Говорят, что, невзирая на то, многолюдство в Китае не уменьшается. Города населены чрезвычайно. Возделанные земли не пустеют. Справедливо ли это.

ОТВЕТ: «Известия о многолюдстве китайского государства весьма различны. Г. Соинерат полагает 70, а г. Стаунтон по таблицам, полученным лордом Макартнеем в Пекине, по случившемся за год до его прибытия народоисчислении, – 333 миллиона. Езуит Амиот приемлет почти среднее число из сих двух количеств, ибо он полагает 198 миллионов. Трудно изведать с достоверностию, чтобы многолюдство в Китайской империи было в самом деле столь чрезвычайно, как то объявлено мандарином английскому посланнику. Барро не сомневается нимало в верности таблиц. Он доказывает, что китайское многолюдство, в отношении к поверхности земли всего государства, содержится к английскому = 2: 1, и что такое содержание в великих городах, как то Кантоне, Нанкине, Пекине, где народосчисление должно быть показываемо вернее, в сравнении с населением английских городов, кажется вероятно. Кто видел Кантон и по многолюдству сего города с его предместиями будет заключать о населении всего Китая, тот не почтет таблиц мандарина неверными. Впрочем, мне показалось весьма странным означение в сих таблицах для провинции Печели 664 человека на каждую английскую квадратную милю, между тем как в провинции [140], которая по плодоносной своей земле и по выгоднейшему положению в рассуждении внутренней торговли должна быть несравненно многолюднее, только 300 человек. Путешествовавшие по провинции Печели описывают ее бедною. Сам Барро говорит об ней, что земля бесплодная и обработывается нерачительно, жители кажутся нездоровыми и изнеженными; жилища их очень скудны, рыбных ловлей не имеется, климат ради[141]великих летних жаров и жестокого зимнего холода вреден здоровью, отчего умирает ежегодно множество народа; и так население не может быть многочисленно. В самой провинции Чекианг, о которой Барро говорит, что земля возделана повсюду наилучшим образом и население чрезвычайно, считается 108 человеками менее на квадратную милю, нежели в бесплодной Печели. Многолюдство провинции Кантунг, обращающее на себя внимание каждого в Кантон приезжающего, также весьма несоразмерно, ибо в ней полагается 264 человека на квадратную милю; следовательно, более нежели половиною многочисленнее народонаселения последней. Сии сравнения подают мне повод сомневаться в точности таблиц и предполагать неверность в учинении народосчисления в провинции Печели. В самых плодоноснейших странах 644 человека на английскую квадратную милю показывают почти даже невероятное население; в Англии считают на милю 120, в Голландии – 198 человек».

 

Сказано выше, что детоубийство в Китае есть преступление, тайно некоторыми соделываемое для избавления себя от стыда; что касается до многолюдства, то Китай по государственным спискам 1812 года имел более 360 миллионов жителей обоего пола. Большие города чрезвычайно населены, особенно в южном Китае. В губерниях Цзян‑су, Ань‑Хой и Чже‑цзян считается до 98 миллионов жителей под управлением одного генерал‑губернатора. В сих‑то трех губерниях во многих городах живут на судах, и несмотря на толикое многолюдство, по которому с сожалением заключаем о бедности жителей, сия страна почитается в Китае жилищем изобилия и утех, средоточием просвещения и промышленности, отечеством мод и вкуса, словом, она всеми единогласно признана земным раем. Шан, на небе есть рай, на земле Су и Хан, есть общая пословица. Су и Хан суть Су‑чжеу и Хан‑чжеу, главные города, первый – в губернии Цзян‑су, а последний – в губернии Чже‑цзян. Трудолюбию и образу земледелия китайского нельзя не отдать справедливости, а законы и местные чиновники строго наблюдают, чтобы не оставалось ни клока земли незасеянной. Почва земли в губернии Чжи‑ли местами песчана, да и вообще не очень хлебородна, для того‑то и открыт хлебный канал, чтобы снабжать Пекин избытками южных стран. К сему надобно присовокупить, что земли при хорошем удобрении и благоприятном времени приносят богатый урожай, но сие обилие, раздробившись по великой людности, делается малозначущим, и при неурожае крестьяне всегда требуют вспоможения от правительства.

 

26

 

В каких местах удовольствуются другими жизненными потребностями, кроме пшена срацинского? где питаются мясом? что стоит фунт говядины, баранины? какая разность в ценах между говядиною, бараниной и пшеном срацинским?

ОТВЕТ: «Во всем Китае срацинское пшено и рыба составляют главнейшую пищу. В северных провинциях сеется и пшеница. Говядины и баранины едят мало; свинины же гораздо более и притом особенно в южных провинциях».

 

Пшено срацинское, огородная зелень и овощи составляют существенное пропитание китайцев, подобно как в России ржаной хлеб и щи. Но бедные в северном Китае питаются просом и другими крупами. Хлебное из крупичатой, рисовой и пшеничной муки употребляется в разных видах на завтраках и ужинах, но в малом количестве, ибо сия пища почитается довольно горячей для жарких климатов. Пшеницу более издерживают на курение вина. Мясо употребляют везде, но только люди достаточные; бедным же иным во всю жизнь не случится отведать. Говядину, баранину, молоко и масло коровье употребляют только могаммедане[142], маньчжуры, монголы и некоторые из северных китайцев; южные китайцы не могут терпеть запаха сих вещей и питаются свининою, которая в Китае отменно хороша, рыбою, дичиною и домашней живностью. Причину такового отвращения должно приписать непривычке. В Китае вся удобная земля обработывается; там нет ни лугов, ни паровых полей; по сей причине и скотоводства не имеют. Не в большом количестве содержат волов, ослов, лошадей и лошаков в северном Китае и буйволов в южном, но лошадей большей частью, а овец и верблюдов почти без исключения получают из Монголии. Сверх сего убивать волов и буйволов, как скот нужный для земледелия, издревле запрещено законами. Как скоро падет скотина, то хозяин обязан предъявить о том в суд и зарыть ее под присмотром полиции. Овцы и козы, пригоняемые в Китай из Тангута и Монголии, обыкновенно от худобы пахнут потом (псиною), по сим причинам южный китаец не любит ни говядины с бараниной, ни молока с коровьим маслом. В лучших городских трактирах кроме свинины, поросят, куриц, уток и рыбы нет других запасов, а говядину и баранину держат только в трактирах могаммеданских и китайских харчевнях. По домам же бедные люди едят и верблюжину, и ослятину, и коневину, и собак, и кошек, и все, что случится достать для пропитания; а что всего отвратительнее – не имеют различия между издохшей и битою скотиною. Между прочим странным покажется, что в губернии Гуан‑дун мясо полоза, которых нарочно воспитывают в домах, а в губернии Фу‑цзянь мясо собачьего щенка составляют первое и лакомое блюдо при столе. Цены хлебу неодинаковы бывают, смотря по урожаю; в Пекине, в сравнении с прочими местами, дорог по причине дальней доставки. Например, в Пекине гин лучшей крупитчатой муки стоит от 6 до 10, а в губернии Хэ‑нань – от 3 до 6 копеек серебром. Свинина, баранина и говядина, привозимая зимою из Монголии, везде в одной почти цене, т. е. гин от 15 до 30 коп. серебром.

 

27

 

Сказывают, что главнейшие доходы императора, по известиям должны состоять в десятой доле произведений всех земель, располагаются так умеренно, что не составляют даже и тридесятой доли; справедливо ли?

ОТВЕТ: «Барро полагает ежегодной подати каждого в четыре шиллинга английскими деньгами».

 

Пояснение на сей вопрос удовлетворительно изложено в пояснении на 20‑й вопрос.

 

X. НРАВЫ

 

«Судя беспристрастно, без ошибки можно сказать, что в китайском народе много хорошего и довольно дурного, но сторона хорошая перевешивает дурную. Это происходит оттого, что добрая нравственность в китайском народе весьма много поддерживается отличным действием законов»

 

 

Слово «нравы» мы берем не в отношении к качествам одного человека, а в отношении к целому народу, и разумеем под оным привычки, поступки, даже самые мнения. Нравы, в сем смысле взятые, составляют панораму общественного и частного народного быта.

Нравы получают начало от физического положения обитаемой страны и климата, направляются общественным воспитанием, укореняются законами. Это мы говорим о коренных нравах. Находятся еще побочные нравы, которые один народ, по стечению разных причин, заимствует у другого. История Китайской империи представляет разительные доказательства сей истины.

В IV и IX статьях сего сочинения помещены очерки разных китайских нравов: политических, религиозных, гражданских и народных. Здесь остается нам бросить общий взгляд на добрые и худые нравы в одном только нравственном отношении, исследовать начало добрых и худых народных качеств.

В Китае, где во всем видим то же, что есть у нас, но не так, как у нас, и нравы образовались несколько иначе, нежели у других народов. При самом переходе из пастушеского состояния в земледельческое правительство, желая упрочить народное благосостояние, старалось вводить единство во всем. В чем заключались постановления по сему предмету при первых двух династиях, Си и Шан, невозможно знать, потому что уложения помянутых домов погибли вместе с их потомством. С 1122 года до Р.Х. каждая династия при самом получении престола империи вводила единство в училищном воспитании юношества и в правилах обращения людей разных сословий, единство в покрое и цветах одеяния, в виде и размере колесниц, единство в начертании букв, их выговоров, ударений и значений. Сим образом как бы переплавляли целое государство в горниле законов и снова начинали великий труд в образовании народа.

В настоящее время, при соблюдении единства в гражданском быту, особенное внимание обращено на воспитание юношества. Кроме народных, уездных и высших училищ, основанных правительством, в каждом селении есть деревенское училище, в которое поступают мальчики, достигшие шестилетнего возраста. Способ первоначального образования довольно замечателен. При вступлении мальчика в училище учитель прежде всего наставляет его в правилах обращения, и мальчик ввечеру, по возвращении в дом, делает каждому члену семейства учтивый поклон по приличию. При обучении чтению и письму идеографических букв учитель, изъясняя значение каждой буквы, вместе с тем дает ему ясное понятие о каком‑нибудь предмете.

 

Между прочим мальчику наиболее вперяют неограниченное почтение к родителям, повиновение предписаниям правительства, соблюдение всех обязанностей человека‑гражданина. Вот почему в большей части деревенских детей найдете учтивость и уступчивость в обращении, кротость и степенность в поведении, скромность и рассудительность в делах.

 

По выходе из деревенской школы дети поступают в какое‑либо сословие. Здесь они под надзором старших еще более утверждаются в правилах училищного воспитания и сверх того научаются трудолюбию в промышленности и земледелии, бережливости и порядку в домоводстве, трезвости и умеренности во всем.

В деревнях вообще строго соблюдается нравственность. Причиною сему, кроме училищного воспитания, надзор земского начальства за семейным поведением жителей. Сия обязанность возложена на сотников, десятников и смежных соседей. Сверх сего в каждом роде избирается родовый старшина, которому законы дают власть разбирать и решать семейные дела своего рода. Его суду со старшими родственниками предоставлен развод мужа с женою.

Дети чиновников по большой части первое образование заимствуют у домашних учителей. По получении первой ученой степени на испытании продолжают учение под надзором начальства и занимаются предметами более нужными на поприще государственного служения. В сравнении с детьми разночинцев они совершеннее в образовании, утонченнее во всех качествах, делающих человека любезным в обществе. Но в их молчаливом удалении от обращения с разночинцами уже обнаруживается аристократическая гордость – не токмо дозволяемая, но даже поддерживаемая законами.

Исключая Пекина, во всех других городах чиновники обязаны жить в своих присутственных местах и совершенно устраняться от общежительных связей с подчиненными. Этот закон, содержа чиновников в некотором отдалении от разночинцев, доставляет первым необыкновенное уважение от последних. Что касается до обращения чиновников между собою, оно довольно затруднено церемониалами, и даже свидания по должности бывают только в необходимом случае. Родственные и дружеские свидания, без равенства в чинах и близкого родства, также редки, а на родине и невозможны, потому что два родственника служить в одной губернии не могут. И в городах, и в деревнях, по тесноте жилищ и беспрерывных занятий, вообще уклоняются от праздного препровождения времени с приятелями. Таким образом, и чиновники, и разночинцы не имеют понятия о тех приятных европейских собраниях, на которых друзья и знакомые сообщают друг другу свои мысли то в степенных, то в шутливых разговорах. О блестящих бальных вечерах, кажется, и упоминать не нужно, потому что в Китае не знают танцев (исключая придворной мимики); да и прекрасному полу принимать участие в собрании мужчин предосудительным считается. Скрывать женский пол от посторонних есть обыкновение общее и чиновникам, и разночинцам, но это обыкновение несколько смягчается для ближайших родственников и коротких друзей. Вследствие сего же обыкновения и гостеприимство, столь уважаемое у всех и оседлых, и кочевых народов Азии, в Китае почти неизвестно. Прохожий ни в городе, ни в деревне не найдет приюта. Даже навещая родственников и друзей, живущих домами, надобно постучаться у ворот и на спрос вышедшего сказать, с кем желает видеться. Впрочем, приятельские связи с китайцами, укрепленные давним знакомством, довольно приятны, потому что китайцы в подобном случае бывают очень откровенны.

Нельзя отозваться с похвалою о нравственности в городах и слободах, где торговые люди до большой части суть гости из разных, даже отдаленнейших мест Китая. Здесь разврат есть необходимое следствие безженного[143] многолюдства, несмотря на то, что внутри городов запрещены дома, служащие убежищем разврату, и что законы не терпят оных и в предместьях. Особенно жители южных азийских стран, при несклонности к шумному и безумному пьянству, преданы сладострастию, можно сказать, необузданному, а законы на общую наклонность народа к какому‑либо пороку вообще смотрят сквозь пальцы. Даже при законном дозволении кроме жены иметь наложниц – удовлетворение сладострастию, противное природе, столь усилилось в Китае, что положенное законами очень легкое наказание за сей порок редко исполняется.

Другой порок, общий всем сословиям в городах и многолюдных местечках, есть необыкновенная страсть к азартным играм, которыми торгующие убивают время долгих зимних вечеров и вместе с тем иногда убивают свое состояние, а дети богачей расточают имущество своих отцов. Главные азартные игры суть банк и зернь[144]. Дома азартных игр строго запрещены, но как для полиции довольно выгодно скрывать такие дома от взоров закона, то записные игроки спокойно скитаются по углам города. Богатые китайцы, соблюдая в доме чрезвычайную бережливость во всем, в домах разврата и азартных игр нередко доходят до неограниченной расточительности. Впрочем, азартные игры между домашними и родственниками свободны от преследований закона.

Китайцев вообще упрекают в корыстолюбии, и я не могу не подтвердить справедливость такого замечания. Корыстолюбие в Китае подлинно есть такой порок, который господствует во всем государстве, но должно определить виды его, дабы незаконную страсть к корысти не поставить в чистом желании выгод. В продолжение столетней войны с монголами в предпоследнем веке пред Р. X. Китай дошел до такого истощения, что правительство принужденным нашлось дозволить чиновникам содержать себя доходами от своих должностей. В этот промежуток истощения государственных доходов злоупотребления приняли законный вид и укоренились столь сильно, что впоследствии и самое хорошее жалованье не могло исторгнуть их корня. Ныне сия часть приведена в такую известность, что находятся подробные расписанья, сколько каждая должность в губернии приносит положительного дохода в год, и по сему расписанию положено, сколько получивший должность должен предварительно заплатить служащим в Палате чинов. Для сего в Пекине находятся страховые общества, которые новоопределенных чиновников снабжают деньгами. Нынешний государь при вступлении своем на престол указал всем чиновникам в империи представить о недостатках и злоупотреблениях в правлении и купно изложить средства к исправлению оных. Один из стряпчих при исчислении разных злоупотреблений между прочим пишет в своем представлении: «Чиновники Корпуса путей водяного сообщения при работах по Желтой реке поступают добросовестнее других. Они из сумм, отпускаемых на производство работ, берут себе только ⁶/₁₀, а при прочих казенных работах вообще берут себе ⁷/₁₀. Что касается до средств к прекращению сих злоупотреблений, трудно придумать». Таким же образом со своей стороны и правительство поступает; оно производит чиновникам достаточное жалованье, из которого они обязаны содержать свои канцелярии со множеством писарей и сторожей. В Пекине палаты на содержание своих писарей получают из губерний остатки от разных сумм.

Но вот что странно: народ нимало не страдает от корыстолюбия чиновников. Купечество, торгующее в городах, ничего не платит ни за право торговли, ни на содержание города. Вместо сего торгующие содержат городских чиновников и делают им при случае подарки, например ко дню рождения, на Новый год. После сего не покажется удивительным, что уездный правитель получает годового дохода от 40 до 100 тысяч рублей серебром. Уездные правители в свою очередь должны делиться со всеми высшими чиновниками от областного правителя и прокурора до губернатора и генерал‑губернатора. Количество подарков определено соразмерно с доходами. Подпавший суду, исключая уголовных преступлений очень явных, может оправдаться или по крайней мере остаться менее виноватым, но только должен договориться со стряпчим до исследования дела. Если же невозможно будет спасти его, то возвращается все взятое по договору. И сторожа получают содержание от приходящих в суд по своим делам, почему в Китае есть общая пословица: без денег не ходи в суд. Корыстолюбие чиновников имело равное влияние на развращение нравов и в разночинцах, вступающих в подряды на материалы и работы. В последних оно разрослось в разных других видах, так что воспользоваться незнанием покупщика в цене и доброте[145] товаров отнюдь не почитается обманом. Впрочем, в торговле большая часть товаров продается по определенным ценам; а есть небольшие запросы на некоторые вещи, не имеющие определенной цены. Первостепенные купцы в торговых сделках между собою поступают с примерною честностью.

 

Что касается до мелочных и внутренних, и пограничных торгашей, обмануть покупщика в честь себе ставят и мерою обмана измеряют преимущество свое пред иностранцем.

 

Грабежи в Китае очень редки, чему главною причиною поставить должно невозможность производить оные, но вместо сего воровство, мошенничество и разные подлоги довольно обыкновенны как в городах, так и в многолюдных местечках. Первыми двумя ремеслами занимаются безродные бродяги и дети разврата, а последним – жители области Шао‑син‑фу, которые служат письмоводителями в присутственных местах и стряпчими по делам по всей империи и на выдумки подлогов и обманов от природы имеют большую наклонность и способность.

Преобладающие дурные качества в китайце суть: раздражительность, скрытность, коварство, вероломство, мстительность, жестокость. Сии качества находятся в каждом в одной степени с его образованностью, но только при долговременном наблюдении можно заметить оные.

Китаец в обращении с иностранцами вежлив, ласков, гибок, даже иногда приятен; и те только, которые хорошо изучили Китай, могут приметить, что сквозь тонкое покрывало учтивостей всюду просвечивает гордость. В Китае взаимное обращение облечено в законные формы, которые означают меру преимущества одного лица пред другим, и китаец в приемах обращения всегда старается удержать первенство пред иностранцем. Положим, что народная гордость есть внутреннее сознание своего преимущества пред другими; и Китай по своему могуществу и образованности действительно первенствует между азийскими народами. Но китайские чиновники нередко выказывают свое преимущество пред иностранцем в самом оскорбительном презрении к последним, а простолюдин иногда тоже обнаруживает, но в дерзских и наглых поступках. Эта дурная черта происходит от излишней самомечтательности.

Что касается до нравов в частности, то не токмо губернии, но даже области отличаются одна от другой какими‑либо качествами своих жителей, по большей части хорошими, редко худыми. Даже много есть примеров высоких гражданских добродетелей. Например, некогда монголы после долговременной осады одного из пограничных китайских городов случайно взяли в плен мать начальствовавшего над войсками в городе и, приблизившись к городской стене, потребовали, чтобы он для спасения матери сдал город без кровопролития, но женщина в ответ на это сказала: «Сын! Помни, что долг к отечеству важнее долга сыновнего», – и тут же была убита.

Судя беспристрастно, без ошибки можно сказать, что в китайском народе много хорошего и довольно дурного, но сторона хорошая перевешивает дурную. Это происходит оттого, что добрая нравственность в китайском народе весьма много поддерживается отличным действием законов. В каждом областном, окружном и уездном городе находится храм древнему учителю Кхун‑цзы, в котором местные начальники в весеннем и осеннем средних месяцах в первый день под названием дин совершают возлияние. По левую (восточную) сторону храма учителю Кхун‑цзы находится под названием; пред храмом – каменный памятник и торжественные врата. В сем храме поставляются табели с именами[146] туземных чиновников, прославившихся верностью к престолу, ученых – справедливостью, сыновей – почтением к родителям, внуков – послушанием; а при жизни их пишутся над торжественными вратами. По правую сторону находится храм под названием. В сем храме поставляются табели с именами жен и девиц целомудренных и отцепочтительных. Это суть храмы добродетельным, храмы славы, в которых местные чиновники обязаны ежегодно приносить жертвы – одну весною, другую осенью. Жертва им состоит из барана, свиньи и восьми сосудов с предложениями, состоящими из хлебов и плодов. Чиновник, начальствующий при жертвоприношении, по прочтении молитвы делает пред табелями одно коленопреклонение с тремя поклонами в землю.

В каждом губернском городе есть храм под названием. В сем храме поставляют табели с именами начальников, которые при управлении тою губернией оказали услуги отечеству и благодеяния народу. В каждом областном, окружном и уездном городе находится храм под названием. В сем храме поставляются табели с именами чиновников, которые, управляя тою страною, оказали услуги отечеству и благодеяния народу. Еще в каждом уезде находится храм под названием. В сем храме поставляют табели с именами ученых, которые на своей родине прославились добродетельною жизнью. В помянутых трех храмах таким же образом приносят жертвы, как и в высших двух. Все сии храмы сооружены правительством.

О славных мужах, удостоиваемых обожания, начальники губерний обще с попечителями училищ по обстоятельном исследовании дел их представляют государю и уже по получении указа поставляют имена их в храме славы. За добродетели меньшего разряда дается табель с похвальною надписью для вывески над воротами дома; выдаются деньги на сооружение торжественных ворот (по 30 лан серебра). Для женского пола есть особливые положения, на основании которых женщины или девицы удостоиваются внимания верховного начальства, например:

а) если вдова сохранит целомудрие с 30‑го до 50‑го года или умрет, не дожив до 50 лет, а во вдовстве проведет около 15 лет, то удостоивается табели с похвальной надписью;

б) ежели жена не возвратившегося с войны мужа сохранит целомудрие в продолжение узаконенных лет, то удостоивается табели с похвальною надписью;

в) ежели девица по причине, что у ее родителей нет ни сына, ни внука, останется при них на всю жизнь, отказавшись от замужества; или до выхода в замужество сохранит девство в продолжение узаконенных лет; или, оставшись в доме жениха, умершего до совершения брака, сохранит девство до истечения узаконенного времени, то удостоивается табели с похвальною надписью;

г) ежели жених и невеста, разлученные обстоятельствами до совершения брака, но, постоянно питая любовь друг к другу, соединятся уже в старости, то удостоиваются сооружения торжественных ворот;

д) ежели семейство, бывшее при офицере, павшем на сражении, погибнет от неприятелей, то выдается ему 30 лан серебра на сооружение торжественных ворот, и сверх сего табели с их именами поставляются в храме славы на родине их;

е) ежели женщина или девица при нашествии неприятеля погибнет за сохранение целомудрия, то и по прошествии нескольких лет удостоивается сооружения торжественных ворот. Ежели нет родственников, то местный начальник обязан соорудить им торжественные врата пред их могилами, а таблицы с их именами поставить в храме славы;

ж) ежели женщина или девица примет смерть, защищаясь от насилования, или сама себя предаст смерти от стыда, то удостоивается сооружения торжественных ворот;

з) ежели муж будет принуждать жену к распутству и она, сопротивляясь ему, сама себя предаст смерти; или если девица, приневоливаемая женихом к нарушению целомудрия до совершения брака, примет смерть, таковые удостоиваются сооружения торжественных ворот пред домами их родителей.

Сделавшим пожертвование в общественную пользу, простирающееся до 1000 лан серебром, дозволяется сооружать торжественные врата с надписью «». Домам, которые в продолжение нескольких колен живут в согласии и без раздела, правительство выдает сумму на построение торжественных ворот, а их имена иссекаются на каменном памятнике пред храмом славы.

Достигшим ста лет правительство сооружает торжественные врата: мужчине – с надписью «»: а женщине – «»: старшему и младшему брату, вместе достигшим ста лет, – с надписью «», мужу и жене, достигшим ста лет, также достигшим 120 лет, выдается двойная сумма на сооружение торжественных ворот. Имеющим в доме от пяти до восьми колен в живых (от прапрадеда до праправнука) также сооружаются торжественные врата с надписью числа колен.

Кроме лестного поощрения со стороны правительства, нравственность в народе укореняется еще наставлениями. Гражданские и военные чиновники в областных, окружных и уездных городах ежемесячно в 1‑е и 15‑е числа являются в храмы [147] для поклонения; потом, одевшись в парадное платье, идут в присутственное место, где собираются ученые, военные и народ слушать царские поучения и законы. Гражданские и военные чиновники садятся на подушках на восточной и западной стороне. Чтец становится на северо‑восточной стороне лицом к западу и читает по порядку. Старики, военные и народ слушают, стоя вкруг крыльца. В каждой слободе и деревне, в каждом военнопоселении и в землях инородческих старшины избирают сборное место, выбирают одного из степенных стариков главою народного сбора, трех или четырех из благонравных людей – месячными очередными. Сии выборные ежемесячно в 1‑е и 15‑е числа собирают и старых, и малолетних и читают им царские наставления и законы. Окружные и уездные учителя обязаны безвременно объезжать селения и делать жителям наставления.

Нравственность в самом Правительстве поддерживается действиями Прокурорского приказа, что от слова в слово значит. Это есть Министерство юстиции, о котором в Европе имеют сбивчивые понятия[148].

Прокурорский приказ состоит из присутствия, канцелярии, шести контор, 15‑ти отделений и пяти частей Пекина.

Присутствие составляют два президента 2‑го кл. и четыре советника 3‑го кл. Главная обязанность их заключается в надзоре: а) за порядком в управлении; б) за политическим поведением чиновников. Сии две части объемлют множество разнообразных предметов, как то члены приказа:

а) производят замечания о чиновниках чрез членов контор и отделений, а при назначении высших чиновников к должности или при представлении кого‑либо государю, препровождают справку об их службе в Палату чинов для представления государю;

б) производят справки по столичному испытанию, большому обзору и военному суду[149]; поверяют отчеты соляных приставов по окончании срочных лет их служения; представляют государю свое мнение о чиновниках, одобряемых или предаваемых суду, доводят до сведения государя жалобы, приносимые кем‑либо на безвинное притеснение;

в) присутствуют при совещаниях о важных делах, поручаемых рассмотрению девяти государственных чинов[150];

г) обще с Уголовною палатою и Юстиционным судом утверждают приговоры к тяжким наказаниям;

д) присутствуют при совершении Дворцового суда и Осеннего суда (по приговорам к смертной казни) и при жертвоприношениях, совершаемых государем;

е) бывают при больших выходах при Дворе и в Педагогическом институте, когда государь посещает сие место.

В каждой из шести палатских контор присутствуют по два старших 9 кл. и по два младших члена 10 кл. Они заведывают:

1. Отпуском конторских выписок из докладов и указов (составляющих китайскую газету).

2. Надзором за течением дел во всех присутственных местах в столице.

Членам контор предоставлено поверять конфирмованные доклады. Если в докладе палаты, приказа или начальника губернии – уже конфирмованном – подлинно откроется что‑либо такое, почему невозможно пропустить оный к исполнению, то конторам дозволяется такие доклады возвращать государю при запечатанном донесении.

 

Обыкновенные занятия шести контор состоят:

1. В поверке дворцовых записок.

2. В выдаче царских наказов.

3. В поверке послужных списков чиновников.

4. В выдаче подорожен.

5. В поверке доходов и расходов государственных.

6. В поверке расписок в доставлении вещей в палаты финансовую и строительную.

7. В рассматривании экзаменальных задач.

8. В поверке дел по учебной части.

9. В поверке подорожен, отсылаемых разным начальникам в губерниях.

В 15‑ти отделениях присутствуют 50 членов 9‑го и 10‑го классов, они занимаются надзором за течением дел во всех присутственных местах в столице, пересмотром уголовных дел, поступивших из губерний, и ревизией всего, что производится в Пекине по части правительственной. Члены отделений и члены контор назначаются присутствовать во всех временных комитетах и комиссиях в Пекине.

В каждой из пяти частей Пекина по два надзирателя, избираемые из членов контор и отделений на год. Всего в конторах и отделениях считается 74 члена – под общим названием, что от слова в слово значит, а по отношению к предметам должности близко соответствует русскому слову.

Дела, производимые в губерниях, не подлежат их надзору и ревизии, потому что там находятся прокуроры Дао по разным частям управления, но столичным стряпчим дозволено смотреть за всеми злоупотреблениями в народе, происходящими от слабого надзора начальства, и несмотря на лица доносить непосредственно государю о всех предосудительных слухах о ком‑либо – без ответственности за истину.

 

«Китаец в обращении с иностранцами вежлив, ласков, гибок, даже иногда приятен; и те только, которые хорошо изучили Китай, могут приметить, что сквозь тонкое покрывало учтивостей всюду просвечивает гордость»