Мылись ли в эпоху Возрождения?

Так что же, стереотипы о Средневековье на самом деле надо перенести на эпоху Ренессанса и Новое время, в XVI–XVIII веках люди все-таки воняли? Или же о гигиене по-прежнему заботились, но на смену ваннам пришли какие-то другие способы поддерживать чистоту тела?

Помню, в одном американском фильме 40-х годов был забавный эпизод – барышня из большого города приехала на ферму, и ее родственники удивились целому арсеналу пузырьков и баночек, который она привезла. А потом еще больше удивились, когда услышали от нее, что это все для умывания. Так и спросили: «А мыло и вода не годятся?».

 

Прачки. Алхимический трактат “Splendor Solis”, Германия, 1531 г.

 

Думаю, женщины меня поймут, когда я напомню о скрабах, лосьонах, тониках, молочке для тела, геле для интимной гигиены, сухом шампуне, влажных салфетках и т. д. При помощи этих средств можно долго обходиться без ванны и даже без душа. Да, неудобно, непривычно, требует много времени, но гигиена не пострадает.

Как раз в эпоху Ренессанса и начали активно развиваться прототипы подобных средств. А уж XVII–XVIII века стали настоящим расцветом косметологии и парфюмерии.

Для бедного люда, а также особо ревностных пуритан, кто всякую розовую воду считал греховной роскошью, существовали и более простые способы поддерживать гигиену, проверенные еще в эпоху Средневековья (все-таки поход в бани и тогда был отнюдь не каждодневным и даже не всегда еженедельным мероприятием). Для этого надо было часто менять нательное белье, а по утрам до красноты растирать кожу льняными тряпицами (как тут не вспомнить рекомендации известной фотомодели растираться после сауны грубым полотенцем). Вода оставалась для интимной гигиены и для омовения рук.

Что касается стирки, то с ней ситуация даже улучшилась, поскольку мыло стало доступным для всех слоев населения. А широко распространившаяся с XVI века мода носить одежду с разрезами, чтобы была видна рубашка, еще больше подняла престиж чистого белого белья. Поэтому услуги прачек пользовались большим спросом.

И так ретиво я взялась за мыло,

Схватилась за хозяйское тряпье,

Что мне вода все юбки замочила.

А я… я слез ручьи лила в нее.

…

Была пора вечерняя близка,

Работа вся окончена дневная.

Прополоскав, мы выжали белье,

И каждая взялась сушить свое.

На кольях укрепили мы веревки,

Развесили сорочки, простыни.

Из пьесы Лопе де Вега «Девушка с кувшином», около 1618 г.

«Пятнадцать указаний Уильяма Вона по сохранению здоровья»

Это еще одна книга о гигиене, вышла она уже в начале XVII века и представляет собой сборник советов, многие из которых любопытно сравнить с упоминавшейся книгой Джона Рассела.

«Так, он советует после сна сперва хорошенько потянуться, – пишет переводившая книгу Ирина Яхина, – затем растереть тело ладонями или льняной тканью: грудь, спину и живот нежно, а руки и ноги крепко, пока не станут теплыми. После покинуть кровать и одеться, соответственно времени: летом преимущественно в шелк, и buffe, made of buckes skinne – кожаная куртка из оленьей кожи, поскольку она устойчива к ядам и заразным веяниям; а зимой – верхняя одежда из хлопка или friezeadow (полагаю что-то вроде фриза, суконной ткани наподобие байки с длинным волнистым ворсом. – Прим. авт.).

После следует причесаться расческой из слоновой кости, это очень оживляет память, кроме прочего».

Шестым пунктом следует – прочистить зубы и потереть их:

«…и потому как я не стал бы возлагать на вас большие расходы для изготовления зубной пасты; я поясню, как следовать четырем важным правилам, чтобы сохранить зубы белыми и vncorruyt (так в оригинале. – Прим. авт.), и обладать сладким дыханием.

Во-первых, хорошо промойте рот после того как съели мясо.

Во-вторых, спите с приоткрытым ртом.

В-третьих, выплюнете утром то, что собралось за ночь в горле: затем возьмите льняную ткань и тщательно потрите зубы внутри и снаружи, чтобы убрать мясные пары и желтизну зубов. Ибо это то, из-за чего начинается гниение и заражается дыхание. Но чтобы не случилось вашим зубам стать рыхлыми и грязными, я покажу вам воду намного лучше, чем пудры, которая укрепит их, прочистит рот, сделает здоровые десны и заставит плоть расти снова, если она отпадет».

Далее следуют советы умыть лицо, глаза и уши, и руки. И фонтанной воды дважды в день достаточно, чтобы глаза были свободны от всех страстей и «затуманиваний». Можно время от времени промывать глаза, если пожелаешь, розовой водой и фенхельной или настоем очанки, но особой надобности нет, пока есть хорошая вода.

По завершении умывания следует прочитать утренние молитвы. Приступать к делам без тревог и размышлений и запечатлеть в мыслях, что человек лишь управляющий (steward) при всём, что имеет, и Бог однажды потребует расчета.

Принимать пищу трижды в день…

Чашки должны быть серебряными или из серебра с позолотой.

Легкую пищу есть перед тяжелой и не смешивать разные виды мяса, ибо живот в конце концов заключит хозяина в свой тюремный дом и поразит таким же количеством болезней, как блюда разных сортов.

После обеда не нужно занимать ни тело, ни ум, но посидеть и поговорить о чем-нибудь приятном. А после умыться, вымыть руки и почистить зубы зубочисткой из серебра, или золота, или слоновой кости.

Не засиживаться допоздна, достаточно спать. Раздеваться у камина и согреть постель. Перед сном пожевать мастику, это избавит от дурных настроений (и для зубов, кстати, хорошо). И вечером не забыть помолиться».

Рецепт зубной пасты из книги «Пятнадцать указаний Уильяма Вона по сохранению здоровья» (перевод Ирины Яхиной)

Take halfe a glasse-full of vineger, and as much of the water of the mastick tree (if it may easily be gotten) of rosemarie, myrrhe, mastick, bole Armoniake, Dragons herbe, roche allome, of each of them an ounce; of fine cinnamon halfe an ounce, and of fountaine water three glassefulles; mingle all well together and let it boile with a small fire, adding to it halfe a pound of honie, and taking away the scumme of it; then put in a little bengwine, and when it hath sodden a quarter of an houre, take it from the fire, and keepe it in a cleane bottle, and wash your teeth therewithall as well before meate as after; if you hould some of it in your mouth a little while, it doth much good to the head, and sweetneth the breath. I take this water to be better worth then a thousand of their dentifrices.

Возьмите половину стакана уксуса и столько же воды мастикового дерева (если его можно легко достать), с розмарином, миррой, мастикой, болюсом, эстрагоном, квасцами, каждого из них по унции; тонкой корицы половину унции и три стакана фонтанной воды; смешайте все хорошо вместе и дайте кипеть на небольшом огне, добавляя к нему половину фунта меда, и удаляя накипь по мере варки; затем добавьте немного бензоя, и когда оно проварится четверть часа, снимите с огня, и храните в чистой бутылке, промывайте зубы перед едой и после еды; если немного попадает в рот, это очень хорошо для головы и облегчает дыхание. Я считаю, что эта вода лучше, чем тысяча иных средств для чистки зубов.

Полагаю, что используется именно бензойная смола, а не бензоин. Мастика – смола мастикового дерева. Болюс – глина, Armenian bole, используется как пигмент в живописи и пищевой краситель до сих пор, еще в XIX веке входит в состав зубного порошка, вяжущее средство. Фонтанная вода – чистая, питьевая. После разрушения античного наследия фонтаны служили в основном практическим целям и при этом фонтан воплощал райский символ, источник. Поэтому фонтанная вода для того времени, как для нас фильтрованная.

Поведение за столом

Нетрудно заметить, что хотя конкретные советы и рецепты у Рассела и Вона различаются, общий посыл и одобрение чистоты и благопристойности у них практически одинаковые. В эпоху Ренессанса люди стали вести себя более раскованно, да и количество «выскочек» увеличилось, но «Книги манер» по-прежнему уверенно учили их вести себя как положено среди порядочных людей.

Рут Гудман, предлагая «вредные советы», как вызвать наибольшее отвращение у англичан времен Тюдоров, пишет, что проще и надежнее всего сделать это за обеденным столом – там предоставляются большие возможности: «Во время обеденного ритуала все недостатки выпячивались особенно ярко, а плохих манер, связанных с едой, было множество. Любой неаккуратный прием пищи был отвратителен. Размазывание, расплескивание, разбрызгивание или проливание еды заставляло сидящих за столом кривить губы, раздувать ноздри и отворачиваться. Чем ближе еда была ко рту, тем отвратительнее. Желток, стекающий по воротнику, хуже, чем желток, капнувший на скатерть, но еще хуже – желток, стекающий по подбородку. Громкий хохот никогда не считался поведением, достойным джентльмена, но смеяться за столом, когда у вас рот полон еды, считалось просто омерзительным. Чесаться при всех – тоже неподобающее поведение, но если вы почешетесь за столом, люди сразу от вас отодвинутся. Чем более личной, телесной и интимной является ваша привычка, тем меньше люди готовы терпеть ее за столом.

Чистота и самоконтроль имели наибольшую ценность именно во время приема пищи. Прежде чем войти в комнату, вы должны были привести себя в порядок и поправить одежду – и конечно, обязательно помыть руки, почистить ногти и причесать волосы. Чистые руки нужно сохранять как можно более чистыми и нежирными на протяжении всей трапезы, активно пользуясь салфетками. То же верно для рта и губ: вы должны регулярно и «часто протирать и очищать рот». Рот не должен быть жирным, даже когда вы едите, не вытираясь салфеткой. Детей учили есть маленькими, контролируемыми порциями, не накладывать ложки с горкой, не грызть кости и не облизывать пальцы. Небольшие, изящные порции, пережевываемые с закрытым ртом, – вот единственный вежливый способ приема пищи; что касается хлюпанья и других звуков, которые можно издавать во время еды, – большинство авторов книг о хороших манерах были к ним совершенно нетерпимы. «Никогда не ешь супа громко, никогда в жизни», – предостерегает сэр Хью Роудс с особой горячностью».

Личный опыт

Возвращаясь к вопросам личной гигиены в эпоху Возрождения, стоит задаться вопросом, насколько все эти советы, как жить без ванной, работают на практике? К счастью, современные люди достаточно любопытны, чтобы проверять и не такое. В частности, все та же Рут Гудман, большая любительница проверять все на практике, следовала некоторым указаниям из книг о гигиене XVI–XVII вв., когда участвовала в создании документальных проектов, посвященных британской истории.

Например, она три месяца придерживалась описанных рекомендаций, то есть не принимала ванну, не мылась в душе, но носила льняное белье, которое меняла каждый день, и растиралась льняными тряпками. По ее словам, никто из окружающих не замечал никакого запаха, а ее кожа и вовсе была в лучшем состоянии, чем когда она каждый день мылась. При этом надо отметить, что богатые люди в эпоху Ренессанса иногда меняли белье не раз в день, а два-три раза – каждый раз, когда переодевались (в домашнее, на прогулку, в гости и т. д.)

Гудман участвовала в съемках программы «Тюдоровская ферма», где воссоздавали фермерский быт XVI века. Там она работала по дому и в поле, готовила еду в очаге, а условия гигиены были еще более жесткие – она так же растиралась, но меняла белье, как средневековые крестьяне, только раз в неделю. Для чистоты эксперимента ее коллега мылся каждый день, при смене белья тоже раз в неделю. По словам участников программы, от него неприятно пахло, а от нее – разве что дымом от очага.

Но нельзя забывать об индивидуальных особенностях организма, разном потоотделении. Будем ждать, когда такой эксперимент решится повторить целая группа добровольцев.

Чтобы закрыть тему, скажу о своем собственном опыте. Однажды я участвовала в мероприятии, реконструирующем жизнь на рубеже XV–XVI веков. Десять дней на свежем воздухе, в жару, в клубах пыли, возле кузницы, постоянно дымящей в мою сторону. Эксперименты я проводить не собиралась, поэтому душ принимала каждый день, но голову не мыла – во-первых, не было времени и условий сушить волосы, а во-вторых, они просто не пачкались. Льняной платочек на голове прекрасно защищал от пыли и копоти, но в то же время пропускал воздух, не давал голове вспотеть даже в тридцатиградусную жару, и к моему изумлению немытые пять дней волосы выглядели практически идеально. В то время передо мной не стояла цель провести эксперимент по средневековой гигиене, но теперь я жалею, что все-таки вымыла голову, а не посмотрела, в каком состоянии она была бы через все десять дней.

Летом 2020 года я собиралась вновь устроить на историческом фестивале эксперимент с волосами, а поскольку как раз пришло время отключения горячей воды, то, может быть, и рискнуть повторить опыт Рут Гудман, и к моменту написания этой книги уже должна была иметь возможность поделиться результатами. Но человек предполагает, а Бог насылает эпидемии, спасибо, что не чумы. Все мероприятия пришлось отменить, а эксперименты отложить до следующего лета.

Глава 7. Чистота и здоровье

«Теория миазмов»

Как я уже не раз упоминала, в том числе и в других своих книгах, в Средние века запаху придавалось очень большое значение, потому что в медицине господствовала так называемая «теория миазмов». Суть ее была в том, что плохой, гнилой, отравленный воздух является главной причиной большинства заболеваний.

Родилась эта теория еще в Древней Греции, предположительно в IV или V веке до н. э., и господствовала в медицине до самого конца XIX века. Хотя сам термин «миазмы» появился, скорее всего, только в XVII веке.

Но терминология не так уж важна, главное – суть. Еще Гиппократ[33] писал, что плохой, зараженный воздух может стать причиной чумы. Очень популярный в Средние века древнеримский архитектор Витрувий[34] в своих трудах предупреждал об опасности различных видов плохого воздуха – испарений болот, чумного воздуха и нездорового тумана. Расширил теорию плохого воздуха Гален, когда описывал четыре жидкости человека и индивидуальную восприимчивость к заражениям от дурного воздуха людей с разным балансом этих жидкостей. Эта идея поддерживалась большинством авторитетных медиков и была чем-то вроде предшественника современных теорий об иммунитете – во время эпидемий чумы, когда одни люди заражались, а другие нет, врачи объясняли это именно тем, что у них разный баланс четырех жидкостей в организме, а следовательно, разная восприимчивость к миазмам, которые заражают чумой.

О четырех жидкостях (из книги Жака Ле Гоффа «История тела в Средние века»)

Учение о гуморальных патологиях обычно приписывается греческому врачу Гиппократу (ок. 460–377 гг. до н. э.). Однако впервые речь о нем заходит в тексте зятя Гиппократа Полибия, который тоже происходил с острова Кос. Вот что он писал в трактате «Природа человека»: «В теле человека содержатся кровь, слизь, желтая желчь и черная желчь. Они и составляют природу тела, они и определяют болезнь и здоровье. При этом полное здоровье возможно тогда, когда жидкости, как в качественном, так и в количественном отношении, пребывают в верной пропорции между собой и смешиваются наилучшим образом. Болезнь наступает, если одной какой-нибудь жидкости становится слишком много или слишком мало и она отделяется от остальных. Больным становится не только то место, от которого она отхлынула, – страдание и боль ощущаются и в том месте, где она задерживается и накапливается, вследствие слишком сильной закупорки».

Подобная манера рассматривать болезнь как нарушение взаимодействия между четырьмя жидкостями распространилась на всю европейскую медицину. Достаточно вспомнить авторитетный текст Алкмеона Кротонского (около 500 г. до н. э.), врача и философа, происходившего из Южной Италии. Он утверждал… что «здоровье поддерживается равным соотношением (isonomia) характеристик: влажности, сухости, теплоты, горечи, сладости и других. А вот слишком сильное преобладание (monorchia) какой-нибудь из них приводит к болезни… Хотя медицина, восходившая к Гиппократу, и не воспроизводила терминологию Алкмеона, идея о «надлежащем смешении» все же протаптывала себе тропинку. Ее носителем стал прежде всего греческий врач Гален (около 129–200 гг.), оставшийся одним из главных авторитетов в средневековом врачебном искусстве.

Теория миазмов была вообще главным объяснением для всех эпидемий, включая чуму, в Средние века и эпоху Возрождения, да и в Новое время не утратила своей популярности. Самого термина «миазмы», как я уже сказала, еще не было, но средневековые авторы научных трудов обычно ссылались на «дурной воздух», «чумной воздух», «гнилой воздух». Причем, по их мнению, такой плохой заразный воздух существовал не сам по себе: был такой термин, как «гниение воздуха», то есть процесс превращения хорошего воздуха в плохой и опасный в результате каких-то причин. Все эти термины постоянно повторяются в «чумных трактатах» – небольших книгах, написанных в середине XIV века (всего сохранился 281 «чумной трактат», почти половина из которых датируются в районе 1348 года) с целью информирования широкой общественности о причинах чумы, средствах борьбы ней и ее профилактике.

Первый известный «чумной трактат» написал в апреле 1348 года мастер Жакме д’Аграмон, врач из Лериды в Каталонии. Уже там д’Аграмон уверенно утверждал, что большинство болезней происходит от чумного или испорченного воздуха. Его трактат очень подробно описывает различные свойства воздуха и процессы, посредством которых он может испортиться. Эта концепция чумы как следствия испорченного воздуха является основной и во всех последующих чумных трактатах. А восходит она к Галену и его определению чумы как болезни, возникающей в результате разложения воздуха.

В отчете медицинского факультета Парижского университета, датированном тем же 1348 годом, тоже говорится: «Мы полагаем, что нынешняя эпидемия или чума возникла из воздуха, испорченного по своей сути, но не изменившегося по своим свойствам». В этом отчете ученые мужи рекомендуют ароматерапию – благовония (поджигаемые) и парфюмы, которые «препятствуют гниению воздуха и удаляют из него зловоние и разложение, вызванное смрадом». В 1349 году испано-арабский врач Ибн Хатима написал трактат, в котором утверждал, что «непосредственной причиной чумы обычно является разложение воздуха, который окружает людей и который люди вдыхают».

Более поздние авторы использовали в основном схожую терминологию. В чумном трактате Жана Бургундского[35] “De epidemia” от 1365 года говорится о гнилом и чумном воздухе. Британский парламентский указ от 1388 года прямо запрещал сбрасывать навоз, внутренности животных и другие нечистоты в канавы, реки, воды или другие места, поскольку это приводит к порче и заражению воздуха, что вызывает «множество болезней и других невыносимых проблем со здоровьем». Архитектор эпохи Возрождения Альберти[36] писал в 1450 году о важности канализации для «сохранения здоровья и чистоты воздуха».

 

Чумной доктор. Томас Бартолин, «Анатомическая история», 1661 г.

 

Почему именно воздух портится и становится вредным и нездоровым, средневековые ученые объясняли по-разному. Наиболее распространенное мнение гласило, что непосредственными причинами гниения воздуха были разложение органических веществ (включая кожу и внутренности животных и человеческие трупы) и испарения от болот и затхлой стоячей воды. Некоторые считали, что плохой воздух может приносить ветер, особенно южный, а один немецкий трактат утверждал даже, что ядовитые газы высвобождаются из недр земли после землетрясений. Ну и куда же без религиозного и астрологического объяснений – некоторые авторы считали, что все дело в положении планет или вовсе в Божьем гневе, не поддающемся научному объяснению. Но одно оставалось неизменным – уверенность в том, что болезни вызываются плохим воздухом и через него же и передаются. Плохой запах был первым и основным признаком болезни.

Поэтому любого заболевшего врач при осмотре почти в буквальном смысле обнюхивал. Речь сейчас, естественно, не о чуме и ей подобных эпидемиях – когда болели все, предполагалось, что воздух уже точно полон миазмами и вдыхать его как раз не нужно. Поэтому чумные доктора и носили свои знаменитые маски с длинным носом – в них складывали ароматические вещества, чтобы защититься от миазмов. Это были такие своеобразные средневековые противогазы. Но когда в обычной ситуации, не во время эпидемии, врача приглашали к больному, запах учитывался при установлении диагноза, а одной из главных профилактик любых болезней считались чистый воздух и приятные ароматы.

Сам термин «миазмы» появился предположительно в XVII веке, а популяризовал его итальянский врач-эпидемиолог Джованни Ланчизи, который использовал его в своем труде о малярии “De noxiis paludum effluviss” (1717 г.). В XIX веке появилась теория о микробах как причине большинства заболеваний, но теория миазмов не сдавала свои позиции почти до самого конца XIX века, и ее поддерживали многие известные доктора. Окончательно ее развеяли только исследования Луи Пастера и Роберта Коха.

Снова Салерно

Был среди нормандских владений в Южной Италии уже упоминавшийся в предыдущих главах город Салерно, расположенный неподалеку от Неаполя. Сейчас это довольно известный курорт, впрочем, таковым же он был и при Римской империи, и в Средние века. Свежепостроенные бенедиктинские монастыри там соседствовали с прекрасно восстановленными римскими акведуками, общественными фонтанами и многочисленными банями – как общими, так и частными.

Между прочим, одни из лучших бань в городе были у мужского монастыря Святой Софии, они славились своими большими котлами, печами и обширным бассейном. Причем эти бани были доступны не только для членов их монашеской общины, но и для всех монахов, монахинь и приезжих священников, которые нуждались в омовении и отдыхе.

Но прежде всего Салерно, конечно, прославился не банями, а своей медицинской школой, которую по праву считают одним из первых высших образовательных учреждений в Европе. Существовала она с IX века и пользовалась огромным влиянием, которое не пошатнуло ни нормандское завоевание, ни то, что в конце XII века Салерно вместе с большой частью Южной Италии перешел под власть Священной Римской империи.

Там переводились на латынь труды Гиппократа, Галена, арабских и александрийских медиков, создавались трактаты, ставшие на несколько веков основой европейской медицины. Впрочем, уже к концу XIII века Салерно пришлось потесниться, университеты открывались по всей Европе, и новыми интеллектуальными центрами стали Болонья, Падуя, Монпелье, Париж, Оксфорд. Не говоря уж об исламских образовательных учреждениях в Багдаде, Каире или Кордове.

Новые университеты были полны энтузиазма в отношении грамотности, культуры и самосовершенствования. Идея здорового образа жизни активно пропагандировалась передовыми медиками, получившими университетское образование, при поддержке как христианской, так и исламской классической науки, действовавших на удивление синхронно. Не зря одним из главных канонов медицины стал труд великого персидского врача и философа Абу Али Хусейна ибн Сина, оставшегося в памяти человечества как Авиценна (980–1037 гг.).

О детях, находящихся еще в утробе матери, из «Поэмы о медицине» («Урджуса фит-тиб») Авиценны [37]

Как следует, о том веду я речь,

Дитя в утробе матери беречь.

Ничто зловредное его пусть не коснется,

Пусть мать питается не как придется,

А ест еду и влагу с пользой пьет,

Так, чтоб нормально развивался плод.

Пускай отбросов в пище будет мало,

Чтоб кровь она при этой очищала.

Коль кровь горит и жжение в груди,

Кровь не пускай, а только остуди.

А если соков началось волненье,

Лекарствами осуществляй леченье,

Во время родов следует стремиться,

Чтоб меньше в муках билась роженица.

Опасен для нее любой испуг

И чтоб она не оступилась вдруг.

Коль роды трудные и сильный жар,

Поможет ей из фиников отвар.

Необходимо масло разогреть

И маслом теплым чресла натереть.

Давать супы ей надо пожирнее,

Должна быть повитуха рядом с нею.

Популярная медицина

Существует стереотип, что наука в Средние века была сосредоточена в стенах монастырей и руках небольших групп специалистов. Однако это мало соответствует действительности. Даже в такой сложной сфере, как медицина, расцвет науки привел не только к повышению качества врачебной помощи, но и к широкому распространению учебников по теме, которую в наше время называют основами здорового образа жизни.

В пору высокого и позднего Средневековья число рукописных трактатов и книг для широкого круга читателей по всем религиозным и светским темам постоянно росло. И медицинские труды из них составляли примерно 3–4 %. Хотя, конечно, здоровым образом жизни знатные и богатые люди интересовались и раньше. В Англии, например, еще в англосаксонские времена существовали сборники народных рецептов со следами античной медицины, а уже с XI века получили распространение более научные, основанные на рекомендациях Галена книги с рекомендациями по питанию, поддержанию здоровья и лечению, перемежаемыми всевозможными мудрыми советами философского толка. Обычно их называли «Зеркала» – «Зеркало принцев», «Зеркало здоровья» и т. д. Это очень распространенный в Средние века и даже в начале Нового времени термин для обозначения поучительных книг, существующий во многих языках, – можно вспомнить, например, даже петровское «Юности честное зерцало». Смысл, думаю, ясен: зеркало = отражение, в данном случае отражение науки, опыта, информации.

 

Тюбингенский медицинско-астрологический календарь, Вюртемберг, 1430–1480 г.

 

Богатые люди могли себе позволить заказывать более роскошные книги, расписанные тонкими миниатюрами – медицинские календари, похожие на широко известные часословы, только посвященные не смене времен года, а режимам питания, таблицам советов по сохранению здоровья, спискам лекарственных растений и т. п.

 

“Regimen sanitatis Salernitanum”, титульная страница одного из первых печатных изданий, около 1500 г.

 

Но самым популярным во всей средневековой Европе учебником по здоровому образу жизни был «Салернский кодекс здоровья» (“Regimen sanitatis Salernitanum”). В русскоязычной литературе его почему-то обычно приписывают Арнольду из Виллановы и датируют 1480 годом, но это всего лишь год первого печатного издания, а Арнольд из Виллановы (живший в 1240–1311 годах) – только редактор и автор комментариев. «Салернский кодекс здоровья» известен как минимум с XII века, но некоторые исследователи считают, что он был написан еще в середине XI века. Более того, скорее всего, он был создан даже не в Салерно, косвенные признаки указывают на то, что большая его часть была переписана из арабских источников и, вероятнее всего, в Испании.

Как бы то ни было, “Regimen sanitatis Salernitanum” стал безумно популярным, чему немало способствовало то, что он был написан в стихах, поэтому советы из него было легче запоминать. Его много раз копировали, а после того как в 1480 году напечатали, он до 1846 года был еще и переиздан не меньше 240 раз. Кроме того, у него появилось немало подражателей, и образовался целый жанр книг, называемых “Regimens” – «Кодексов». Большая часть советов в таких книгах касалась питания – что можно есть, что нельзя, что с чем сочетается, какие продукты надо есть при каких болезнях и т. д. Решительно осуждались любые крайности – как обжорство, так и голодание. А для поддержания бодрости и хорошей физической формы рекомендовались (кроме правильного питания) ванны, физические упражнения и крайне модные в Средние века кровопускания.

Популярность «Кодексов» несколько упала после 1348 года, когда эпидемия чумы привела к появлению более узкоспециализированных книжиц с советами по профилактике и лечению болезни – тех самых «чумных трактатов». А потом по их образцу стали появляться подобные небольшие сборники на тему беременности, ухода за детьми, питания в дороге и т. п. Но после изобретения книгопечатания на большие сборники по здоровому образу жизни вновь появился спрос.

Отрывок из «Салернского кодекса здоровья», перевод Ю. Ф. Шульца

Если ты хочешь здоровье вернуть

и не ведать болезней,

тягость забот отгони

и считай недостойным сердиться.

Скромно обедай, о винах забудь,

не сочти бесполезным

бодрствовать после еды,

полуденного сна избегая.

Долго мочу не держи,

не насилуй потугами стула.

Будешь за этим следить —

проживешь ты долго на свете.

Если врачей не хватает,

пусть будут врачами твоими

трое: веселый характер,

покой и умеренность в пище.

Руки, проснувшись, омой

и глаза водою холодной,

в меру туда и сюда походи,

потянись, расправляя

члены свои, причешись

и зубы почисти. Все это

ум укрепляет и силу вливает

в прочие члены.

Ванну прими, а поев, походи

иль постой; охлажденья

бойся. Источников гладь

и трава – глазам утешенье;

утром на горы свой взор обрати,

а под вечер – на воды.

Утренний туалет

Благодаря таким «Кодексам» сейчас достаточно хорошо известен режим дня, рекомендовавшийся приличным людям и, видимо, многими соблюдавшийся по мере возможности.

Вставать было положено в надлежащее время – не слишком рано и не слишком поздно, потому что вреден как недосып, так и пересып. Зимой рекомендовалось спать больше, чем летом. Проснувшись, надо было освободить организм от отходов жизнедеятельности (сходить в туалет), а также прочистить нос, рот и горло – откашляться, сплюнуть, продышаться и даже спеть.

Следующий этап был – очистить глаза, лицо, руки и ноги путем омывания водой или вытирания льняными салфетками. Потом почистить зубы – тряпицей, шалфеем, пережевыванием смолистых веточек и т. д.

Часто советовалось протираться ароматической водой или мазаться душистыми кремами – в Средние века, как я уже писала, запахам придавалось большое значение, и в данном случае они, по мнению медиков, бодрили тело и радовали дух.

Перед завтраком рекомендовалась несложная зарядка, чтобы размяться и почувствовать голод. Утренний прием пищи должен был быть легким и умеренным, в то время было принято есть три раза в день – легкий завтрак, плотный обед и довольно плотный ужин.

Стирка

Поскольку белизна и чистота белья были символом достатка, престижа и благородства, неудивительно, что на работу прачек в Средние века был большой спрос. Они постоянно упоминаются в различных расходных книгах – начиная от книг простых горожан и заканчивая королевскими. Конечно, что-то стирали дома, но учитывая, что белья было много, а процесс стирки включал в себя замачивание, битье, полоскание, отжимание и сушку, в основном все, кроме бедняков, доверяли его профессионалкам.

В прачечных замачивали белье в растворе аммиака, чаще всего получавшемся из настоя мочи, использовали щелок и пропущенную сквозь золу воду. С распространением и удешевлением мыла оно стало заменять прежние моющие средства. Хотя для стирки белья, как пишет Ю. Давидовская (отечественный реконструктор и исследователь средневекового быта, проверяющая на практике всевозможные рецепты из книг по домоводству) в статье «Уход за одеждой в Средние века», «довольно долго широко использовалась мыльнянка или сапонария (лат. saponaria officinalis) – трава из семейства гвоздичных. В Англии существовали ее народные названия – bruisewort – «красный корень», dog cloves – «собачья гвоздика», fuller’s herb – «трава сукновала», latherwort – «мыльный корень». Изначально мыльнянка была широко распространена в Северной Европе, но францисканцы и доминиканцы перенесли эту культуру на Британские острова.

К XVI веку мыльнянка широко применялась для стирки и мытья посуды, а также использовалась суконовалами, так как с ее помощью процесс заваливания поверхности шерсти идет гораздо быстрее. Многие музеи до сих пор используют мыльнянку в качестве деликатного средства для чистки ценных тканей.

 

Стирка. «Декамерон», Франция, начало XV века

 

Стирка в домашних условиях производилась в бадье с горячей водой. Нижнее белье стиралось более тщательно и сушилось затем на шесте. Зачастую в воду при стирке добавляли для аромата орегано (лат. origanum vulgare).

После полоскания белье сушили и отбеливали, расстилая на траве и развешивая на солнце (белье обычно было льняным).

В богатых домах были собственные прачечные. Авторы известного труда по археологии средневековой Англии “Textiles and Clothing: Medieval Finds from Excavations in London, c. 1150–1450” пишут, что поскольку белое, отглаженное белье было одним из главных признаков высокого статуса, у важных персон были личные прачки. Так, судя по сохранившимся документам, у королевы Изабеллы, жены Эдуарда II, в 1311–1312 годах было две прачки, занимавшихся бельем, одна из которых, Жанна, стирала ее личное белье, а другая, Матильда, ухаживала за льняными тканями из ее домашней часовни. Приближенных королевы обслуживали другие прачки.

Долгое время считалось, что стирка была чисто женским занятием, но не так давно это мнение было опровергнуто. Мужчин-прачек было мало, но они все-таки существовали. Так, нижнее белье английского короля Эдуарда IV стирал его личный мужчина-прачка. Скорее всего, подобное практиковалось и другими высокопоставленными особами. В чем было дело – в стыдливости, боязни сглаза или уверенности, что мужчины все делают лучше, даже стирают, – еще предстоит разбираться.

Кстати, средневековых льняных изделий и даже их обрывков до наших дней дошло очень мало, да и те в основном – скатерти, дорогие узорчатые полотенца из Перуджи и церковные покрывала, которые редко использовались и, следовательно, редко стирались. Льняное волокно не очень долговечно, да и методы стирки в Средние века были далеко не такие щадящие, как сейчас. Поскольку белье, в отличие от верхней одежды, стирали часто, сорочки и простыни переживали несколько таких стирок ядреным щелочным мылом, после чего превращались в ветошь, которая шла на тряпки или разрывалась на лоскутки и использовалась для подтирания после туалета (и отправлялась в выгребные ямы, откуда современные археологи их остатки иногда и выкапывают).

Прачки кроме собственно стирки занимались и «глажкой» – льняные изделия еще влажными прогонялись через каландры с валиками. Кто видел советские ручные «выжималки» для белья, могут себе примерно представить, что имеется в виду. Это такая машинка с ручкой – ее крутят, и белье, проходя между валиками, отжимается и разглаживается. Авторы “Textiles and Clothing: Medieval Finds from Excavations in London, c. 1150–1450” пишут, что в средневековой Англии каландры использовались для разглаживания льняных тканей, в том числе и новых, перед продажей, и постиранных, тем более что лен после этой операции приобретал еще и некоторый глянцевый блеск. Кроме того, с их помощью проглаживали швы на изделиях, а также заглаживали складки на скатертях и полотенцах, чтобы они красивее смотрелись.

 

Те самые складки на скатерти. «История Оливье Кастильского», Брюгге, 1472–1483 г.

 

Для того чтобы разглаживать складки на одежде, существовали и более компактные приспособления – так называемые «гладильные камни», похожие на что-то вроде гриба из стекла. Перед использованием их нагревали над паром. Подобные приспособления для глажки просуществовали много столетий, с античности до XIX века, но параллельно с ними в Средние века появился и предок современного утюга. В XIII веке придумали использовать плоский кусок железа с ручкой, который грели над огнем, а потом брали с помощью прихватки и утюжили им ткань. В XV веке его догадались сделать полым и насыпать угли прямо внутрь, превращая его в грелку и утюг одновременно. Впрочем, и те утюги, что надо было греть на печке, тоже продолжали существовать.

Фабрицио. Вот и я.

Мирандолина (берет утюг). Хорошо нагрелся?

Фабрицио. Очень хорошо, синьора.

Мирандолина (Фабрицио, нежно). Что с вами? Вы какой-то смущенный.