Тема 2. Педагогические идеи и деятельность И. Г Песталоцци.

Конспект 2.1

Иоганн Генрих Песталоцци

Иоганн Генрих Песталоцци родился 12 января 1746 года в семье глазного врача. Он рано лишился отца и воспитывался матерью. В школе он считался не способным учеником и был предметом насмешек своих товарищей. Поступая в университет, Песталоцци видел себя богословом. Однако вскоре он начинает задумываться о нуждах народа, о том, ему помочь. Чтобы стать ближе к народу, он решил заняться юриспруденцией, но потом становится агрономом. Песталоцци пришел к убеждению, что больше всего в его помощи нуждаются крестьянские дети, остающиеся без присмотра и воспитания. Благодаря поддержке местной общины и добрых людей Песталоцци собрал у себя около 50 детей, которым он самоотверженно посвятил все свои силы и материальные средства, обучая их летом полевым работам, а зимой ремеслу. В 1780 году Песталоцци написал небольшое сочинение под названием «Досуги отшельника», представлявшее собой сборник афоризмов. Большой успех имели «Лингард и Гертруда, книга для народа» 1781 года. Этот рассказ о том, как простая умная и уважаемая в своей деревне крестьянка умело воспитывала своих детей. Поскольку у народа нет ни средств, ни сил для обустройства большого количества школ, то образование, по убеждению Песталоцци, должно быть передано матерям. Для облегчения этой задачи матерей необходимо снабдить специальным руководством, которое и было написано Песталоцци. Кстати Песталоцци пришлось вернуться к своей педагогической деятельности. Швейцарское правительство предоставило ему полуразрушенное войной здание монастыря урсулинок в Станце. Песталоцци снова собрал вокруг себя детей, оставшихся после войны без присмотра.

«Лебединая песня» - итоговое произведение великого швейцарского педагога Генриха Песталоцци. Впервые оно увидело свет в 1826 году. Данное издание «Лебединой песни» ставит перед собой практико – ориентированные задачи. Педагогика, по мнению Песталоцци призвана дать детям возможность перехода от беспорядочного нагромождения впечатлений, получаемых ребенком чувственным образом, к умению воспринимать и далее к образованию ясных воззрений и четких понятий.

«Ребенку предоставляются чёткими лишь те понятия, к ясности которых ничего больше не может прибавить личный опыт… Путь к достижению чётких понятий лежит через постепенное, доступное детям, уяснение всех предметов, чёткого понимания которых от них добиваются».

Цель воспитания - развивать все природные силы и способности человека.

Задача воспитания – создание гармонически развитого человека.

Основной принцип воспитания – согласие с природой.

Средства воспитания – труд, игра, обучение.

И. Г. Песталоцци был одним из основоположников концепции развивающего образования: предметы преподавания рассматривались им, по его словам, больше как средство целенаправленного «развития способностей, чем как средство приобретения знаний».

Конспект 2.2

План.

1) Организация школы.

2) Содержание образования.

3) Воспитание как основная цель школы.

 

 

Организация школы

На следующий день начались занятия в школе.                                                           Я не советовал бы, однако, другому учителю после такого, как находили люди, высокомерного выступления поступать так, как поступил лейтенант, и начинать занятия в школе при содействии простой крестьянки. Но Глюфи, и только такой человек, как Глюфи, мог это позволить себе.                               Ему это не могло повредить.                                                                              Он предложил Гертруде установить в школе такой порядок, какой она создала у себя дома. Гертруда распределила ребят по возрасту и характеру работы. Своих детей и детей Руди, уже знакомых со всеми порядками, она разместила между остальными. Впереди всех, поближе к столу, она посадила малышей, не знавших еще азбуки. За ними - тех, которые умели читать по складам, затем - умеющих уже немного читать и, наконец, тех, которые читали свободно. После этого она взяла три буквы алфавита и прикрепила их к черной доске. Этими тремя буквами она решила ограничиться на этот день для первого ряда. Одному из детей она предложила повторить за ней буквы. Если ребенок правильно произносил их, другие должны были повторять за ним те же буквы. В дальнейшем она меняла порядок букв, прикрепляла к доске эти же буквы, но большего или меньшего размера. Покончив с этими упражнениями, она оставила буквы на все утро перед глазами детей.

С теми, кто умел читать по складам, она поступила так же, но им она дала большее количество букв. 

Кто уже умел немного читать, должен был вместе с этими детьми читать по слогам.

Перед детьми, умеющими немного читать, так же как и перед свободно читающими, лежали раскрытые книги. Если кто-нибудь из них читал вслух, все остальные вполголоса повторяли за ним прочитанное. И каждый знал, что Гертруда вызовет его сейчас и скажет: "Читай дальше!"

Для наблюдения за работами по рукоделию она привела с собой женщину, которую звали Маргрет. Та ежедневно должна была теперь являться в школу, так как Гертруда этого делать не могла. Вряд ли можно было найти более подходящего человека для этого дела, нежели Маргрет. Стоило остановиться руке или прялке, как она уже была возле ребенка и не отходила от него, пока и рука, и колесо не приходило опять в движение. Большинство детей в тот же вечер принесли домой такую работу, что матери им не поверили, сами ли они ее выполнили. Но дети отвечали им:

- Да, большая разница, как ты показываешь и как Маргрет, ты так не умеешь.

Не меньше хвалили они лейтенанта. После обеда он вел занятия, а Гертруда слушала его и присматривалась ко всему, что он делал. Все шло так хорошо, что она заметила ему:

- Если бы я знала, что помощь моя для устройства школы понадобится вам лишь на каких-нибудь два часа, я бы так не противилась этому во вторник.

Его тоже радовало, что все шло так гладко. Вечером он роздал всем детям, достигшим семи лет, по нескольку скрепленных листов бумаги и нескольку перьев. На этих листах каждый ребенок увидел свое имя, написанное так красиво, точно оно было напечатано. Они не могли налюбоваться, глядя на эти надписи, и все спрашивали, как это делают. Он показал им и около четверти часа выводил большие буквы, которые выглядели как печатные. Они охотно простояли бы так до утра и все смотрели бы, как он пишет,- так это понравилось им. "Неужели и мы сумеем так писать?" - удивлялись они.

- Чем лучше вы научитесь писать, тем приятнее будет мне,- ответил он.

При прощании Глюфи предупредил детей, чтобы они бережно обращались с бумагой и воткнули свои перья острым концом в гнилые яблоки: в них они лучше всего будут держаться.

- Да, если бы у нас были гнилые яблоки, но ведь теперь же не зима,- заметили многие.

Он рассмеялся и сказал:

- Возможно, я достану для вас такие яблоки; у пасторши их достаточно, больше, чем ей хотелось бы.

- Нет, нет, мы сами принесем для тех, у кого их нет! У нас тоже еще есть яблоки!- воскликнули другие дети.

Дети быстро побежали домой, чтобы показать родителям свои тетради с красивыми надписями и поделиться впечатлениями об учителе и Маргрет, которых они всячески расхваливали.

Но родители расхолаживали их, отвечая: "Известно, новая метла хорошо метет". Дети терялись и не знали, как быть. Им было больно и обидно, но они не могли не радоваться, и если не находили отклика у родителей, то обращались к другим и показывали свои красивые тетради всем окружающим, вплоть до ребенка в колыбели или кошки на столе. Никогда еще не заботились они о чем-либо так, как об этих тетрадях. Если братишка протягивал руку к тетради или кошка тянулась к ней мордочкой, они живо отдергивали ее и говорили:

- Только глазами смотри, а трогать нельзя.

Некоторые вложили свои листочки в библию, другие же боялись, что им трудно будет потом открыть эту толстую книгу, и положили их в свой ящик, где лежали любимые сокровища. Их радовала мысль, что завтра им предстоит опять пойти в школу; проснулись они на другой день чуть свет и просили своих матерей поскорее накормить их, чтобы им вовремя поспеть в школу. Особенно велика была радость в пятницу, когда прибыли заказанные школьные столы. На первом уроке все решительно хотели сесть за них. Но лейтенант разделил детей на четыре группы, чтобы они сидели свободно и чтобы ни одно движение руки не ускользнуло от него.

Он и здесь прекрасно справлялся с большинством ребят. Некоторым все давалось легко и без всякого усилия; другие работали успешно, потому что раньше упражняли руки на работе, требовавшей внимания.

Трудно давались занятия тем, кто, кроме ложки, которой они засовывали еду в рот, ничего в руках еще не держал. Счет некоторым из них давался еще легко, но в письме они были очень неловки и держали перья словно онемевшими руками; и вправду, несколько пришедших в школу мальчишек до этого дня умели лишь есть и бегать по улицам и лугам; в этом они далеко опередили других.

Оно и понятно: наибольшими дарованиями часто отличаются наибольшие лодыри: сплошь и рядом они способнее рабочего народа (к устному счету); известно также, что крестьян, лучше других умеющих считать, вернее всего можно найти сидящими в трактирах.

Но в общем эти бедные дети оказались гораздо способнее к умственному и ручному труду, нежели ожидал учитель. И это вполне понятно. Нужда и нищета заставляют человека терпеливо и напряженно думать и работать, чтобы добиться куска хлеба. На этом Глюфи и строил свою работу; каждое слово, все, что он делал, опиралось на этот фундамент, заложенный самой природой в основу воспитания и обучения сельских жителей и бедности. Это обстоятельство он стремился использовать для их же пользы. Он сам придавал большое значение упорному труду и уверял, что все, чему можно научить человека, лишь постольку делает из него пригодное для жизни существо, на труд и знания которого можно положиться, поскольку эти знания и умения приобретены упорным, тяжелым трудом в годы его учения. Если этого нет, все знания и умения подобны пене морской, как скала, поднимающаяся из пучины, но исчезающая при малейшем соприкосновении с ветром или волной.

Поэтому, говорил он, в деле воспитания человека серьезное и строгое профессиональное образование должно предшествовать словесному обучению.

С профессиональным образованием он связывал и моральное воспитание. Он утверждал, что моральные устои - обычаи и нравы каждого сословия и каждой профессии в каждой местности и стране - так важны для человека, что и счастье, и покой, и благоденствие всей его жизни в тысяче случаев против одного зависят от безупречности его нравов. Воспитание нравов было, таким образом, одной из главных его задач. Он требовал, чтобы в школьном помещении соблюдалась такая чистота, как в церкви. Он не допускал отсутствия хотя бы одного стекла в окнах, даже гвоздь в полу должен был быть хорошо вбит; он строго следил за тем, чтобы дети ничего не бросали на пол и не жевали во время уроков и т. д. Все должно было проходить гладко, без запинки, вплоть до того, как дети вставали и в каком порядке усаживались, чтобы не сталкиваться друг с другом. Если на дворе было грязно, они должны были снимать обувь, оставлять ее у дверей и в чулках садиться за свои столы. Грязную или мокрую одежду они должны были сушить на солнце или у печки и вычистить. Многим он своими маленькими ножницами подрезал ногти и почти всех мальчиков собственноручно остриг. Когда ребенок от письма переходил к работе, он обязан был мыть руки в тазу; он должен был полоскать рот и ухаживать за зубами, а также следить, чтобы не было запаха изо рта. Все это были порядки, о которых им впервые приходилось слышать. При письме и работе, стоя или сидя, они должны были держаться прямо, как свеча.

Приходя в школу и перед уходом они должны были один за другим подходить к учителю, чтобы поздороваться или проститься с ним. При этом он осматривал их с ног до головы и если замечал что-нибудь, то делал такие глаза, что каждый тотчас же понимал, в чем дело и что у него не в порядке. Лишь тогда, когда ребенок не исправлял недочетов, на которые ему указано было глазами, учитель прибегал к словам.

Если он видел, что виноваты родители, он сейчас же давал им знать об этом; и нередко ребенок приходил домой к матери с сообщением вроде: "Слушай, учитель велел тебе кланяться и спросить, нет ли у тебя иголок и ниток" или "Не стала ли вода у тебя дороже" и т. д.

Маргрет словно создана была для того, чтобы помогать Глюфи во всех этих начинаниях. Если волосы у девочки небрежно были заплетены, она сажала ее вместе с прялкой перед собой и заплетала ей косы, в то время как та училась и работала. Большинство не умело даже зашнуровать своих сапог и завязать чулки. Она все показывала им, оправляла платочки и передники, если они сидели криво; заметит дыру - сейчас же возьмет иголку и нитку из сумочки и зашьет ее. Перед окончанием школьных занятий она обходила всех и каждому говорила, хорошо ли он вел себя и как работал: хорошо, удовлетворительно или совсем плохо. Те, которые хорошо работали, первыми могли подойти к учителю, чтобы проститься с ним. Те, которые вели себя лишь удовлетворительно, подходили после них, а те, которые плохо вели себя и скверно работали, раньше всех должны были покинуть комнату и лишались права подойти к нему. Первым он подавал руку и каждому в отдельности говорил: "Да хранит тебя господь, милое дитя". Другим же он руки не подавал, а говорил лишь: "Да хранит тебя господь".

+Если кто-нибудь опаздывал, вход в школу был для него закрыт. Плакали ли опоздавшие или нет - это не меняло дела: Глюфи отправлял их домой и говорил при этом, что им полезно будет подумать над тем, что все на свете должно быть сделано вовремя, иначе порядок может потерять смысл.

Содержание образования.

Песталоцци кардинально изменил содержание образования современной ему начальной школы, включив в него чтение, письмо, арифметику с начатками геометрии, измерение, рисование, пение, гимнастику, а также самые необходимые знания по географии, истории и естествознанию, сильно расширил учебный план начальной школы и создал новую методику обучения, которая помогает обогащать детей знаниями и развивать их умственные силы и способности. Важнейшей основой обучения, по Песталоцци, является наглядность.