Из рапорта руководителя феодосийской подпольной организации Н. М. Листовничей штабу крымских партизан

19 февраля 1943 г., г. Феодосия.

…Десятки тысяч ни в чем не повинных мирных жителей подверглись карательным репрессиям, свинцовой буре, были зверски расстреляны, зарублены и повешены, а трупы последних даже близким родственникам не разрешалось предать земле…

Гитлеровские выродки, предчувствуя свой неминуемый крах, лихорадочно готовят и строят укрепления – доты, дзоты и прочее.

Но тем не менее, несмотря на все вышеперечисленное, на чинимый фашистскими ордами произвол, издевательства, грабеж, насилие и репрессии, – наряду с этим стали рождаться антифашистские организации. Так, например, наша организация оформилась в 1942 г. …

На первых порах в основу работы нашей организации было положено:

1. Связаться с лесом.

2. Установить связь с находящимся в городе лагерем военнопленных.

3. Установить связь с лагерем, принять меры по освобождению людей из фашистского плена.

4. Организовать партизанский отряд.

Все вышеперечисленные вопросы на сегодняшний день осуществлены…

Долой с лица земли немецко‑фашистскую сволочь!

Да здравствует быстрейшая наша встреча!

Да здравствует победа!

Командир подпольно‑революционной группы Листовничая [27].

 

 

Уже несколько часов шел мелкий холодный дождь вперемежку со снегом. Ноги совсем закоченели, но Листовничая все еще надеялась обменять что‑либо из вещей на кусок хлеба и не уходила домой.

Задумавшись, Нина Михайловна не видела, как упитанный немецкий фельдфебель, криво усмехаясь, бросил к ее ногам конфету. Чернявый мальчишка с тонкой грязной шеей быстро наклонился к земле и тут же отчаянно закричал: на его руку с хрустом опустился кованый сапог. Вздрогнув, как от удара, Листовничая с такой ненавистью взглянула на фашиста, что тот невольно отступил. Она схватила мальчугана под мышки и, оттащив в подворотню, дула зачем‑то на его помертвевшие пальцы, а ребенок, корчась от боли, давился криком.

Эту ночь она опять провела без сна. Карательные репрессии фашистов против мирного населения просто подавляли своей жестокостью. Грабеж, насилие и произвол стали обыденным явлением.

Надо бороться. Бороться всем: женщинам, старикам, даже детям. И им, сволочам, не давать покоя.

Много дней вынашивала Н. М. Листовничая мысль об активной борьбе с оккупантами. Однажды над городской окраиной она увидела воздушный бой. С тревогой следила она за ходом поединка советского летчика с фашистскими стервятниками. Вот краснозвездный самолет стал падать: сбили, гады. Она плакала, не скрывая слез. Оглянувшись, Нина Михайловна увидела женщину и мужчину, стоявших рядом со слезами на глазах.

Не сговариваясь, они бросились к упавшему самолету, вытащили из‑под обломков тело летчика. На его груди блестела Золотая Звезда Героя. Они перенесли тело летчика в укромное место, вынули документы, сняли ордена и медали, а в следующую ночь схоронили Героя Советского Союза П. Г. Баранова.

– Мы отомстим за тебя, – дали они себе клятву.

Однажды к Нине Михайловне явился наш военный разведчик, прилетевший в тыл врага для сбора широкой информации о численности и передвижении фашистских войск.

Они беседовали долго.

Вскоре Нина Михайловна открыла в городе портновскую мастерскую. На работу пришли люди, которых она хорошо знала еще до войны, а также те двое, помогавшие хоронить советского летчика. Подпольную работу начали с небольшого. Сшили несколько фуфаек и рукавиц и отправили их в лес партизанам. Через несколько дней прямо в мастерскую ввалился какой‑то «рабочий», оказавшийся уполномоченным из леса, Сизасом. Партизанский разведчик принес из леса такую горячую благодарность, что подпольщики растрогались до слез. С этого дня белье, рукавицы, шапки и фуфайки стали поступать партизанам регулярно.

Портновская мастерская явилась настоящей находкой для подпольщиков. Фашисты, а особенно полицаи, не раз прибегали к услугам мастерской мадам Листовничей. Им и в голову не могло прийти, что на их глазах шьется обмундирование для партизан.

Часто вечерами группа подпольщиц собиралась для обсуждения текущих дел под видом «посиделок». Для отвода подозрений гестапо они вязали варежки, вышивали гладью котят, собачек. Заглянув однажды к «посидельщицам», Нина Михайловна ахнула: одна из подпольщиц вышивала портрет Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина. Ругать ее не стала, но поторопила с окончанием вышивки.

Связной, которому передали потом портрет для партизан, вдруг сказал:

– Нина Михайловна! Хочу вступить в партию. Поручитесь за меня?

Она страшно смутилась и долго молчала.

– Видишь ли, я ведь и сама‑то… беспартийная.

– Вот‑те и на, – удивился связной. – Как же это вам такое дело поручили?!

– Так вот и поручили. Я давно хотела вступить в партию, да так вышло… Работала перед войной в детяслях, какая там парторганизация?.. А в общем‑то не все ли это равно?!

– Да, – согласился связной, – главное сейчас – быть патриотом.

Партизаны в те дни вели тяжелые бои с оккупантами. У них было много раненых, остро чувствовалась нехватка медикаментов и перевязочных средств. Когда‑то до войны Нина Михайловна работала завхозом в женской лечебнице Красного Креста, знала в городе многих врачей и сестер. Исподволь начала привлекать их к подпольной работе. И партизаны стали получать перевязочный материал и медикаменты.

Неподалеку от Феодосии гитлеровцы создали большой лагерь военнопленных. Н. М. Листовничая направила туда «на работу» нескольких членов организации – фельдшеров.

– Делайте все возможное, чтобы спасать от расстрелов наших людей, – говорила она на прощание. – Наш проводник будет отводить их в лес. Партизанам пойдет пополнение.

И фельдшера принялись за «работу». Они знакомились с заключенными, подбирали наиболее стойких, и те скоро «заболевали». «Заболевших» переводили в лазарет, а затем «списывали» как умерших. Бежавших из лагеря укрывали, переодевали в гражданскую одежду, обеспечивали поддельными документами, а перед отправкой в лес и оружием.

Оружие доставали где только могли: покупали на черном рынке, крали у фашистов, собирали за городом, на местах боев. Постепенно в старокрымском лесу из бежавших военнопленных сформировался целый партизанский отряд в 55 человек.

В те дни перед руководителем Феодосийской подпольной организации Н. М. Листовничей встала еще одна сложная задача. Как‑то из леса прибыл связной и сообщил:

– Положение отряда тяжелое. Фашисты блокировали лес, установить связь с населением окружающих сел не можем. Начался голод.

Нина Михайловна ответила:

– Передай: поможем.

Ушел связной, а она долго думала, как выполнить обещание, выручить партизан. Что делать дальше с бежавшими из плена?

Теперь бывших военнопленных подпольщики не переправляли в лес, а снабжали «липовыми» документами, некоторых даже прописывали в городе, других держали на нелегальном положении. Нина Михайловна сформировала из них новый партизанский отряд, шутя называя этих партизан «надомниками». Отряд численностью до шестидесяти человек был разделен на группы, во главе которых стояли командиры и политруки. Это была принципиально новая форма партизанской борьбы. Ночью партизаны выходили на операцию, закончив ее, прятали оружие в тайники, расходились по домам, а утром многие из них выходили на работу, проявляя свою «лояльность» к оккупационной власти. В отряде были инженеры и техники, которые по заданию военной разведки провели ряд диверсий, другие партизаны проводили продовольственные операции.

А как помочь партизанам продовольствием? На заседании руководства организации Н. М. Листовничая предложила:

– Надо послать своих людей на работу на продовольственные базы и склады.

Ее предложение было принято. Кладовщики, весовщики, заведующие складами из подпольщиков создавали у себя излишки и передавали их в лес либо обеспечивали удобные условия для проведения «продовольственной операции».

Главным в работе организации все‑таки была разведка. Партизаны, а через них и главный разведывательный центр постоянно получали от подпольщиков самые подробные данные о передвижении вражеских войск в районе Феодосии, о боевой технике и т. д.

В начале 1943 года большая подпольная группа действовала и в лагере военнопленных. Фашисты использовали пленных на строительстве военных объектов. Сведения о них через лейтенанта Ашота Айрапетова поступали к Н. М. Листовничей, а затем в лес.

В марте 1943 года командование партизанского соединения направило Листовничей письмо с благодарностью за очередную помощь партизанам.

«Дорогая Нина Михайловна, – говорилось в письме. – Мы получили Ваши письма и материалы. Они представляют для нас и для Красной Армии очень большую ценность. Ваши материалы полностью использованы и переданы фронту… Ваша работа имеет очень большое значение…»

Это письмо опоздало всего на два‑три дня. Вечером 20 марта 1943 года в квартиру Нины Михайловны ворвались гестаповцы.

– Портниха Нина Петровна?! Битте шон, с нами на прогулка. Што, мадам не шелает?

– Но я вовсе не Петровна, господин офицер, тут какая‑то ошибка.

– Молчать! Мы все о фас знаем.

Она инстинктивно бросилась к детям. Большие, обведенные голубоватой каймой глаза младшего приемыша смотрели на нее с тоской и недетской серьезностью.

Гестаповец раздраженно махнул рукой, солдаты вывернули Нине Михайловне руки и толкнули ее в машину, несколько человек остались в доме в засаде.

В помещении гестапо фашисты сразу же стали избивать подпольщицу.

– Говори, кто давал задания, кто командир партизанского отряда? Нам все известно, говори, коммунистка!

Стараясь быть спокойной, Нина Михайловна ответила:

– Я беспартийная, до войны была заведующей яслями. А теперь содержу портновскую мастерскую. Это же всем известно. Тут какое‑то недоразумение. Проверьте, пожалуйста…

– Нам все известно. Вы – руководитель феодосийских подпольщиков. Если вы расскажете, кто входил в организацию, мы обещаем вам жизнь. Отвечайте!

Она молчала.

Вскоре Листовничую с группой арестованных посадили в машину и повезли в Симферополь. «Везут, видимо, в совхоз «Красный», – подумала она. – А оттуда возврата нет». С болью в душе Нина Михайловна узнала среди арестованных тринадцать своих ближайших помощников.

– Несколько человек успели бежать из лагеря, – шепнул ей Айрапетов. – Видимо, больше никого не возьмут.

От сердца немного отлегло. Нина Михайловна знала, что в лагере еще много надежных людей и они продолжат начатое дело…

 

* * *

 

После разгрома основного ядра подпольной организации уцелевшие патриоты не опустили рук. Уже в августе 1943 года на рыбокомбинате, в рыбтресте, на рыбозаводе и в водоканале оформляются новые подпольные группы, объединенные под общим руководством во главе с И. И. Полищуком («Чапаев») и К. Ф. Богдановым.

Организация, созданная Н. М. Листовничей, продолжала жить и действовать.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 мая 1965 года за мужество и отвагу, проявленные в борьбе против немецко‑фашистских захватчиков в годы Великой Отечественной войны, руководитель Феодосийской подпольной организации Нина Михайловна Листовничая посмертно награждена орденом Ленина.

 

В. ШИРОКОВ.

 

ЛАСТОЧКА

 

 

 

Милые мои мамочка, папочка и сестричка Аллочка! Как я соскучилась за вами – полгода не видела вас, мои родненькие. Я пока жива, за будущее не ручаюсь, очень боюсь зимы, если останусь в лагере. Нас всех сильно бьют и пытают, но мы держимся стойко. Ждите меня с победой наших. Я духом не падаю. Если расстреляют, не плачьте. Умру стойко, как и подобает комсомолке. Все мечты о нашей близкой победе. Часто вспоминаю слова бабуленьки: от тюрьмы и сумы не отказывайся. Умирать за Родину не страшно. Ваша арестантка Лиля.

 

 

У самого проспекта Ленина плещется море. Проспект – это и есть набережная, самая красивая улица Феодосии, обсаженная раскидистыми тополями. То и дело над улицей, над подымающимися в горы домами реют ласточки. Быстрые, острокрылые, они то кружатся, то неожиданно пересекают улицу во всех направлениях, словно играют в какую‑то ловкую, замысловатую игру. А над морем кружатся чайки.

Феодосия – это Лилин город, она родилась в нем в 1926 году. Лиля любила его, вписанный амфитеатром в полукруглые горы, увенчанный зубцами генуэзских башен.

Она любила бродить по залам картинной галереи Айвазовского, где подолгу любовалась чудесными полотнами, воспевающими море, то ласковое и спокойное, то неуемное и беснующееся…

Но то было до войны.

В войну не стало нарядной набережной, взорванные санатории обрушились грудой камней, обгоревшие тополя перестали быть пристанищем птиц. И только каменный Айвазовский по‑прежнему сидел у своего дома, устремив неподвижный взгляд в морскую даль, не имевшую ни памяти, ни шрамов…

Город притих, насторожился.

По опустевшим улицам шагали гитлеровские патрули. Они опасливо озирались на руины, пытливо вглядывались в редких прохожих.

На рассвете, как только кончалось запретное время и расходились немецкие патрули, с гор спускались партизанские связные. Быстро промелькнув в узких улочках, они незаметно исчезали в дворовых калитках. Здесь их встречали надежные люди, у которых можно было оставить листовки и центральные газеты, немного отдохнуть и, забрав донесения, медикаменты, бинты, снова по знакомым тропам уйти в горы.

Таких квартир в городе было много: и в Купальном переулке, и на Карантине, и на улицах 8 Марта, Лермонтова, Сельской, да не было почти улиц в городе, где не ждали бы партизанских связных.

Идет не спеша по узкой улочке тоненькая, как тополек, девушка. У нее разлетающиеся брови и лучистые, цвета морской бирюзы глаза. Подруги называли ее Ласточкой.

На углу девушка незаметно делает знак прохожему и так же медленно направляется дальше, и прохожий тоже идет, как бы сам по себе, но именно туда, куда ведет эта девушка.

Девушке семнадцать лет, и зовут ее Лиля Журавлева.

Лиля работает в пошивочной мастерской, которую открыла Нина Михайловна Листовничая. До война Листовничая заведовала детским садом табачной фабрики. Тогда она усыновила и шестилетнего сиротку Эрика. А теперь война. Нужно же как‑то кормить и себя и детей. Вот и открыла мастерскую. Лиля здесь и работает. Лиля дружит с Любой Самариной. На вид это суровая девушка, но с доброй душой.

Работают они в разные смены, в мастерской видятся редко, да оно и лучше, меньше будут бросаться в глаза недобрым людям. Мастерская маленькая, здесь и развернуться‑то как следует нельзя, вот и приходится нести работу на дом, шить ночью, ничего не поделаешь – срочный заказ.

В мастерскую часто заглядывают полицаи. Нина Михайловна принимает их вне очереди, старается угодить, заказы выполняет быстро.

Уйдет полицейский, и в мастерской начинается совсем другая работа: стирают белье, штопают гимнастерки, вяжут носки.

Идут и идут в мастерскую «заказчики». Некоторые из них оставляют свертки и узлы с продуктами, медикаментами и вещи. Все это принимают Маруся Залепенко, тетя Оля и тетя Маша. Они складывают и прячут все принесенное. Часть потом понесут сами по назначению, остальное доставят другие.

Приходят в мастерскую инженер Шестсковский и заведующий хлебным бюро управы Семенов. Придут, сдадут в починку пиджаки и брюки, договорятся о цене и, вежливо простившись, уходят. А после их ухода Нина Михайловна вынимает хлебные карточки или план города, размеченный красными кружочками. Лиля знает – это военные объекты и огневые точки врага.

Конечно, Лиля не знает всего, что делает Нина Михайловна. Она знает хорошо только свою семерку. Она гуляет по городу, разносит листовки, наклеивает их, ходит по нужным адресам, провожает кого‑то, сторожит у калитки, чтобы вовремя дать знать, если идет чужой.

Иногда выполняет особое задание. Это очень сложно и страшно, но ведь она давала клятву делать все, что понадобится. Принимала клятву сама Нина Михайловна Листовничая, руководитель подпольной организации. Лиля сразу полюбила эту умную, решительную женщину с такой ясной улыбкой и чистыми глазами, что все ее лицо будто светилось изнутри.

Листовничая и Журавлевы соседи. Живут в одном доме, в одном дворе по улице Лермонтова. Постучит Нина Михайловна, шепнет Лилиной матери: «Срочно нужно, Мария Павловна, придется ночь поработать». И вся семья работает: отец, мать, Лиля, даже маленькая сестренка Аллочка в постель не ложилась.

С детства Лиля любила слушать рассказы отца о его жизни. Он много знал, много пережил. До революции работал токарем в Севастопольском порту, был связан с потемкинцами, год сидел в Константиновской крепости. Потом его выслали из Севастополя, с тех пор и живет в Феодосии.

И теперь, когда вечером вся семья сидит дома с глухо завешенными окнами, Лиля снова и снова слушает рассказы отца о гражданской войне, о боях на Турецком валу, о героической смерти комсомолки Дуси Пономаревой, именем которой названа улица в городе.

Лиля часто приходит на эту улицу. Здесь она встречается с переводчиком лагеря военнопленных Леней Ашатом. Ему она передает партизанские листовки, лекарства и бинты. Сюда же для встречи с Леней приходят техник жилуправления Коля Удачин и Даниил Васильевич Самарин.

О чем они говорят с Леней, Лиля не знает. Она прохаживается у калитки, чтобы дать знать, если грозит беда…

Несчастье разразилось внезапно.

20 марта в 1943 году на квартире у Листовничей была проверена домовая книга. Полицаи ходили по двору, проверяли, кто здесь живет. Через три часа арестовали Нину Михайловну и Марусю Залепенко.

Каждый день, нет, каждый час приносил новые страшные вести. Взяли Леню Ашата, инженера Шестсковского, Семенова, врачей К. И. Шепелеву, Т. М. Пислешню, Л. И. Новикову, А. И. Богданову и многих других.

Подпольщики на улицах установили пикеты. Больше всех дежурила Лиля. Она предупреждала членов организации о засадах и арестах.

20 марта на квартире Самариных по улице 8 Марта собрались члены комитета. Было принято решение о выводе подпольщиков в старокрымские леса. Отправка в лес намечалась на 22 марта. Были названы фамилии, пароль, место сбора.

Но никто из них не пришел в лес…

21 марта были арестованы Люба Самарина и ее отец Даниил Васильевич.