Раздел VII. Прием в члены Союза

 

Cm. 36. После прочтения Устава предусмотренные ст. 9 два члена Союза задают принимаемому в члены Союза следующие пять вопросов. Если последний отвечает на них: «Да», то с него берется честное слово и он объявляется членом Союза.

Вот эти пять вопросов:

a) Убежден ли ты в истинности принципов общности имущества?

b) Считаешь ли ты необходимым существование сильного Союза, для того чтобы как можно скорее осуществить эти принципы, и желаешь ли ты вступить в такой Союз?

c) Обещаешь ли ты словом и делом постоянно способствовать распространению и практическому осуществлению принципов общности имущества?

d) Обещаешь ли ты хранить в тайне существование Союза и все его дела?

е) Обещаешь ли ты подчиняться решениям Союза?

Итак, дай нам в подтверждение свое честное слово!

 

От имени и по поручению конгресса

Секретарь Хайде  [189]

Председатель Карл Шилль  [190]

 

Лондон. 9 июня 1847

 

 

• • •

Впервые опубликовано в книге: «Gründungsdokumente des Bundes der Kommunisten (Juni bis September 1847)». Hamburg, 1969

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

На русском языке впервые опубликовано в журнале «Новая и новейшая история» № 6, 1970 г.

 

Циркулярное письмо первого конгресса Союза коммунистов – членам Союза, июнь 1847

 

 

Конгресс – Союзу

 

[191]

Дорогие братья!

Первый конгресс Союза, о созыве которого было объявлено Центральным комитетом (Народной палатой) в феврале прошлого года{245} и который открылся здесь, в Лондоне, 2 июня с.г., завершил свою работу. Его заседания, соответственно всему положению нашего Союза, не могли быть открытыми{246}.

Но мы, делегаты конгресса, обязаны ознакомить вас теперь с этими заседаниями, хотя бы настолько, чтобы вы получили общее представление о наших дебатах.

Мы тем более должны это сделать, что прежнему Центральному комитету предстояло отчитаться перед нами, и нам надлежит доложить, какую оценку конгресс дал этому отчету. Нам необходимо сделать это и потому, что мы дополнили новый Устав статьей, согласно которой все законодательные решения конгресса должны быть утверждены каждой общиной{247}. Следовательно, по крайней мере для этой части наших решений мы уже по двум причинам обязаны изложить вам наши соображения.

После проверки мандатов прежняя Палата должна была в первую очередь отчитаться перед конгрессом за период своего руководства и сообщить о положении в Союзе. Делегаты полностью одобрили деятельность Палаты, которая отстаивала интересы Союза и приступила к его реорганизации. Так с этим пунктом было покончено. Из доклада Центрального комитета и из представленных конгрессу писем мы заимствовали материал для следующего краткого обзора.

В Лондоне наш Союз является наиболее сильным. Свобода ассоциации и слова необычайно облегчает пропаганду и дает возможность многочисленным энергичным членам его применить свои силы и таланты на благо Союза и его дела. Для этой цели Союз использует «Просветительное общество немецких рабочих»{248} и его филиал в Уайтчепеле. Далее члены Союза принимают участие в обществе «Братские демократы», во французских коммунистических обществах для дискуссий{249} и т.д.

Находившаяся в Париже Палата сама пришла к выводу, что Союз в Лондоне в большей степени, чем она, в состоянии взять на себя центральное руководство делами Союза. Надежность хранения всех документов и безопасность самих членов Центрального комитета нигде не могли быть так обеспечены, как здесь. Конгресс во время своих заседаний имел возможность убедиться, что лондонские общины располагают достаточным количеством дельных людей, которым можно доверить высшую исполнительную власть Союза. Поэтому он решил, что Центральный комитет остается в Лондоне.

В Париже Союз в течение последних лет пришел в большой упадок{250}. Члены окружного комитета и Палаты уже долгое время занимались лишь спорами о форме и о мнимых нарушениях Устава, вместо того чтобы заботиться о делах всего Союза или своих округов. В общинах также обсуждались подобные отнимающие время излишние и вызывающие раздоры мелочи. В крайнем случае начинали дискутировать старые вопросы, которые бесконечно и до отвращения пережевывались со времени «Гарантий» Вейтлинга{251}. В самом парижском Союзе не наблюдалось ни малейшего прогресса, ни малейшего участия в развитии принципов, в движении пролетариата, как это происходило в других организациях Союза и вне Союза. В результате все недовольные теми возможностями, которые им предоставлялись внутри Союза, искали дальнейшего просвещения вне Союза. Эту потребность в просвещении использовал литературный делец и эксплуататор рабочих, немецкий литератор Карл Грюн. Этот субъект примкнул к коммунизму, когда заметил, что на коммунистических писаниях можно заработать деньги. Через некоторое время он увидел, что становится опасным выдавать себя впредь за коммуниста, и нашел повод для своего отступления в новой переведенной им на немецкий язык книге Прудона о противоречиях в политической экономии{252}. Содержащиеся в этой в общем весьма незначительной книге политэкономические суждения упомянутый Грюн положил в основу лекций, которые он читал в Париже членам Союза. Эти лекции посещались людьми двоякого рода: 1. теми, кому коммунизм вообще уже надоел; 2. теми, кто, может быть, надеялся найти у этого Грюна ответ на множество вопросов и сомнений, которые не могли быть разрешены на собраниях общин. Последняя категория представляла собой довольно многочисленную группу, к которой принадлежали наиболее дельные и способные к развитию члены парижских общин. Упомянутому Грюну на некоторое время удалось при помощи своей болтовни и мнимой большой учености ослепить многих из этих людей. В результате Союз раскололся. На одной стороне находилась партия, которая полностью преобладала в Народной палате, округе, партия вейтлингианцев; на другой стороне были те, кто еще полагал, что и у Грюна можно кое‑чему научиться. Но и они скоро увидели, что Грюн резко враждебно высказывается против коммунистов и что вся его доктрина совершенно не в состоянии заменить коммунизм. Происходили ожесточенные дискуссии, в ходе которых выяснилось, что почти все члены Союза остались верны коммунизму и только двое или трое защищали упомянутого Грюна и его прудоновскую систему. Одновременно выяснилось, что этот самый Грюн по своему обыкновению обманул рабочих, использовав в своих личных целях взносы в размере 30 франков, собранные ими в пользу польских повстанцев{253}, и вообще выманил у них несколько сотен франков для печатания жалкой брошюры о решениях прусского ландтага{254}. В результате, большинство прежних слушателей Грюна отпали и образовали новую партию, которая считала своей главной задачей развивать дальше коммунистический принцип во всех его следствиях и в связи с общественными отношениями. Из‑за этого раскола распалась организация Союза в Париже. Центральный комитет зимой направил эмиссара[192], который, насколько это было возможно, восстановил организацию. Но споры скоро возобновились; три различные партии и три различных принципа были непримиримы. Прогрессивной партии с помощью вейтлингианцев удалось исключить из Союза 3 – 4 упорных грюнианцев, которые прямо высказались против коммунизма. Но во время выборов делегата на конгресс обе партии на заседании окружного комитета снова схватились друг с другом. Раскол стал неизбежным, и чтобы, по крайней мере, провести выборы, три общины, где прогрессивная партия была представлена сильнее других, решили отделиться от двух общин, составлявших главную опору вейтлингианцев, и выбрать на своем общем собрании делегата на конгресс. Так и произошло. Тем самым вейтлингианцы временно были исключены из Союза, и число членов Союза уменьшилось на 1/3. Конгресс, рассмотрев представленные аргументы обеих партий, высказал свое согласие с образом действий трех общин, так как вейтлингианская партия повсеместно задерживала развитие Союза, в чем можно было убедиться на опыте в Лондоне и в Швейцарии. Конгресс единогласно постановил исключить парижских вейтлингианцев из Союза и допустить на конгресс делегата парижского большинства[193].

Число членов Союза в Париже, разумеется, очень уменьшилось. Но зато устранены тормозящие элементы, и благодаря этой борьбе люди вдохновились к новой деятельности. Появился новый дух, небывалая энергия. Преследования полиции, по‑видимому, прекратились, и вообще они были направлены не против той партии, которая теперь победила и из числа которой был выслан только один член, а касались почти исключительно грюновской партии – доказательство того, что причиной преследований явились сообщения прусского правительства, как будет ясно из последующего. А когда правительство распустило открытые собрания у городской заставы, то это тоже главным образом коснулось последователей Грюна, которые там произносили большие речи и резко выступали против коммунизма, поскольку коммунисты в этих условиях, разумеется, не могли им свободно отвечать. Таким образом, теперь в Париже положение Союза гораздо лучше, чем тогда, когда он согласился изменить местопребывание Народной палаты. Мы теперь менее многочисленны, но мы едины, и у нас там есть дельные люди.

В Лионе Союз имеет организованных членов, которые, по‑видимому, в меру своих сил принимают участие в работе.

В Марселе мы также конституировались. Относительно членов тамошней организации нам пишут следующее: «Положение марсельского Союза не блестящее. Ободрение при помощи писем вряд ли помогло бы»; мы будем стараться, чтобы этой осенью некоторые из нас туда поехали и организовали Союз заново.

Союзу удалось также укрепиться в Бельгии. В Брюсселе существует деятельная община, членами которой являются немцы и бельгийцы, организовавшие в Льеже, среди валонских фабричных рабочих, вторую общину. Перспективы для Союза в этой стране весьма отрадны, и мы надеемся, что на следующем конгрессе Бельгия будет представлена несколькими делегатами.

В Германии у нас было несколько общин в Берлине, которые этой весной были внезапно разгромлены полицией. Члены Союза, вероятно, знают из газет о том, что рабочее собрание, руководимое членами Союза, было разогнано полицией, что было возбуждено следствие и в результате арестовано несколько руководящих членов Союза. Среди арестованных был некий Фридрих Ментель, портной, родом из Потсдама, около 27 лет, среднего роста, приземистый и т.д. Раньше он был в Лондоне и в Париже, где принадлежал к партии Грюна и занимался сентиментальной болтовней о любви; впрочем, изучив довольно точно положение в Союзе во время своих путешествий, он оказался не в состоянии выдержать это маленькое испытание. Этот случай еще раз показал, что подобные экзальтированные натуры со своей ограниченностью и неясностью мысли находят себе в конце концов удовлетворение лишь в религии. Священнику удалось в течение нескольких дней полностью обратить упомянутого Ментеля, и во время своего тюремного заключения он дважды совершил комедию причащения. Один берлинский член Союза пишет нам следующее: «…он рассказывал перед судом об общинах в Париже, Лондоне, Гамбурге и Киле (которые он сам посетил) и сообщил адреса, по которым Герман Криге посылал в Берлин свою газету „Volks‑Tribun“. Он сказал это другому подсудимому прямо в лицо: разве я не продавал тебе эти книги? Разве мы не собирались там‑то и там‑то? Разве ты не член Союза справедливых? А когда на все эти вопросы был получен отрицательный ответ, Ментель сказал: как можешь ты брать на себя ответственность за это перед всемогущим и всеведущим богом? И еще много других подобных глупостей». К счастью, подлость упомянутого Ментеля не сбила с толку других обвиняемых, и потому правительству ничего иного не оставалось как пока отпустить арестованных. Доносы упомянутого Ментеля явно находятся в самой прямой связи с преследованиями немецких коммунистов в Париже. Мы можем себя поздравить с тем, что грюнианец Ментель считал грюнианцев действительными руководителями Союза и на них доносил. Тем самым подлинные коммунисты в основной массе не были затронуты преследованиями. Разумеется, в результате этого события весь берлинский округ был дезорганизован. Впрочем, мы надеемся, что благодаря известной нам энергии тамошних членов Союза скоро будет проведена его реорганизация.

В Гамбурге также произошло конституирование. Правда, тамошние члены Союза были несколько напуганы преследованиями в Берлине. Однако связи ни на один момент не прерывались.

Далее, Союз конституировался в Альтоне, Бремене, Майнце, Мюнхене, Лейпциге, Кёнигсберге, Торне[194], Киле, Магдебурге, Штутгарте, Мангейме и Баден‑Бадене. В Скандинавии он конституировался в Стокгольме.

Положение Союза в Швейцарии не так отрадно, как мы бы этого могли желать. Здесь с самого начала преобладала партия вейтлингианцев. Недостаток развития в общинах Швейцарии проявился особенно в том, что, с одной стороны, они не были в состоянии довести до конца старую борьбу с младогерманцами, а с другой – выступали против младогерманцев в религиозном духе и разрешали самым жалким аферистам, например напыщенному Георгу Кульману из Гольштейна, эксплуатировать себя самым подлым образом. В результате полицейских репрессий Союз в Швейцарии был настолько дезорганизован, что конгресс постановил принять чрезвычайные меры, чтобы конституировать его заново. Результат и характер этих мероприятий, разумеется, может быть доведен до сведения общин лишь позднее.

Относительно Америки нужно подождать более подробных сообщений от посланного туда Центральным комитетом эмиссара, и тогда можно будет представить отчет об условиях деятельности Союза там[195].

Из данного отчета, а также из самих представленных писем вытекают два вывода: во‑первых, что Союз в тот момент, когда Народная палата в Лондоне взяла на себя руководство, несомненно, находился в тяжелом положении, что прежний Центральный комитет{255} не понял обязанностей, которые на него возлагались; что он совершенно не заботился об единстве Союза, что наряду с этой дезорганизацией Союза в отдельных общинах постепенно зарождались враждующие элементы. В этих условиях, угрожающих существованию Союза, Лондонский Центральный комитет сразу же принял необходимые меры: разослал эмиссаров, отстранил некоторых членов Союза, опасных для существования всей организации, восстановил связи, созвал общий конгресс и подготовил вопросы, которые должны были там обсуждаться. Одновременно он предпринял шаги, чтобы вовлечь в Союз другие элементы коммунистического движения, которые раньше были далеки от Союза{256}. – Эти шаги увенчались полным успехом.

После разрешения этих вопросов конгресс приступил к рассмотрению Устава. Все статьи Устава в результате этого обсуждения приняты единогласно; новый Устав предлагается общинам для окончательного принятия. В обоснование внесенных изменений мы хотим сделать следующие замечания:

Изменение названия Союза справедливых на Союз коммунистов было принято, во‑первых, потому, что старое название вследствие подлого предательства упомянутого Ментеля стало известно правительству и уже поэтому целесообразно было его изменение. Во‑вторых, и главным образом, потому, что старое название было принято при особых обстоятельствах, учитывая особые события, которые ничего общего не имеют с целью Союза в настоящее время. Это название, следовательно, уже не соответствует нашему времени и меньше всего выражает то, к чему мы стремимся. Многие хотят справедливости, вернее того, что они называют справедливостью, но это вовсе не означает, что они являются коммунистами. Мы же отличаемся не тем, что мы хотим справедливости вообще – это каждый может о себе утверждать, – а тем, что мы выступаем против существующего общественного строя и частной собственности, тем, что мы хотим общности имущества, тем, что мы коммунисты. Поэтому для нашего Союза имеется лишь одно подходящее название, которое выражает то, что мы действительно собой представляем, и это название мы выбрали. В том же духе мы заменили перешедшие к нам от политических организаций названия «Область» и «Палата», тевтонский характер которых производит отрицательное впечатление при антинационалистическом, широко открытом для всех народов, характере нашего Союза; эти названия мы заменили такими словами, которые означают действительно то, что они должны означать. Введение таких простых, ясных названий еще больше содействует тому, чтобы лишить наш пропагандистский Союз заговорщического характера, который так охотно приписывают нам враги.

Необходимость повторить созванный ныне впервые конгресс, созывать его регулярно, передать ему всю полноту законодательной власти Союза при условии последующего одобрения общинами была признана единогласно, без всяких дискуссий по этому поводу. – Мы надеемся, что в установленных здесь определениях найдены пункты, которые необходимы и благодаря которым обеспечивается эффективная деятельность конгресса в интересах всего Союза.

Устранение названий, которые заменены там, где шла речь об уставных определениях, конкретными статьями Устава, а там, где речь шла о всеобщих коммунистических принципах – Коммунистическим символом веры, придает Уставу более простую и единообразную форму и одновременно более точно определяет роль каждого из руководящих органов.

После решения вопроса об Уставе перешли к обсуждению различных предложений, подготовленных Центральным комитетом или выдвинутых отдельными делегатами.

Прежде всего обсуждалось предложение одного депутата созвать через шесть месяцев новый конгресс. Конгресс сам понимал, что в качестве первого конгресса, который был созван и собрался в такое время, когда организация Союза была ослаблена, должен был рассматривать себя прежде всего как организационно‑конституирующее собрание. Он понимал, что для того, чтобы серьезно решить имеющиеся важные вопросы, потребуется новый конгресс. К тому же новый Устав предусматривал созыв очередного конгресса на август месяц и, таким образом, промежуток составлял только около двух месяцев. Но так как нельзя было отодвинуть второй конгресс до августа 1848 г., то было решено этот второй конгресс созвать в понедельник, 29 ноября текущего года здесь, в Лондоне. – Нас не удерживало ни плохое время года, ни новые расходы. – Союз пережил кризис и при данных обстоятельствах не должен пугаться этого чрезвычайного напряжения. – Новая конституция Союза содержит соответствующие положения о порядке выбора делегатов, и мы поэтому надеемся, что на второй конгресс будут присланы представители от многочисленных округов.

Предложение того же делегата относительно выделения определенного фонда для посылки эмиссаров получило также всеобщее одобрение. – Сочли необходимым, чтобы наш Союз имел в своем распоряжении двоякого рода эмиссаров. Во‑первых, таких, которые отправляются в определенные места на средства Союза со специальным поручением – либо конституировать Союз в местностях, где он еще не существовал, либо восстановить его там, где он распался. Эти эмиссары должны обязательно находиться под непосредственным контролем Центрального комитета. – Во‑вторых, рабочих, которые возвращаются на родину или которым предстоят какие‑либо другие поездки. Такие рабочие, зачастую очень толковые люди, с большой пользой для Союза могут быть использованы для посещения отдельных общин, расположенных недалеко от пути их следования, если Союз возместит им связанные с этим дополнительные расходы. Такие эпизодические эмиссары могли бы, разумеется, находиться под непосредственным контролем окружных комитетов и лишь в особых случаях должны действовать под контролем Центрального комитета. – Поэтому конгресс постановил: поручить Центральному комитету взимать с каждого окружного комитета определенный денежный взнос каждые три месяца и из этих взносов составить фонд для посылки эмиссаров первого рода. Далее, поручить окружным комитетам чаще, чем это делалось до сих пор, использовать указанным образом дельных членов Союза в качестве эпизодических эмиссаров и оплачивать вперед дополнительные расходы по поездкам из своих собственных фондов. – В чрезвычайных случаях окружные комитеты могут прибегать к фонду Центрального комитета для этой цели. Вопрос, следует ли удовлетворить подобное требование денег, решает, разумеется, Центральный комитет. Каждый эмиссар ответствен перед той инстанцией, которая ему давала средства, и отчитывается перед ней.

Вы все увидите, как необходимо организовать пропаганду при помощи эмиссаров и подчинить ее централизованному руководству. – Мы надеемся, что наши тщательно обдуманные решения получат ваше одобрение и приведут к хорошим результатам нашего дела.

Следующим был вопрос о печатном органе Союза; было признано без всякой дискуссии, что он крайне необходим. Также без каких‑либо возражений было решено, что этот орган должен издаваться только в Лондоне, что он должен выходить не чаще чем раз в неделю и не реже чем раз в месяц. – Заглавие, эпиграф и формат установлены и будут сообщены вам в пробном номере, который выйдет в июле. Для осуществления редакции создана комиссия, которая подготовит выход журнала. Редактор уже назначен[196]. Он будет осуществлять руководство в сотрудничестве с комиссией. – Обсудив все это, конгресс подошел к вопросу о расходах. Прежде всего необходимо приобрести еще многое для оборудования типографии, в частности железный печатный станок, для чего Центральному комитету поручается собрать взносы с округов. Затем подсчитали расходы. – Выяснилось, что при цене в 2 пенса = 4 су = 2 зильбергроша = 6 крейцеров за каждый еженедельный номер в один лист, для покрытия расходов необходимо будет такое число подписчиков, на которое в настоящий момент нельзя еще с определенностью рассчитывать. – Ежемесячный журнал без редактора мог бы просуществовать с небольшим числом подписчиков, но он не удовлетворял бы требованиям Союза. – Окажемся ли мы в состоянии собрать количество подписчиков, необходимое для еженедельника, было, как указано, совершенно не ясно, и потому преждевременно было брать какие бы то ни было обязательства на этот счет. Поэтому мы решили следующее: сперва выпустить в июле бесплатный пробный номер. Затем общины через свои округа сообщат, сколько членов они насчитывают; ведь конгресс постановил, что, по крайней мере, пока журнал остается ежемесячным, каждый член Союза оплачивает один экземпляр, а каждая община получает только один экземпляр, и остальное распределяется бесплатно. – Члены Союза должны затем выяснить, сколько экземпляров можно будет наверняка распространить в их местности, должны собрать подписку и также сообщить об этом. – Затем конгресс в ноябре, в зависимости от полученных им от Центрального комитета сведений, примет дальнейшие решения и, по возможности, выпустит журнал до Нового года. – А пока лондонская типография будет использована для печатания листовок{257}.

Наконец, вопрос о Коммунистическом символе веры. – Конгресс полагает, что открытое провозглашение принципов Союза является шагом величайшей важности; что такой Символ веры, который через несколько лет, а быть может и месяцев, уже не будет соответствовать времени и не будет в духе большинства, окажет столь же вредное воздействие, в какой мере хороший Символ веры будет полезен. Поэтому этот шаг следует делать особенно осторожно и не торопиться. Именно в этом вопросе, как и в вопросе о печатном органе Союза, конгресс сознавал, что он должен выступать не с окончательным проектом, а с учредительной инициативой, чтобы путем дискуссии о плане Символа веры дать новую пищу вновь пробуждающейся жизни в Союзе. Поэтому конгресс решил подготовить набросок этого плана и представить его общинам для обсуждения, и также для составления и присылки в Центральный комитет предложений об изменениях и дополнениях. План прилагается[197]. – Мы рекомендуем общинам серьезно и зрело обсудить его. – Мы пытались, с одной стороны, держаться подальше от всякого изобретения систем и всякого казарменного коммунизма, а с другой стороны, стремились отмежеваться от жалкой и пошлой болтовни о любви и слезливого умиления некоторых коммунистов. Напротив, мы старались постоянно принимать во внимание общественные отношения, которые только и порождают коммунизм, и стремились всегда сохранять твердую почву под ногами. Мы надеемся, что Центральный комитет получит от вас большое количество дополнений и предложений об изменениях, и еще раз призываем вас к особенно обстоятельной дискуссии именно по этому вопросу.

Таков, дорогие братья, обзор работы конгресса, таковы результаты наших обсуждений[198]. Мы очень охотно бы изложили представленные нам пункты в виде законченных решений, основали бы орган Союза, провозгласили бы коммунистические принципы в Символе веры. Но в интересах Союза, в интересах коммунистического движения мы здесь сами должны были себя ограничивать, должны были снова апеллировать к большинству и предоставить второму конгрессу провести то, что мы подготовили.

Теперь вам, дорогие братья, остается доказать, что дело Союза, дело коммунизма близко вашему сердцу. Союз победоносно вышел из периода упадка. Преодолены слабость и вялость, устранены появившиеся в самом Союзе враждебные элементы. Влились новые элементы. Будущее Союза обеспечено. Но, дорогие братья, наше положение еще не таково, чтобы мы хоть на минуту могли ослабить свои усилия, еще не все раны зарубцевались, не все пробелы заполнены, еще дают себя чувствовать некоторые болезненные последствия той борьбы, через которую мы прошли. Поэтому интересы Союза, интересы коммунизма требуют от вас еще на короткое время напряженнейшей деятельности; поэтому в течение нескольких месяцев вы должны неутомимо трудиться. Чрезвычайные обстоятельства требуют чрезвычайной энергии. Кризис, подобный тому, который пережил наш Союз, когда нам сначала пришлось бороться с инертностью, вызванной тяжелым гнетом немецких и прочих полицейских преследований, но в еще большей мере тем, что надежда на скорое улучшение социальных отношений становилась все более далекой; – кризис, в котором мы должны были бороться не только с преследованиями со стороны наших противников – правительств, находящихся под влиянием буржуазии или выступающих вместе с буржуазией против нас, но и с врагами в нашей собственной среде, которых необходимо было победить и обезвредить, не взирая на лица, принимая во внимание только опасное положение Союза, и угрозу дезорганизации всей коммунистической партии немецкого языка. Такой кризис, братья, не преодолевают за одну ночь. И даже если существование Союза, если сила организации будет снова упрочена, все же потребуются еще месяцы непрерывной работы, прежде чем можно будет сказать: мы выполняли свой долг коммунистов, свой долг членов Союза.

Братья! В полной уверенности, что вы так же, как и мы, почувствуете важность этих обстоятельств; в полной уверенности, что и при этих трудных обстоятельствах вы окажетесь на высоте положения, мы с доверием апеллируем к вам, к вашей преданности общему делу! Мы знаем, что подлая жажда наживы буржуазии не оставляет вам почти ни одной минуты для борьбы за наше общее дело; мы знаем, что буржуазия до предела сокращает нищенскую плату, которую вы получаете за свой тяжелый труд; мы знаем, что именно теперь вы особенно страдаете от голода и от кризиса, мы знаем, что буржуазия вас преследует, арестовывает, разрушает ваше здоровье, ставит под угрозу вашу жизнь, как только вы все‑таки находите время и деньги, чтобы действовать в интересах общего дела. Мы все это знаем, и несмотря ни на что, мы ни одной минуты не колебались потребовать от вас новых денежных жертв и призвать удвоить свои усилия. Ведь мы сами вынуждены были бы, краснея от стыда, отойти от участия в движении, если бы не знали, что люди, которые нас избрали для принятия решений ко всеобщему благу, готовы решительно и без промедления осуществлять наши решения, если бы мы не знали, что в нашем союзе нет таких, для кого интересы коммунистической партии, свержение буржуазии и победа общности не являются самым кровным, самым дорогим делом; если бы мы не знали, что люди, которые обладали достаточной решимостью для вступления в Союз, что влекло за собой большие опасности, также достаточно решительны и сильны, чтобы противостоять этим опасностям, чтобы сделать Союз большим и могущественным во всей Европе; если бы мы, наконец, не знали, что такие люди становятся тем мужественнее, тем воодушевленнее, чем большие препятствия встречаются на их пути.

Братья! Мы представляем великое, прекрасное дело. Мы провозглашаем величайшее преобразование в истории – преобразование, которое по своей основательности и по своим результатам не имеет себе равного в мировой истории. Мы не знаем, суждено ли нам будет воспользоваться плодами этого преобразования. Но мы знаем одно – что это преобразование неотвратимо приближается. Мы видим, что повсюду, во Франции, в Германии, в Англии, в Америке, возмущенные массы пролетариата приходят в движение и подчас еще неуверенно, но все более громко и отчетливо требуют своего освобождения от власти денег, от оков буржуазии. Мы видим, что класс буржуа становится все богаче, что среднее сословие все больше разоряется и что само историческое развитие ведет к великой революции, которая разразится в свое время вследствие нужды народа и наглости богачей. До этого дня, братья, мы все надеемся дожить, и если это не произошло прошлой весной, как это предсказывалось в обращении Народной палаты{258}, если мы не смогли взяться за оружие, то не дайте ввести себя в заблуждение! Этот день придет, и в тот день, когда массы народа, сомкнув ряды, разобьют наемные войска капиталистов, – в этот день обнаружится, что собой представлял наш Союз и как он действовал! И если нам и не суждено воспользоваться всеми плодами великой борьбы, если сотни из нас и погибнут под картечью буржуазии, то мы все, даже погибшие, все‑таки пережили борьбу, и эта борьба, сама эта победа достойна жизни, заполненной самым напряженным трудом.

На этом мы заканчиваем. Желаем вам всего хорошего!

 

От имени конгресса

Секретарь Хайде  [199]

Председатель Карл Шилль  [200]

 

Лондон, 9 июня 1847

 

 

• • •

Впервые опубликовано в книге: «Gründungsdokumente des Bundes der Kommunisten (Juni bis September 1847)». Hamburg, 1969

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

На русском языке впервые опубликовано в журнале «Вопросы истории КПСС» № 1, 1970 г.