойственную, народную физиономию.

В борьбе за существование каждая народность боролась только за себя, и у каждой были свои способы для этой борьбы. Эти способы находились в зависимости от антропологического типа и топографий. Существует множество теорий, доказывающих, что физическим признакам типа соответствуют и признаки психические. По Гобино и Ляпужу, долихоцефалы прирожденные господа и инициаторы, а брахицефалы — рабы, ищущие господина, по Мантегатца, нос короткий и вздернутый указывает беспечность, крючковатый — хищничество, толстый — решительность, по Бертодону и Ломброзо, развитые надбровные дуги указывают на преступность и пр.

Из сложности этих признаков образуется физиономия. Д-р Гузе рассказывает, что один из высокопоставленных военных на основании антропологических признаков даже определял на должности подведомственных ему солдат.

Если эти теории и не выдерживают всесторонней критики, то в общем они имеют основания, и борьба за существование русских народностей находилась в зависимости, и от высоты роста, и от формы черепа и носа, и от цвета глаз и других признаков антропологических типов. Точно также она должна была быть иная у народностей, живущих в степях, чем у живших в болотах и лесах, или при больших водных бассейнах.

Объединяло русские народности то, что по причинам зоологическим, этнографическим и топографическим, все они, при своем естественном распространении, должны были направляться по наиболее соответствующему им зоологическому району, в сторону наименьшего сопротивления, на восток. До призвания князей между русскими народностями история не отмечает ничего выдающегося. Отсутствие по дороге гор как бы препятствовало возвышаться и людям. Из массы не выдвигались ни герои, ни большие хищники и завоеватели. Все народности, как стада без пастуха, двигались стихийно.

Общий характер истории восточно-европейского зоологического района обусловливался тем, что по причинам лесистости и болотистости страны, в ней не могло образоваться больших государств, а многочисленные населявшие его народы финского, славянского, литовского, урало-алтайского и других типов, жили уединенно, ревниво отстаивая свою обособленность. В борьбе за существование некоторые из их групп гибли, другие усиливались. Нашествия народов других зоологических районов в сущности ничего не изменяли, а сами посторонние народы, раньше или позже, гибли или ассимилировались туземцами.

Борьба за существование находилась в зависимости от степени приспособляемости, трудоспособности, плодородия женщин, умения строить соответственные жилища, качества домашнего скота — коровы, овцы, лошади, оленя, собаки и проч., а вообще от тех внутренних, неподдающихся точному определению, физических и психических свойств, которые лежат в основании каждого самостоятельного антропологического типа. Важную роль в борьбе народностей играл и престиж. Как сильный человек, так и сильный народ уже и без активной борьбы подчиняют себе слабого.

Наиболее характерные черты русского народного типа, как они изображаются в описаниях древних, были — стойкость, независимость личности и чувство собственного достоинства, неуменье сплотиться и организоваться, слабая инициатива, демократизм, терпимость к иностранцам, анархизм и индивидуализм.

Громадной силой русский в борьбе за существование было земледелие, которое у них было распространено больше, чем у других народов того же зоологического района. Связывая свое существование с землей, русские, занявшие землю, и смотря на нее как на кормилицу, уже не бросали ее так легко, как кочевники и охотники. Нужда в хлебе ставила в некоторую зависимость от русских все окружавшие их народы.

Общие свойства русского этнографического типа были неодинаково интенсивны между народностями разных антропологических типов, а поэтому эти народности и неодинаково реагировали на ход исторических событий.

 

II. Образование государства

 

В летописи Нестора русские язычники описываются почти как дикари, «живущие по звериному» разбросанно, в лесах и постоянно враждующие между собой. О культуре и образе жизни русских язычников более ценные сведения дает археология. На местах поселений и в могильниках русских VIII–IX века проф. И. Е. Забелин, Д. Я. Самоквасов, В. Б. Антонович и другие находили много разнообразной, преимущественно глиняной, но иногда и серебряной посуды, ведра, серпы, огнива, кожи, конскую сбрую и другие хозяйственные вещи, много женских преимущественно серебряных украшений и сравнительно мало оружия. Проф. Д. Я. Самоквасов доказал, что русские передвигались не набегами, а систематически, строя предварительно земляные, окруженные валом и рвом, городки. В хозяйственном инвентаре русских язычников многое напоминает инвентарь современного земледельца. О типе язычников по их скелетам нельзя составить точного представления, потому что руссы покойников сжигали, а число несомненно славянских скелетов, исследованных проф. А. П. Богдановым, В. Б. Антоновичем, и другими слишком незначительно.

В общем, у русских славян не было таких крайних форм долихоцефалии и брахицефалии, какие нередки на Кавказе и в Западной Европе, а преобладали черепа средние.

По Далю и Н. И. Костомарову в племенных типах славян VIII–X века было менее различия, чем впоследствии, а наречия их соединялись мало заметными переходами. Ильменских славян Костомаров считает потомками днепровских полян и основывает свое мнение между прочим на сходстве произношения, причем у тех и у других буква h, произносится как и. По проф. М. П. Погодину тип полян и северян — великорусский, а по М. А. Максимовичу — малорусский, причем он однако подсмеивается над В. Б. Антоновичем, выводящим его из Галиции. Соболевский, Ключаров, Срезневский, в наречиях северных и южных славян также не находили большого различия. Начало партийного разделения славян проф. Ключаров относит ко временам доисторическим, и видит это в былинах о Василии Буслаевиче. В Новгороде, как и в Киеве, еще задолго до Рюриковичей, были сильные и богатые люди, державшие в своих руках власть. Какого типа и происхождения были эти люди — не выяснено.

История начинается с того, что обладающие слабой инициативой и не умевшие организоваться собственными силами, русские анархисты и индивидуалисты сознали необходимость порядка и, наиболее культурные и находившиеся в более благоприятных географических условиях, славяне ильменские для утверждения порядка призвали на царство князей от своих соседей варягов.

Варяги или норманны, знаменитые мореплаватели и храбрецы, известные своими набегами и похождениями во всей западной Европе, нередко появлялись и в восточной, по Днепру, единственной тогда дороге с севера на юг, доходили до Черного моря и Византии. Северные, жившие близко к Балтийскому морю, славяне должны были быть давно знакомы с ними и, призванные ими, варяжские князья с дружиной не встретили никаких затруднений в управлении краем. Возможно, что варяги занимали влиятельное положение в крае еще задолго до воцарения Рюрика в 862 году.

Смелость, предприимчивость, способность в инициативе варягов находились в зависимости от их, выработавшегося среди скал и морей Скандинавии, антропологического типа. Судя по типу современных шведов, тип варягов был почти исключительно долихоцефалический, голубоглазый. Северные голубоглазые долихоцефалы, по Лапужу, везде представляют как бы офицеров и штаб армии прогресса, а брахицефалы — рядовые, идущие за офицерами.

Быстрота, с какой опекун сына Рюрика — Игоря Олег покорил приднестровских славян и перенес столицу в Киев, показывает как то, что среди индивидуалистов и анархистов славян он не встретил почти никакого сопротивления, так и то, что северные славяне были близки южным, и что нахлынувшая в Киев смешанная русско-варяжская дружина нашла там подготовленную почву. Объединение славян нельзя назвать завоеванием, а тем более порабощением их. Власть князей не сопровождалась жестокостями и не была абсолютна. Законодатели в своих действиях опирались на народ и считали законом то, что считал народ, т. е. вековечные обычаи, освященные преданием. По законам Ярослава никакое преступление не вело за собой не только телесного наказания, но даже тюрьмы, и только за убийство предоставлялось родственникам право на жизнь убийцы. За нарушение права собственности и другие преступления назначались только денежные пени.

Государственная организация могущественно повлияла на этику славян. Блеск княжеского двора гипнотизировал массы. Основные свойства типа славян не могли измениться, но личный индивидуализм подчинялся индивидуализму государства. Славяне заражались настроением инициаторов долихоцефалов варягов, у них развились самодеятельность, предприимчивость, национальное самопознание, народная гордость. Появились сильные и славные богатыри и воспевавшие их подвиги народные певцы, баяны. В городах, особенно в Киеве, необыкновенно быстро возникла высокая культура, развились торговля, ремесло, искусство и наука.

Могущественное, провиденциальное значение для объединения русских славян и укрепления идеи одного русского государства, имело и принятие ими от греков христианской православной веры. Начавшись с гипноза, подражания князьям, она укреплялась высоким идеалом любви и равенства всех пред Богом и подвигами святых. Бог один, Бог милосердный наиболее соответствовал мировоззрению и типу русских славян. Сила наследственных традиций так велика, что, расставшись с идолами, народ приурочил к христианским событиям и языческие празднества. Коляду — к Рождеству Христову, Купалу — к Троице и проч. Народ объединяло воспринимаемое им от духовенства убеждение, что истинная вера только одна, православная, что государь — избранник Божий, которому должно повиноваться. Ненавидящие господ и рабов индивидуалисты не считали себя рабами, повинуясь князю и поставленным им властям.

Важную роль для объединения русских славян имел и введенный в богослужение, общий для всех племенных типов, церковно-славянский язык. Не совсем понятный язык при торжественном христианском богослужении должен был как бы гипнотизировать массы. Вместе с тем этот язык с небольшими изменениями вошел и в администрацию всех русских народностей.

О типе русских по сведениям истории можно составить только некоторое представление.

По происхождению Рюрик, Олег и Игорь были чистокровные варяги. У Святослава, сына Игоря от русской жены, уже есть признаки местного типа. По описанию греков, видевших Святослава во время свидания его на берегу Дуная с греческим императором Цимисхием, Святослав приехал на это свидание на лодке, которой сам правил. Он был одет в простое белое платье, рост имел средний, грудь широкую, шею толстую, глаза голубые, нос плоский, брови густые, усы длинные, бороду редкую, на голове клок волос, а в одном ухе золотая серьга с жемчужинами и рубином. В этом, как и в описании его образа жизни, видно и нечто южнорусское. Владимир Святой, судя по былинам, был тип великорусского. Сын Владимира Святого, Тмутараканский князь Мстислав Удалой по летописи, был чермен лицом и имел необыкновенно большие глаза, следовательно был и не варяжского и не великорусского типа. Владимир Мономах, судя по его поучениям своим детям «ни правого, ни виноватого не убивайте, чтите гостя, откуда бы он ни пришел, будьте всегда заняты, скажите каждому доброе слово» и пр. напоминает скорее великорусса.

Если прибавить к этому былинного богатыря, убежденного поклонника земли, Микулу Селяниновича, не имевшего блестящего оружия, неуклюжего, но наглядно доказавшего другим богатырям, что сильнее земли нет ничего на свете, и что все их подвиги ничто против силы земли, то Мономах и Селянинович могут служить показателями миролюбивого земледельческого характера русских. На мирный, пассивный характер русских указывает и быстрое распространение между ними христианства и уважение, каким между ними пользовались презревшие материальные блага, святые Антоний и Феодосий. Малорусский тип в чистом виде не выражен, но он чувствуется в поэтическом, художественном восхвалении епископом Илларионом почившего Владимира Святого, в высоко-художественном слове о Полку Игореве, в чисто хохлацкой иронии, с какой воевода Ярослава — Будый, стоявший с дружиной против войска польского короля Болеслава, подсмеивался над тучностью короля; в отношениях воеводы Волчий Хвост к пришедшим, чтобы отнять Киев у Святополка, новгородцам, Хвост смотрел на новгородцев уже как на чужих и с насмешкой говорил им: ваше дело плотничать, а не воевать. Любимец Изяслава, погибший во время бунта в Киеве, Космичко, воеводы Мономаха Иван Войтишич и Фома Ротибарович имеют фамилии; некоторые черты типа также скорее южнорусские. Былинные герои, характеризуемые спокойствием, самоуверенностью, сознанием личного достоинства, большой физической и психической силой, имеют общерусский, скорее великорусский, характер. В характерах их крайности — неподвижность и кипучая деятельность, осторожность и безоглядность.

Общий характер Киевского княжеского периода — великорусский.

Идея монархизма упала на вполне подготовленную почву, и народ сознательно усвоил ее. Произошло мировое событие, как бы предуказанное провиденциально. Цель существования определилась — народ нашел своего Бога и своего царя. В беспорядочный удельный период и позже власть князей держалась уже не столько на материальной силе, сколько на нравственной — праве потомков Рюрика на власть. Престиж этой силы был поразителен. Не признававшие целые тысячелетия никакой власти, анархисты и индивидуалисты были как бы гипнотизированы и на власть рюриковичей смотрели как на нечто неподлежащее спору, священное. Предоставив несвойственное его типу, хлопотливое управление государством, чуждым ему по типу рюриковичам и их боярам, и избегая городов и суеты, народ как бы считал этот вопрос окончательно решенным.

Некоторое различие антропологических типов русских намечалось и в начале истории, но в общем между ними не заметно такой нетерпимости, мелочности, злости, какая видна у западных славян.

 

X–XVI СТОЛЕТИЯ  

 

III. Южнорусский тип

 

Отношение к власти у племен разного типа и культур было неодинаково. Наибольшее обаяние монархизма и власти рюриковичей было у племен южного типа, признававших власть без всякого протеста и без каких-либо попыток избавиться от нее, или ее ограничить.

Протесты против князей и их тиунов были нередки у смешанного, с преобладанием варяжского и других инородческих типов, населения городов Киева, Чернигова и Галича. На шумных вечах этих городов князей судили и даже изгоняли, но южнорусский земледелец считал власть князей как бы неподлежащей критике, и чем энергичнее и самодержавнее был князь, тем он народу больше нравился.

Особенно характерен престиж власти на народности, не входившие в состав государства.

Наиболее типичными представителями кареглазого, высокорослого, брахицефалического, коротконосого типа были жившие к югу от р. Роси и на севере Полтавской губернии, народности, известные по летописи под названием торков, а также берендеев и черных клобуков. Эти народности и в X–XIII веках не входили в состав русского государства, но тяготели к нему и составляли передовой его оплот против набегов, как монгольского типа — печенегов, так и более близкого и смешивавшего с русскими, кавказского — половцев.

Кроме участия торков в походах князей на кочевников и в княжеских междоусобицах, торки не оставались равнодушны и к делам управления государством. Сочувствуя киевлянам, недовольным князем Игорем и под влиянием горожан, они посылали к ним и своих представителей и выразили желание вместо Игоря избрать более доброго Изяслава. В усобицах черниговских князей торки становились на стороне более, по их мнению, законной. Участвовавшие в походе в 1127 году под предводительством любимого ими воеводы Войчишича на Полоцк, торки в летописи называются храбрыми и верными. В одном сражении, когда половцы начали одолевать, торки, желая оградить юного храброго князя Михаила от опасности, насильно увели его из передовых рядов. В 1195 году торки вместе с берендеями были приглашены князем Романом на большой пир в Киеве.

Точные границы торков неизвестны, но они жили и на левой стороне Днепра и, смешиваясь с половцами и другими кочевниками, проникали всё далее на юг и восток. Как по типу, так и по более интенсивной психике, торки отличались от близкого им по языку и обычаям типа, живущего севернее.

Судя по большому проценту высокорослых, следовательно, не азиатского типа, кареглазых во внутренней России, этот тип с отдаленных времен смешивался с сероглазым.

Этические черты малорусского типа более ясны в Галиции у князей галицких. Тип галичан смуглее типа киевлян и северян. Галиция изрезана горами и соприкасалась с более культурными иноземцами, поэтому в типе галичан больше живости, чем у жителей русских равнин. У галицких князей уже нет, так сказать, прямолинейности рюриковичей. Они более дипломатичны и эгоистичны и у них более свойственного южнорусскому типу такта. Они одинаково искусно ведут дела и с венгерцами, и поляками, и с литовцами, и татарами. Поддерживая православие и угождая православному духовенству, галицкие князья вступают в сношения и с римским папой. Вместе с тем они энергично борются с индивидуалистами боярами и жестоко расправляются с противогосударственными течениями. Заботясь об укреплении власти, князь Роман четвертовал, казнил и зарыл в землю 500 непокорных бояр, и это не только не лишило его популярности, но встречало сочувствие и поддержку со стороны народа и духовенства.

Местные летописцы, восторженно описывая деяния князя Романа (+1205), называя его самодержцем всей Руси, львом и орлом и сравнивая с героями древности, только дружески подшучивают над тем, что Роман запрягал литовцев в соху и пахал ими землю. Так же энергично боролись как с внешними врагами, так и с внутренними противогосударственными течениями, сын Романа Даниил (+1265) и внук его Лев. Даниилу, жестоко расправлявшемуся с боярами, галицкий народ делал самые восторженные овации.

В XIV–XVI веках этическое различие главнейших русских групп малорусской, великорусской, белорусской и полесской, более и более выясняется.

Дорожа личной независимостью, любя поле и простор, малоросс, как и скиф, не любил городов и всякой суеты и тесноты. Каждый стремился жить сам по себе, как ему хочется, селился по возможности подальше от соседей, легко разрывал связи даже с родными и, не требуя никакой обязательной помощи от других, не считал и для себя обязанным делать что-либо для общества. Для разбора спорных дел выбиралось три-четыре старика, а для решения общественных — собиралась по мере надобности из всех желающих, громада. При несогласии с судом, малоросс расправлялся сам или уходил на свободные земли, где основывал свой хутор. На почве индивидуализма даже между родственниками возникали ссоры, вражда и мстительность. Атавизм и метисации с кочевниками, особенно на юге, вместе с потребностью развернуть свои силы и борьбой за существование, поддерживали инстинкты хищничества, и похищение чужой собственности, особенно лошадей и другого домашнего скота, у чужих, считалось молодечеством. Признавая только свою веру истинной и сливая ее неразрывно с народностью, народ был терпим и к другим верам.

Обладая чувством весьма развитого личного достоинства и независимости, но не будучи способны сами организоваться, малороссы оставались верны самодержавию и после ухода рюриковичей, и без всякого протеста и вполне искренне признали над собой власть сначала литовских князей, а потом и польских королей.

Малорусское духовенство, особенно старшее, до XV века было смешанного происхождения, и епископы часто были греки или великороссы. После избрания Киевским Митрополитом в 1416 году болгарина Григория Цимбляна и отделения Киевской Митрополии от Московской, южнорусские епископы и прочее духовенство было почти исключительно малорусские уроженцы. Свойственные типу отсутствие инициативы, реализм, индивидуализм, забота главное о себе и равнодушие к интересам других, не могли исчезнуть и у представителей религии, православного духовенства. Мистиков, подвижников во имя вечной правды и самоотверженных проповедников, жертвующих собой ради общего блага, между ними не было.

Сельское духовенство, материально зависимое от прихода, блюдя свои интересы, естественно стояло за православие и народность, епископы же, желая быть угодными иноверным властям, нередко уклонялись и от православия. Уже в 1445 году Митрополит Спиридон обнаруживал преклонность к унии с Римом. Такую же преклонность проявил и епископ Иосиф в 1495 году, а особенно епископы XVI века — Рагоза, Терлеций, Поцей и другие. На протесты народа Поцей грубо отвечал, что «холопство по простоте своей могущество себе присвоило, что овцы жалуются на пастыря» и проч. Епископ Арсений Балабан (1560–1575) и сын его из-за своекорыстных расчетов просто сражались с желавшим сохранить свою самостоятельность Львовским братством, — отнимали имущество, сажали в тюрьмы его священников и проч. Почти все епископы были искренними и ярыми приверженцами польских королей и короля Стефана Батория за некоторые неважные льготы чуть не боготворили.