Отец Масьель, владыка собственности

 

Отец Кристофер Кунце начал работать в Конгрегации по делам Духовенства в декабре 1997 года, когда ему было 36 лет. Его все больше восхищал кардинал Дарио Кастрилльон Ойос. Этот колумбиец с серебряными волосами и манерами патриция, вспоминал отец Кунце, «говорил на всех современных языках и знал арабский, венгерский и русский». Журналисты, пишущие о Ватикане, считали кардинала Кастрилльона papabile, то есть таким прелатом, который может стать очередным папой.

Улыбчивый, с редеющими светлыми волосами и ростом метр восемьдесят восемь американец Крис Кунце стал доктором богословия в университете, который был открыт в Риме его религиозным орденом, носящим название Легион Христа. Ватикан выплачивал ему заработную плату около $28 тысяч в год, и Кунце пересылал эти деньги Легиону. Священника ценили за то, что он говорил по‑немецки. Кардиналу Кастрилльону нужен был подручный для ведения дел из Германии и Австрии. Кунце провел несколько лет в архидиоцезии Кельна в качестве университетского капеллана, он должен был помогать сети учебных заведений Легиона. Существуют такие старинные ордена, связанные с учебными заведениями, как иезуиты и доминиканцы, Легион же Христа начал свою деятельность лишь полстолетия назад, во время Второй мировой войны. Его основатель с экзотическим именем Марсиаль Масьель Дегодалло был родом из Мексики. Он воспитывал боевую духовность и славился непреклонной верностью папе.

Отец Масьель подружился с Кастрилльоном в конце 1980‑х, когда последний возглавлял совет епископов Латинской Америки. Кастрилльон, удостоившийся похвалы Габриеля Гарсии Маркеса, который назвал его «деревенским человеком с орлиным профилем», был яростным противником латиноамериканской теологии освобождения. По словам ее представителя бразильского богослова Леонардо Боффа, «церковь рождается из веры бедных»[315]. Кастрилльон считал, что нужно помогать бедным, но ориентировался по ветру, дующему из Рима. В 1985 году кардинал Ратцингер нанес удар по бразильским епископам, повелев Боффу в течение года соблюдать «молчание», что сделало этого писателя‑францисканца национальным героем. Бофф, который некогда был учеником Ратцингера в Германии, сравнивал трибуналы Ватикана «с кафкианскими судебными процессами, где обвинитель, обвиняемый, адвокат и судья – одно и то же лицо»[316]. Бофф хотел, чтобы суд над его богословием был открытым. Ратцингер обвинял Боффа в «некритичном использовании марксистского анализа»[317]. Профессор Гарвардского богословского института, бесстрастно описывающий этот конфликт, пишет:

 

На судьбоносной встрече в колумбийском городе Меделлине в 1968 году епископы Латинской Америки заявили, что церковь должна делать выбор в пользу бедных. Это положение отражает теология освобождения. Она представляет собой стремление интерпретировать Библию и христианство с точки зрения бедных. В ней нет никаких либеральных или модернистских отклонений. Скорее это особый метод, попытка взглянуть на жизнь и учение Иисуса глазами людей, которых обычно исключают или не слышат… [Сторонники теологии освобождения] тесно связаны с распространенными в Латинской Америке «базовыми христианскими общинами». Это группы живущих рядом католиков, многие из которых принадлежат к социальным низам, которые изучают Библию, черпая в ней вдохновение для политической борьбы на местном уровне. Таким образом, теология освобождения – это, с одной стороны, альтернатива академическому и церковному богословию с его иерархическим подходом, а с другой стороны – руководство к действию для отверженных людей, которыми все пренебрегают[318].

 

«Бофф должен просить прощения у Бога, – сурово говорил Кастрилльон, – и когда Бог ему ответит, мы с папой еще подумаем, прощать его или нет»[319].

Когда в 1996 Иоанн Павел II призвал Кастрилльона на службу в Курию, отец Масьель послал молодых членов Легиона, чтобы те помогли перенести вещи прелата в его новую квартиру в Ватикане. Кастрилльон был за это благодарен, хотя носильщики сломали ножку его рояля, так что ее пришлось ремонтировать. Посылая семинаристов исполнить тяжелую физическую работу, отец Масьель тем самым добивался расположения важных лиц Ватикана.

Крис Кунце увидел в этом просто лишь проявление любезности со стороны Масьеля.

В Риме еще царил оставленный войной беспорядок, когда в 1946 году туда прибыл никому не известный молодой священник Масьель, надеющийся получить аудиенцию у папы Пия XII. Его рукоположили лишь два года назад, но эта церемония в Мехико была заснята на кинопленку: 24‑летний юноша стоял перед алтарем со сложенными руками и глубоко вздыхал – получилась красивая сцена начала великого пути. Позднее Легион, занимавшийся прибыльными сделками, использовал эти кадры для повышения своего престижа[320]. Масьель основал свой орден, когда частным образом готовился стать священником с помощью епископа Франсиско Гонзалеса Ариаса, своего дяди (четыре его дяди были епископами), который и рукоположил своего племянника. 26‑летний Масьель приехал в Рим из Мадрида, где он думал наладить учебу своих соотечественников, поскольку правительство Франко объявило о готовности обучать семинаристов из Латинской Америки испанскому языку. Министр иностранных дел Испании Альберто Мартин‑Артахо сказал Масьелю, что ему нужно получить одобрение Ватикана – считают ли там, что его мексиканским «апостольским школярам» пойдет на пользу изучение испанского[321].

С помощью нескольких самых богатых мексиканских семей, включая семью президента Мигуэля Алемана Вальдеса, Масьелю удалось добиться встречи с Клементом Микарой, недавно ставшим кардиналом. Высокий худощавый священник с темно‑русыми волосами не знал итальянского, но, к счастью, тучный 67‑летний дипломат Микара говорил по‑испански. Как рассказывает один священник, хорошо осведомленный о финансовых делах Легиона, при встрече Масьель вручил Микаре $10 тысяч, «огромную сумму для города, разрушенного войной»[322]. В книге «Легион Христа: история» (почти целиком надиктованной Масьелем и изданной орденом) ничего не говорится о передаче денег Микаре, хотя там сказано, что Масьель путешествовал с «конфиденциальным документом и определенной суммой денег», полученными от апостольского делегата (нунция) в Мексике для передачи кардиналу Николе Канали, председателю комиссии по делам государства Ватикан[323]. Канали, который во время войны горячо симпатизировал фашистам, было несложным найти общий язык с Масьеле – поклонником генерала Франко[324]. Двое кардиналов помогли Масьелю получить аудиенцию у папы Пия XII. Масьель вернулся в Мадрид с письмом, которое открывало возможность изучать испанский перед мексиканскими семинаристами. Но почему Святейший Престол с его налаженными каналами передачи документов доверил секретные материалы священнику, у которого не было дипломатического паспорта? Все объясняет другая часть истории, «определенная сумма денег».

Масьель обладал даром Мидаса – все, к чему он прикасался, превращалось в золото. Его история – это легендарная история о том, как один‑единственный человек соблазнил деньгами влиятельных членов Римской Курии, которым пришлось пойти против своей совести. Масьель налаживал отношения с различными властными консерваторами: от мексиканского миллиардера Карлоса Слима (которого некоторые считали богатейшим человеком всего мира) до Томаса Моногана, создателя сети ресторанов Domino’s Pizza и Университета Аве Мария во Флориде. Гарвардский профессор права Мэри Энн Глендон, говорившая, что Масьель «лучится святостью», стала послом Джорджа Буша‑младшего при Святейшем Престоле. Масьель налаживал отношения с самыми знаменитыми католическими консерваторами ради процветания Легиона или ради собственного процветания. К таковым, среди прочих, принадлежали: бывший директор ЦРУ Уильям Кейси; отец Ричард Джон Нейхауз, издатель журнала First Things и неутомимый пропагандист Масьеля; консервативный активист и биограф папы Иоанна Павла II Джордж Вейджел; Уильям Беннет, главный борец против наркотиков при Рейгане, ставший затем комментатором CNN; Уильям Донохью из Католической лиги; Стив Мак‑Эвити, продюсер фильма Мела Гибсона «Страсти Христовы»; бывший губернатор Флориды Джеб Буш; бывший сенатор Пенсильвании Рик Сенторум, выступавший на собраниях Легиона, как и бывшая журналистка CNN Делия Галлахер. Список можно было бы продолжить.

Но именно Иоанн Павел II и сановники Ватикана дали добро на деятельность Масьеля, намеренно не замечая следы испорченности в человеке, которого члены Легиона называли Nuestro Padre, «отец наш». Масьель умело торговал новой ортодоксией, этикой богатства как добродетели, которая в умах прелатов Ватикана одержала победу над идеализмом теологии освобождения. Эта вера в рыночную религию ясно проявилась во время посещения Иоанном Павлом Мексики в 1999 году, когда с одобрения Ватикана повсюду на улицах продавались сувениры, связанные с папой, и сумочки с папским гербом. Ученый Элио Масферрер Кан подверг критике такое богословие процветания[325], позолоченную двоюродную сестру евангелия процветания, которое проповедуют некоторые пятидесятники, очарованные бизнесом. Масьель в буквальном смысле воплощал в себе богословие богатства. Величайший фандрайзер церкви современности, Масьель превращал религию в деньги и покупал у Ватикана защиту, позволявшую не делать тайны его жизни достоянием публики. На протяжении большей части его жизни это работало.

 

Из Милуоки в Рим

 

Крис Кунце мог видеть, как вера связана с деньгами, во время своего путешествия в Нидерланды в 1990 году. Он сопровождал отца Масьеля в Эйндховен и посещал вместе с ним дом католического филантропа Пиета Дерксена. Масьель, который, несмотря на свое французское имя, был чистокровным мексиканцем, мог говорить только по‑испански. Он носил очки, из‑за которых внимательно глядели его все замечающие глаза. Этот 70‑летний мексиканец с вычурными манерами уже почти лишился своих волос, но ежедневно совершал пешие прогулки, чтобы содержать свое тело, ослабленное болезнями, в хорошей форме. Он произносил фразы с выверенными модуляциями и делал паузы, чтобы Кунце переводил его на английский для голландца, хозяина дома. Легион, говорил Масьель, строит университет в Риме, чего не случалось уже на протяжении жизни многих поколений. Кунце хорошо понимал свою роль во время этой презентации: он должен стать участником движения Масьеля с его новой ортодоксией. Священников этого движения сопровождали семинаристы, в обязанности которых входило звонить жертвователям. «Дерксен пожертвовал $1,5 миллиона, – сказал Кунце, – благодаря чему мы могли расплатиться с долгами в Германии и строить Регина Апостолорум» – университет в Риме.

Кунце родился в 1961 году и вырос в Милуоки, у него был младший брат и сестры‑двойняшки. Его мать работала администратором в госпитале, а отец, в четырнадцать лет уехавший из коммунистической Германии, занимался продажей недвижимости. Кунце один год проучился в католическом колледже, готовящем священников, но он закрылся из‑за недостатка учащихся. В футбольной команде Кунце был хорошим защитником. Он поступил в Университет Маркетта, где изучал философию, а будучи второкурсником, начал параллельно учиться в семинарии в Милуоки. Большинство семинаристов были геями. После того как двое священников, преподававших в семинарии, начали с ним заигрывать, Кунце в ужасе покинул это заведение. В 1984 году он закончил Университет Маркетта, где был блестящим студентом. Кунце хотел стать священником. Настоятель его прихода порекомендовал юноше Легион Христа. «Мистика духовной войны священства» привлекала Кунце, так что он стал послушником ордена в прекрасном месте в Чешире, штат Коннектикут.

Кроме латыни, греческого и испанского, он проходил здесь историю Масьеля из растерзанной войной Мексики, который получил поддержку Рима и создал сеть учебных заведений в разных странах. В Америке существовало свыше двух десятков подготовительных школ и две семинарии Легиона[326]. В учебных заведениях Легиона стены украшали фотографии Масьеля, а учащиеся здесь усвоили одну мантру: «Nuestro Padre – ныне живущий святой».

Кунце до сих пор не сталкивался со столь суровой дисциплиной. Каждый член Легиона давал свои частные обеты, характерные только для этого ордена: положив руку на Библию, он клялся никогда не говорить плохо о Nuestro Padre или каких‑либо еще руководителях Легиона и доносить на любого члена ордена, который критикует вышестоящих. Хорошо говорить о других считалось добродетелью, а шпионаж за товарищами был актом веры. Хороший член Легиона отказывается от своих амбиций ради любви ко Христу и не критикует других. Три часа ежедневно отводились для молитвы с продолжительными периодами молчания, как это бывает в некоторых монастырях. Начальники читали письма, которые новички писали раз в месяц домой, и вправе были ознакомиться с ответными письмами. С родными можно было видеться раз в год. Отказ от семейных связей здесь считался знаком близости ко Христу.

В свой первый год в Чешире Кунце совершил «большую исповедь», занявшую сорок пять минут, перед ирландским священником Оуэном Кэрнсом. Позднее Кунце вспоминал о подготовке к этому событию: «Я писал одну страницу за другой, вспоминая все грехи моей жизни, включая те, в которых я уже каялся на исповеди. Это меня смущало, а также немного пугало».

Страх обернулся очищением, это была суровая чистота отказа от себя, соединившая его волю со стремлением элитного отряда бойцов, которых Бог призвал снова обратить Католическую церковь. Эти люди верили Масьелю, который призвал их спасать церковь от упадка, наступившего после Второго Ватиканского собора, для чего им надо было сражаться против теологии освобождения. Кунце, как и другие юноши, писал письма к Масьелю, в которых отчитывался перед ним в своих грехах и недостатках, в своих надеждах и стремлениях. Выковывая свою новую жизнь, Кунце чувствовал, что его переполняет чувство праведности.

Много часов отводилось обсуждениям конституции Легиона Христа[327]. Из ее многочисленных параграфов семинаристы запоминали важнейшие, описывающие жизнь в Конгрегации (как там назывался этот орден):

 

268.1 Злая клевета – худшее из всех зол и величайший враг единства и милосердия между нами.

2. Если кто‑либо, с помощью сплетен или любыми другими средствами, пытается создать внутренние разделения среди нас, его надо немедленно удалить из места нахождения и лишить всех обязанностей…

3. Старшим следует научиться твердой и прочной рукой отсекать любой член, пораженный смертоносным раком злословия и интриги, иначе они сами будут нести ответственность за разрушение Конгрегации.

 

Они изучали послания Nuestro Padre, написанные им на протяжении многих лет, особенно те, в которых он обращался к дочернему движению, состоящему преимущественно из мирян, под названием Regnum Christi, Царство Христа. Оно было основано в 1970‑х. Под приведенным ниже отрывком стоит дата «1944, Мадрид», хотя на самом деле он был написан на одно поколение позже[328]:

 

Самое худшее – это ужасающая угроза коммунизма и протестантских сект, которые стремятся исторгнуть из лона [церкви] всех детей, порожденных ее кровью и питаемых ее обильными и постоянными жертвами…

…Когда я вижу силу молодости, изнуренную и попранную из‑за отсутствия Христа в весеннюю пору жизни, я не могу сдержать рыданий моего сердца. И тогда мне хочется, чтобы меня стало больше, дабы я мог писать, учить, проповедовать Христа. И из самых глубин моей души, из духа моего духа рождается один громкий вопль: «Моя жизнь – для Христа!» Надо снова сделать человечество христианским. Такова наша миссия, такова наша цель, вот для чего существует наше движение.

 

Кунце жил в общине вместе с шестьюдесятью священниками в Центре высшего образования Легиона в кампусе, обсаженном деревьями, который располагался на плато в западной части Рима. Кунце принадлежал к десятку самых молодых священников, которым запрещалось разговаривать со старшими. Там училось 320 семинаристов, одна половина которых специализировалась на философии, а другая на богословии. Им также нельзя было общаться вне академических рамок. Начальники просматривали их электронную переписку и давали им разрешение на просмотр веб‑сайтов. Кунце видел, как рядом – не без помощи $1,5 миллиона Пиета Дерксена – возводилось здание Папского Атенеума Регина Апостолорум[329]. По рабочим дням утром Кунце вместе с двумя другими священниками легиона, работавшими в Курии, садился в «Пежо», и они проезжали по Виа Аврелия и сворачивали на Виа делла Кончильяционе, большой проспект, расширенный Муссолини, который вел от Тибра к площади Св. Петра. Конгрегация по делам духовенства помещалась в четырехэтажном бледно‑желтом здании в неоклассическом стиле. Над лавочками с религиозными сувенирами, смотрящими на колонны работы Бернини, находилось облицованное мрамором фойе с лифтом.

Когда Кунце впервые приступил к этой работе 8 декабря 1997 года, служащие Конгрегации все еще находились под впечатлением решения суда присяжных в Далласе о выплате компенсации в размере $119 миллионов восьми жертвам преступлений бывшего священника Руди Коса. Этот вердикт прозвучал в июле того года, и о нем говорили СМИ всего мира. Кастрилльон негодовал по поводу жадности юристов к деньгам. Сотрудники Конгрегации не могли понять, почему американские суды столь враждебно относятся к церкви. Та тяжба в Далласе, тянувшаяся шесть лет, закончилась в 1998‑м решением о выплате истцам $31 миллиона[330].

Монсеньор Джеймс Энтони Мак‑Дейд, коротенький и плотный канонист ирландского происхождения, занимался делами англоязычных стран. Ранее он служил священником в архидиоцезии Денвера. Он решительно не понимал, как могут епископы давать «вторую попытку» педерастам. По его мнению, здесь можно было сделать только одно: лишить преступника сана. Тони Мак‑Дейд считал, что само существование Института Св. Луки в Сьюитленде, штат Мэриленд, – госпиталя, принадлежащего преимущественно церкви, где лечили педофилов, – скандально. Тамошняя терапия включала в себя сексуальное просвещение: пациентам демонстрировали учебные фильмы. Мак‑Дейд думал, что там священников также учат мастурбировать[331].

Хотя Кунце и не работал в третьей канцелярии, он мог видеть озабоченность своих коллег тем, что некоторые епископы распродают активы церкви. «Уикленд опять это делает», – проворчал Тони Мак‑Дейд однажды, указывая на канонический протест против закрытия приходов в Милуоки. Тем не менее Конгрегация духовенства встала на сторону архиепископа Уикленда.

Работа в Конгрегации позволяла Крису Кунце встречаться с самыми разными людьми – такого разнообразия он не видел в своем ордене. Секретарем и вторым лицом в команде был архиепископ Чаба Терняк из Венгрии. Он считал, что священникам нужно разрешить вступать в брак. Это пришлось не по душе Кунце, а архиепископ здесь же добавил, что он не поклонник Легиона.

Кунце читал отчеты епископов, написанные на немецком, иногда занимавшие по сотне и более страниц и описывавшие все возможные измерения жизни диоцезии от финансов до крещения, и давал их краткое резюме кардиналу Кастрилльону. Он также писал отчеты о содержании телефонных переговоров или встреч и помещал документы в нужные дела. Ему запрещалось брать какие‑либо из документов домой. Он мог наблюдать за ужасными событиями в Австрии, последовавшими за отставкой венского кардинала‑архиепископа Ганса Германа Гроэра, которому пришлось уйти на покой в 1995 году из‑за обвинения в том, что много лет назад он вынуждал юношей из монастыря вступать с ним в половую связь. Тем временем между Содано и Ратцингером шла борьба по вопросу о судьбе Гроэра, где победил Содано, так что Гроэр мирно ушел, не выслушав осуждения от Иоанна Павла, что должно было демонстрировать миру единодушие Ватикана[332]. Во время своего визита в Австрию в 1998 году Иоанн Павел не упоминал имени Гроэра. После скандала с Гроэром появилась Группа мирян «Мы – церковь», собравшая полмиллиона подписей, которая выразила протест против контроля Ватикана[333]. Когда немецкие епископы собрались на свою встречу в Ватикане, происходившую раз в пять лет, Кунце готовил досье для Кастрилльона и помогал с переводом на встрече кардиналов.

В вопросе о целибате Кунце разделял мнения Кастрилльона, Тони Мак‑Дейда и других, тогда как либеральный лагерь стоял за возможность брака для священников. В отсутствие кардинала Кастрилльона архиепископ Терняк принимал посетившего Ватикан нунция из Венгрии. Кунце вспоминал: «Он во всеуслышание говорил о том, как хорошо шли дела в Венгрии, когда духовенство могло вступать в брак. Некоторые из нас при этом смотрели в пол и краснели, другие посмеивались. Так Терняк немного продемонстрировал свою власть». (Возможно также, эта смелость была связана с привычкой сопротивляться коммунистическому режиму.)

Никто не обсуждал экономические последствия ухода из священства многих людей, из которых некоторые собирали деньги и заботились о бюджете прихода. Это было похоже на то, как если бы из колледжа ушли опытные преподаватели или из газеты ее старые редакторы, так что остальным приходится больше работать из‑за уменьшения ресурсов, что дурно сказывается на качестве процесса.

Монсеньор Мауро Пьяченца, уроженец Генуи, стройный человек в очках, любитель оперы, занимался большей частью переписки на итальянском для Кастрилльона. Из Пьяченцы постоянно вырывались слова, написанные и устные. Его воодушевляли следующие несколько возвышенные темы: богословие, святые, намерение передать контроль над Курией от Секретариата государства Ватикан (Содано) Конгрегации Доктрины Веры (Ратцингеру). Кунце восхищался Ратцингером и разделял желание Пьяченцы относительно того, чтобы Конгрегация Веры, где труды богословов оценивались с точки зрения чистоты вероучения, стала верховной властью в Курии.

Отец Масьель был на короткой ноге с кардиналом Содано, но Легион еще сильнее интересовался другим человеком – самим папой Иоанном Павлом II.

В январе 1979 в ходе своего первого папского тура Иоанн Павел посетил Мексику. Масьель сидел в одном самолете с папой – это было наградой за чрезвычайно успешную деятельность. Благодаря одному священнику из Легиона, который тайно служил мессы о первой леди, президент Хосе Лопес Портилло решил встретить папу в аэропорту – это был весомый символ для глубоко католической страны, где в недавней истории священники преследовались[334]. Шесть месяцев спустя папа высказал свою признательность ордену, навестив его членов в Риме[335]. Видеокамера запечатлела бесценные моменты, когда Масьель находился рядом с папой.

Обеспокоенный проникновением либерального духа в религиозные ордена после Второго Ватиканского собора, Иоанн Павел хотел вернуться к надежным опорам ортодоксии. Когда ситуация с нехваткой священников ухудшилась, Масьель стал достойным соперником Опус Деи в деле воспитания молодых людей, преданных учению папы. Финансовым двигателем Легиона было ответвление ордена Регнум Христи, в котором состояло шестьдесят тысяч членов, преимущественно мирян, многие из которых принадлежали к верхушке среднего класса, а некоторые были весьма богатыми. Одно крыло Регнум Христи составляли «посвященные женщины», жившие в обителях, подобно монахиням, которые работали в приготовительных школах Легиона. «Ярчайшей демонстрацией силы Легиона, – писал испанский журналист Альфонсо Торрес Роблес, – стало празднование пятидесятилетия ордена 3 января 1991 года. В этот день в Риме в базилике Св. Петра Иоанн Павел II рукоположил 60 священников из Легиона в присутствии семи тысяч членов Регнум Христи из разных стран, 15 кардиналов, 52 епископов и многих миллионеров из Мексики и Испании, оказывающих ордену поддержку»[336].

Снятые на камеру торжественные рукоположения были очень важны для рекламы Легиона, который по почте и через Интернет торговал ими, а также дарил их жертвователям. «Люди, готовые дать денег, охотно это делали, увидев, что орден связан с папой», – объясняет Гленн Фавро, который в 1997 году покинул Легион, проведя там тринадцать лет, в течение которых ему нередко приходилось иметь дело с Масьелем. На кадрах 1991 года можно увидеть энергичного Иоанна Павла в белом облачении, который приветствует огромную толпу членов Легиона и Регнум Христи на аудиенции в Ватикане; окружающие машут флагами и радостно восклицают в тот момент, когда Святейший Отец глубоким голосом и с улыбкой удовлетворения говорит об отце Масьеле.

По данным Wall Street Journal на 2006 год ежегодный текущий бюджет Легиона составлял $650 миллионов[337]. Один бывший член ордена, занимавший в нем высокий пост, сказал: «Бюджет Легиона, вероятно, составлял более $1 миллиарда. Как все части этой машины работали – это тайна». В любом случае такие суммы были огромными для маленького религиозного ордена, в котором состояло лишь только около 450 священников и 2500 семинаристов – для сравнения: иезуитов насчитывается около 18 тысяч. Члены Легиона в их традиционных сутанах или двубортных пиджаках с коротко остриженными волосами, ходящие парами, обращали на себя внимание в Риме.

В 1994 году родственники Кристофера Кунце прилетели в Мехико, чтобы присутствовать на его рукоположении. Он шел в процессии вместе с другими пятьюдесятью тремя членами ордена в белых облачениях, каждый останавливался около отца Масьеле для ритуального объятия, а затем шел к алтарю, где, преклонив голову, получал благословение папского нунция архиепископа Джироламо Приджионе. Затем будущие священники в знак послушания распростерлись на полу, образовав нечто вроде огромного белого веера, на глазах у 40 000 зрителей, собравшихся на стадионе в форме полукруга. 5 декабря 1994 года Легион красовался среди рекламы на половине страницы El Universal и шести других ежедневных газет Мехико: под фотографией, на которой Масьель целует перстень Иоанна Павла, было размещено открытое письмо папы, который называет Масьеля «умелым руководителем молодых» – письмо было написано в день 50‑летия священнического служения последнего.

В 1995 году Элизабет, одна из сестер‑двойняшек Кунце, вступила в Движение, как себя называют члены Регнум Христи. Она работала в розничной продаже в магазине Neiman Marcus, ей исполнилось двадцать девять, она недавно поссорилась с любимым человеком и испытывала жажду по жизни, наполненной смыслом. «Мои родители развелись после моего рукоположения, – размышляет Крис. – Думаю, это как‑то связано с решением Лиззи сюда вступить». Она начала служить Движению в Уэйкфилде в штате Род‑Айленд.