Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Мессалина – оклеветанная императрицаСтр 1 из 28Следующая ⇒
Валерия Мессалина и по отцу, и по матери происходила от Октавии – сестры Августа{6}. Она стала третьей женой императора Клавдия, который по крови был не таким «августейшим», как она, и стала матерью Октавии и Британника. Неизвестно, в каком возрасте она вступила в этот роковой брак – совсем юной девушкой или уже опытной женщиной. Мессалина трагически погибла в 48 г. н. э., брошенная вольноотпущенниками (прежде всего Нарциссом), на которых всегда опиралась, и осужденная на смерть собственным мужем – императором, который не пожелал выслушать несчастную (misera, пишет Тацит) и поверил на слово, будто она при живом муже сочеталась браком с другим. Этот другой, Гай Силий, считался самым красивым мужчиной своего времени и, кажется, императрица безумно влюбилась в него (furori proximi amor – «к безумию близкой любовью», по выражению того же Тацита); ради нее он развелся и пообещал вдобавок усыновить Британника. Автор «Анналов» не особенно сурово настроен по отношению к Мессалине, как и Сенека, который в своем ядовитом памфлете «Отыквление»{7} (гл. 11), опубликованном по смерти Клавдия в 54 г. – самом близком по времени к событиям, описанным в тексте, – все пороки приписывает императору, а неверную императрицу считает жертвой. Конечно, и эти источники не представляют ее образцом добродетели, но все‑таки и не рисуют жутким развратным чудовищем, каким она стала у более поздних авторов: Диона Кассия, Плиния Старшего и Ювенала. Для них Мессалина – воплощение всего самого отвратительного; она попирает все святое и сеет смерть, увлекаемая тремя величайшими пороками, свойственными тиранам: сладострастием, сребролюбием и свирепым нравом (libido, avaritia, saevitia). Она горда и своенравна, тщеславна и похотлива, вожделеет чужого добра и чужих мужей, изощрена в сложнейших придворных интригах, погружена в опаснейшие политические заговоры, обожает деньги и кровь, без колебаний устраняет всех на своем пути ядом или смертными приговорами; еще прежде «дела о замужестве» она имела множество любовников, среди которых был и ее врач Веттий Валент. Ее похоть наиболее грубо описал Ювенал:
Эппий, ты изумлен? преступлением частного дома? Ну, так взгляни же на равных богам, послушай, что было С Клавдием: как он заснет, жена его, предпочитая
Ложу в дворце Палатина простую подстилку, хватала Пару ночных с капюшоном плащей, и с одной лишь служанкой Блудная эта Августа бежала от спящего мужа; Черные волосы скрыв под парик белокурый, стремилась В теплый она лупанар, увешанный ветхим лохмотьем, Лезла в каморку пустую свою – и, голая, с грудью В золоте, всем отдавалась под именем ложным Лициски; Лоно твое, благородный Британник, она открывала, Ласки дарила входящим и плату за это просила; Навзничь лежащую, часто ее колотили мужчины; Лишь когда сводник девчонок своих отпускал, уходила Грустно она после всех, запирая пустую каморку: Всё ещё зуд в ней пылал и упорное бешенство матки; Так, утомленная лаской мужчин, уходила несытой, Гнусная, с темным лицом, закопченным дымом светильни, Вонь лупанара неся на подушки царского ложа{8}.
Никто еще не замечал, что Ювенал в общем‑то бьет мимо цели и, сказав слишком много, по сути оправдывает несчастную Лициску – проститутку с греческим именем. Конечно, созвучие pulvinar (парадная постель императрицы) и lupanar (публичный дом в Древнем Риме) неприятно, но Мессалину сатирик описывает как больную с физическим возбуждением и отвердением влагалища (rigida volva), подобным неизлечимому возбуждению мужского члена, которое древние называли сатириазисом. Эта болезнь, из‑за которой больной не может получить полового удовлетворения, выражается в болях, нестерпимом зуде, бесстыдстве, умственных расстройствах; даже врачи (Аретий, Соран и их переводчики Целий и Мустион) находили ее отвратительной. Но все‑таки: если Мессалина, как на то со всею очевидностью намекает Ювенал, действительно ею страдала, то это в значительной мере снимает с нее ответственность. Здесь не место задаваться вопросом, реальны или вымышлены эти патологические симптомы, – так или иначе, их описание, вопреки намерениям сатирика, дает аргументы тем, кто сочувственно относится к Мессалине, которую погубили ее собственные интриги.
Гельвия – мужественная жена
Сенека, родивший в 4 г. до н. э., с сорока пяти до пятидесяти двух лет (в 41–48 гг. н. э.) пробыл в изгнании на Корсике. По какой причине? За то, что был любовником родственницы императора? За попытку заговора и захвата власти? Так или иначе, Агриппина вернула философа и поручила ему воспитание Нерона. Из ссылки Сенека писал утешительные письма к матери в жанре, служившем для выражения непритворной скорби по умершим. Это не было бессмысленным занятием: хотя Гельвия вышла замуж совсем юной и муж держал ее в ежовых рукавицах, она в конце концов все же получила кое‑какое образование, потому что, обладая острым умом (гарах ingenium), сидела на уроках своего сына и разговаривала с ним. Цель философа – доказать, что она была добродетельной женщиной, что по‑латыни звучит противоречиво, если не забывать о чувстве этимологии, производящей слово «добродетель» (virtus) от «мужчина» (vir). Таким образом, всякая добродетель – в сущности, мужское качество, «мужество», полностью противоположное тому, что имеет своим источником удовольствие (voluptas). Гельвия – одна из женщин, выдающимся мужеством достойная занять место среди славных мужей{9}.
Ведь Сенека, кто бы что про него ни говорил, не верил в равенство мужчин и женщин: мужчины созданы повелевать, женщины подчиняться, и в крайнем случае они могут в своей ограниченной области достигнуть низшей ступени добродетели благодаря прежде всего тому, что может им при желании дать мужчина их жизни – муж. Вот почему достойна уважения Гельвия – по стоическим понятиям, исключительная женщина или, если угодно, вовсе не женщина, поскольку не обладает ни одним из женских пороков (mulieribus vitia): страстью к роскоши и удовольствиям (luxuria), изнеженностью (mollitia), бесстыдством (impudicitia), телесной слабостью (infirmitas), безволием (impotentia), гневливостью (ira) и бешенством (furor), – делающих женщину поистине диким зверем. «Не стоит тебе смотреть на иных женщин, которые, раз предавшись скорби, остаются с нею до конца дней. Ты знаешь таких, что после смерти сына уже не снимали траурных одежд, от тебя же, с самого начала показавшей бо́льшую твердость духа, больше и требуется. Нельзя извиняться тем, что ты женщина, если ты никогда не обладала женскими пороками. Тебя же бесстыдство (impuducitia) – главное зло нашего века – никогда не увлекало в ряды своих многочисленных жертв; тебя не манили драгоценные камни и жемчуг; тебя не ослепляло богатство как величайшее из земных благ; тебя, возросшую в старинном и строгом доме, не уводило с пути истинного подражание злу, опасное даже для добрых; ты никогда не стыдилась своей плодовитости (fecunditas), повинной якобы в том, что указывает на твой возраст, и, в противоположность другим женщинам, всю свою славу полагающим в красоте, ты никогда не скрывала, словно позорную ношу, тяжелое чрево (uterus) и не отказывалась от надежд на детей, зачатых в лоне твоем. Никогда не пятнала ты лицо твое яркими румянами и ухищрениями туалета, достойными сводни (lenocinium); никогда не прельщали тебя одежды, которые скорее обнажают. В глазах твоих скромность (pudicitia) – единственное украшение, величайшая красота, не увядающая с годами, наилучшее одеяние. Вот почему ты не можешь позволить, чтобы скорбь дала победу твоей женской ипостаси (muliebre nomen), с которой разлучили тебя твои добродетели (virtutes){10}. Ты должна быть столь же далека от женских слез, как и от женских пороков (vitia). Сами женщины не дадут твоей язве разъесть тебя и, едва ты избавишься от неизбежной и преходящей скорби, велят тебе встать, если только ты желаешь свой взор обращать к тем женам (femina), весть о мужестве (virtus) которых возвела их в число великих мужей (magni viri)»{11}.
Девица и отставной любовник
Некая загадочная Амеана была любовницей Катулла, а потом перешла к другому. Можно усомниться в ее существовании, видя в ней литературный персонаж с карикатурными чертами, вызванный к жизни каким‑то неприятным событием. Стихотворения 41–43 рисуют безжалостный портрет гнусной и жадной суки со слюнявой мордой. Первое – якобы объективный рассказ:
Амеана, защупанная всеми, Десять тысяч сполна с меня взыскует, Да, та самая, с неказистым носом, Лихоимца формийского подружка, Вы, родные, на ком об ней забота, – И друзей, и врачей скорей зовите! Впрямь девица больна. Но не гадайте, Чем больна: родилась умалишенной. Посылайте за лекарем скорее: Эта девушка малость нездорова. Только что у ней болит – не ищите: Не болит ничего, просто бредит.
Во втором поэт призывает на помощь свои стихи:
Эй вы, эндекасиллабы, скорее! Сколько б ни было вас, ко мне спешите! Иль играется мной дурная шлюха, Что табличек вернуть не хочет ваших. Ждет, как вы это стерпите. Скорее! Ну, за ней, по следам! И не отстанем! – Но какая из них? – Вон та, что нагло Выступает с натянутой улыбкой, Словно галльский кобель, оскалив зубы. Обступите ее, не отставайте: «Дрянь вонючая, отдавай таблички! Отдавай, дрянь вонючая, таблички!» Не смутилась ничуть? Бардак ходячий, Или хуже еще, коль то возможно! Видно, мало ей этого; но всё же Мы железную морду в краску вгоним! Так кричите опять, кричите громче: «Дрянь вонючая, отдавай таблички! Отдавай, дрянь вонючая, таблички!» Вновь не вышло – ее ничем не тронешь. Знать, придется сменить и смысл, и форму, Коль желаете вы достичь успеха: «О чистейшая, отдавай таблички!»
Третье стихотворение не добавляет ничего нового; оно забавно своими исключительно отрицательными конструкциями:
Поглядишь – пальцы у нее не тонки, Ножки так себе и не блещут глазки, Не прямая спина и нос не малый, Некрасивый рот и неровны зубы, Смех не звонкий и разговор не умный – Казнокрада формийского подружка. А болтают, что лучше и не сыщешь! И тебя с нашей Лесбией равняют? Что за время – нет ни ума, ни вкуса!
Красавица и ухажер
Овидий родился в 43 г. до н. э. и был модным светским поэтом, но в 8 г. н. э. Август вдруг сослал его в Томы на берегу Черного моря в нынешней Румынии. Овидий умер в 17 г. н. э. в изгнании: Тиберий не пожелал отменить суровое наказание, причины которого неясны до сих пор. Возможно, основанием для кары стало развращающее влияние «Науки любви», где раскрыты все уловки дамских угодников? Публиковать сочинение в этом роде, когда принцепс хотел «восстановить нравственность» общества, поистине означало играть с огнем! Между прочим, очень важно представить недостатки внешности своей избранницы как достоинства, и тут невозможно перестараться:
Больше всего берегись некрасивость заметить в подруге! Если, заметив, смолчишь, – это тебе в похвалу. Так Андромеду свою никогда не звал темнокожей Тот, у кого на ногах два трепетали крыла, Так Андромаха иным полновата казалась не в меру – Гектор меж всеми один стройной ее находил. Что неприятно, к тому привыкай: в привычке – спасенье! Лишь поначалу любовь чувствует всякий укол.
…
Для непривычных ноздрей отвратительны шкуры воловьи, А как привыкнет чутье – сколько угодно дыши. Скрасить изъян помогут слова. Каштановой станет Та, что чернее была, чем иллирийская смоль; Если косит, то Венерой зови; светлоглаза – Минервой; А исхудала вконец – значит, легка и стройна. Хрупкой назвать не ленись коротышку, а полной – толстушку, И недостаток одень в смежную с ним красоту{12}.
«Слабый пол» и философ
Музоний Руф (ок. 30–102) – философ‑стоик из сословия всадников – писал по‑гречески. Учил ли он о равенстве полов, как утверждают некоторые? Он действительно думал, что философия способна развить добродетель у лиц обоего пола. Но хотя женщина может быть не менее добродетельна, чем мужчина, ее достоинства проявляются в доме, а мужские – вне дома. Поэтому они принимают разные формы: добродетельная женщина умеет быть домоседкой, занимается домашними делами, верна мужу, воспитывает детей, стойко переносит тяготы и невзгоды. Мы думаем, Музоний все же не был предтечей феминизма. Первый фрагмент его произведения ясно показывает, в чем разница: «Если и мужчина, и женщина должны преуспеть в добродетели, подобающей человеку, если те и другие равно способны быть благоразумными и умеренными, причастны твердости и правосудное™ также совершенно в равной мере, то, значит, им должно давать одинаковое воспитание и всякому одинаковым образом открывать дарование, позволяющее ему стать достойным человеком? <…> Но я говорю, что, поскольку у людей мужская природа сильнее, женская же слабее, к каждой природе следует прилагать более для нее подходящие цели, так что более тяжкие следует поручать более сильным, а более легкие – более слабым. <…> Но все человеческие цели им равно принадлежат всем и суть общие для мужчин и для женщин: никакая не прилагается необходимо к одним или к другим. Вернее сказать, что та или иная задача той или другой природе больше подобает».
Согласно другому отрывку, неравенство отчасти компенсируется браком – «сообразным природе» состоянием человека как общественного животного, позволяющим сохранить человеческий род. Все остальные причины для сексуальных отношений философ запрещает, а удовольствие не является предметом рассмотрения: «Муж и жена <…> все имеют общее и ничего не имеют по отдельности, даже своих тел. Ибо великое дело – сотворение человека, становящееся возможным благодаря сему союзу. Но этого не довольно тому, кто вступает в брак, ибо это возможно и при половой связи вне брака, как то бывает у животных. Но в браке муж и жена должны быть всецело соединены в жизни и в попечении друг о друге, когда они здоровы, когда больны и во всех жизненных обстоятельствах. Каждый из супругов вступает в брак с этим желанием наряду с желанием иметь детей»{13}.
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2021-01-14; просмотров: 67; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.117.216.229 (0.036 с.) |