Ироническая империя. Риск, шанс и догмы Системы РФ

Глеб Олегович Павловский

Ироническая империя. Риск, шанс и догмы Системы РФ

 

 

http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=54331670&lfrom=25665073

«Ироническая империя. Риск, шанс и догмы Системы РФ»: Европа; Москва; 2019

ISBN 978‑5‑9739‑0225‑4

Аннотация

 

«Ироническая империя» обобщает политический опыт работы Павловского с российской властью. Это новый взгляд на природу «военного общества мирных времен». #СистемаРФ – глобальная стратегическая игра Кремля с населением, где главная ставка – выживание их обоих.

 

Глеб Павловский

Ироническая империя. Риск, шанс и догмы Системы РФ

 

© Павловский Г. О., 2019

© Оформление. Издательство «Европа», 2019

 

Конструктор с зубами

 

Книга «Ироническая империя» написана тем уклончивым и увлекательным стилем, который не тщится вызвать доверие, рядясь в мундир авторитета, но будит в читателе ответную вибрацию мысли про самое увлекательное в России – ее власть и ее общество.

Повествовательный блеск этот может и раздражать глаза: каждый абзац вспыхивает новыми определениями только что выдуманных и мгновенно снабжаемых плотью и историей сущностей, но он необходим для того, чтобы подступиться к нешуточно сложной авторской задаче: описать главную тайну и при этом самое бросающееся в глаза свойство нашей политической машины – ее неистребимую ненастоящесть. Ее имитационность во всем – и дурном, и хорошем.

С этим сталкивался всякий, впервые приходя на госслужбу: думаешь причаститься в храме четырехсотлетней бюрократии, а там все как вчера родились и дальше завтра не глядят. Ничего не готово, каждая задача возникает ниоткуда и решается наново, и всё как будто слегка изображает то, чем не является. А как же то единственное, в чем, по выражению Бенджамина Франклина, можно быть в жизни уверенным: смерть и налоги? Или, переводя на русский, воровство и убийство – они‑то настоящие? Но подавляюще большая часть политической машины не занимается ни вторым, ни даже, что особенно обидно, первым – она пытается производить госуслуги, часто не без успеха, но в основном производит впечатление.

Это свойство пытались как‑то связать с постмодернизмом, хотя оно старше первых разговоров о постмодерне, а самим имитаторам не до красивостей: они заняты постоянной обороной от лично порождаемых угроз. Как сказано в другой прекрасной книге о России, Nothing is true and everything is possible. Ничто не правда, ничто не невозможно. Отсюда исходит соблазн, который водяным зна́ком просвечивает на каждой странице книги: самому влезть и попробовать поиграть в этот прелестный живой конструктор. И при этом не лишиться пальцев.

 

Екатерина Шульман

политолог, доцент Института общественных наук РАНХиГС

 

 

Диктатура без государства

 

Римляне не знали, что историческое время может иметь цель – в виде ли конца света или торжества разума. Поэтому диктатура как институт римской политической жизни не может рассматриваться в качестве аналогии современной диктатуры. Война и мир, урожайный и голодный годы, праздники и казни не имели конечной, внешней по отношению к событийному ряду цели, как и сам progressus, – все это были лишь этапы цикличной, замкнутой, имманентистской истории, то есть истории как таковой. Causa – часть титула римского диктатора, разъясняющая, что именно он должен свершить в рамках простого уравнения: удвоение властных полномочий (один диктатор вместо двух консулов) и сокращение вдвое срока действия этих полномочий (полгода вместо года) – не имеет ничего общего с «целью» в современном понимании.

Никакого трансцендирования по ту сторону закона, описанного Карлом Шмиттом в качестве ключевой черты суверенной власти как таковой, римская диктатура не знала. Она никуда не трансцендировала и ничего не превосходила. «Чрезвычайные положения» – от конфликта с богами, требующего назначения Dictator clavi figendi causa, то есть диктатора, уполномоченного забить годовой гвоздь в храме Юпитера Капитолийского, до устройства публичных игр или управления военными действиями – не были «чрезвычайными», так как все они уже были включены в набор циклически повторяющихся вариаций истории города.

Модерная диктатура, напротив, возникает как эффект открытого горизонта линейного, а не циклического понимания истории. Здесь всё как в первый раз: каждое новое ЧП как бы уничтожает исторический опыт предыдущего, каждая новая война становится «последней», каждое новое бедствие – беспрецедентным. Такой исторический горизонт требует не ритуала, не молитвы и покаяния, не поиска прегрешения, открывшего дверь очередной «Черной смерти», а сверхусилия суверенной власти, направленного на прорыв по ту сторону закона и истории. Здесь мы обнаруживаем второе после парадокса спутанности «общества без государства» и «государства без общества» принципиальное для понимания #СистемаРФ обстоятельство. Модерная диктатура может рутинизироваться, рутинизируя режим ЧП, утверждает Павловский. Модерная диктатура не требует государства‑нации в качестве «носителя», рутинизируя ЧП; оно способно притворяться то оскорбленной империей, то бодрящимся актором‑модернизатором, то суровым искоренителем скверны, оператором чисток и репрессий.

При этом рутинизация ЧП – рутинизация модуса «государства, борющегося с беспрецедентным бедствием», – оказывается чуть ли не спасением для «общества». Такая рутинизация превращает ЧП в перформанс. Каждое новое ЧП становится, если немного изменить формулировку Бернарда Манена, эпифеноменом «аудиторного авторитаризма», предельно реалистичным шоу, которое как бы «перезагружает» медийную оболочку диктатуры без государства. Поэтому убегающей от бремени собственного прошлого #СистемаРФ, в отличие от хунты, военной диктатуры или полицейской диктатуры, не нужны реальные массовые репрессии для собственного воспроизводства. Она может притвориться любой из вышеперечисленных оболочек под нужду нового ЧП, а затем просто отбросить эту оболочку и найти новую.

Рутинизация ЧП порождает еще один эффект, о котором пишет Павловский, – эффект спонтанной «массовой сделки» населения с каждым новым модусом #СистемаРФ. Политическая поддержка обычно объясняется в терминах рационального выбора. Налоговые и экономические интересы, запросы и ожидания – шире, любые чувствительные точки повестки тех или иных социальных групп находят свою реализацию в виде относительно рационального (по крайней мере, объяснимого в рациональных терминах) политического поведения: голосования, пожертвований, участия в массовых акциях. Павловский убедительно показывает, как миллионы единиц адаптированного к рутине ЧП рационального политического поведения буквально создают агрегированную иррациональность #СистемаРФ.

 

Историк как действующий

 

Прелесть этого трактата не исчерпывается «охватывающим» характером мысли автора, не искалеченной «нормирующими» предпосылками. Как и любой ренессансный политический трактат, эту книгу можно и должно читать не только как теоретическое произведение, но и как практическое руководство, как справочник по arcana imperii. И в этом смысле она, возможно, не менее ценна, нежели в качестве пролегоменов к новой политической социологии авторитаризма. Вместе с рефлексией теоретика здесь проявляются твердость руки и точность глазомера действующего, актора, примеряющего обстоятельства дела к своему политическому интересу.

Привычка мыслить таким образом в целом чужда российской образованной публике. Дефицит ленинского политического прагматизма часто сочетается здесь с догматизацией «образца», усредненного и уплощенного представления о работающих политических институтах, эффективной демократии и правовом государстве. Мешанина из неправильно понятых или вырванных из исторического контекста идей и понятий выдается за универсальный рецепт от всех политических болезней. Игнорируется не «реальная политика» – с ней, окажись она в нужных руках победившего меньшинства, проблем не будет, как не было проблем у интеллигенции с президентом Путиным примерно до 2003 года, – игнорируется политическая реальность как таковая. Политическое действие парализовано русским императивом «поступка» – эрзаца, слепка действия, адресованного не к политическому интересу, а к этическому императиву.

В одном из наших разговоров Павловский как‑то сформулировал абсолютно точный тезис о параличе «сценарного» политического мышления у российской оппозиции. Ни рутина ЧП, ни годовой цикл давно сложившегося политического календаря Кремля не воспринимаются в качестве пространства для действия, окна возможностей. Как будто сама идея крепко сработанного и удачно реализованного плана – образца прагматического способа обращения с политикой – попросту исчезла из российских голов где‑то на рубеже веков. Для тех, кто хочет натренировать свое сценарное мышление, для тех, кто, несмотря ни на что, все еще заинтересован в успешном политическом действии, Павловский в очередной раз – поди сосчитай, который по счету в этой невероятной биографии – рисует новую политическую «дорожную карту».

 

Константин Гаазе

социолог, приглашенный эксперт Московского центра Карнеги

 

 

Глава 1

Система РФ обманчиво слаба

 

Первую из книг о Системе РФ[2] я задумывал как книгу о слабой власти. Исходной интуицией была ее тогдашняя коварная умеренность. Способность ненадолго достигать стратегических преимуществ, удерживаемых колоссальной ценой и плохо используемых.

Оглядываясь назад, мы видим ряд жесточайших кризисов, внутренних и мировых. Каждый мог отправить новое непрочное государство на тот свет. Будь Российская Федерация государством‑новичком с регулярными институтами, быть может, ее бы не существовало уже. Система РФ не ждет кризиса – она опережает кризис и готова в нем поживиться. В идеале она спонсор кризиса, если не инициатор, получая шанс стратегически преуспеть. Кризис встречают люди, знающие, как им быть при одномоментной потере всего – надежд, накоплений, гражданства и статусов. Оттого слабая РФ существует вот уж почти полсрока жизни СССР. Выросли поколения людей, обслуживающих наш цех производства кризисов с небезвыгодным спасением из них. Государства Россия при этом не возникло, но возникло нечто более важное.

 

Как читать эту книгу

 

Эта книга устроена так, чтобы читатель мог читать ее почти с любого места, в зависимости от склонностей.

Начав с главы «Три предрассудка о Системе РФ», вы выберете историко‑генеалогическое введение к образованию этой великой аномалии. Параграфы трактуют самые распространенные версии и предрассудки. Первый же параграф о Системе РФ как «перелицованном СССР» указывает на колоссальную роль отталкивания от советского наследства для возникновения Системы. Второй параграф – о месте России внутри «века имитаций» (термин Ивана Крастева). В посткоммунистическом мире ЦВЕ тридцатилетие 1988–2018 было годами мимесиса – интенсивного подражания западным либеральным институтам ради включения в структуры Запада. Россия провела эти годы, разрабатывая свою альтернативную модель имитации. Не допущенная в западные союзы, она довела до блеска модель впечатляющей глобальной силы – аномального полюса, конкурентоспособного, хотя и не в обычном смысле. Третий параграф разбирает и оспаривает рефрен описаний России как слабого государства, чуть ли не на грани распада. Показано, что эта слабость коварна и выбрана как путь развития, способный к контратаке.

Третья глава «Догмы успеха Системы» – для меня она основная, но для читателя, возможно, суховата и политически «алгебраична». Здесь разбирается собственно рабочая архитектура Системы РФ. Автор настаивает, что большинство отношений и свойств, приписываемых «российскому авторитаризму» или «путинскому режиму», имеют не политическую и не управленческую, а стратегическую подкладку. Жизнь Системы – это война мирного времени, внутри и вовне страны безразлично. Стратегическая логика властного поведения обеспечивает маневренность, способность манипулировать неожиданными и незаконными ресурсами. То, что я и полагаю основой системной верткости (желающий может отождествить ее с Талебовой antifragility, но можно перевести и как agile).

Система не застойна и не статична. Она не бюрократическая пирамида, увы, а представляет собой неформальный поток делегируемых полномочий свыше, вне должных процедур и контроля. Это «суверенное делегирование» и есть собственно то, что выглядит «государством», им не являясь. Проблема делегируемого суверенитета в том, что делегированное почти невозможно вернуть назад. Там, где был один Путин, появляется десять, сто и более самоуправных «путиных». Здесь же, в следующих параграфах, рассматриваются такие центральные для Системы виды ее поведения, как способность радикализировать проблему, которую необходимо решать (воля к эскалациям). А также существование России в глобальной среде: не будучи национальным субъектом, эта высокоглобализированная структура, питающаяся из мировых сред, глубоко в них вторгается.

Четвертая глава «Кто все это делает» описывает известных читателю акторов Системы, как то: население и «населенцы» РФ, элиты, путинский «Двор». Здесь представлен мой взгляд на причины ее высокопрочности в моментальной молчаливой массовой сделке власти с населенцами (что надо отличать от всех форм общественного договора!). Рассмотрен институт путинского «ближнего круга» или Двора – порочный и коррумпированный, но функциональный модуль, делегирующий услуги Путина населению. Рассмотрен и «институт президентских выборов», породивший большинство известных технологий власти, ее клонов и имитаций.

Пятая глава «Русская принципиальность» о базовых принципах эффективности. Система РФ по‑своему весьма эффективна. Глубоко пронизывает жизнь населенцев и так называемых элит принцип выживания. Я показываю, как он сформировался и как превратился в фундаментальный пафос российской политики. Принцип сдерживания, яростно отвергаемый кремлевскими руководителями, – неявный принцип работы российской власти. Оттого и западный режим так называемых антироссийских санкций стал допингом и наркотиком для Системы. Санкции – мировая стратегическая игра на живые деньги, власть упоенно играет и будет играть в нее до конца, несмотря на любые потери. Да и неясно, кто здесь кого сдерживает – и кто выиграет в конце концов.

Шестая глава «Империя иронизирует» представляет признаки, из‑за которых книга о Системе РФ и названа «Ироническая империя». Ироническое не означает комичное, смешное и менее всего, увы, – веселое. Ироническое – это способ существования, отчужденный от всего, чем действительно занят, – включая факты, идеи и принципы. Параграф об ироническом Путине в Системе РФ попал сюда потому, что президент – ироническое лицо Системы. Путиным она загораживается от нас, а не себя раскрывает. Параграф повествует о том, как Система РФ использует Путина. Параграфы об иронических медиа, иронических фактах и иронических идеологиях касаются уже известных эксцессов российской государственности. Я не вторгаюсь в пустую полемику вокруг «постфактов» и «кремлевской пропаганды», лишь намечая места включения этих явлений в Систему РФ и то, к чему это привело. Например, кремлевская пропаганда сегодня действует как токсичная мозговая имплозия для самих кремлевских вождей. Она парализует их видение реальной России и мира. Речь уже просто о театре одного зрителя, утопающего в дорогостоящих телефантомах. Ироничность идеологий в Системе превратила пугало «государственной идеологии» в бумажного тигра – Система является единственной идеологией сама для себя и остается таковой до конца. Ее верткость не потерпит конкурентов в виде ортодоксии, церковной, левой или традиционалистской.

А вот «Ироническое зарубежье» – отчасти спорный для меня самого параграф. Речь о том, как Система РФ разыгрывает Евровосток, или так называемое ближнее зарубежье. Этот выездной театр их ужасов, переживаний и фантазий, возможно, более кровный для Кремля, чем Россия. Судьба Украины – ужасный пример сценариста, потерявшегося в своем сценарии.

Седьмая глава «Отдельные недостатки» – о разных формах насилия, подавления и, в конце концов, общей варваризации Системы. Об РФ словами Зорькина, «свирепом государстве». Что тут делают с законом? Во что превратился контроль? И насилие – насилие, составляющее самую сладкую косточку Системы, пароль ее желаний, услад и даже эстетики. Не забудем, что за эффективность Система расплачивается варварством во всех слоях общества – от мала до велика – неостановимой экспансией «института» мести и пытки. Естественен здесь параграф о собственности, которая в Системе признана, если отнята у законных владельцев и постоянно пребывает под угрозой отъема. Глава завершается параграфом о политике времени в Системе. Усилия по устранению фактора времени из внутренней жизни страны – попытка создать обособленное внутреннее время Системы. Такие часы, где стрелки можно переводить в любую сторону по желанию.

Книга заключается главой «Руинирование» Системы РФ. Болезненная для меня, но открытая постановка вопроса о возможности (или невозможности) движения Системы к финалу. Здесь три параграфа. Первый посвящен Путину, изношенному тем, как Система его использует. Путину как телесным часам Системы, выходящему на его «последнюю милю» – милю транзита власти. В параграфе «Финал inside» незачем искать образов апокалипсиса и очередной «великой геополитической катастрофы». Ожидание финала и игра с ним, то приближающая его, то отсрочивающая, включена в операционную программу РФ. Третий параграф – «Фальсификация Системы Системой» описывает маловероятную, но грозно заметную деятельность саморазрушения Системы.

Эта деятельность исходит не от выдуманных мировых врагов (я их называю «призраками по вызову»). И не от российской оппозиции, стойкой и мужественной, но интеллектуально беспомощной, а от правящих верхов Системы РФ. Увлеченный ее аномальными качествами и магией верткости, Кремль утрирует их до степени, когда его побеги из ловушек выглядят спектаклями саморазоблачения, приобретая Системе врагов, а не друзей.

Система РФ – трикстер, имитатор и лжец по природе. Ей зато дана невероятная, немыслимая большинству наций юркость. Злоупотребляя ею, кремлевский Двор коррумпирует дееспособные механизмы Системы. Таким образом, Москва может сделать то, на что неспособны ни весь вместе Запад, ни исламский терроризм, ни тем более протестующая интеллигенция. Катастрофа корабля «Союз», обязанная байконурской кувалде, и авианосец «Адмирал Кузнецов», торпедированный портовым краном, – абсурдные символы дурацкого конца игры нашей азартной Системы РФ.

 

Глава 2

Это замаскированный СССР»

Глеб Олегович Павловский

Ироническая империя. Риск, шанс и догмы Системы РФ

 

 

http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=54331670&lfrom=25665073

«Ироническая империя. Риск, шанс и догмы Системы РФ»: Европа; Москва; 2019

ISBN 978‑5‑9739‑0225‑4

Аннотация

 

«Ироническая империя» обобщает политический опыт работы Павловского с российской властью. Это новый взгляд на природу «военного общества мирных времен». #СистемаРФ – глобальная стратегическая игра Кремля с населением, где главная ставка – выживание их обоих.

 

Глеб Павловский