Научная фантастика становится реальностью

 

Когда мы знакомимся с новым способом постижения космоса, то всегда сталкиваемся с инерцией устоявшегося представления о мире. Все мы невольно являемся носителями такого мнения, распространяющегося в обществе, как вирус, посредством книг, телевидения, а теперь и через интернет. Общепринятая модель реальности впервые появилась в грубой форме несколько веков назад, но приобрела современные очертания лишь в середине XX века. Вплоть до этого момента людям казалось, что космос всегда существовал в более или менее неизменном виде, то есть был вечным. Прежняя модель так называемой стационарной Вселенной была весьма привлекательной для философов, однако оказалась поколеблена после того, как в 1930 году Эдвин Хаббл выдвинул гипотезу о расширении Вселенной. Старая модель была отвергнута окончательно, когда в 1965 году ученые обнаружили космическое микроволновое фоновое излучение (реликтовое излучение). Оба открытия убедительно свидельствуют в пользу Большого взрыва, породившего жизнь.

Из идеи Большого взрыва следует, что если наша Вселенная зародилась, то в свое время и умрет.  Это произойдет, даже если взрыв был частью цепочки других таких же Больших взрывов и даже если параллельно с нашей Вселенной где-то существуют и другие. Вечности не существует.

Непосредственно перед сменой прежней модели человечество пережило еще более глубокие изменения – мы перестали считать космос божественным. Еще со времен древности считалось, что Вселенной управляет Рука Бога (или богов), сама она создана из мертвого вещества, а любые проявления одушевляющей силы случайны, как катящийся с холма камень.

Но при этом всегда имелись некие представления о том, где могут быть составляющие Вселенной и как соотносится живое и неживое, а также об общем устройстве космоса. Так, еще с начала XIX века ученые и обычные граждане представляли себе, что жизнь должна быть на поверхности любых небесных тел, даже на Луне. А в середине XVIII века многие ученые, и среди них знаменитый Уильям Гершель, считали «возможным», что человекоподобные существа живут даже на поверхности Солнца, а от раскаленного пекла их защищает изолирующий слой облаков. В XIX веке писатели-фантасты подыгрывали всеобщей увлеченности неземной жизнью и выдавали на-гора поток романов о пришельцах с Марса, выходящих отдельными книгами, журналами с продолжением, фильмами, а также радио- и телепередачами.

Подобного рода художественные вымыслы оказывали исключительное влияние на формирование умонастроений в обществе. Пока Жюль Верн и другие фантасты не написали о полете человека на Луну, это было слишком невероятным и заинтриговать не могло. Но к 1960-м годам пилотируемые космические полеты стали снова популярной темой у научных фантастов. Налогоплательщики с легкостью отдавали деньги на финансирование космических программ. Их реализация была особенно успешной в период правления администраций Кеннеди, Джонсона и Никсона.

Таким образом, наука и научная фантастика (а не религия и философия) нередко являются основными средствами, благодаря которым в обществе складывается представление о Вселенной. К началу XXI века мало кто выражал сомнение в том, что все началось давным-давно с гигантского взрыва, время и пространство реальны, галактики и звезды страшно далеки, и Вселенная так же бездушна, как камень, и всем правит случай. Еще более убедительной была идея, что каждый человек является изолированной формой жизни, которая противостоит внешней реальности, а между организмами нет ощутимой связи. Таковы основные современные модели реальности.

В фильмах до 1960 года научно-фантастические сюжеты почти всегда создавались именно в таком духе. Популярной остается сегодня и тема пришельцев, которые обычно к нам относятся хорошо. По законам жанра, инопланетяне должны походить на гуманоидов (например, клингоны из сериала «Звездный путь»), они вербально общаются с нами и часто на земном языке (и даже нашем диалекте), так как продолжительные паузы не способствуют поддержанию зрительского интереса. А если живые организмы показаны на экране светящимися пузырями, то всегда лишь эпизодически.

Несколько расхожих сюжетов про инопланетян повествуют о человеке, который полюбил нечеловека (например, в отличном телесериале «Звездный крейсер “Галактика”» или в старом телешоу «Морк и Минди»), а также рассказывают про героя или простого человека, которые знают о вторжении инопланетян и одни могут спасти наш мир.

Как правило, другие супостаты-инопланетяне руководствуются недобрыми мотивами, но порой демонстрируют и хорошие намерения: пытаются исправить давние пороки человечества, отучить от бесконечных войн или глупой и бессмысленной диеты. За последние два десятилетия с незначительными вариациями муссируется очередной и уже поднадоевший сюжет: люди борются с восставшими машинами. Кто хоть однажды мучился с незапускающейся газонокосилкой, тот вполне может разделить антимашинные настроения. Это стало настоящим клише в фильмах о Терминаторе или «Я, робот», в трилогии «Матрица», и конца им не предвидится. Теперь каждый усвоил, что «робот – это враг», и создателям полезных механизмов в будущем придется как следует попотеть: их устройства должны быть совершенно ручными и безобидными.

Большинство других научно-фантастических сюжетов можно пересчитать по пальцам одной руки. Это история про экипаж, потерявшийся в космосе, про смертельную болезнь, способную стереть с лица Земли все ее население, а также вариации на тему «предателя» в правительственных структурах. Здесь речь о засекреченном проекте, где все пошло не по плану, злобных происках подлого шпиона или о деятельности военного ведомства, которое проводит опасные и несанкционированные эксперименты.

Однако в научной фантастике до 1955 года мы не увидим ни одного сюжета, где рассматривалась бы природа реальности, и уж тем более там нет ничего, ставящего под сомнение господствующее мировоззрение. Пришельцы – живые существа с другой планеты. Они никогда не олицетворяют саму планету и не представляют собой энергетического поля. Огромный космос находится снаружи, а не внутри. Жизнь всегда имеет свой конец, время всегда настоящее, события развиваются по механистическим законам и от одного происшествия к другому, а не по воле вселенского разума. Квантовая механика тут не играет никакой роли, воздействия наблюдателя на поведение неживых объектов нет даже в мелких эпизодах.

Однако все стало меняться в начале 1960-х годов, особенно после появления романа «Солярис» (1961), где сама планета оказалась живым существом. Затем наше воображение растревожили последствия психоделической революции 1960–1970-х годов. Читатели увидели книги авангарда научной фантастики – их написали Артур Кларк и Урсула Ле Гуин. Нельзя не отметить и внезапный, хотя и поверхностный интерес к восточной философии.

Пересмотр традиционного представления о природе Вселенной начался с возрождения давней темы путешествий во времени, всегда занимавшей писателей-фантастов. Вплоть до 1960-х они больше походили на экскурсии в различные периоды американской или британской истории (такие темы популярны и сейчас). Например, сериал «Назад в будущее», а раньше – оригинальный роман Герберта Уэллса «Машина времени» и его ремейки. Нередко фантастические произведения не повествуют о самих перемещениях, а лишь происходят в прошлом или будущем. Важную роль здесь могут играть и социальные темы, как в романе и боевике «Бегство Логана».

Но, возвращаясь к теме биоцентризма, в 1970-е годы стали появляться фильмы, ставящие под вопрос реальность самого времени. Так, в киноленте «Контакт» по одноименному роману Карла Сагана нас потчуют релятивистскими эффектами: время стремительно проносится перед глазами ученого в ходе эксперимента. Паралельно с этим путешественница (ее роль исполняет Джоди Фостер) переживает в ином мире несколько дней, полных приключений. Неопределенность времени – основная тема таких фильмов, как «Пегги Сью вышла замуж», где взрослая героиня вновь переживает свое детство. Появление таких кинолент создало времени рекламу подозрительно ненадежного товара, предрассудка, все более проникающего в общественное сознание.

Затем в научно-фантастической лексике появляется реальность, основанная на сознании. Главный герой фильма «Помни» может существовать одновременно в нескольких временных уровнях. То же происходит и в ленте «Беги, Лола, беги», создатели которой обратились к концепции многомировой интерпретации квантовой теории. Здесь любые пути реализуются одновременно – достаточно лишь нашего о них представления. Хотя зрителям не объяснили, что такие повороты сюжета имеют научное обоснование.

Как бы то ни было, в общественном восприятии уже накрыт стол, сев за который зритель – вполне в духе биоцентризма – может попробовать на вкус реальность и Вселенную, которые существуют только в одном его разуме.

Таким образом, хотя концепцию биоцентризма пока еще в школе не изучают, ее не упоминает религия и она неизвестна широкой публике, некоторые из постулатов биоцентризма попали на страницы научно-фантастических произведений и сделали ее не такой уж чуждой повседневному восприятию. Есть мнение, что популярные шутки имеют особенность распространяться среди людей сами собой – в точности, как вирусы. По сути, они способны жить своей жизнью. На них похожи и революционные идеи. Они не только нас привлекают, они заразительны, они нас заражают. В свое время Галилей испытывал крайнее раздражение из-за того, что никто не желал заглянуть в телескоп и на собственном опыте убедиться, что Земля вовсе не является неподвижным центром космоса, вокруг которого вращаются все прочие небесные тела. Однако его проблема отчасти объяснялась тем, что представления ученого в те времена не могли быть настолько «заразными», чтобы самостоятельно распространяться среди людей.

А вот благодаря научной фантастике многие привлекательные идеи биоцентризма стали популярны. Нам остается только подождать. Когда независимые писатели-фантасты выбирают для себя тему в доселе неведомых и недавно открытых феноменах (пускай и не владея всей информацией), то в конечном счете они выдают свежие идеи любителям научной фантастики. Они могут ссылаться на квантовую запутанность, изменение прошлого в результате решений в настоящем или говорить о биоцентризме напрямую. Один успех порождает другой, а новые идеи быстро распространяются через коллективное сознание – именно так произошло недавно с полетами в космос. И очень скоро мы вступим в эпоху нового мышления.

И произойдет это потому, что человек всегда стремится и к науке, и ко вселенной своих фантазий.

 

Глава 18

Тайна сознания

 

Осознавать, что мы воспринимаем… значит, осознавать, что мы существуем.

Аристотель (384–322 до н. э.)

 

Сознание представляет собой глубочайшую научную проблему, хотя и считается одним из фундаментов биоцентризма. Нет ничего интимнее восприятия собственного сознания, но нет и ничего более труднообъяснимого.  «Все виды ментальных феноменов поддаются изучению, – говорит исследователь сознания Дэвид Чалмерс из Австралийского национального университета, – одно сознание упрямо сопротивляется. Кто только не пытался его объяснить, но все попытки не увенчались успехом. Кое-кто даже заявляет, что эта проблема неразрешима и ей нельзя дать разумного объяснения».

Выходит множество книг и статей о сознании, и некоторые с довольно-таки смелыми названиями, например вышедшая в 1991 году работа «Сознание объясненное» (Consciousness Explained) исследователя из Медфордского университета Дэниела Деннета. Автор использует метод, который называет гетерофеноменологическим. Он считает свидетельства об интроспекции не объясняющими сознание, а лишь информацией, которую только предстоит понять. Деннет заявляет: «Разум – это бурлящая масса, в которой происходит спонтанная и параллельная обработка данных». Как ни печально, но мозг и вправду параллельно решает даже самые простые задачи – например, обработку зрительной информации. В то же время Деннет не может подвести нас к каким-либо серьезным заключениям о природе сознания, хотя и выбрал громкое название для своего труда. Уже под самый конец своих амбициозных исследований Деннет поясняет для несведущих, что, как бы там ни было, наше сознание – тайна за семью печатями. Поэтому другие исследователи называют его книгу «Сознание игнорируемое».

Деннет стал еще одним в длинном списке исследователей, избегающих все главные тайны субъективного переживания. Они занимаются самыми надуманными или доступными аспектами сознания, которые можно изучать стандартными методами когнитивной науки и объяснять на уровне нейронных механизмов и архитектуры мозга.

Чалмерс, один из недоброжелателей Деннета, сам характеризует так называемые легкие проблемы сознания, включая перечень тех, что «объясняют следующие феномены:

• способность различать, классифицировать и реагировать на внешние раздражители,

• интеграция информации с помощью когнитивной системы,

• описание ментальных состояний,

• способность системы получать доступ к собственным внутренним состояниям,

• фокусировка внимания,

• сознательный контроль поведения,

• разница между бодрствованием и сном».

В популярной литературе некоторые из таких феноменов могут быть названы как полный список проблем, связанных непосредственно с сознанием. Любопытно, что все эти проблемы решаемы на уровне нейробиологии, но ни одна из них не затрагивает сознания в том смысле, в каком его понимают философы, нейрофизиологи и собственно биоцентризм.

Чалмерс заявляет очевидное: «Самая настоящая проблема сознания – проблема опыта. Думая и воспринимая, мы находимся в настоящем водовороте информации, однако здесь есть и субъективные аспекты. Таким субъективным аспектом является опыт. Допустим, мы видим и испытываем визуальные ощущения… У нас возникают и телесные ощущения – от боли до оргазма. И ментальные образы, которые проявляются в сознании. И ощущаемая нами характеристика эмоций и наш опыт постоянного мышления. Нельзя отрицать, что некоторые из живых организмов переживают субъективный опыт. Но вопрос о том, как они этот опыт воспринимают, ставит нас в тупик… Широко распространено мнение, что опыт имеет физическую основу, однако у нас нет достойного объяснения того, почему и как он возникает. Как физические процессы создают богатый внутренний мир? Это кажется невероятным, однако этот мир существует».

Проблема сознания может решаться либо легко, либо с трудом. В первом случае мы ограничиваем вопросы сознания лишь его функциональными аспектами или рабочей стороной: ученым достаточно определить, какие из отделов мозга управляют конкретными процессами. Тогда можно и сказать, что они решили проблему нахождения области, отвечающей за когнитивную функцию. Иными словами, отыскать сам механизм очень просто. Однако существуют более глубокие и непонятные аспекты нашего сознания. Вопрос об опыте непрост, потому что: «…это не проблема исполнения функций. Проблема остается, даже если выяснен характер исполнения всех соответствующих функций». Способ распознавания, объединения и передачи информации по нервной сети не описывает, что происходит при ее испытывании.

Работа любого объекта, механизма или компьютера, обычно может быть объяснена на уровне физики и химии атомов, его составляющих. Мы уже начали процесс создания механизмов на основе передовых технологий и систем компьютерной памяти, с микросхемами и твердотельными устройствами, которые позволяют выполнять задачи со всевозрастающей точностью и гибкостью. Наверняка однажды наступит день, когда мы придумаем устройства, которые будут употреблять пищу, иметь органы размножения и будут способны эволюционировать. Но пока мы не разберемся в работе мозга, создающего логику пространственно-временных отношений, мы не сможем создать умную машину типа робота Data в «Звездном пути» или мальчика-андроида Дэвида в «Искусственном разуме».

Мой интерес к познавательной способности живых существ и проблемам нашего видения мира привел меня в Гарвардский университет в начале 1980-х годов, где я трудился с психологом Б. Ф. (Фредом) Скиннером. На протяжении целого семестра я делился своими наблюдениями со Скиннером и участвовал в экспериментах. Надо заметить, что сам Скиннер не проводил никаких лабораторных исследований уже лет 20, однако это он в те давние годы научил голубей парным танцам и даже играть в пинг-понг. Совместная работа увенчалась успехом, и несколько наших работ появилось в журнале Science. Газеты и журналы с удовольствием их использовали и опубликовали статьи с лихими заголовками, например «Голубиный язык: триумф птичьих мозгов» (Time), «Обезьяна говорит: два пути к птице Скиннера» (Science News), «Птицы говорят с Б. Ф. Скиннером» (Smithsonian) и «Ученые-бихевиористы „разговаривают“ с голубями» (Sarasota Herald-Tribune). Это были забавные эксперименты, о них Фред рассказал в телепередаче Today show. Я не припомню лучшего семестра за все мои годы учебы в медицинской школе.

Наши эксперименты оказались полезными для подтверждения мнения Скиннера, что личность представляет собой «репертуар поведения, соответствующий тем или иным обстоятельствам». Однако за прошедшие годы я пришел к выводу, что бихевиоризм не в силах ответить на все вопросы. Что такое сознание? Почему оно существует? Оставить без ответа такие важные проблемы – то же самое, что сконструировать и запустить ракету в никуда.  Много шума и свершений, но в итоге оказываешься в полном вакууме, не понимая, зачем все это было нужно. Возможно, с моей стороны немного кощунственно ставить такие вопросы, ведь я предаю память доброго и гордого старого ученого, который доверился мне много лет назад. Однако проблемы остаются, мы их ощущаем, но не можем высказать, они – как тот светлячок, излучавший зеленоватый свет. Вот и нейронаука тщетно пыталась объяснить сознание как феномен на уровне нейронов.

Из этих ранних экспериментов следовало, что проблема сознания со временем будет решена лишь при условии, что мы поймем все синаптические связи в мозге. Однако за высказанной надеждой стоял невысказанный пессимизм. «Инструменты нейробиологии, – пишет Чалмерс, – не могут дать нам полный отчет о сознательно воспринимаемом опыте, хотя могут многое предложить. [Возможно] сознание может быть объяснено с помощью теории нового типа». В отчете Национальной академии наук за 1983 год представители Информационного совета по когнитивной науке и искусственному интеллекту заявили, что вопросы, которыми они занимаются, «представляют собой единственную в своем роде главную и великую тайну науки, сопоставимую с пониманием эволюции Вселенной, происхождением жизни и природой элементарных частиц…».

Эта тайна понятна. Нейробиологи разработали теории, как отдельные фрагменты информации интегрируются в мозг. Они сумели разобраться, как различные атрибуты воспринимаемого объекта – форма, цвет и запах цветка – сливаются в единое целое. Такие ученые, как Стюарт Хамерофф, полагают, что этот процесс происходит настолько глубоко, что включает квантомеханический механизм. Другие, например Крик и Кох, считают, что процесс происходит посредством синхронизации клеток в мозге. Сам факт серьезных разногласий по поводу такой важной проблемы говорит лишь о громадном объеме задач, какие предстоит решить, прежде чем мы разберемся в механизме сознания.

На уровне теории научные работы за последние 25 лет свидетельствуют о серьезном прогрессе и некоторых важных достижениях нейронауки и психологии. Плохая новость в том, что они описывают только структуры и функционирование. Они ничего не говорят нам, как исполнение этих функций сопровождается сознательным опытом. А трудность в изучении сознания состоит именно в этом, в отсутствии понимания, как субъективный опыт возникает в физическом процессе. Даже обладатель Нобелевской премии по физике Стивен Вайнберг признает, что это серъезная проблема, и хотя сознание связано с нейронами, его нельзя описать только физическими законами. Как писал Эмерсон, сознание вступает в противоречие со всем нашим опытом: «И вот мы внезапно оказываемся не в пылу критических рассуждений, но в священном месте, и должны идти очень осторожно и благоговейно. Мы стоим перед тайной мира, там, где Бытие переходит в Видимость, а Единство – в Разнообразие».

По сути, именно это и сбивает с толку Вайнберга и всех, кто задумывался над этой проблемой: с учетом всей известной нам химии и физики, зная неврологическую структуру и сложную архитектуру мозга, а также пронизывающие его слабые токи, мы можем только развести руками, когда на выходе получаем непредсказуемый результат! Это мир во всем его многообразии, все его запахи и эмоции. Это субъективное ощущение бытия, жизни, которую мы проводим с такой легкостью, что нам не приходит в голову остановиться и задуматься. Ни в какой научной дисциплине мы не найдем никаких сведений, которые хотя бы намекали нам, как на Земле могло зародиться сознание.

Многие физики утверждают, что разработка «теории всего» ожидается в ближайшем будущем. Но с готовностью признают, что не имеют ни малейшего представления, как можно объяснить существование сознания – то, что бывший издатель «Британской энциклопедии» Пол Хоффман называл «величайшей из всех тайн». Но все-таки нам мало-помалу открываются его секреты, и в постижении этой загадки нам поможет наука биология. Физика уже испробовала себя в этой области и заявила о своем бессилии. Она не может ничего дать в ответ. Проблема современной науки – и с этим постоянно сталкиваются исследователи сознания – состоит в том, что стоит нам обнаружить какие-то намеки или подсказки, как они приводят нас лишь к нейронной архитектуре и участкам мозга, ответственным за тот или иной процесс. Однако распознание участков мозга, которые управляют запахом, не помогает понять субъективное восприятие запаха – например, почему так по-особенному пахнет дым от лесного пожара.

Такое положение вещей представляется крайне удручающим, но лишь немногие исследователи готовы сделать первый шаг. Ситуацию с научным пониманием сознания можно сравнить с пониманием древними греками природы Солнца. Каждый день огненный шар проплывал по небу. Но как нам подступиться к нему, чтобы узнать его состав и природу? Какие шаги предпринять, если спектроскоп изобретут только спустя тысячелетия?

«Пусть человек, – говорит Эмерсон, – узнает все тайны природы и все мысли своего сердца; именно это и есть то Всевышнее, что пребывает внутри него; все источники природы находятся в его собственном разуме».

Жаль, что физики не осознают границы своей науки, как это делал Скиннер. Основатель современного бихевиоризма Скиннер не пытался понять процессы, происходящие внутри человека, ему хватало выдержки и ума считать человеческий разум «черным ящиком».  Однажды в разговоре о природе Вселенной и пространстве и времени Скиннер сказал: «Не знаю, как вы можете думать о таком. Что до меня, то я даже не знаю, как начать думать о пространстве и времени». Такая скромность ученого говорила о его эпистемологической мудрости, но и о беспомощности в обсуждении этих вопросов.

Понятно, что не одни только атомы и белки могут помочь с ответом на проблему сознания. Когда мы рассматриваем нервные импульсы, поступающие в мозг, то понимаем, что они не объединяются автоматически, как и информация в компьютере. Наши мысли и восприятие упорядочиваются не сами по себе, а потому, что разум порождает пространственно-временные отношения, вовлеченные в каждое переживание. Даже переход от познания к следующему шагу, к ощущению смысла вещей, требует создания пространственно-временных отношений, внутренней и внешней формы нашей интуиции. У нас не может быть переживания, которое не соответствует этим отношениям, потому что они представляют собой способы интерпретации и понимания – ментальную логику, которая формирует ощущения как совокупность трехмерных объектов.

Было бы ошибкой считать, что разум существует в пространстве и времени до этого процесса. Он не может существовать в ментальных схемах до установления в мозге пространственно-временного порядка. Ситуация, как мы уже видели, похожа на воспроизведение компакт-диска. Сам компакт-диск содержит только информацию, но при включении проигрывателя информация превращается в полноценный звук. Таким и только таким образом существует музыка.

Здесь достаточно привести слова Эмерсона, что «разум первичен, а природа – его отражение». Само существование сводится к логике этих отношений. Сознание не имеет ничего общего с физической структурой или функцией как таковой. Оно подобно растению, прорастающему в сотнях мест, и черпает свое существование из временно́й реальности восприятия пространства.

А что на этот вопрос ответит наша любимая научная фантастика? Как насчет механизма, который сам развивает собственный интеллект? «Мы не можем не задаваться вопросом, – пишет по этому поводу Айзек Азимов, – способны ли компьютеры и роботы когда-нибудь заменить какие-либо способности человека». На восьмидесятилетии Скиннера меня посадили рядом с одним из ведущих мировых экспертов по искусственному интеллекту. Во время нашего разговора он повернулся ко мне и спросил: «Ведь вы довольно тесно работали с Фредом. Как вы считаете, мы когда-нибудь сможем воспроизвести копию мозга голубя?»

«Сенсорно-моторные функции – да, – ответил я. – Но не сознание. Это невозможно».

«Я вас не понимаю».

Тем временем Скиннер только что поднялся на трибуну – организаторы упросили его сказать пару слов. В конце концов, это был вечер Фреда, и едва ли кто-то из его бывших учеников стал бы затевать диспут о природе сознания. Но сегодня я без колебаний могу сказать, что пока мы не раскроем тайну сознания, мы не сможем создать механизм, воспроизводящий разум человека, голубя или даже стрекозы. Любой объект – механизм или компьютер – работает на физических принципах. Но лишь в сознании наблюдателя они вообще существуют в пространстве и времени. В отличие от человека или голубя, у них нет чувственного опыта, необходимого для восприятия и самосознания. Они должны возникнуть до того, как понимание породит пространственно-временные отношения, включенные в каждое чувственное переживание, до установления отношений между сознанием и пространственным миром.

Трудность передачи сознания механизмам понятна любому, кто присутствовал при рождении человека, когда в наш мир вступает новое существо, наделенное сознанием. Как оно возникает? Индусы убеждены, что сознание, или духовность, приходит в плод на третий месяц беременности. Если честно, науке следует признать, что мы понятия не имеем, как вообще  возникает осознание – ни индивидуально, ни коллективно.  Конечно, оно не появляется в результате молекулярного или электромагнитного процесса.

Возникает ли сознание вообще? Утверждают, что каждая клетка нашего организма является частью непрерывной последовательности клеток, которая появилась миллиарды лет назад, и вместе они образуют неразрывную цепь жизни. Но как же насчет сознания? Сознание в еще большей степени, чем что-либо, должно сохранять непрерывность. И хотя большинству людей нравится представлять себе Вселенную без сознания – как мы уже сумели убедиться, такая Вселенная не имеет смысла. Откуда начинается сознание? Как все это произошло? И разве такой вопрос менее загадочен, чем проблема происхождения сознания в уже существующей Вселенной? Может ли быть сознание синонимом всего?

Великие мудрецы прошлого и настоящего правы: наше сознание – самая большая тайна, по сравнению с которой все остальные вопросы представляются второстепенными.

Чтобы читатель не думал, что все это пустая болтовня или вопрос из области философии, – вспомните, какие жаркие споры по проблеме влияния наблюдателя на окружающую его реальность вели знаменитые физики целых 75 лет. Диспуты о роли и значимости наблюдателя в физической Вселенной не новы. Вспомним, например, знаменитый мысленный эксперимент австрийского ученого Эрвина Шрёдингера, который показал нелепость последствий связывания разума и материи в квантовых экспериментах.

Представьте себе закрытую коробку, сказал он, в которой содержится немного радиоактивного вещества, которое может испускать или не испускать частицу. Оба варианта существуют, но в копенгагенской интерпретации они не реализуются, пока нет наблюдателя. Именно тогда и возникает коллапс волновой функции, и частица проявляет себя… или не проявляет. Что ж, пока верно. Теперь поместим в коробку счетчик Гейгера, который может обнаружить частицу (если сработает одна из возможностей, при которой частица материализуется). Если счетчик Гейгера распознает частицу, то он приводит в действие молоток, который разбивает стеклянный пузырек с цианистым водородом.

Кот, который также находится в коробке, тогда умирает. Согласно копенгагенской интерпретации, и квантовое радиоактивное испускание, и детектор, и падающий молоток, и кот – объединены в единую квантовую систему. Но лишь когда кто-то открывает коробку и производит наблюдение, реализуется вся цепочка событий.

Но что это значит? – спрашивает Шрёдингер. Должны ли мы поверить, когда обнаружим мертвого кота, что животное пребывало в равной вероятности всех вариантов вплоть до момента, когда коробку открыли? Что нам только кажется, что кот был мертв в течение нескольких дней? Что наш кот действительно был и мертвым, и живым – как на том настаивает копенгагенская интерпретация, пока кто-то не открыл коробку и не установил всю последовательность прошлых событий?

Да. Выходит именно так. (Если только не брать в расчет сознание кота в качестве наблюдателя, в этом случае коллапс первоначальной волновой функции происходил там и тогда, и нам нет необходимости ждать, пока кто-то откроет коробку несколько дней спустя.) Как бы там ни было, таких убеждений придерживаются великое множество физиков даже в наши дни. Подобным образом мы можем взглянуть на Вселенную, которая, как нам кажется, появилась в момент Большого взрыва 13,7 миллиарда лет назад. Однако только то, что мы наблюдаем сейчас, кажется нам настоящей историей. Квантовая теория гласит, что мы можем с уверенностью утверждать лишь одно: Вселенная выглядит так, как будто существует миллиарды лет. Согласно квантовой механике, есть важные, необратимые ограничения достоверности наших знаний.

Но если бы не было наблюдателя, космос представлял бы собой совершенное ничто. И даже более того – он бы вообще не существовал. Физик Андрей Линде из Стэнфордского университета говорит следующее: «Вселенная и наблюдатель – это пара. Я не представляю себе непротиворечивую теорию Вселенной, которая исключает сознание, и никогда не стану утверждать, что Вселенная существует и в отсутствие наблюдателя».

Выдающийся физик из Принстона Джон Уилер годами отстаивал следующую концепцию: когда мы наблюдаем свет от далекого квазара, он искривляется в гравитационном поле ближней к нам галактики. Свет от квазара способен обогнуть звездный остров с любой из сторон – перед нами идет настоящий квантовый эксперимент, но только в огромных масштабах. Согласно Уилеру, измерения параметров приходящего к нам кванта света теперь определяют ранее неопределенный путь, который он проделал миллиарды лет назад. А это прошлое, созданное в настоящем. Разумеется, все это напоминает реальные квантовые эксперименты, о которых рассказано в предыдущих главах, где наблюдение сегодня определяет путь, проделанный частицей-близнецом в прошлом.

В 2002 году журнал Discover командировал Тима Фолджера на побережье штата Мэн, чтобы взять интервью у Джона Уилера. Его мнение об антропном принципе и прочем все еще продолжало вызывать большой интерес. Уилер говорил такие провокационные вещи, что журнал озаглавил статью «Существует ли Вселенная, если мы на нее не смотрим?». Речь шла о десятилетних исследованиях ученого. Уилер признался Фолджеру в своем убеждении, что Вселенная забита «громадными облаками неопределенности», которые еще не общались ни с наблюдателем, ни даже с комком неодушевленной материи. Такие участки космоса представляют собой «огромную арену со своими реальностями, где прошлое еще не стало прошлым».

Похоже, голова у вас идет кругом и стоит сделать перерыв. Вернемся к моей подруге Барбаре. Сейчас она сидит в своей гостиной и убеждена в ее существовании так же, как и в своем собственном. В ее доме, как обычно, на стенах висят картины, в нем есть чугунная печь и старый дубовый стол. Она переходит в другую комнату. Она выбирала все это девять десятилетий, так что посуда, простыни, предметы искусства, механизмы и инструменты в мастерской, а также ее жизненный путь – все это наполняло ее годы.

Каждое утро она открывает входную дверь, чтобы забрать из почтового ящика газету Boston Globe или поработать в саду. Она выходит на лужайку позади дома, где установлены маленькие флюгеры, которые поскрипывают на ветру. Она думает, что мир вращается вокруг нее, независимо от того, открыла она дверь или нет.

Ее нисколько не трогает, что кухня исчезает, когда она находится в ванной. Что сад и флюгеры испаряются, когда она спит. Что мастерская со всеми ее инструментами не существует, пока она находится в продуктовом магазине.

Когда Барбара переходит из одной комнаты в другую, когда ее ощущения, свойственные живому организму, больше не воспринимают кухню – звуки посудомоечной машины, тикающие часы, журчание труб и аромат жареной курицы, кухня со всеми ее кажущимися отдельными элементами растворяется в первичной энергии-небытии или волнах вероятности. Вселенная рождается из жизни, а не наоборот. Или выразимся более понятно: существует вечная взаимосвязь природы и сознания.

Для каждой жизни (если хотите, для жизни вообще) имеется Вселенная, которая состоит из «сфер реальности». Ее контуры и форма рождаются в голове человека, при этом используются все сенсорные данные, собранные посредством ушей, глаз, носа, рта и кожи. Наша планета состоит из миллиардов сфер реальности, из слияния внутреннего и внешнего – невообразимой смеси, от возможностей которой захватывает дух.

Но может ли быть так на самом деле? Вы просыпаетесь каждое утро, а комод продолжает находиться напротив кровати, стоящей на своем месте. Вы надеваете те же самые джинсы и свою любимую рубашку и топаете на кухню в шлепанцах, чтобы сварить себе кофе. Разве кто-то в здравом уме может посчитать, что весь этот огромный мир выстроен у нас в головах? Тут стоит провести некоторую аналогию.

Чтобы полнее охватить Вселенную неподвижных стрел и исчезающих лун, обратимся к современной электронике и инструменту восприятия живых существ. Вам хорошо известно, что черная коробка DVD-плеера способна перевести пластиковый диск в художественный фильм. Электроника плеера трансформирует и анимирует информацию с диска в двухмерное зрелище. Подобным образом и ваш мозг анимирует Вселенную. Мозг выполняет ту же функцию, что и электроника в DVD-плеере.