Поэзия инков амаутов, являющихся философами, и аравиков, являющихся поэтами

 

У амаутов, которые были философами, не было недостатка в умении

cочинять комедии и трагедии, которые в дни торжественных праздников представлялись перед их королями и господами, которые посещали королевский двор. Исполнители были не из низших [сословий], а инками и благородными людьми, детьми курак и самими кураками и капиталами, даже мастерами боя, ибо аллегорические сюжеты (аutos) трагедий воспроизводились точно, [а] их содержание всегда касалось военных событий, триумфов и побед, подвигов и величия прошлых королей и других героических мужей. Содержание комедий касалось деревенской жизни, поместий, домашних и семейных дел. Исполнители, как только заканчивалась комедия, занимали свои места в соответствии со своим рангом и занятием. Они не сочиняли непристойных, гнусных и низких интермедий: все они были о серьезных и благородных делах, с сентенциями и изяществом, допустимыми в таком месте. Того, кто выделялся в изяществе даваемых [в честь королей] представлений, они одаривали драгоценностями и весьма ценимыми милостями.

В поэзии они достигли также немногого, ибо умели слагать короткие и длинные стихи со слоговым стихотворным размером; в них они вкладывали свои любовные песни с различными мелодиями, как об этом говорилось. Они также слагали стихи о подвигах своих королей, и других знаменитых инков, и главных курак, и они обучали им по традиции своих потомков, чтобы они помнили о добрых делах своих предков и подражали бы им. Стихи были короткими, чтобы память [легче] хранила бы их, однако они были весьма содержательны (соmpendido), словно цифры. Они не пользовались рифмой, а [сочиняли] все свободным стихом. В большинстве своем они походили на простые испанские сочинения, которые называются редондильями. Память дарит мне одну подобную песню, сложенную из четырех строк; по ним будет видно искусство стихосложения и сокращенное, сжатое значение, которое они в своей неотесанности хотели передать. Они сочиняли короткие любовные стихи, чтобы их было бы легче исполнить на флейте. Я хотел бы также положить мелодию на ноты для органа, чтобы стало очевидным и одно и другое, однако излишняя щепетильность освобождает меня от [этой] работы.

Песня следует далее с ее переводом на испанский язык:

Кайльа льапи Сауllа llарi С гимном

Пуньунки Pununqui Ты заснешь,

Чавпи тута Chaupituta В полночь

Самусак Samusac Я приду

А точнее следовало бы сказать приду без личного местоимения я, как это делает индеец, который не называет лицо, а включает его в глагол посредством [самого] стиха. Многие другие стихотворные формы были достигнуты инками поэтами, которых называли аравеками, что в подлинном значении означает сочинитель (inventador). В бумагах отца Блас Валера я нашел другие стихи, которые он называет спондеическими (spondaico): в отличие от других, которые состоят из четырех и из трех [слогов], все они состоят [только] из четырех слогов. Он пишет их по‑индейски и по‑латыни; они касаются астрологии. Инки поэты сложили их, философствуя о вторичных причинах, которые бог поместил в сфере воздуха, чтобы они вызывали гром, молнии и удары молний и чтобы шел град, снег и дождь, давая все это понять в стихах, как будет видно [из дальнейшего]. Они сочинили их в соответствии со сказкой, которая имелась у них и которая следует далее: говорят, что творец оставил на небе одну благородную девушку, дочь короля, у которой был кувшин, заполненный водой, чтобы она выливала бы ее, когда земля нуждается в ней, и что ее брат в нужное время разбивает его и от удара возникают гром, молнии и удары молний. Говорят, что породил их мужчина, ибо они являются деяниями свирепых мужчин, ‑ а не нежных женщин. Говорят, что град, дождь и снег вызывает девушка, ибо дела эти более мягкие и нежные и столь полезные. Говорят, что один инка, поэт и астролог, сочинил и прочел стихи, воспевая превосходства и добродетели дамы, и что бог дал их ей, чтобы она ими приносила добро созданиям земли. Отец Блас Валера говорит, что сказку и стихи он обнаружил в узлах и отчетах одних древних анналов и они были заключены в нитях разного цвета, а что о традиции стихов и легенд ему рассказали индейцы‑счетчики, которым были поручены узлы и исторические отчеты, и что он, восхищенный тем, что амауты смогли достичь такого, записал стихи и заучил их на память, чтобы знать их. Я вспоминаю, что в детстве слышал эту сказку вместе со многими другими, которые мне рассказывали мои родичи, но, будучи ребенком и мальчиком, я их не попросил [рассказать] ее значение, а они сами не передали его мне. Для тех, кто не понимает ни индейский [язык], ни латынь, я набрался смелости перевести стихи на испанский, исходя больше из их содержания на языке, который я впитал вместе с материнским молоком, нежели от чужого латинского [языка], ибо то малое, что я знаю о нем, я усвоил в самый разгар войн на моей земле, среди оружия и лошадей, пороха и аркебузов, о которых я знал больше, чем о буквах. Отец Блас Валера имитировал на своей латыни четыре слога индейского языка, [имеющихся] в каждой строке, и имитировал очень хорошо; я вышел за их пределы, ибо на испанском [языке] их невозможно сохранить, потому что необходимость передачи полного значения индейских слов требует в одних случаях большего количества слогов, а в других – меньшего. Ньуста означает девушка королевской крови и не меньше, ибо, чтобы назвать обычную девушку, они говорили тоске; чина они называли молодую девушку‑служанку. Илъа‑пантак – глагол; он включает в себя значение трех глаголов, которыми обозначаются [действия, совершаемые] громом, молнией и ударом молнии, и именно так применил их в двух стихах отец учитель Блас Валера, ибо предыдущая строка – кунуньунун – означает грохотать, и ее поставил тот автор, чтобы выразить все три значения глагола ильа‑пантак. У ну – вода, пара – идет дождь, чичи – идет град, рити – идет снег. Пача Камак означает тог, кто делает со вселенной то, что душа делает с телом. Вира‑коча – имя одного тогдашнего бога, которому они поклонялись, с историей которого мы познакомимся дальше весьма подробно. Чура означает власть; кама означает вселить душу, жизнь в существо и материю. В соответствии с этим мы скажем по крайней мере то, что знали, не выходя за собственное значение индейского языка. Далее идут стихи на трех языках:

Сумак ньуста Pulchra Nympha Красавица‑принцесса,

Торальайк'им Frater tuus Это твой брат.

Пуйньуй кита Urnam tuam Он твой кувшин

Пак'ир кайан Nunc infringit Разбивает

хина мантара Cujus ictus И по этой причине

Кунуньунун Tonat, fulget Гром и молнии,

Ильапантак Fulminatque: Ударяют молнии.

Камри ньуста Sed tu Nympha Ты, девушка‑принцесса,

Унуйк'ита Tuam Limpham Свои прекрасные воды

Пара мунк'и Fundens pluis: Дашь нам в дожде;

Май ньимпири Interdumque Иногда также

Чичи мунк'и Grandinem, feu [Шлешь] нам град,

Рити мунк'и Nivem mittis Снег точно так же.

Пача рурак Mundi factor Творец мира,

Пача камак Pachacamac Бог, оживляющий его,

Вира‑коча Viracocha Великий Вира‑коча,

Кай хинапак Ad hoc munus Для этой службы

Чурасунк'и Те suffecit Тебя вознесли

Камасунк'и Ас praefecit И дали тебе душу.

Я внес сюда его, чтобы обогатить мою бедную историю, ибо действительно без какой‑либо лести можно сказать, что все то, что отец Блас Валера написал, было жемчугом и драгоценными камнями. Моя земля оказалась недостойна увидеть себя в таких украшениях.

Мне говорят, что в настоящее время метисы слагают много таких стихов по‑индейски, а другие во многих [других] манерах, как о божественном, так и о земном (humano). Пусть господь даст им свое покровительство, чтобы они служили ему во всем.

Столь ограничены и столь недалеки, как мы видели [из изложенного], были познания инков Перу в науках, о чем мы говорили, хотя, если бы они имели письмо, оно мало‑помалу повело бы их вперед, и они получили бы в наследство друг от друга [знания], как это делали первые философы и астрологи. Только в философии морали они проявили усердие, как в ее обучении, так и в применении законов и обычаев, которые они соблюдали [и] не только среди вассалов, как им следовало обращаться друг с другом в соответствии с естественным законом, но так же, как им следовало вести себя в послушании, служить и поклоняться королю и старшим и как королю следовало править и оказывать благодеяния куракам и остальным вассалам и низшим подданным. В применении этой науки они проявляли столько усердия, что никакая похвала не может поставить точки над и, ибо их опыт заставлял их идти дальше, усовершенствуй ее день ото дня, от хорошего к лучшему; этого опыта им не хватало в других науках, ибо они не могли управлять ими столь материально, как [нормами] морали, да и они сами не умели должным образом заниматься умозрительными построениями, как [другие науки] требуют того, ибо они удовлетворялись естественной жизнью и законом, подобно людям, которые по своим природным данным более склонны не причинять зла, чем приносить добро. Однако при всем этом Педро де Сиеса де Леон, глава тридцать восемь, говоря об инках и их правлении, пишет: «Они совершили столь великие дела и имели столь хорошее правление, что мало кто в мире имел перед ними преимущество», и т. д.

А отец учитель Акоста, книга шестая, глава первая, говорит следующее в пользу инков и мексиканцев: «Рассказывая о том, что касалось религии, которую исповедовали индейцы, я намерен в этой книге описать их обычаи и порядки и правление с двумя целями. Одна [из них] – разрушить ложное мнение, которое повсюду сложилось о них, как о тупых и звероподобных людях без понятия или с таким ничтожным [понятием], что оно едва достойно этого имени; и на основе этого заблуждения им продолжают приписывать многие и весьма значительные оскорбления, считая их чуть ли не. животными и отвергая какое бы то ни было уважение, которого они достойны, что является весьма распространенным и таким пагубным заблуждением, как об этом знают те, кто с каким‑либо усердием и уважением пребывал вреди них и увидел и узнал их тайны и сообщения об их делах; и вместе с тем [индейцам] уделяют так мало внимания те, кто думают, что знают много, хотя обычно они являются самыми невежественными и самыми самоуверенными. Чтобы лучше разрушить это столь пагубное мнение, я не вижу [иного] средства, как познакомить с порядком и образом действий, которые эти [индейцы] имели, когда они жили по своему закону, в котором хотя и было много варварских вещей и без [разумного] основания, однако имелись также многие другие, достойные восхищения, которые прекрасно дают понять, что они имели природные способности, чтобы быть хорошо обученными, и даже в значительной части они имеют преимущества перед многими [людьми] наших государств. И нечего удивляться, что они были замешаны в тяжелых грехах, ибо даже с самыми тщеславными законодателями и философами случалось такое, хотя среди них [были] Ликург и Платон. И даже в самых мудрых государствах, какими были Римское и Афинское, мы видим невежество, достойное улыбки, [и] несомненно, что, если бы государства мексиканцев и ингов относились бы ко временам римлян и греков, их законы и правление пользовались бы уважением. Однако, поскольку мы, ничего не зная о них, приходим [к ним] с помощью меча, не слушая и не понимая их, нам не кажется, что дела индейцев достойны [хорошей] репутации, а что они, словно наша [добыча] на охоте в горах, и созданы, чтобы служить нам и [удовлетворять] нашу прихоть. Самые любознательные и ученые мужи, которые проникли и постигли их тайны, обычаи и древнее правление, судят о них совсем другим образом, восхищаясь тем порядком я разумом, которые существовали среди них». И т. д.

До этого из отца учителя Хосефа де Акоста, авторитет которого столь велик, что его хватит на все, что мы до сих пор сказали и скажем дальше об инках, об их законах и правлении и способностях, одной из которых было умение сочинять в прозе так же, как и в стихах, короткие и емкие благодаря поэтической форме сказки, чтобы заключить в них моральную доктрину или хранить некоторые традиции своего идолопоклонства или знаменитые деяния своих королей и других великих мужей, многие из которых испанцы хотели бы считать не сказками, а правдивыми историями, поскольку они в чем‑то сходны с правдой. Многие другие они превращают в шутку, поскольку они кажутся им плохо сочиненной ложью, ибо они не понимают их аллегорию. Многие другие были глупейшими, как некоторые, которых мы коснулись. Быть может, в ходе изложения истории перед нами предстанут некоторые из хороших [сказок], которые мы изложим.

 

Глава XXVIII