Развитие теории и практики перевода в Германии

 

Отмеченный выше интерес к работе Тайтлера был одним из характерных проявлений той роли, которую играла в рассматриваемый период в Германии переводческая проблематика. Уже в первой трети XVII в. поэт и теоретик литературы Мартин Опиц (1597–1639), считающийся одним из основоположников немецкого классицизма, указывал на важность переводов, прежде всего произведений античных авторов, для обогащения родного языка, поскольку благодаря им становится возможным усвоение «свойства и блеска», присущего словам оригинала, и стилистического изящества, которым отличаются использованные в нем обороты. Позднее об этом говорил выдающийся философ Г.В. Лейбниц (1646–1716), утверждавший, что перевод «хороших книг» с других языков – своеобразный пробный камень, позволяющий определить изобилие или бедность переводящего языка и установить, чего именно последнему не хватает. С указанной точки зрения, по мнению Лейбница, наиболее «богатым и удобным» необходимо признать язык, способный следовать за оригиналом «по пятам», воспроизводя его содержательную и формальную стороны.

Особый интерес к проблемам перевода стал наблюдаться в Германии начиная со второй половины XVIII столетия. Одним из его проявлений стало стремление отмежеваться от того, что крупнейший представитель рассматриваемой эпохи Готхольд Эфраим Лессинг (1729–1781) назвал «Ungetreue französische Übersetzung», т. е. «неверным французским переводом». Резкая критика последнего была необходима еще и потому, что на протяжении многих лет немецкий читатель в ряде случаев знакомился с произведениями европейской литературы, так сказать, из вторых рук – по переводам с французских переводов, хотя даже прибегавшие к такому способу передачи авторы часто признавали, что французы позволяют себе по отношению к оригиналу большие вольности.

Вопросов перевода касался в своей работе «Основы критической поэзии» профессор Цюрихского университета Йозеф Брейтингер (1701–1776). По его мнению, от переводчика требуется воспроизведение тех понятий и мыслей, которые он видит перед собой сплетенными в замечательный красочный узор. Необходимо соблюдать присущие оригиналу «порядок, отношение и связь», чтобы перевод действовал на душу читателя с такой же силой, как и подлинник. Согласно Брейтингеру, перевод является портретом, заслуживающим тем больше похвалы, чем больше сходства с оригиналом он обнаруживает. Поэтому переводчик никогда не имеет права допускать вольности по отношению к исходному тексту, идет ли речь о мыслях автора или о присущих произведению форме и искусстве. Последние должны оставаться неизменными в своем блеске и силе. Меняются лишь знаки для их выражения. Таким образом, допускается принципиальная возможность установления своего рода однозначного соответствия между исходным и переводящим текстами, приводящего к своеобразной механической замене одного текста другим.

Присоединяясь к требованию соблюдать верность подлиннику, писатель Фридрих Готлиб Клопшток (1724–1803) вместе тем акцентирует внимание прежде всего на верности духу оригинала, поскольку по отношению к «буквам» она неизбежно ограничивается объективным фактором – степенью близости самих языков. Если «буква» не будет передавать «духа» подлинника, она неизбежно вступит в противоречие с ним. Кроме того, от переводчика требуется сохранение красоты облика оригинала, равно как и от автора – художественный талант, поскольку, как замечает Клопшток, даже в любви одной только верности недостаточно – необходима еще и обходительность. Наконец, нельзя забывать и о конечной цели перевода – обогащении и обновлении языка, на который он выполняется.

Уделял внимание проблемам перевода и видный немецкий просветитель и писатель Иоганн Готфрид Гердер (1744–1803). Он указывал, что переводчик, если он хочет воздать должное оригиналу и родному языку, обязан сам обладать творческим гением, памятуя о том, что хороший перевод открывает новые возможности родного языка и является своего рода катализатором прогресса. Одновременно, акцентируя внимание на необходимости для переводчика быть верным исходному тексту, Гердер противопоставляет друг другу французскую и немецкую традиции, формулируя разницу между ними следующим образом: французы, слишком гордящиеся своим национальным вкусом, подгоняют все чужое под него, тогда как «бедные немцы», не имеющие еще по‑настоящему «ни публики, ни отечества, ни тирании хорошего вкуса», хотят видеть оригинал таким, какой он есть. Вместе с тем Гердер оговаривает, что в зависимости от цели перевода и характера переводимого автора способы и методы передачи иноязычного текста могут изменяться. Сам Гердер вошел в историю перевода как создатель книги «Голоса народов в песнях» (1778–1779), в которой были собраны и обработаны образцы фольклора – эпоса и песни – самых различных народов мира. Правда, этот труд Гердера получил в специальной литературе неоднозначную оценку.

Говоря о немецкой переводческой практике рассматриваемой эпохи в целом, необходимо отметить, что – в связи с присущей ей общей тенденцией – особое внимание в Германии, как и во многих других европейских странах, уделялось воссозданию античного наследия, т. е. переводу греческих и римских писателей. И если еще в первой половине XVIII в. крупнейший знаток античности И. Винкельман советовал людям, не знающим греческого языка, знакомиться с творчеством Гомера по версии Попа за отсутствием более подходящих немецких переводов, то вышедший в конце названного столетия перевод «Илиады» и «Одиссеи», выполненный Г. Фоссом, был признан одним из самых лучших переводов Гомера на новые языки. В частности, встречавшийся во время путешествия по Европе с Гердером Н.М. Карамзин отметил после беседы с немецким писателем: «…Ни французы, ни англичане не имеют таких хороших переводов с греческого, какими обогатили ныне немцы свою литературу. Гомер у них Гомер: та же неискусственная благородная простота в языке, которая была душою древних времен»[84].

Деятельность Брейтингера, Клопштока, Гердера и других авторов названной эпохи часто характеризуется как своеобразная «первая вершина», достигнутая переводческой мыслью Германии и во многом подготовившая тот взлет, которым характеризовался немецкий перевод в следующем XIX столетии.

 

Перевод и языковая культура

 

Как видно из предыдущего изложения, в XVII–XVIII вв. наблюдалось значительное возрастание интереса к проблемам перевода и к его роли в духовной жизни нации. Вместе с тем в связи с ростом переводческой деятельности в европейской литературе начинают высказываться серьезные опасения относительно качества передачи иноязычных произведений и связанной с этим опасности засорения переводящего языка чуждыми ему словами и оборотами. В Англии на нее обратил внимание создатель первого толкового словаря английского языка Семюэл Джонсон (1709–1784), назвавший бесконтрольную переводческую деятельность сущим бедствием для языка и указывавший, что каждая переводная книга оставила в английском языке свои, отнюдь не всегда благотворные, следы. Касаясь в связи со сказанным вопроса о создании специальной Академии ревнителей языка, Джонсон предложил, чтобы предметом ее забот прежде всего стали не грамматики и словари, а борьба с безграмотными переводчиками, чинящими безнаказанный произвол над родным языком. Если их не остановить, заключает английский филолог, то последний рискует превратиться в какое‑то тарабарское наречие.

Солидарным со своим британским коллегой оказался и упоминавшийся выше Г.Э. Лессинг. Немецкий просветитель упрекает переводчиков в том, что они часто плохо понимают переводимый текст и их переводы представляют собой просто‑напросто ученические упражнения, за которые, однако, как иронически замечает Лессинг, у них хватает ума получать деньги.

Подобного рода критика была связана в первую очередь с тем, что количественный рост переводной литературы не всегда стоял вровень с ее качеством, а квалификация многих переводчиков оставляла желать лучшего. А. Поп оставил сатирическую зарисовку своей беседы с неким книготорговцем, назвавшим представителей этой профессии «отъявленнейшей бандой мошенников», которые в голодном пароксизме готовы поклясться, что знают все существующие на земном шаре языки, не будучи способны в действительности даже отличить греческий текст от еврейского.

Разумеется, подобного рода обличения переводческой безграмотности (в которых, как известно, нет недостатка и в наши дни) часто носили нарочито гротескный характер. Тем не менее их распространенность свидетельствовала о том, что проблемы передачи иноязычного текста привлекали внимание не только сами по себе, но и рассматривались авторами XVIII столетия в гораздо более широком контексте языковой и литературной культуры.

 

 

Глава 8