Общей модели психического не будет

Джеральд Смолберг

Врач-невролог в больнице Ленокс-Хилл (Нью-Йорк); драматург, авангардистские постановки «Учредители» и «Золотое кольцо»

Мои мысли по поводу вопроса Edge в этом году сформированы под влиянием наблюдения, описанного Марком Твеном в книге «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура»: «Опытному специалисту всегда легче предсказывать за пятьсот лет, чем за пятьсот секунд». Твен был великодушен: забудьте про 500 секунд – нам никогда наверняка не узнать, что произойдет даже через одну. Однако люди могут предугадывать будущее, что обеспечило Homo sapiens огромное эволюционное преимущество. Этот талант стал двигателем прогресса и источником творческих способностей человека.

Мы построили машины, которые, в несколько упрощенной форме, уже мыслят, решая задачи или выполняя функции, сформулированные нами. На данный момент машины подчиняются алгоритмам, которые следуют правилам логики, будь она «четкой» или «нечеткой». Компьютерный интеллект, несмотря на обширную память и постоянно развивающиеся механизмы обработки информации, все еще примитивен. В теории, когда эти машины станут сложнее, у них в какой-то момент сформируется самосознание (определим его здесь как способность сознавать, что ты что-то сознаешь). Вероятнее всего, этого произойдет за счет объединения свойств кремниевых и углеродных, цифровых, аналоговых и, возможно, квантовых вычислительных систем, а также нейросетей с временной задержкой.

Такая форма сознания, однако, будет лишена субъективных чувств и эмоций. Согласно ряду утверждений, чувства инициируются мыслями и образами, которые сочетаются с определенной эмоцией. Страх, радость, гнев и похоть – это примеры эмоций; к чувствам относятся удовлетворение, тревога, счастье, горе, любовь и ненависть.

Мое мнение о том, что машины будут лишены этого аспекта сознания, основывается на двух соображениях. Первое – то, каким образом мы пришли к способности чувствовать и испытывать эмоции. Как человеческие существа, мы являемся результатом эволюции, происходившей под действием естественного отбора – процесса, который начался среди примитивных организмов приблизительно 3,5 миллиарда лет назад. За это огромное время мы были не одиноки среди животного царства в своей способности испытывать чувства и эмоции. Но примерно 150 000 или 300 000 лет назад Homo sapiens оказался единственным видом, сформировавшим язык и символическое мышление – части нашего разума, которые помогают нам понимать свои ощущения и наблюдать за окружающим миром. Чувства, эмоции и разумное восприятие теснейшим образом переплетены с тем, как мы мыслим. Мы не просто сознаем, что у нас есть сознание, наше мышление также дает нам возможность помнить прошлое и представлять будущее. Используя эмоции, чувства и разум, мы формируем модель психического, которая помогает нам понимать мышление других людей, что, в свою очередь, позволяет обмениваться знаниями и тем самым создавать общества, культуры и цивилизации.

Второе соображение состоит в том, что машины – это не организмы, и, какими бы сложными и высокоорганизованными они ни стали, они не пройдут естественного отбора. Независимо от того, как они сконструированы и запрограммированы, если у них появятся чувства и эмоции, это сделает их контрпродуктивными в плане ценности для нас.

Стимулом к созданию разумных машин станет будущая потребность обрабатывать и анализировать непостижимые объемы информации и данных, необходимых для того, чтобы с достоверностью отделять истинное от ложного и значительное от незначительного. Машины начнут делать предсказания, поскольку тоже смогут всматриваться в будущее, ожидая (без этого никак), пока оно раскроет свои карты. Им придется быть совершенно рациональными субъектами, чтобы выполнять свои задачи точно и надежно.

Для теории принятия решений им потребуется система моральных принципов. Возможно, это будет метод счисления, включающий такие утилитаристские принципы, как «Наибольшее счастье наибольшего числа людей»[69], вместе с золотым правилом нравственности, фундаментальной установкой, лежащей в основе многих религий: «Относись к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе». Субъективные ценности, связанные с чувствами и эмоциями, будут считаться пораженческой стратегией решения сложных проблем, с которыми мы продолжим сталкиваться, решая, что нужнее нам и всем видам, с которыми мы делим планету.

Как клинический невролог я склонен полагать, что мы не сможем читать мысли машин. Но также и они не смогут читать наши. У нас не будет общей модели психического. Подозреваю, что мы сумеем изучить это сложнейшее из состояний опосредованно, изучая поведение таких сверхразумных машин – и ближе нам не подойти. Они преодолеют эту границу, когда начнут размножаться и искать источники энергии, которые будут полностью контролировать самостоятельно. Если такое случится на моем веку (что весьма маловероятно), то судить о том, ждет ли нас утопия или антиутопия, я буду, только основываясь на моем мышлении, как водится, искаженном, поскольку аналитические рассуждения в нем всегда будут окрашены чувствами и эмоциями.

Перейти на страницу книги