Реальная и символическая экономика

 

Сумма денег, циркулирующих в той или иной форме в современном мире, достигает астрономических размеров. Это, конечно, отражает огромные богатства человечества. Но вместе с тем денежная сфера превратилась в автономную, в значительной мере независимую от реальной экономики. Среди трех важнейших перемен в мировой экономике в последние десятилетия П. Друкер[37] называет то, что двигателем ее стала не торговля товарами и услугами, а движение капиталов, то есть денежных масс. Произошел переход от «реальной» экономики к "символической".

В мировой экономике «реальная» и «символическая» экономики существуют в значительной мере независимо друг от друга. Движение капиталов независимо от торговли во много раз превосходит то, что необходимо для торговли. Например, на лондонском долларовом рынке проходило в 25 раз больше долларов, чем общий объем мировой торговли. Плюс к тому — валютные операции в 12 раз превосходили объем мировой торговли. Таким образом, «символическая» экономика в 1986 году почти в 40 раз превосходила "реальную".

Хочу заметить, что такого рода диспропорции являются обычными и для других социальных явлений, например — для соотношения сфер производства и услуг, управленческого аппарата и управляемых объектов, государственно-бюрократической системы и прочих сфер общества. В этой избыточности надо различать необходимую часть и такую, без которой можно было бы в принципе обойтись, но которая складывается по инерции и в силу способности завоевывать место в обществе, не считаясь с интересами целого.

 

ГОСУДАРСТВО, ПРАВО, ДЕНЬГИ

 

Вопрос о государстве и праве я буду специально рассматривать дальше. Здесь же я коснусь их лишь как элементов денежного механизма западного общества.

Общеизвестна марксистская схема, до сих пор оказывающая влияние на умы мыслителей. Капитализм, согласно этой схеме, есть базис западного общества, а западное государство есть надстройка над ним. Капиталисты покупают государственную власть, и та служит им. Западное государство есть государство буржуазное, капиталистическое. Я отверг эту концепцию как научно несостоятельную еще в довоенные годы, не зная тогда ничего о западной критике марксизма, опираясь на очевидный факт разрастания и усиления советской государственности, которая мне представлялась как прямое продолжение и развитие дореволюционной русской государственности. Государство не есть надстройка над каким-то базисом. Оно имеет свои корни, независимые от капитализма. Оно может проводить политику в пользу капиталистов. Последние могут оказывать на него давление. Но это не означает, будто государство становится органом капитализма. Оно само использует капитализм в своих интересах и в интересах исполняемой им роли в обществе. Наполеон, германский кайзер, русский император и королева Великобритании были не в большей мере слугами капиталистов, чем капиталисты — их слугами.

Капитализм не смог бы занять прочное место в мире без покровительства и защиты со стороны государственной власти. Последней самой нужно было, чтобы частное предпринимательство расширялось и укреплялось. Она стремилась установить прочную финансовую систему, урегулировать налоги, ввести правовые нормы, определяющие правила частного предпринимательства. Эта деятельность власти в самой большой степени подготовила буржуазные революции. В результате революций произошли структурные изменения власти и смена лиц, но государство с его функциями осталось. Оно увеличилось в размерах и прислособилось к новым условиям своего собственного (а не в качестве слуги!) существования. Оно укрепилось в своей роли важнейшего элемента денежного механизма.

Функция охраны денежной системы испокон веков принадлежала государству. Государства западных стран не являются в этом отношении оригинальными. Новым здесь являются масштабы денежной системы и место государства в ней.

Функции государства в отношении денежной системы общеизвестны. Первая из них — выпуск денежных знаков и контроль за обращением денежных средств. Эту функцию исполняет центральный банк (Германия) или несколько законодательно ограниченных банков (Англия), среди которых один может быть главным (США). Эти банки считаются независимыми от государства. Но что из себя представляет эта независимость на деле? Самым независимым считается Федеральный банк Германии. На его примере лучше всего можно показать, каковы реальные взаимоотношения государства и денежных предприятий.[38]

Федеральный банк Германии есть собственность государства, и уже одно это говорит о том, насколько вообще тут уместно говорить о независимости первого от второго (о независимости объекта собственности от собственника). Задача этого банка — регулировать циркулирование денег, предоставлять кредиты хозяйству, охранять стабильность денежной системы, регулировать выпуск банкнотов. По закону он не зависит от приказов правительства. И согласно тому же закону он обязан поддерживать экономическую политику правительства, если это согласуется с его задачей охраны валюты страны. Он дает советы правительству относительно денежной политики. С другой стороны, члены правительства могут принимать участие в дискуссиях банка и просить отложить те или иные его решения. Они при этом не имеют права голоса. Правительство назначает членов дирекции банка на определенный срок, включая президента и вице-президента. Но члены дирекции не могут быть заменены другими, если они сами не захотят покинуть свой пост. Если происходит смена правительства, то новое правительство не может заменить членов дирекции банка до истечения срока. Здесь как зависимость, так и независимость взаимны и относительны.

Центральный (государственный, главный) банк не зависит от правительства, но правительство есть лишь часть государства, а не все государство. Центральный банк не может быть независимым от государства, ибо он сам есть часть государства. Я думаю, что в системе разделения властей западнистского государства к трем традиционным его частям — к законодательной, исполнительной и судебной властям — следует добавить четвертую, денежную. Государство устанавливает свод законов, регулирующих все действия и отношения людей, предприятий и учреждений, так или иначе облаченные в денежную форму. Государственные учреждения следят за исполнением законов и принимают карательные меры в отношении нарушителей их. Государство проводит определенную финансовую политику, принимая меры для обеспечения экономики деньгами и кредитами, регулирует массу денег.

Государство устанавливает определенную систему налогов. Особые государственные службы следят за соблюдением налогового режима. Благодаря налогам государство становится обладателем огромных денежных сумм — самым крупным владельцем денег в стране. И государственные траты денег превосходят все прочие.

В общественном сознании налоги воспринимаются как нечто неизбежное и естественное. Критике подвергается не сам феномен налогов, а налоговая политика государства и ее крайности. Для подавляющего большинства граждан, имеющих какой-то доход, налоги имеют силу природной необходимости. Они вынуждены платить их, совершая обычные денежные операции (делая покупки в магазинах, оформляя покупки недвижимого имущества, получая наследство и т. п.), а также в виде специальных платежей раз в год или каждые три месяца (выплачивая часть предполагаемого подоходного налога). Для предприятий, осуществляющих свои операции через банки, уклониться от налогов в большинстве случаев невозможно.

Налоговое законодательство неуклонно разрастается. Например, в 1913 году закон о налогах в США занимал 14 страниц, а в 1991 году — более девяти тысяч страниц. Чтобы разобраться в налоговых законах, нужна особая специализация юристов. Роль налоговых советников огромна. Они образуют особый слой посредников между государством и налогоплательщиками. Их задача — найти компромисс, устраивающий государство и терпимый для налогоплательщика, причем в рамках законов и данной экономической ситуации в стране, Это делается, разумеется, не бесплатно (на Западе ничто не делается бесплатно, за исключением пустяков). Тем не менее это все же экономнее, чем обходиться без таких посредников. А в большинстве случаев без них просто не обойтись по многим причинам.

В Германии, например, в любом супермаркете можно купить объемистую книгу, обучающую налогоплательщиков тому, как уклоняться от налогов или сводить их к минимуму уголовно ненаказуемыми методами. Есть такие наставления и в других странах. Но я должен признаться, что я никакую пользу из изучения этой книги не извлек. Думаю, что я не одинок в этом. Без специалистов здесь все равно не обойтись. Как представители большого бизнеса используют законы, чтобы обойти законы, об этом надо писать особую книгу. К высокой квалификации их налоговых советников тут присоединяются личные связи и знание ситуации в сфере бизнеса и власти.

Множество людей, так или иначе занятых в налоговой сфере, разнообразно по специализации и по социальному положению, не говоря уж об имущественных различиях. Несмотря на эти различия, однако, эти люди функционируют в сфере государственности, управляющей экономикой.

В западном обществе деньги в принципе должны приобретаться легально, то есть в соответствии с юридическими нормами (законами), и должны пройти через государственный финансовый контроль, проверяющий их законность и взимающий с них налоги. Так что граф Монте-Кристо в современном западном обществе вроде бы невозможен. Однако принцип легальности денег постоянно нарушается. Мне не попадались обобщающие и суммарные данные на этот счет. Да они и невозможны в силу характера самого феномена. Но по тем сведениям, какие появляются в средствах массовой информации, можно судить, что сфера нелегального функционирования денег огромна. Практически можно истратить любые деньги, неподконтрольные государству. Существуют банки, в которых люди, раздобывшие большие деньги и желающие скрыть их, могут завести секретные счета. «Отмывание» незаконно нажитых денег и срастание преступного бизнеса с законным стало обычным явлением. Более того, современная западная экономика вряд ли могла бы вообще существовать, если бы она целиком и полностью была заключена в рамки законности.

 

КАПИТАЛИЗМ

 

О капитализме написано не меньше книг, чем об Иисусе Христе, Вагнере и Моцарте, которые по подсчетам некоторых специалистов являются чемпионами в этом отношении. Я здесь выскажу на эту тему лишь то, что мне кажется наиболее важным для понимания сущности современного западного общества, то есть Западнизма.

Когда речь заходит об определении западного общества в его самых фундаментальных чертах, то в сознании сразу же всплывает слово «капитализм». Это слово вошло в широкое употребление сравнительно недавно, думаю — в середине прошлого века. Причем оно появилось сначала с негативным оттенком, как слово из языка социалистов.[39] Оно обозначало множество частных предпринимателей (капиталистов), которые оперировали сравнительно большими суммами денег (капиталами) с целью получения прибыли, причем путем организации производства товаров на основе использования наемного труда. В связи с распространением коммунистических идей западное общество стало рассматриваться как общество капиталистическое, то есть как такое, в котором господствуют капиталисты. Капитализмом стали называть социальный строй западноевропейских стран и США. Критика этого феномена стала лейтмотивом политической и идейной жизни западных стран, охватив даже сферу литературы и изобразительного искусства. Слова «капитал», «капиталист» и «капитализм» приобрели негативное значение.

Марксисты навязали понимание западного общества как капиталистического всей интеллектуальной и политической элите Европы. Ленин объявил капиталистическим даже российское общество, в котором капиталистов в западноевропейском смысле можно было пересчитать на пальцах. Он был не одинок. На этой позиции стояла основная масса русской интеллигенции. И русская революция 1917 года прошла под антикапиталистическими лозунгами, хотя основную массу ее участников составляли малограмотные крестьяне, а не пролетарии европейского образца. Любопытно, что власти западных стран, включая США, не чинили практически никаких серьезных препятствий критике капитализма и западного общества с этой точки зрения. Самые острые критики капитализма пользовались всеобщим уважением[40] и не подвергались преследованиям вовсе не потому, что в западных странах и в России господствовала демократия (ничего подобного еще не было), а потому что западное общество еще не ощущало себя капиталистическим, не говоря уж о России, а власти западноевропейских стран и России вообще считали капитализм лишь одним из явлений жизни своих стран, причем подвластным им. Власть денег и капитала в этих странах все еще оставалась властью капитализма в более обширной социальной среде, а не самодовлеющей силой, которая сама со временем (после Первой мировой войны) станет превращаться во всеобъемлющую среду для всего остального. Марксистская оценка западного общества как тотально капиталистического была преувеличением в интересах идеологической и политической борьбы. В реальности правители западного общества в такой же мере были слугами капитала, в какой сам капитал служил интересам некапиталистических привилегированных и правящих слоев общества.

В течение почти семидесяти лет после 1917 года, когда наступил необычайный подъем идеологии и практики коммунизма, в мире доминировало представление о западном обществе как о капиталистическом, причем с негативным оттенком даже в самих западных странах. Раздавались голоса в пользу капитализма, но они не влияли на общую ситуацию заметным образом. В апологетике западного общества стремились избегать употребления слова «капитализм», предпочитая нейтральные слова вроде «индустриальное общество», «плюрализм», «демократия». Получили распространение идеи, будто западное общество вообще уже не является капиталистическим, будто капитализм эволюционирует в сторону социализма. В одном немецком справочнике было написано, будто слово «капитализм» есть этикетка, которую советская пропаганда навешивала на западные страны. Это, конечно, курьез. Но курьез характерный. Приведу несколько примеров определений термина «капитализм», чтобы профессионально нейтральный читатель имел представление о состоянии умов в этом центральном пункте понимания западного общества. "Капитализм есть социальная система, основанная на признании индивидуальных прав", — заявляет один автор.[41] Обратите внимание: социальная система, основанная на праве! "Капитализм есть экономическая система, в которой доминирует частная собственность на средства производства", — заявляет другой автор[42].[43] Обратите внимание: экономическая система! И под такое определение подойдет и феодальное общество и рабовладельческое. "Капитализм есть экономическая система, в которой все производство финансируется заранее и протекает во времени, которая состоит из кредиторов и должников", — заявляет третий автор.[44] "Капитализм есть социальная и экономическая система, в которой индивиды свободны быть владельцами средств производства и свободны стремиться к максимальной прибыли, а распределение ресурсов определяется системой цен", — заявляет четвертый автор.[45] Этот автор определяет капитал как совокупность средств, делающих возможным производство, — машин, зданий, транспортных средств и т. п., за исключением земли и рабочей силы. "Капитализм есть экономическая система, в которой решения принимают частные собственники на средства производства, информацию о состоянии спроса и предложения поставляет рынок со свободной конкуренцией и целью является достижение прибыли", — заявляет пятый автор.[46] Марксизму принадлежит определение капитала как денег, приносящих прибыль (прибавочную стоимость), и сведение капитализма к отношению между капиталистами и наемными рабочими (к эксплуатации вторых первыми).

В результате исторических перипетий слово «капитализм» превратилось в идеологическое выражение с расплывчатым смыслом. С логической точки зрения основной причиной многосмысленности этого слова является то, что один и тот же объект осознается людьми различно, выделяются его различные признаки, принимаются во внимание различные этапы его истории, а также то, что политические и идеологические мотивы вторгаются в его понимание. С победой Запада в "холодной войне" против Советского Союза и его блока слово «капитализм» стали употреблять в нейтральном и затем в уважительном смысле, причем как обозначение социального строя западных стран. Реабилитировали слово и переосмыслили то негативное, что ранее с ним ассоциировали. Началось безудержное восхваление частной собственности и капитализма со всеми их проявлениями в человеческом поведении (а они в течение ряда столетий были предметом критики, негодования и презрения со стороны лучших представителей рода человеческого), прославление эгоизма, корыстолюбия, жестокости и т. д. как якобы самых светлых мотивов прогресса человечества. Апологеты капитализма пришли в такое неистовство, какого не было за всю историю капитализма. Были отброшены все сдерживающие моральные принципы и даже элементарные правила приличия.

 

ЭВОЛЮЦИЯ КАПИТАЛИЗМА

 

Я придерживаюсь такого смысла терминов. Капитал есть сумма денег, которая более или менее продолжительное время используется ее владельцем (владельцами) для приобретения дополнительных денег сверх этой суммы, то есть прибыли (или прибавочной стоимости). Использовать деньги как капитал — значит инвестировать их в дело, приносящее прибыль, или жить на проценты от них. Последнее в конечном счете тоже означает, что кто-то использует твои деньги как капитал. Конечно, не всегда удается практически получить прибыль. Владельцы денег несут убытки и даже разоряются. Но все равно их намерением остается использование денег с целью получения прибыли. Капиталисты суть люди, группы людей или организации, являющиеся владельцами денег и использующие их как капитал. Капитализм есть совокупность всех явлений данного общества, которые касаются деятельности капиталистов и функционирования капиталов. Общество является капиталистическим, если в его экономике доминирует капитализм. Но это не означает, что социальный строй общества сводится к капитализму. Западнизм содержит в себе капитализм, но не исчерпывается им.

Капитализм не есть нечто раз и навсегда данное. В его истории различаются два периода — периоды «старого» и «нового» капитализма. Я их различие вижу в следующем. «Старый» капитализм был по преимуществу множеством индивидуальных капиталов, вкрапленных в общество некапиталистическое по общему типу. Хотя капиталисты имели огромное влияние, общество еще не было капиталистическим в строгом смысле слова. Степень вовлеченности масс населения в денежные отношения по законам капитала была еще такой, что следовало говорить об исторически сложившемся обществе, в котором капитализм занимал определенное место, но еще не был всеобъемлющим, тотальным. Лишь в XX веке западное общество стало превращаться в капиталистическое в строгом смысле слова, начав при этом терять некоторые черты «старого» капитализма. Это породило иллюзию, будто западное общество перестает быть капиталистическим вообще.

После Второй мировой войны отчетливо обнаружилась тенденция к превращению больших территориальных единиц и целых стран в социальные объединения, функционирующие по законам огромных денежных систем и огромных капиталов. Дело тут не в концентрации капиталов, хотя и это сыграло свою роль, а в организации жизни большинства населения таким образом, будто оно стало средством функционирования одного капитала.

Этот процесс в каком-то смысле даже был против концентрации капиталов и образования монополий. Новое качество в развитии капитализма возникло не по линии концентрации капиталов и образования монополий, что в свое время фиксировал Ленин и ошибочно счел высшей и последней стадией капитализма, а по линии вовлечения масс населения в денежные операции по законам капитала, увеличения множества таких операций и усиления их роли в жизни людей. Этот процесс был связан с усилением роли государственной власти в денежных операциях, с разрастанием денежного законодательства и усилением его роли, с упорядочиванием и регламентированием отношений между работодателями и наемными лицами, со структурированием предпринимательства, с ограничением конкуренции и свободы ценообразования, короче говоря — с социальной организацией и регулированием всей системы жизни общества по законам функционирования денег в качестве капитала. Превращение «старого» капитализма в «новый» происходило по многим линиям. Выше, в разделе об эволюции и структуре частной собственности, я уже говорил на эту тему. К сказанному там я добавлю еще следующее.

 

ТОТАЛЬНЫЙ КАПИТАЛИЗМ

 

Если капитал понимать как деньги, приносящие прибыль или по крайней мере употребляемые с целью приобретения прибыли, а капиталиста — как предпринимателя, использующего деньги как капитал, то банки изначально являются капиталистами. Превращение банковской системы в денежный тоталитаризм привело к тому, что подавляющее большинство членов общества, имеющих какие-то источники дохода, оказалось соучастниками деятельности банков как капиталистов, предоставляя в их распоряжение свои деньги, то есть осуществляя основную часть своих денежных дел через банки. К этому присоединился рост акционерных предприятий и банков. Например, в Западной Германии в 1983 году было 4 миллиона акционеров, а в 1991 году число их выросло до 10 миллионов. В США в 1970 году 30 миллионов рядовых граждан владели двумя третями общего капитала промышленности. 80 % населения были собственниками сумм денег, так или иначе функционировавших в общей сумме капиталов, то есть были соучастниками коллективного капитала.[47]

Сделав всех людей, получающих или имеющих какие-то деньги, в той или иной мере частичными капиталистами хотя бы уж тем фактом, что они вынуждены свои денежные дела осуществлять через финансовые предприятия и учреждения, не говоря уж о миллионах акционеров, современное западное общество стало почти что абсолютно капиталистическим. Капитализм стал тотальным. Общество в целом стало превращаться в единый капитал.

Одновременно тот же самый процесс сделал социологически бессмысленными понятия «капиталист» и «капитализм». Ничего парадоксального в этом моем утверждении нет. Просто с этими понятиями уже нельзя описать адекватно специфику западного общества. Мелкий акционер, предприниматель, имеющий кредит в банке и ведущий свои дела через банк, пенсионер, рентнер, владелец большого капитала, директор (президент) банка, менеджер, получающий денег больше среднего предпринимателя, — все это суть люди разных социальных категорий. Владелец банка, оперирующий миллиардами долларов, и акционер, владеющий акцией в несколько тысяч долларов, оба являются представителями класса капиталистов в той же мере, в какой солдаты и генералы принадлежат к одной социальной категории военных. Если даже принять понятие "класс капиталистов" как имеющее смысл, на первый план должна выйти более важная проблема, а именно — какова социальная структура этого класса, из каких подклассов состоит этот класс и каковы между ними взаимоотношения. С точки зрения понимания сущности общества эти внутренние различия и отношения в социальном классе капиталистов важнее, чем тот общий признак, по которому образован логический класс капиталистов. Ситуация здесь подобна той, какая имеет место в отношении граждан коммунистической страны, которые все суть трудящиеся, все суть наемные служащие государства, но которые различаются по другим, более важным признакам.

О другом аспекте эволюции капитализма писали еще Маркс, и особенно Ленин. Это — процесс укрупнения предприятий и концентрация капиталов. Констатировав этот факт, марксисты сделали из него идеологические и политические выводы. Они при этом игнорировали следствие этого процесса, имеющее важнейшее значение для понимания структуры западного общества, а именно — эволюцию отношений собственности, о которой я уже говорил выше. В результате этой эволюции класс капиталистов дифференцировался. Предприниматели, объединяющиеся в сложные корпорации, теряют часть свободы в качестве капиталистов. Обладатели больших капиталов теряют в какой-то мере возможность распоряжаться ими по своему произволу, а более мелкие владельцы денег такую возможность не приобретают вообще. Они остаются собственниками, но лишь потенциально. Складывается класс потенциальных капиталистов. Происходит разделение функций собственника и распорядителя капитала. Складывается класс, который я бы назвал классом функциональных капиталистов. Власть собственника становится в значительной мере номинальной, если он не попадает в класс функциональных капиталистов. Последние распоряжаются не столько своей, сколько чужой собственностью.

 

ПРИБЫЛЬ

 

Центральным пунктом понимания капитала и капитализма является понимание природы прибыли. Не буду повторять общеизвестные истины о периоде первоначального накопления капиталов. Перейду сразу к современному состоянию. Во-первых, нельзя сводить причину такого явления, как прибыль, к психологической жажде наживы. Я не отвергаю существование такой жажды. Я лишь утверждаю, что при объяснении феномена западнизма надо исходить из объективных, а не субъективных факторов. Феномен прибыли сначала возникает как возможность заработать больше того, что предприниматель потратил на дело. По мере эволюции западнизма получение прибыли становится вынужденным — возможность переходит в необходимость. Предприниматель вынуждается на такую организацию дела, чтобы получать дополнительные средства в качестве условия выживания предприятия. Эта необходимость усиливает субъективную потребность в наживе, становится ее главным стимулом.

Капитализм возник и развился в мировое и эпохальное явление не по инициативе отдельных корыстолюбивых людей, хотя и это сыграло роль, а прежде всего как нечто вынужденное объективными закономерностями самого дела, в которое вовлекались определенного типа люди, в том числе корыстолюбивые. И в наше время главную опору его составляют не субъективные интересы отдельных людей, а закономерности самой социальной организации многомиллионных масс людей.

Если бы было объективно возможно отказаться от прибыли и капиталисты субъективно захотели бы от нее отказаться, общество разрушилось бы в течение кратчайшего времени. Убеждение, будто западное общество есть общество свободного предпринимательства, есть идеологическая бессмыслица. Это общество есть общество вынужденного частного предпринимательства, в котором юридически свободным считается то, что на самом деле есть продукт экономического принуждения.

Во-вторых, само понятие прибыли неоднозначно в социальном смысле, хотя оно и является однозначным экономически. Одно дело прибыль как нечто вынужденное обстоятельствами и необходимое для выживания предприятия, как говорят, нормальная прибыль. И другое дело — прибыль как такой прирост денег, который позволяет их владельцу за сравнительно короткий срок нажить огромные деньги, превосходящие среднюю норму прибыли, — сверхприбыль. Прибыль в первом смысле вынуждено добывать большинство предпринимателей. Прибыль во втором смысле удается получить лишь немногим счастливчикам благодаря исключительным условиям. Когда апологеты капитализма приводят примеры преуспевших предпринимателей, они выделяют именно таких исключительных удачников и игнорируют тысячи разоряющихся. Конечно, такие исключительные удачники суть своего рода знаменосцы капитализма, и роль их в этом несомненна. Тем не менее нормальная прибыль и сверхприбыль не просто количественное различие в одном и том же качестве. Это качественное различие. Преуспевающий предприниматель, ухитряющийся получать сверхприбыль, есть такая же редкость в огромном множестве заурядных предпринимателей, как кинозвезды, зарабатывающие широкую славу и огромные деньги, в армии рядовых актеров и прочих безвестных тружеников киноиндустрии, ведущих заурядное существование. Эти кинозвезды относятся к иной социальной категории, чем их бесчисленные заурядные собратья по профессии. В-третьих, современный капитал существует не сам по себе, а как элемент в сложном комплексе явлений. Огромные суммы денег организуют эти явления в некое целое. Эти суммы денег приносят прибыль, но не все явления организуемого ими комплекса сами по себе (по отдельности) приносят прибыль. Имеется большое число предприятий (думаю, их большинство), которые еле сводят концы с концами и даже убыточны. Это, как правило, мелкие и средние предприятия. Но и крупные предприятия несут убытки, о чем регулярно сообщают газеты. Например, крупнейший концерн Запада "General Motors" в 1991 году понес убытки в 4,45 миллиарда долларов, a «IBM» — 4,75 миллиарда в 1992 году. В эти годы несли убытки бесчисленные крупнейшие предприятия. Банкротства гигантских фирм стали обычными. Их спасали банки, государственные субсидии, переход в другие руки, слияние с другими фирмами, махинации, сокращение производства и массовые увольнения (например, «IBM» уволил 100 тысяч человек из 400 тысяч работавших).

Тот факт, что предприятия работают с убытком, не означает, что они перестают быть капиталистическими. Это состояние временное. В общей системе экономики происходит перераспределение прибылей и возникновение новых предприятий на месте погибших. Так что принципы капитализма сохраняют силу как принципы именно тотального, а не атомарного капитализма.

В современном западном обществе имеется большое число людей, получающих прибыль, не будучи предпринимателями (например, от роста цен на картины, земельные участки, дома). Многие учреждения и предприятия вообще не рассчитаны на получение прибыли — правительственные учреждения, школы, университеты, больницы и другие. В США каждый четвертый работающий человек занят в таких неприбыльных предприятиях. Их доля, судя по всему, имеет тенденцию возрастать. Западнизм, повторяю, не исчерпывается капитализмом.

Общий процесс денежного тоталитаризма ведет к увеличению доли предпринимательства, работающего на основе кредитов от банков или от крупных концернов. В таких случаях предприниматели выплачивают проценты, вынуждаясь тем самым любыми средствами добиваться какой-то прибыли. Тем самым принцип свободы предпринимательства в смысле максимализации прибыли, если он вообще когда-то имел всеобщую силу (что сомнительно), превращается в принцип принудительной минимальной прибыли, необходимой для выживания предприятий.

 

РЫНОК

 

В западной пропаганде сейчас рынок превозносится до небес. Некоторые «смельчаки» объявляют его одним из самых выдающихся изобретений человечества.[48] Комизм этой оценки рынка состоит в том, что рынок в том виде, как его описывают такие авторы, является не изобретением, а отказом от какого бы то ни было изобретения на этот счет и даже препятствованием изобретению чего-то более разумного.

Рынок противопоставляется как капиталистическая добродетель коммунистической плановой и командной экономике как злу. Хотя некоторые авторитетные специалисты, например — Милтон Фридман[49], считают, что чистая командно-плановая и чистая рыночная экономика не существуют, что все экономические системы являются смешанными, противопоставление их стало догмой западной идеологии.

Сейчас господствует убеждение, будто коммунистическая экономика потерпела крах, и будущее будто бы принадлежит экономике рыночной. Но так было не всегда. В сороковые годы многие предрекали будущее не рыночной, а планово-командной экономике.[50] Это объяснялось, как я думаю, мировыми успехами коммунизма и национал-социализма. Теперь же дифирамбы рынку имеют основой крах советского коммунизма. Если история сделает какой-то новый зигзаг, найдутся теоретики, которые отыщут дефекты рынка и достоинства планово-командной экономики.

Установился определенный штамп в описании рынка. Он с незначительными вариациями кочует из одной книги в другую, из одной статьи в другую, из одной речи в другую — короче говоря, он заключается в следующем.[51] Предприниматель на свою личную ответственность принимает решение, какие ценности производить и какие услуги предлагать, а также как это делать. Он свободен в своей предпринимательской деятельности. Потребитель свободен относительно своих доходов и выбора ценностей и услуг, предлагаемых предпринимателем. Предприниматель осуществляет свои планы в рамках свободной конкуренции, договоров, инвестиций и цен в соответствии со своими ожиданиями прибыли. Рынок поставляет предпринимателю информацию о спросе и предложении и координирует их, а также осуществляет финансовые акции. Производители от потребителей узнают, что им производить, за какие цены продавать. Производители не зависят друг от друга. Они стремятся делать вещи и выполнять услуги как можно лучше и продавать как можно дешевле, дабы привлечь потребителей. По выражению Адама Смита[52], рыночные операции протекают так, как будто ими манипулирует "невидимая рука". Последняя есть сам рыночный механизм, а не государство. Задача государства — обеспечить рынку возможность выполнять его функции, не мешать ему работать, защищать от всякого заинтересованного вмешательства.[53]

Читая подобный вздор, я невольно вспоминаю старый советский анекдот. Воспитательница в детском саду рассказывала детям о том, каким прекрасным является советское общество. Один из детей заплакал. Воспитательница спросила, почему он заплакал. Ребенок ответил, что он хочет в Советский Союз. Хотел бы я знать, что испытывают миллионы производителей и потребителей, читая такие описания рынка, как приведенное выше?! И не думают ли они с тоской о том, как было бы хорошо пожить при «настоящем» капитализме со «свободным» рынком, управляемым безликой "невидимой рукой"?!

Я ничего не имею против слова «рынок». Важно, что на самом деле представляет из себя тот феномен, который называют этим словом. То, что западные политики, бизнесмены, теоретики и идеологи называют рынком и описывают так, как я пересказал выше, в реальности вообще не существует. Это описание рынка есть лишь абстракция от реальности, обработанная методами идеологии. В сочинениях теоретиков, претендующих на некую научную объективность, идеологическая апологетика принимает лишь более изощренную форму. Образцами на этот счет могут служить сочинения одних из наиболее почитаемых теоретиков — Кейнса и Хайека. Их работы ориентированы не на беспристрастный анализ реальности, а на советы активным деятелям бизнеса и политикам, что нужно делать, чтобы капиталистическая экономика процветала. Причем советы явно конъюнктурные. Будучи по сути дела противоположными, они одинаково хорошо выполняли роль апологетики капитализма каждая в свое время и в своих условиях.

О реальности рынка можно узнать лишь из работ критиков рынка и из тех мест работ теоретиков капитализма, в которых они критикуют друг друга или критикуют факты реальности, мешающие реализации их проектов (не соответствующие их теориям). Ниже я изложу мои соображения о рынке, которые основываются на обыкновенном здравом смысле и на суждениях многих западных специалистов, так или иначе попадающих на страницы книг, журналов и газет.