Некоторые школы археологической теории

 

Можно сказать, что до некоторой степени только что обсуждавшиеся подходы к интерпретации прошлого и сегодня остаются с нами. Вместо того чтобы заменять друг друга, они продолжают существовать — в сегодняшней археологии есть мириады теоретических подходов. Культурно-историческую, процессуальную и постпроцессуальную археологию можно рассматривать как основные, всеобъемлющие парадигмы о том, как должно концептуализироваться прошлое, как оценивать археологические данные, каковыми должны быть цели археологического исследования. Рассматривать четко разграниченные школы было бы неверно, так как практически каждая из них часто берет что-то от другой (обсуждение принципиальных различий в новых пояснительных парадигмах см.: Бинтклифф — Bintcliff, 1991, 1993.)

Чтобы объяснить культуры прошлого, для концептуализации своей работы и моделирования социальных, политических и культурных систем ученые привлекают много других теорий и концепций. Многие из таких теорий относятся к философии и антропологии культуры, но в качестве источников также используются социология, политические науки, эволюционная биология и даже литературная критика. Эти меняющиеся перспективы помогают археологам концептуализировать и моделировать социальные системы прошлого. Хотя некоторые из них могут лучше подходить к процессуальным и постпроцессуальным взглядам на прошлое, но ни одна из них не может быть легко разбита на части. Например, процессуальная археология в большей степени может быть посвящена адаптации человека к среде обитания, а интерпретация идеологий, религий и мировосприятия в прошлом являются главными вопросами когнитивно-процессуального подхода (Флэннери и Маркус — Flannery and Marcus, 1993). А вопрос полов был в центре внимания как процессуальной археологии, так и постпроцессуальной (Хейс-Гилпин и Уитли — Hays-Gilpin and Whitley, 1998). Теоретических подходов к археологии много, среди них можно выделить следующие.

Эволюционные подходы являлись неотъемлемой частью археологии начиная с XIX века. В то время как теория однолинейной эволюции человеческих сообществ была отброшена (глава 2), концепция полилинейной культурной эволюции многогранно связана с современными археологическими исследованиями. Она полезна при концептуализации изменений в сообществах прошлого (см., в частности, Эрл — Earle, 1997).

Некоторые ученые следуют идеям эволюционных процессов при рассмотрении социальной и культурной адаптации и адаптации к окружающей среде. Археологи, придерживающиеся таких убеждений, считают, что естественный отбор ограничивает мысль и действия человека. Следовательно, то, как люди вели себя, может быть понято посредством понимания тех ограничений, что были наложены на разум человека в течение его длительной эволюции. С этой точки зрения естественный отбор произвел культуру путем «дарования» репродуктивных преимуществ ее носителям. Таким образом, мысль и действие были направлены естественным отбором по разным каналам, являвшимся адаптивными для возникновения Homo sapiens. Суть естественного отбора в том, что человек мыслит и действует определенным образом, и никак не другим. В результате проявилась тенденция к конформизму в мыслях и действиях среди разнообразных сообществ с самыми разными институциями и верованиями.

Экологические подходы особое внимание уделяют изучению древних сообществ в естественной среде обитания. Как мы видели при обсуждении экологии культуры, теория изменения культуры как процесса приспособления к среде возникла в середине XX века и сыграла важную роль при зарождении процессуальной археологии, которая изначально рассматривала культуру как экстрасоматическую адаптацию к внешней среде (Крамли — Crumley, 1994).

Марксистские взгляды, развившиеся из работ Фридриха Энгельса и Карла Маркса, давно и сильно влияют на археологические теории. Классические марксистские воззрения особо подчеркивают противоречия между экономическими отношениями (особенно между производством и обменом), классовые противоречия и неравенство как движущую силу социокультурной эволюции. Маркс и Энгельс рассматривали в качестве основной однолинейную эволюционную модель, выдвинутую Льюисом Генри Морганом (глава 2), применительно к эволюции древних сообществ. В своих собственных работах они детально разрабатывали теорию эволюции капитализма, социализма и коммунизма. Марксистские взгляды значительно повлияли на В. Гордона Чайлда, особенно те аспекты, которые затрагивали изменения в обществе при переходе к земледелию и усложнение социополитического устройства, на его понимание изменений общественного устройства (Триггер — Trigger, 1980).

Некоторые исследователи обращались к марксизму для обрамления своих дискуссий и выработки концепций. Многие теории были выдвинуты учеными-марксистами, такими как Антонио Грамши, Анри Лефевр и Клод Мелассо (МакГуайр — McGuire, 1992). Диалектический марксизм, к примеру, подчеркивает понимание взаимосвязанных отношений явлений внутри общества. Следовательно, существование, пол, класс и раса рассматриваются как неотъемлемые части всей социальной системы, а не как независимые конструкции. Марксистские теории и аналитические концепции были очень важны для археологов-историков, исследующих археологию капитализма и экспансию Европы в незападный мир (М. Джонсон — M. Johnson, 1993; Орсер — Orser, 1966). Другая часть марксистской археологии фокусируется на современных контекстах, в которых действуют археологи, и является частью критической археологии.

Критическая археология   считает, что поскольку археологи являются актерами в современной культуре, то они должны активно влиять на общество (Шэнкс и Тили — Shanks and Tilley, 1987a, 1987b). Одним из экстремумов является марксистский взгляд на археологию, согласно которому все знание является классовым и поэтому археология формирует историю с классовыми целями (МакГуайр — McGuire,1992). Таким образом, реконструкции прошлого имеют социальную функцию, и, следовательно, археология не может быть нейтральной, объективной наукой. Обращаясь к критическому анализу, археология может исследовать отношения между реконструкцией прошлого и идеологией, которая помогла создать эту реконструкцию.

Критическая археология является процессом, при котором археологи становятся более критичными в отношении собственного места в развивающейся западной научной школе (Триггер — Trigger, 1984, 1989). Большая часть критической археологии сосредоточена на понимании. Другими словами, нас должны беспокоить культурные корни нашей работы.

Культурный материализм   вырос из марксистских воззрений, но здесь подчеркивается роль существования и технологии существования как основного источника социокультурных явлений. В основе всех социокультурных явлений лежит инфраструктура, в которую входят средства существования и основные нужды, такие как пища, одежда и кров. Эти явления оказывают выборочное давление на остальные элементы общества, включая структуру семьи, разделение труда, классы, религию, науку, обычаи и идеологии (М. Хэррис — M. Harris, 1968, 1979, 1999). Хотя и другие культурные явления могут влиять на культурную эволюцию, факторы инфраструктуры рассматриваются здесь как намного более важные.

Культурный материализм особенно привлекателен для археологов, потому что в нем подчеркивается важность технологий и окружающей среды, как раз тех аспектов сообществ прошлого, которые хорошо сохраняются в археологическом материале и подвергаются оценке.

Теория мировых систем, разработанная социологом Эммануилом Валлерштайном (1974, 1979, 1980), утверждает, что социоэкономические различия между сообществами являются продуктом взаимозависимой всемирной экономики. Все сообщества размещаются по трем общим категориям: сердцевинные (core) сообщества — это мощные промышленные нации, доминирующие над другими регионами и нациями; полупериферические сообщества также индустриализованы, но у них нет мощи первых; периферические общества находятся вне сердцевины и никак не могут контролировать экономическую экспансию сердцевины. Взаимоотношения развитых и развивающихся стран в современном мире рассматриваются здесь в свете сердцевинно-периферических отношений.

Не удивительно, что теория мировых систем дала археологам-историкам, исследующим пересечение Европы с остальным миром, важную модель (ДеКорс — DeCorse, 2001a, 2001b). Хотя и археологи, изучающие докапиталистические общества, нашли много полезных для себя концепций, рассматривая отношения в старших и меньших «мировых системах», например социополитические усложнения в Месопотамии и Центральной Америке (Chase-Dunn and Hall, 1991).

С археологической точки зрения термин когнитивная археология   охватывает широкий спектр поведенческих моделей человека, особенно религию и верования, а также развитие и выражение сознания человека. Иногда ее называют археологией разума.

Некоторые археологи исповедуют когнитивно-процессуальный подход с принципиально новой основой, чтобы сблизить старые и новые модели и методы. В этом подходе подчеркивается тщательная оценка данных, что характерно для процессуальной археологии. «Когнитивные процессуалисты» никогда не станут утверждать, что они знают, о чем думали люди прошлого, но они могут проникнуть в то, как они думали (Ренфрю — Renfrew, 1993a, 1993b; Скибо и другие — Scibo and others, 1995).

Структурные подходы   рассматривают человеческие культуры как структуры символов, являющиеся кумулятивными порождениями человеческого разума. Другими словами, люди думают и упорядочивают свои миры посредством «основных, мощных и гибких символов» (Леон и другие — Leone and others, 1987). Целью структурного анализа является обнаружение этих универсальных принципов человеческого разума. Подобный подход ассоциируется, в частности, с французским антропологом Клодом Леви-Стросом. Это попытки добраться до сознательного и подсознательного мышления человека. Леви-Строс утверждал, что мышление основано на бинарных противоположностях (1966), то есть мы все делим на противоположные типы — горячее и холодное, сырое и приготовленное, природа и культура. Такие бинарные противоположности обнаруживаются в любом обществе, и их можно идентифицировать посредством анализа.

Когнитивно-нематериалистическая природа структурализма затрудняет его применение при рассмотрении материального, и, следовательно, структурализм применим ограниченно. Однако некоторые постпроцессуалисты в меньшей степени озабочены культурными универсалиями и больше внимания уделяют когнитивным структурам в отдельных обществах (Кирш и Залинс — Kirch and Sahlins, 1992). Археолог Иан Ходдер изучал нубийских земледельцев Судана и показал, что все аспекты их материальной культуры, включая похоронные обычаи, структуру поселений и стили артефактов, можно понять в контексте набора правил, которые увековечили их веру в «чистоту, ограниченность, деление на категории». Таким образом, нубийское общество является результатом структурированного символизированного поведения и обладает фундаментальной практичностью. Но еще у него есть своя логика, которая и генерировала материальную культуру, которую и изучают археологи.

 

Что впереди?

 

Археология является любопытной общественной наукой, поскольку археологи «не в состоянии ни наблюдать поведение человека, ни узнать его мыслей непосредственно из первичных данных», писал Брюс Триггер (1991). В этом лежит корень современных теоретических споров. Триггер и другие считают, что процессуальный подход будет способствовать лучшему осмыслению того, что археологи уже знают, но без лучшего понимания того, что в человеке заставило его произвести что-то из найденного археологического материала, это бесполезно (Уили — Wylie, 1988).

Процессуальная и постпроцессуальная археология успешно существуют бок о бок. Процессуальная археология более эффективна при изучении долговременных факторов, влияющих на изменения в культуре и крупных социальных структур. Такие темы, а также изучение поселений охотников-собирателей и земледельцев хорошо подходят для широкого, часто беспристрастного анализа, основанного на статистических данных. Сторонники постпроцессуальной археологии тяготеют к тому, чтобы сосредоточить свое внимание на отдельных личностях или небольших группах, на «интерпретации, многозвучности, значении, деятельности, истории» (Ходдер — Hodder, 1999). Такие темы лучше всего изучать в сложных исторических сообществах, там, где имеется много письменной и археологической информации, или когда исследуется культурное наследство в общественных целях.

Что же будет в будущем? Единственный ответ — археологи не уверены. Сегодня многие археологи считают, что в человеческом поведении есть большая степень вариативности, чем это допускали процессуальные археологи. Другими словами, человеческое поведение менее упорядочено, чем считали эволюционисты культуры, хотя и не такое уж произвольное, как полагают некоторые ученые-постпроцессуалисты. В различных регионах имеется достаточно закономерностей в изменениях культур, например возникновение земледелия и деревенской жизни в Юго-Западной Азии и Центральной Америке, что позволяет предположить, что повторяющиеся действия причины и следствия часто дают в результате эволюцию схожих форм поведения в удаленных друг от друга районах.

Значительное разнообразие человеческого общества имеет место в результате взаимодействия между универсальными свойствами, психологическими свойствами человечества и различными обстоятельствами, заставляющими каждого индивида адаптироваться к различным социальным, экологическим и историческим ситуациям. Отсюда объяснение лежит в меняющихся уровнях анализа между полюсами культурных универсалий и индивидуальной адаптацией. По отдельности нельзя объяснить большие отличия и схожести древнего и современных сообществ. Таким образом, самая полезная эволюционная точка зрения в археологии в плане изменений во времени эта та, которая фокусируется на отдельных личностях, которые постоянно приспосабливают свое поведение как к социальным изменениям, так и к меняющейся окружающей среде.

 

ПАМЯТНИКИ

ЧАТАЛ-ХЮЮК, ТУРЦИЯ

Чатал-Хююк в Центральной Турции являлся одной из крупнейших общин в мире в 7000 году до н. э. Поселение представляло собой большую деревню или маленький город, застроенный многочисленными маленькими домиками, возводимым из высушенного на солнце кирпича. Здания пристраивались друг к другу, редко их разделяли дворы. Внешние стены домов с плоской крышей выступали в качестве удобных защитных стен (рис. 3.6).

После 7000 года до н. э. поселение перестраивалось как минимум 12 раз. Его размеры и процветание были связаны с земледелием и широко распространенной торговлей обсидианом (вулканическим стеклом), добывавшимся в близлежащих горах. Обсидиан ценился за свои свойства при использовании в изготовлении инструментов и часто употреблялся для украшений. Вулканическое стекло из турецких карьеров встречалось в Сирии и на восточном Средиземноморском побережье (глава 16).

Британский археолог Джеймс Мэларт провел раскопки (1967) ряда домов и замечательных усыпальниц, которые многое рассказали о верованиях обитателей поселения. Стены усыпальниц несут фризы с изображением хищников, предков, сцен родов и шаманских танцев, имеются скульптурные изображения женщин или бычьих рогов. Мы мало знаем о верованиях в Чатал-Хююке, но известно, что люди там поклонялись женскому божеству, возможно, некоей форме матери-богини и они явно глубоко чтили своих предков.

Начиная с 1993 года раскопки в Чатал-Хююке проводит другой британский археолог, Айэн Ходдер, и международная группа исследователей. Это долгосрочный проект, в нем задействованы мультидисциплинарный подход и новые методики, касающиеся как теории раскопок, так и многих основных вопросов постпроцессуальной археологии (Ходдер — Hodder, 1999).

Чатал-Хююк может оказаться одной из самых важных раскопок начала XXI века как благодаря инновационным методологиям, так и потому, что они дадут уникальную информацию о древних верованиях и идеологиях земледельцев каменного века. Первые работы Мэларта являются хорошим примером важности установления хронологического каркаса, а также ряда археологических данных, необходимых для заключений о верованиях прошлого. Текущая работа Иана Ходдера подчеркивает идеи постпроцессуализма о важности современного контекста, в котором работают современные археологи, и субъективные перспективы исследователей.

 

 

Рис. 3.6. Художественная реконструкция домов Чатал-Хююка

 

Ходдер говорит о «многозвучной» археологии, о «потоке прошлого, о континууме интерпретации» (см. раздел «Памятники»). Он считает, что археология — это путь разрушения установившихся доминирующих моделей мышления в XXI веке. В этом заключается вызов археологам будущего — в интерпретациях прошлого не давать доминировать стерильным докладам и шаблонам, но поощрять то, что Ходдер называет «открытой и разнообразной вовлеченностью в прошлое, участием с различных точек зрения и интересов». Ходдер прав, так как будущее археологии лежит в сетях информации и разнообразных интерпретациях, поощряющих замечательное многообразие человечества.

Дебаты о новой археологии, в центре внимания которой находится человек, только началась, но можно предсказать, что более глобальные подходы к прошлому заменят несколько поляризованные точки зрения, столь характерные для сегодняшней археологии (Ucko, 1955). В то же самое время новые реалии жизни, такие технологии, как Интернет, и глобальный туризм, более тесно связывают археологию с современным миром. С другой стороны, ухудшение состояния окружающей среды, ускоряющееся уничтожение археологических памятников, ответственное управление культурными ресурсами станут, возможно, станут предметами забот и интересов археологии (главы 18 и 19). Археологи не могут позволить себе и далее жить в академических башнях из слоновой кости в изоляции от индустриального мира.

 

Заключение

 

Начиная с 1950-х годов современная археология прошла через этапы значительных изменений. Сейчас археологи пользуются множеством процессуальных и постопроцессуальных воззрений, основанных на культурно-историческом фундаменте. Эти теории являют разные представления о целях и возможностях археологического исследования.

Процесс синтеза в истории культуры основан на создании точных хронологических последовательностей. Интерпретация зависит от аналогии и описательных моделей культуры, которые используются для идентификации переменных, имеющих место при изменении культуры. К этим моделям относятся неизбежные изобретения, культурный отбор, изобретения, диффузия и миграция. Они могут быть средствами описания того, что произошло в обществе, но сами по себе не объясняют причин изменений культуры.

В 1960-х годах Льюис Бинфорд сформулировал новые подходы к археологии, используя исключительно научные методы. Он подчеркнул важность оценки археологических данных с использованием формальных гипотез и четко сформулированных целей при планировании всех изысканий. Он также привлек статистические методы, уже давно использующиеся в естественных науках.

Процессуальная археология охватывает системно-экологический подход, затрагивающий то, как функционируют культурные системы, как изнутри, так и под действием внешних факторов, как, например, внешняя среда. Такой подход основан на теории общих систем, экологии культуры и многолинейной культурной эволюции.

Некоторые археологи выступили против несколько безликих и безличных описаний процессов изменений в культурах, порожденных процессуальным подходом. Постпроцессуальная археология развилась как реакция против пылкого материализма процессуальной археологии. Археологи-постпроцессуалисты указывали на то, что археология является изучением человеческого поведения, как индивидов, так и групп. Люди — актеры, утверждали они, и они играют активную роль в формировании собственной культуры, своего общества. В некоторых постпроцессуальных подходах подчеркивается роль археологии в современном обществе и ее многоплановости. В ней звучат голоса как отдельных людей, так и групп людей.

Современная археология состоит из множества теоретических воззрений и подходов, содержащих в себе аспекты культурно-исторической, процессуальной и постпроцессуальной археологии. Археология будущего не может позволить себе оставаться в стороне от реального и становящегося все более «сетевым» мира, в котором многие голоса могут сделать свой вклад в новые модели прошлого человечества.

 

Ключевые термины и понятия

 

Дедуктивно-номологический подход

Диффузия

Изобретение

Когнитивная археология

Когнитивно-процессуальный подход

Критическая археология

Культурный отбор

Миграция

Многолинейная культурная эволюция

Неизбежное изменение

Постпроцессуальная археология

Процессуальная археология

Системно-экологический подход

Структурная археология

Теория общих систем

Экология культуры

Экстрасоматический

 

Рекомендуемая литература

 

BINFORD, LEWIS R. 1983. Working at Archaeology. Orlando, FL: Academic Press. Binford’s major papers arranged in historical order. Read in conjunction with In Pursuit of the Past.

–. 2001. In Pursuit of the Past. Rev. ed. Berkeley: University of California Press. A firsthand account of the development of processual archaeology by its originator. The revised version features an introductory, updating chapter by the author. Essential for serious students.

GERO, JOAN, and MARGARET CONKEY, eds. 1991. Engendering Archaeology. Oxford: Blackwell. Thought-provoking essays on the study of gender in the archaeological record.

HAYS-GILPIN, KEELEY, and DAVID S. WHITEEY, eds. 1998. Reader in GenderArchaeology. New York: Routledge. A useful collection of essays on this important subject.

HEGMON, MICHELEE. 2003. «Setting Theoretical Egos Aside: Issues and Theory in North American Archaeology.» American Antiquity  68 (2): 213–244. An invaluable summary of the current status of theory in North American archaeology.

HODDER, IAN. 1999. The Archaeological Process: An Introduction. Oxford: Blackwell. A short, clearly written analysis of the process of archaeological research that reflects much current thinking on theory.

TRIGGER, BRUCE G. 1989. A History of Archaeological Interpretation. Cambridge: Cambridge University Press. An authoritative account of the development of explanation in archaeology.

WHITEEY, DAVID S., ed. 1998. Reader in Archaeological Theory: Post-Processual and Cognitive Approaches. New York: Routledge. A comprehensive set of readings by some of the principal figures in the development of postprocessual approaches to archaeology.

 

Часть III