Очерки по истории Казанского ханства

Михаил Георгиевич Худяков

Очерки по истории КАЗАНСКОГО ХАНСТВА

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

История Казанского ханства представляет выдающийся интерес по многим причинам. Помимо общего права на внимание, как история обширного государства, она имеет специальное значение для историков общей, восточной и русской культуры. Государственный организм, возникший посредством прививки сильной военной власти к основе местной старинной культуры, сразу выступил во всеоружии своей мощи и имея все шансы на долгое существование, но дальнейшее экономическое развитие Восточной Европы сложилось не в его пользу. Ход казанской истории в значительной степени обусловлен влиянием соседнего русского государства и представляет яркий пример взаимной борьбы двух государств, из которых одно находилось в устойчивом состоянии, с давно сложившимися экономическими отношениями, другое же, вначале более слабое, чрезвычайно быстро прогрессировало, переросло своего соседа, с которым было тесно связано экономически, и наконец — поглотило его.

История Казанского ханства наполнена обороной от своего соседа, которая сопровождалась сложными процессами внутри государства: экономические отношения провели в государственном организме водораздельную линию и разбили его на два различных уклона. Одно течение старалось приспособиться к давлению со стороны внешних врагов и выработать формы совместного симбиоза сначала — в виде союза, затем — в виде личной унии двух государств. Другое течение старалось решительно отмежеваться от внешних врагов и вело борьбу за свою полную независимость, на условиях взаимного равновесия обоих держав. Такая борьба двух течений сопровождалась [10] эволюцией политической мысли и ростом государственного самосознания; она была богата яркими моментами, выдвинула немало талантливых деятелей и заслуживает большого внимания. Для желающих изучать процесс поглощения экономически отсталого государства более сильным и процесс борьбы государства за существование, история Казанского ханства представляет отличный материал.

Для историка восточной, в частности татарской, культуры история Казанского ханства представляет не менее значительный интерес, благодаря своеобразию тех условий, в которых она развивалась. Казанское ханство представляло собою крайний северо-западный угол обширного татарского мира, заброшенный в лесную страну, с оседлым коренным населением и со старинной местной культурой. Развитие татарской культуры происходило здесь в совершенно особенной обстановке и в постоянном соприкосновении как с местной, так и с иностранной, русской культурой. Сочетание старинного населения с военной организацией государства, принесенной извне, сложный узел экономических отношений, международный товарообмен, рабовладельческое хозяйство и хищническая эксплуатация природных богатств — все это составляет своеобразный уголок восточной культуры в пределах Европы, заслуживающий большого внимания.

Русских историков история Казанского ханства интересовала лишь, как материал для изучения продвижения русского племени на восток. При этом надо отметить, что они преимущественно уделяли внимание последнему моменту борьбы — завоеванию края, в особенности — победоносной осаде Казани, но оставили почти без внимания те постепенные стадии, которые проходил процесс поглощения одного государства другим. Экономическая сторона процесса нашла себе освещение лишь в новейших трудах М. Н. Покровского и Н. Н. Фирсова. Но кроме этих сторон — политического и экономического продвижения русского племени на восток, история Казанского ханства дает обширный материал для изучения еще одного вопроса, до сих пор совершенно не освещен [11] ного — для изучения тех элементов, из которых сложилась русская государственность и культура. Если влияние татарской культуры на русскую не приходится отрицать, то русские историки не могут пройти без внимания мимо истории Казанского ханства, с которым русское государство было связано наиболее тесными узами.

История Казанского ханства едва ли когда-либо будет исследована с желаемой полнотой. Причина этого заключается в том, что погибли главнейшие, основные источники — государственные архивы Казанского ханства. Мы знаем, что дипломатические сношения с иностранными государствами в Казанском ханстве всегда облекались в форму писаных договоров и обширной дипломатической переписки, подобно той, какая сохранилась до нас от сношений Ногайского княжества и Крымского ханства с русским правительством. Гражданские отношения внутри государства постоянно регулировались письменным делопроизводством — в писанной форме велись судебные иски, торговые контракты и сделки, договорные акты; обширные реестры и списки в форме переписных книг велись правительством с целью податного обложения жителей. Для хранения бумаг и документов существовали архивы, к сожалению, без остатка погибшие от руки завоевателей. Исчезли основные источники, и историю ханства приходится реконструировать" по незначительным обломкам второстепенных источников, которые никогда не смогут в полной мере восполнить утрату.

Среди татарских источников можно отметить лишь очень немногие. Сюда относится "Изложение болгарских повествований" Хисамуддина, сына Шереф-эддина, составленное в 1551 г. в д. Таш-Буляки (Ташбилга) в Спасском уезде. К числу редких документов принадлежат ханские ярлыки, один из которых, относящийся к царствованию хана Сагиба-Гирея, открытый в 1912 г. в Мамадышском уезде С. Г. Вахидовым, был опубликован Атласовым. Можно надеяться, что с течением времени число подобных источников увеличится. [12]

Более обширные материалы содержатся в русских источниках, из которых следует отметить Воскресенскую, Никоновскую и II Софийскую летописи, для 1530-х и 1540-х гг. — "Царственную Книгу", для похода 1552 года — "Историю князя великого Московского" кн. А. М. Курбского. Отличным выражением завоевательной идеологии русских империалистов того времени служит "Казанский Летописец" — очень ярко написанное литературное произведение, преломляющее исторические события сквозь призму тенденциозной фантазии. Драгоценные крупинки сообщений, касающихся Казанского ханства, рассеяны в дипломатической переписке русского правительства с ногайским, крымским и турецкими дворами. Памятники этих сношений изданы в русских текстах и переводах: "Древняя Российская Вивлиофика", ч. 27–31 (Дела Ногайские Моск. Арх. Мин. Ин. Дел); "Продолжение Древней Росс. Вивлиофики"; "Материалы для истории Крымского ханства, извлеченные из Моск. Гл. Арх. Мин. Ин. Дел", изд. Вельяминовым-Зерновым (Спб. 1864 г.); "Сборник некоторых важных известий и официальных документов касательно Турции, России и Крыма" В. Д. Смирнова (Спб. 1881 г.); "Памятники дипломатических сношений Моск. государства с Крымскою и Ногайскою ордами и с Турциею", изд. Русск. Ист. О-ва (Спб. 1886 г.); "Сборник материалов, относящихся к Золотой Орде" Тизенгаузена (Спб. 1884 г.) и т. д.

Любопытные детали, относящиеся к отдельным моментам в истории Казанского ханства, находятся в иностранных источниках: в турецких дипломатических документах; в крымских источниках, которыми пользовался Ланглес при составлении своего труда "Notice chronologique des Khans de Crimee" (в приложении к его "Voyage du Bengale a Petersbourg"- Париж, 1802 г., т. III); в сочинении Кайсуни-задэ Недаи (он же Реммал Ходжа) "Тарихи Сахыб-Герай-хан" (рукопись Спб. ун-та № 488); в "Записках о Московии" С. Герберштейна и др.

Обработку русских источников мы находим у всех русских историков, касавшихся Казанского ханства попутно в [13] связи с его покорением: у кн. Щербатова, Карамзина, Соловьева и т. д. Специально Казанскому ханству посвящены компилятивные работы Рычкова, Рыбушкина, Фукса, Бажанова, Перетятковича, Пинегина и Загоскина. Общим недостатком всех этих трудов является тенденциозность, отводящая Казанскому ханству слишком пассивную роль и проникнутая сильным патриотическим фанатизмом, который доводит изложение фактов до карикатурного искажения; от подобных тенденций не свободен даже такой авторитетный ученый, как С. М. Соловьев. Объективный свод фактических справок и материалов дал проф. Вельяминов-Зернов в своем "Исследовании о Касимовских царях и царевичах", где он с исчерпывающей точностью привел сведения о ханах Улу Мухаммеде, Али и особенно о Шах-Али. Лишь в новейшее время вышли в свет труды М. Н. Покровского и Н. Н. Фирсова, свободные от патриотической тенденциозности. Татарские историки также посвятили ряд произведений истории Казанского ханства: сюда принадлежат труды Марджани, Г. Ахмарова, Батталова, Валидова, Амирханова и большая работа Атласова "Казанское ханство" (Казан ханлыгы). Последним словом в области историографии Казанского ханства является работа Г. Гасиса (Г. С. Губайдуллина) "Татарская история" (Татар тарихи).

Скудость писаных источников заставляет придавать большое значение различным пережиткам старины, до сих пор живущим в сознании и быту казанского народа. Сюда относятся: 1) памятники языка, 2) предания, 3) вещественные памятники, 4) бытовые понятия и 5) остатки обычного права. Эти категории памятников имеют особое значение, в виду утраты писаных документов. В языке сохранилось много старинных переживаний, связанных с давно отжившею стариной, различных терминов и названий, которые могли бы помочь уяснить структуру и технику государственного строя и общественных отношений эпохи Казанского ханства. Предания могут нам осветить ряд вопросов, относящихся к отдельным лицам, местам и событиям, оставившим след в истории Казанского ханства. [14] Вещественные памятники (надгробные плиты, книги, развалины, находки, бытовые предметы) могут содействовать уяснению распространения и интенсивности татарской культуры в эпоху Казанского ханства. Бытовые понятна, народные обычаи и обряды также могут вскрыть некоторые стороны старой культуры, ныне уже забытые, затемненные или утраченные. Наконец, юридические понятия, как и памятники языка, могут заключать в себе отражения государственного и общественного строя Казанского ханства и уяснить взаимоотношения между отдельными группами населения, существовавшие в старину. Эти памятники необходимо подвергнуть тщательному исследованию и обработке. Этот предмет еще ждет своих исследователей и обещает в будущем вызвать появление обширной литературы.

Приступив к составлению настоящей работы, мы далеки от намерения дать в ней освещение или хотя бы затронуть историю Казанского ханства во всей ее полноте. Это — дело, быть может, далекого будущего, и задача не одного отдельного лица, а коллективных трудов целого ряда ученых. История Казанского ханства должна быть освещена не в одной исчерпывающей работе, а в целой литературе, которую создадут совместные усилия историков, архивистов, этнографов, историков права и др. ученых. Разумеется, мы далеки от каких-либо смелых претензий. Целые категории источников остались нам недоступными, и наша работа совершенно не претендует на полноту. Автор взялся за перо лишь с исключительной целью обратить внимание знатоков и специалистов на данный предмет, имеющий так много права на разработку и до сих пор так мало исследованный.

Автор считает своим долгом принести благодарность Гаязу Максудову и Г. С. Губайдуллину, которым настоящая книга обязана своим появлением, проф. Н. Н. Фирсову, который с неизменным сочувствием относился к работам автора, и покойному ныне М. И, Лопаткину. который открыл автору доступ к пользованию книгами из своей библиотеки. Особенную признательность автор выра [15] жает С. Г. Вахидову, любезно предоставившему возможность использовать при составлении настоящей работы подлинный текст открытого им ярлыка Сагиб-Гирея. Глубокую благодарность автор приносит семейству И. В. и П. Д. Петровых, своей великодушной поддержкой постоянно облегчавшему те тяжелые материальные условия, в которых создавалась настоящая книга. Автор приносит благодарность также Татарскому Государственному Издательству в лице К. М. Рахманкулова и Г. Г. Кудоярова, а также всем лицам, своими любезными указаниями содействовавшим составлению настоящей книги.

Во время печатания настоящей книги произошло слияние Государственного Издательства Т.Р. и Татпечати, вследствие чего издание перешло в руки объединенного Комбината Издательства Печати. Автор считает своим приятным долгом выразить благодарность председателю правления Комбината Н. Г. Мухтарову и научному секретарю И. В. Кулееву, которые предоставили возможность напечатать всю книгу полностью. Автор благодарит также служащих типографии "Красный Печатник" П. Н. Яхонтова, А. В. Широких, И. А. Марева, А. А. Козихина, А. Ф. Петрова и всех потрудившихся над изданием настоящей работы. [16]

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ. Город Казань

 

Возникновение Казани. Местность, в которой расположена Казань, была обитаема с древнейших времен. В долинах Казанки и Волги, недалеко от Казани, открыты следы поселений, относящихся к каменному веку, а именно так называемые дюнные стоянки неолитической эпохи, древность которых определяется в 15–20 столетий до Р.Х. В неолитическую эпоху ряд дюнных стоянок тянулся в долине Волги около левого (северного и восточного) склона на значительном протяжении. Эти стоянки обычно располагались на средней террасе долины, не покрывающейся весенним разливом, и притом они находились по большей части на берегах тех протоков, которые тянутся параллельно течению Волги около левого края долины. Такие стоянки известны как выше Казани по Волге — у с. Васильева и у д. Займище, так и ниже — у д. Поповки, д. Кукушкино, д, Малых Отар, д. Победиловой, с. Больших Отар и т. д. В долине Казанки дюнная стоянка найдена у с. Савинова в 7 верстах от Казани. Ближайшими к городу являются стоянки у д. Поповки (около слободы Плетеней) и летняя стоянка в заливной части волжской долины, между Волгой и городом (по дороге от Бакалды в Ново-Татарскую слободу). Существование целого ряда дюнных стоянок на второй террасе волжской долины в непосредственной близости к городу дает возможность предполагать, что на территории, занятой нижней частью города, также могли быть неолитические поселения, расположенные по берегам оз. Кабана и протока Булака, но до настоящего времени они не были обнаружены.

От бронзового века до нас дошли находки из слободы завода № 40, верстах в семи от Казани, так что следует думать, что и в эту эпоху окрестности современного города также были населены. Наконец, к началу железного века относится целый могильник, расположенный на территории самой Казани и открытый В. И. Заусайловым в 1892 году. Этот могильник находится на дюне среди [246] заливных лугов между городом и Волгой (точнее, между вокзалом железной дороги и устьем); это урочище известно под названием Стекольного завода, усадьба которого занимает всю дюну. Могильник дал рад интересных находок, в настоящее время хранящихся в Гельсингфорсском музее в Финляндии (куда коллекция В. И. Заусайлова была продана в 1909 году), и оказался принадлежащим к так называемой "Пьяноборской культуре", оставившей ряд могильников в Казанском крае. Ближайшую аналогию к находкам Казанского могильника представляют предметы из могильников Айшинского (близ д. Нижней Айши в верховьях Казанки), Атамановского (близ д. Таршиной на р. Вятке в Малмыжском уезде Вятской губ.), а также находки близ д. Чумбари (в Уржумском уезде Вятской губ.) и поч. Безводного (на р. Пижме в Яранском уезде Вятской губ.). Все эти предметы относятся к эпохе около Р.Х.

В Болгарскую эпоху значительное поселение находилось на берегу озера Дальний Кабан, верстах в 6 от современной Казани. В настоящее время здесь расположен упраздненный Воскресенский монастырь (Архиерейская дача). В монастыре имеются следы мусульманского кладбища Болгарской эпохи. При постройке монастыря (1780 г.) часть каменных плит, уцелевших от кладбища, была положена в фундаменты зданий. Марджани сообщает: "При начале озера (Кабана), в усадьбе, служащей местопребыванием архиерея, есть древние мусульманские могилы. Когда там производилась стройка, то рабочие положили многие камни под строение. Заметив это, Григорий, который был в то время казанским епископом, а впоследствии сделался митрополитом, остановил рабочих и таким образом небольшая часть остатков сохранилась в целости".[417] В настоящее время в Воскресенском монастыре имеются два надгробных камня с арабскими надписями. Один камень находится при входе в монастырские ворота, направо, а другой — в палисаднике, разведенном перед архиерейским домом, около колокольни; возле последнего камня лежит осколок третьей такой же плиты; благочестивые мусульмане посещают эти могилы и приходят сюда помолиться.[418]

Точное чтение надписей на этих камнях до настоящего времени не установлено. Марджани разобрал, что под первым памятником погребен Хасан-бик, сын Мир-Махмуда. [247] Относительно второго памятника существуют разногласия между чтением Марджани и Н. И. Ашмарина: Марджани прочел на нем имя Ахмеда, тогда как Ашмарин видит тут женское имя Ылтын-Бюрды (?). Дата смерти лица, погребенного под вторым камнем, читается точно — 8 Зульхиджа 696 года гиджры, т. е. 27 сентября 1297 года.[419]

Татарские предания относят основание Казани также к Болгарской эпохе и связывают его с древним селением «Иски-Казан», т. е. Старая Казань, которая находится в 45 верстах от Казани, вверх по течению реки Казанки.

У татар сохранились предания, согласно которым современная Казань была основана переселенцами из Старой Казани. Татарские книжные предания связывают самое основание Старой Казани с разрушением Булгара Булат-Тимуром. В татарской редакции книги «Ферхег-Намэ» имеется рассказ о том, что по разрушении Булгара ханом Тимуром сыновья последнего булгарского хана Абдуллы, погибшего при падении города, царевичи Алтун-бик и Алим-бик успели бежать и поселились на месте Старой Казани.[420] То же предание повторяется в книге "Беан Дастан уд-Тарих", где говорится, что оба брата ушли на берег р. Казанки и основали там город Казань, что ныне известен под именем Иски-Казан.[421] Аналогичные сообщения имеются в "Повести о Несгораемой царевне"[422] и в книге "Дастан Аксак-Тимур", где имеется сообщение, что при завоевании Булгара Тимуром некоторые люди скрыли в лесу двух сыновей последнего булгарского хана Абдуллы — Галим-бека и Алтун-бека, из которых первому было 9, а второму 7 лет, и там воспитывали их до тех пор, пока продолжалась война. После войны спасенные князья основали Казань на р. Казанке.[423] Отрывки из этих преданий были изданы Георги и Рычковым в XVIII веке, впоследствии Кафтанниковым, Рыбушкиным, Фуксом, Маловым и др., а также нашли себе место во всех очерках Казанской истории, появлявшихся на татарском и русском языках.

Описания городища Иски-Казань даны Рычковым, Георги, Рыбушкиным, Маловым и П. А. Пономаревым. [248] Из этих описаний видно, что на территории городища имеется кладбище, где сохранились три каменные плиты с арабскими надписями. Одна из них имеет совершенно сгладившуюся надпись, другая — дату 1486 год, третья относится к 1494 году. Второе кладбище находится в 1/2 версте от городища, на поле деревни Старый Урмат; по преданию, здесь погребен Молла Хозей; кладбище расположено на берегу ручья, имеющего название «Ханский». В 11/2 версте от Иски-Казан, около д. Нижней Айшй находится могила княжны Гайши (Гайша-Бике), сестры Молла-Хозея. Татарские предания связывают Гайша-Бике и Молла-Хозея с Болгарской эпохой, так же как и сыновей последнего Болгарского хана Абдуллы, князей Алтуна и Галима. Нет ничего невероятного в том, что в Иски-Казан бежали жители г. Булгара при разрушении города Булат-Тимуром, и возможно, что члены ханской династии бежали из Булгара сюда.

Относительно даты основания Старой Казани имеются указания в татарских источниках: "Беан-Дастан уд-Тарих" и "Дастан Аксак-Тимур" (в рукописи, принадлежавшей Яковкину) называют годом основания Новой Казани 805 год гиджры, т. е. 1401–1402 годы по Р.Х., причем "Беан-Дастан уд-Тарих" говорит, что Новая Казань была основана жителями Старой Казани, спустя 104 года после

"построения Иски-Казани. Эта дата "Беан-Дастан уд-Тарих" совпадает с текстом "Дастан Аксак-Тимур", которая также относит основание Иски-Казани к 700 г. гиджры. Дату эту 700 год гиджры — 1300–1301 г. по Р.Х.[424] нельзя считать правдоподобной, так как разрушение Булгара Булат-Тимуром произошло значительно позднее, в 1361 году. В Иски-Казани имеются датированные памятники 1486 и 1494 годов, которые показывают, что город не был совершенно покинут с основанием Новой Казани, и, следовательно, нельзя считать, что Иски Казань существовала всего только 104 года, как думают некоторые.

У нас нет никаких подтверждений тому, что Новая Казань основана выходцами из Старой Казани, но нет также никаких оснований не доверять свидетельству татарских преданий. Мы уже говорили, что татарские источники относят основание Новой Казани к 804 году гиджры, т. е. 1401–1402 году по Р.Х. Эта дата является весьма вероятною: Казань, как крупный торговый центр, заменив [249] ший Булгар, должна была организоваться между 1361 (дата разрушения Булгара) и 1438 (основание Казанского ханства) годами. В русских летописях Казань упоминается впервые под 1376 годом: в Никоновской летописи говорится, что в этом году русские "приидоша к Казани, казанцы же изыдоша из града, князи Казанский де били челом, дорогу и таможники посадиша в Казани". Однако, это упоминание летописей о Казани оспаривается проф. С. М. Шпилевским, который высказал убеждение в том, что в летописном рассказе слова «Казань» и «казанцы» представляют собою позднейшую вставку, вместо слов «Булгар» и «болгары», так как в тексте другой летописи Воскресенской, под 1376 годом описан с большими подробностями тот же поход, но не против Казани, а против Булгара.[425] Далее Казань упоминается под 1382 годом в Архангельской летописи, где говорится, что Тохтамыш "посла в Болгары, во град Казань ко князем" повеление разграбить русских купцов. Это сообщение также заподозрено проф. С. М. Шпилевским в недостоверности, так как в Воскресенской летописи о Казани не упоминается, и говорится лишь, что "Тохтамыш посла татар своих в Болгары, есть град на Волзе", а в Никоновской летописи оба названия отождествляются: "во град нарицаемый Болгары, еже есть Казань на Волзе". Под 1398 г. Казань снова упоминается уже в нескольких летописях — Воскресенской, Софийской I и Новгородской IV; в этом году "вел. князь Василий Дмитриевич послал брата своего князя Юрья на Казань, на князя Семена (Суздальского)". В летописях Воскресенской, Никоновской, Костромской I, Софийской I, Софийской II, Новгородской IV и Львовской под 1399 годом рассказывается, что вел. кн. Василий Дмитриевич "послал брата своего князя Юрия Дмитриевича, а с ним воевод и старейших бояр и силу многу; они же шед взя город Болгары Великие, и град Жюкотин, и град Казань, и град Керменчюк, и всю землю их повоева".[426] Проф. С. М. Шпилевский подвергает сомнению и это упоминание о Казани. Он полагает, что в данном случае название Казань вставлено летописцами вместо слова Кашан, обозначающего болгарский город в низовьях Камы, и приводит в пользу своего предположения следующие соображения: "Если признаем в этом известии именно Казань, то неизвестно, почему не упоминается о [250] г. Кашане, между тем, как о соседнем, но более восточном, следовательно, дальнейшем на пути москвичей, Жукотине упоминается. Нельзя предполагать, что о Казани здесь упоминается, как о более важном городе: в то время Казань, как город более новый и удаленный от центра булгарской земли, не мог иметь особенного значения… Эти соображения приводят к возможности предполагать, что летописцы неизвестное и почти одинаковое с Казанью название Кашана заменили одно другим".[427] В Воскресенской летописи действительно имеется случай замены названия Кашана словом Казань — при описании похода новгородцев и устюжан в 1391 году.[428] Таким образом, упоминание русских источников о Казани, относящееся 1376, 1382 и 1398-99 годами, нельзя признать за вполне достоверные, татарские же источники "Беан-Дастан уд-Тарих" и "Дастан Аксак-Тимур" относят основание Казани к 1401–1402 году.

Название «Казань», по-татарски — «Казан» обозначает «котел». Трудно решить, что получило такое название прежде — селение или р. Казань, ныне называемая Казанкой. Возможно, что дать урочищу такое название помог самый характер местности в виде котловины, но приурочить его к определенному пункту в настоящее время нельзя, так как остается неизвестным, откуда ведется начало Казани. Судя по татарским преданиям, первоначально название это было применено к урочищу Старой Казани в 45 верстах от современного города.

Относительно основания Казани существуют многочисленные предания как среди татар, так и среди русских. Все эти предания можно, по нашему мнению, соединить в три цикла: 1) легенды, стремящиеся дать объяснение слову «Казань», 2) легенды о перенесении города и о змеях и 3) легенды о построении крепости. Все эти предания не имеют исторической ценности и представляют интерес исключительно лишь с точки зрения народного творчества и фольклора, для изучения так называемых странствующих сюжетов народной словесности. Легенда, объясняющая название Казани — «котел», записана впервые Георги в 1774 году; она рассказывает, что при построении города один княжеский служитель, черпая из реки воду, уронил свой котел (казан) в реку, отчего город и река стали называться Казанью. Легенды о змеях представляют более значительный интерес. По преданиям, место современной Казани было обильно змеями, причем [251] один змей был крылатым и жил на Змеиной Горе (Жылан-Тау) в окрестностях города (ныне Зилантова Гора, на которой находится Зилантовский монастырь); строителям города пришлось истребить змей посредством сожжения соломой; при истреблении змей крылатый дракон улетел со Змеиной горы и утонул по одному варианту — в озере Кабан, по другому — в Черном Озере. Легенды о чудовищных и летающих змеях существуют в нескольких местностях Казанского края: подобные предания относятся 1) к устью р. Зля, где было древнее поселение болгар, но "один дракон по имени Барадш начал мучать жителей этого города, которые были не в силах победить его; тогда, бросивши свой город, они переселились и основали новый город, которому присвоили название Бюляр",[429]2) к Змеиному ключу близ с. Рождественского-Ямаши, где "в горной пещере обитал огромный летучий змей, который долго опустошал окрестности, пожирал не только скот, не и людей, пока наконец древние жители здешних мест, подкараулив его в пещере, обложили ее соломой и хворостом и сожгли его",[430]3) к с. Чурилину, куда при истреблении змей в Казани крылатый дракон гнался, за истребителем-богатырем и настигший его у оврага "Алты- кутар" разорвал на 6 частей,[431]4) к Чертову городищу около г. Елабуги, откуда пред взятием Казани "излете змей велик, огнен, и на запад полете, всем нам зрящим и чудящимся, и невидим бысть из очию нашею".[432] Лично нам удалось записать в с. Котловке Елабужского уезда рассказ, показывающий, что жители этого села верят в существование в данной местности огромных змей величиною с бревно. Предание "о змеином жилище" на месте Казани впервые записано автором "Казанского Летописца" (П. С. Р. Л. XIX, с. 10–11). Как татарскими, так и русскими книжниками в эту легенду о змеях вкладывался аллегорический смысл, причем мусульмане старались видеть в змеях, изгнанных из Казани, язычество, побежденное мусульманством, а христиане подразумевали ислам, вытесненный христианством. К числу странствующих сказаний принадлежит легенда об основании крепости: при [252] закладке под фундамент должны были зарыть человека, и жребий пал на царского сына, но мастера зарыли вместо человека собаку, вследствие чего Казань должна была с течением времени пасть.[433] Аналогичные легенды существуют в различных местностях (напр. легенда о Коромысловой башне в Нижнем Новгороде) и отражают пережитки очень древних верований, требовавших человеческой жертвы при основании крепости; несомненно, мы имеем здесь дело с легендарным сюжетом, и значительно более древним, чем сама Казань и лишь впоследствии приуроченным к данному городу.

Первоначальным пунктом поселения в пределах современной Казани следует считать, по-видимому, урочище "Старое Городище", неоднократно упоминаемое в "Царственной Книге", в летописях, "Казанском Летописце" и в писцовой книге 1566-68 годов. В "Царственной Книге" ири описании размещения русских войск перед штурмом Казани место отряда М. П. Головина было определено "вверх по Казани, у старого городища".[434] В "Казанском Летописце" говорится, что "от нижних ворот от старого городища, сиречь от Збойливых ворот, идеже ныне храм Никола Чудотворец, из-за Поганых озерок, приступиша ертоул да передовой полк".[435] В писцовой книге 1566- 68 гг. упоминаются "ворота острожные Тульские против старого городища" и "против старого ж городища у боя ж долу на остроге башня без ворот".[436] Таким образом, местоположение Старого городища определяется следующими выражениями: "вверх по Казани (реке)", у "нижних ворот, сиречь Сбойливых, где ныне храм Николы Чудотворца (церковь Параскевы-Пятницы)" и "против Тульских ворот", находившихся недалеко от церкви Николы Тульского (ныне Казанский монастырь). Эти выражения приводят нас к местности по р. Казанке выше кремля, за Погаными озерками, в районе Пятницкой церкви и Казанского монастыря. Речь, очевидно, идет о том бугре, на котором расположен настоящее время Казанский монастырь. Позднее, в XVIII веке Старым городищем считался Федоровский бугор, находящийся еще далее вверх по Казанке, и в описании Казани, составленном Пестриковым [253] в 1739 году. Федоровский монастырь, стоящий на этом бугре, обозначен, как "Монастырь мужской на Старом Казанском городище". Это дало повод проф. Н. П. Загоскину и другим исследователям окончательно утверждать что урочище Старое городище находилось на Федоровском бугре, между тем, как мы предлагаем видеть в этом урочище тот бугор, ка котором стоит Казанский женский монастырь.

Местоположение города. Казань занимает треугольную оконечность возвышенности левого берега Волги, расположенную при соединении р. Казанки с волжской долиной Треугольник обращен вершиной на северо-запад, северной стороной — к р. Казанке, западной — к Волге, а на юго-востоке сливается с возвышенным плоскогорьем левого бе рега волжской долины. У подножия самой возвышенности, занятой городом, со стороны Волги, находится система озер и протоков, которые тянутся параллельно волжскому руслу. Эта система начинается около мыса, где Казанка выходит в долину Волги; здесь от Казанки отделяется речка Булак, которая соединяется с рядом длинных и узких озер, имеющих названия Ближний, Средний и Дальний Кабан. В центральной части возвышенности, занятой городом, находится длинная и глубокая впадина, вытянутая с юга на север. Эта впадина имеет выход к р. Казанке посредством глубокой ложбины, отделяющей Кремлевский бугор от Старого Городища. В центральной впадине и в ложбине в старину помещалась система озер и болот, ныне уже засыпанных и несуществующих. Озера эти имели названия «Белое», «Черное», «Банное» и «Поганое». Первое из них было расположено на верхней площадке современного Черноозсрского сада, второе — на нижней площадке его, Банное — на месте современного цирка, нижнее Поганое озеро — около Пятницкой церкви, Озера соединялись между собою протоками. В восточной части возвышенности была расположена небольшая ложбина, в которой имелось также "Поганое озеро", т. е. болото, занимавшее район современной Бассейной ул. и Театрального сада; место это доныне слывет под названием "Поганая лужа".

Склоны возвышенности, занятые городом, были изрезаны рядом оврагов. П. Заринский дает следующую характеристику этой местности: "Вся казанская горная цепь, не исключая гор, занятых городом, была изрезана оврагами, изменявшими свой вид и направление ежегодно от весеннего таяния снегов и от происходящих от этого таяния и от проливных дождей потоков. Причиною промоин и [254] обвалов была отчасти глинистая и отчасти песчаная почва самих гор, удоборазмываемых напором весенних и атмосферных вод. И до сих пор ежегодно, после каждого ливня, мы бываем свидетелями разрушения мостовой на казанских городовых спусках близ гостиного двора на Петропавловской улице и около университета. Мы хорошо поймем характер казанской местности в XVI веке, которому не знакома была каменная мостовая, если присмотримся к местности казанских кварталов на Первой, Второй и Третьей горах. Нам понятно будет, почему в Писцовой книге г. Казани 1556 года некоторые улицы и переулки характеризуются словами "на горе", "под горой", "за врагом", "на вымле", "на щели", "над боераком" и т. п. С другой стороны, эта глинистая почва, на которой расположилась Казань, вследствие свойства глины нескоро пропускать сквозь себя воду, была причиной того, что в XVI веке Казань плавала в грязи. В ней существовали исторические, никогда не просыхавшие лужи. В Писцовой книге встречаются выражения: "да дома стоят против лужи"…[437]

К р. Казанке выходил один овраг, занятый в настоящее время Кошачьим переулком. Верховья этого оврага, составляя развилину, одна ветвь которой пересекала современную Покровскую улицу в районе Земской больницы и дома Лебедева и подходила к Черному озеру около дома Банарцева, тогда как другая ветвь проходила между современными улицами Малой Казанской и Поповой Горой, В сторону Волги был обращен глубокий и длинный овраг, по которому в настоящее время проходит Рыбнорядская улица. Этот овраг, который мы будем называть для краткости Рыбнорядским, своими верховьями подходил к Черноозерской впадине (в районе современной Николаевской площади), и к Арскому полю (в районе Панаевского сада). Имея правый, северный берег крутым и обрывистым, а слева принимая несколько побочных оврагов (овраги Кузнечного и Собачьего переулков), он выходил на низменную равнину в местности современной Рыбной площади, против самого места соединения р. Булака с озером Ближним Кабаном. Третий овраг, известный под названием «Тезицкого» (у Марджани — овраг Таджик) отделял Кремлевский бугор от возвышенности, на которой расположена Воскресенская улица. Этот короткий овраг, ныне засыпанный, князь А. М. Курбский считал за искусственный ров: "От тоя реки (Булака) ров копан, зело глубокий, аж до озерка, реченного Поганого, еже лежит [255] подле самого Казань-реку".[438] Проф. С. М. Шпилевский считал, что эти слова относятся не к Тезицкому оврагу, а к Рыбнорядскому.