Адресантно-адресатная специфика

О тексте Архимандрита Андроника (Елпидинского) можно сказать, что это травелог духовного характера. Исследуемая нами книга написана в форме мемуарной литературы путешественника, поэтому автора мы будем определять как адресанта.

Нарратор является миссионером. Но прежде всего он является монашествующим человеком. В тексте находим подтверждение: «Ставя перед собою вопрос, кем я должен быть для более полной напряженной деятельности для Церкви и Родины, я слышал в себе ответ, что сейчас нужнее всего монашество, и я не остановился перед решением отдать себя этому служению. 2 ноября 1925 года в Сергиевом подворье в Париже я был пострижен в монашество и через две недели рукоположен во иеромонаха».

Перед автором стоит цель – объединение Индийской и Православной русской Церкви. Поездка в Индию со святой миссией становится центральным делом в жизни архимандрита Андроника.

В своем повествовании и миссионерской деятельности архимандрит позиционирует себя как очевидца событий, который стремится описать окружающий вокруг себя мир с установкой на максимальную достоверность, отметим, что автор также значительно дифференцирует трансляцию времени. Книга служителя церкви предназначена для широкой огласки, поэтому адресатом здесь является круг лиц, читателей. Однако графически обращения никак не выделяются, тем не менее, выделение автором слов, словосочетаний и целых предложений можно считать одним из способов обращения Андроника (Елпидинского) к читателям: «ставя перед собою вопрос», «не нужно падать духом и сидеть сложа руки», «каким образом мне удалось собрать нужные средства?», «это высокие места Деканского плоскогорья», «русская соха была бы уже куда лучше», «главное двухэтажное здание, столетней древности, квадратной формы, с двором и верандами внутри, было построено прочно и в выдержанном стиле». Так, автор использует различные стилистические фигуры: вопросно-ответную форму изложения, перечисление, описание. Подобные формы изложения напоминают нам размышления человека, его рефлексивную умственную деятельность и характеризуют обстановку и отношение автора к происходящему.

Как мы уже отмечали, адресат в рассматриваемой книге не выделен графически, однако, это совсем не говорит о безадресности текста. Из контекста мы узнаем, что дневник написал с учетом внешнего читателя. Автор занимает особое место в развитии отношений между Русской Православной Церковью и индийскими христианами, поэтому мы может маркировать его как значимую историческую персону и предположить, что его документация – серьезный вклад в понимание эпохи, адресованный потомкам и исследователям.

Как текст, формально ни к кому не обращенный, травелог «Восемнадцать лет в индии» имеет важные лингвистические свидетельства, за которыми стоит нечеткий образ адресата, обращающегося к потенциальному читателю. Такими свидетельствами оказываются комментарии и пояснения, которые, очевидно, автору тексте не будут нужны. Замечаем, что автор часто в деталях описывает обстановку вокруг себя, характер людей, объясняя в каких отношениях он с ними состоит: «с детства я участвовал в играх и спорте: санки, коньки, лыжи, плавание, управление лодкой, сбор грибов, рыбная ловля – все это было мне хорошо знакомо и повлияло на дальнейшую мою судьбу»; «всюду я любил изучать природу и психологию людей», «как и другие братья, я учился в Петрозаводске в духовном училище и семинарии. Чувствуя себя здесь очень плохо зимой, я настоял на поездке на юг и в пятом классе учился в Таврической духовной семинарии в 1914/195 учебном году». Автор оставляет также комментарии по поводу различных профессиональных терминов, чтобы читатель мог понять, о чем идет речь: «На параходе всюду вертелись фаны – электрические моторы с пропеллерами, создававшие ветер, но и под фанами, почти совсем без одежды, человек покрывался потом».

Имплицитная диалогичность исследуемого нами травелога проявляется в обращении нарратора к нечеткому адресанту при помощи местоимений «мы», «наша», «нас»: «Но как много для нас, христиант, воспоминаний связано с этими морями и пустынями!»; «…некоторые были одеты по-европейски, другие – в пиджаках, но вместо брюк – кусок материи вроде женской юбки до самой земли, большинство же было одето, как мы, когда бываем в нижнем белье…»; «Наша Русская Церковь освящена тысячелетней древностью…». Таким образом, в данном примере мы находим, что местоимения выражают единение адресанта и адресата в стремлении к духовному просвещению. Автор выступает в роли наставника, не отстраняется от читателя. Данное придает повествованию общий характер.

Можно отметить также следующее, что, как подтип авторской обращенности к читателю в тексте Андроника (Елпидинского) наблюдается образ я-путешественника, который моментно находится в другом времени и пространстве. Достаточно резкие переходы от эпизода к эпизоду создают впечатления обрывков дневниковых записей. Андресант маркирует свое местонахождение, перечисляет название местностей, описывает их, графически выделяя особенности и эмоциональное восприятие той или иной точки дислакации: «от Джибути в Коломбо начался наш последний семидневный переход через Индийский океан. В первый вечер с берега Африки дул очень сильный ветер, и я ждал по выходе в океан сильной бури…»; «пока пароход перерезал эту громадную водную пустыню, мои мысли уносились к далекой родине, к покинутой Европе, к Индии, к которой нас приближал каждый оборот пароходного винта».

Рискнем предположить, что адресантом исследуемого духовного травелога может является не только потенциально воцерковленный и верующий человек, но и простой неподготовленный читатель, который только собирается примкнуть к церкви. Объяснение этому мы находим в следующих словах автора: «уже тогда у меня была мысль отдать себя на служение Богу, поэтому мне не хотелось без особенной нужды идти на войну убивать людей», «ставя перед собой вопрос, кем я должен быть для более напряженной деятельности для Церкви и Родины, я слышал в себе ответ, что сейчас нужнее всего монаество, и я не остановился перед решением отдать себя этому служению». Мы замечаем, что архимандрит обращается к не только к воцерковленному человеку, но и читателю из мира, объясняя начало своей веры, свое происхождение и первые шаги.

Читатель Андроника (Елпидинского) – читатель просвещенный. Адресанту предлагается «громадная» (наиболее частичный эпитет в исследуемом травелоге) историческая справка о христианстве в Южной Индии, которой посвящена целая часть книги. Таким образом, введенная нарратором в текст травелога ретроспектива, дифференцирует читателя и автора, выделяя первого как отдельный феномен. Архимандрит четко указывает на цель своей исторической вставки в повествование. В книге читаем: «Чтобы рассказ о христианах Южной Индии и о моей работе среди них был понятен, неоходимо знать их историю. Вообще же христианство Южной Индии еще ждет своего историка». Полагаем, что имплицитный читатель проявлен здесь довольно четко, так же как и очевидный субъективизм со стороны нарратора.