Scary Europe . B . O . O . M . Tour

В старинной притче слепые, ощупывавшие слона, разошлись во мнениях – тот, кто держался за хвост, утверждал, что слон тонкий, как прут. Тот, кто держался за ногу, говорил, что слон похож на колонну. Третьему достался хобот и он понял, что слон – гибкий, как змея. Проведя в европейском туре почти месяц, мы, музыканты “Scary B.O.O.M.”, едины в своём мнении и доподлинно знаем, что Европа состоит из дорог и клубов. Причем дорог значительно больше.

 

 

Старт

 

За окном автобуса – заснеженные финские ели. Они почти не отличимы от наших, разве что чуть-чуть поаккуратнее. По Интернету мы заказали билеты на самолёт компании “Berlin Air”, который вылетает из Хельсинки и приземляется в Дюссельдорфе, городе, наиболее приближенном к маленькому голландскому Хенгело, где у нас намечен первый концерт. Расходы на автобус, такси и авиабилеты всё равно значительно меньше, чем стоимость рейса “Аэрофлота” из Петербурга в Амстердам.

Хельсинки завален снегом на высоту футбольного мяча. Мы удивляемся, как лихо управляется водитель с машиной на крутых спусках, подъемах и поворотах. В Финляндии срок обучения вождению значительно больше, чем у нас, а если ты получил права летом, значит, обязан с наступлением зимы пройти ещё один специальный курс. Взяток не берут. Именно по этой причине наш друг, у которого мы собираемся провести ночь, барабанщик Элиас “Слим” Салминен лишен возможности управлять транспортным средством. Ехал он как-то с приятелем с концерта. И, конечно, был изрядно навеселе. И хотя в Финляндии “чуть-чуть” за рулём позволяется, он норму превысил. Когда инспектор приказал им остановится, Слим не растерялся и ловко поменялся с приятелем местами, усадив того за руль. Рокировка оказалась напрасной – выяснилось, что приятель тоже превысил норму. К тому же инспектор прекрасно разглядел их телодвижения и здорово рассердился. Нехорошо, перкеля, закон обманывать! Теперь Слима не волнует подорожание бензина, потому что он ходит пешком. Я оставляю ему тёплую тяжелую дубленку. Мне она ни к чему – мы же летим в Европу! Заберу на обратном пути.

При входе в самолёт нам выдают бутылочки с шампанским – это первый рейс Хельсинки – Дюссельдорф для компании “Berlin Air”. Сергею это немного сглаживает горечь потери перочинного ножичка, который ему пришлось подарить таможенникам. Сколь маленьким бы не был ваш любимый скальпель, опасная бритва или топорик – оставьте его в чемодане, который сдаёте в багажное отделение. С этим строго.

В иллюминаторе сияет солнце, шампанское согревает душу, аппетитные запахи просачиваются из пластиковых коробочек, которые раздаёт стюардесса. Летим!

В Дюссельдорфе нас встречает девушка в олимпийке с оскаленным кокастым черепом на груди. Она запоздала и надо торопиться – скоро концерт, а впереди ещё 150 километров. С предельной расчетливостью мы заполняем небольшую машинку нашими барабанами, гитарами и телами. Как ни странно, остаётся ещё немного места и мы довольно свободно вращаем головами при разговоре. Девушка вжимает педаль газа в пол. Она очень любит водить, а в Германии на автобанах скоростных лимитов нет. За окном что-то темно серое и коричневое – из зимы мы вернулись в позднюю осень. Вот наконец какой-то опрятный городок. Мы в Голландии? Нет, ещё в Германии. Обсуждаем виды за окном, в разговоре проскакивает слово “штурмбанфюрер”. Девушка поворачивается и изумленно поднимает брови: “Вы это о чем?” “Да так, о сложных взаимоотношениях Германии и России”. “А к Голландии как относитесь?” “К Голландии хорошо!” — мы дружно киваем головами и делаем дружелюбные лица.

“Когда встретятся два козака, как только не выбьются их сердца от радости навстречу друг другу”, - писал Николай Васильевич Гоголь. Наконец-то я встречаю француза Нико, основателя “Pure & Proud Records”, с которым общаюсь по Интернету, наверное, уже лет пять. Он играет на контрабасе в группе “Hellbats”, с которой мы продолжим наш путь, без его участия был бы невозможен наш тур, выпуск мини-альбома “Danke, Auf Wiedersehen!”… Мы обнимаемся. Нико действительно похож на запорожца – голова выбрита, на макушке – традиционный для сайкобилли чуб. Они уже отстроили звук, наша очередь. Но сначала я знакомлюсь с директором клуба “Innocent”. Зовут его Серж, а фамилия его Кокос. У Сержа пивной живот, косяк в руке и довольная полуулыбка. Выглядит он вполне по-европейски, хотя по национальности – цыган. Он показывает мне свои владения – вот на первом этаже зал, бар и сцена, вот на втором – кухня, душ, стиральная машина, комнаты для сна. Есть ещё третий этаж, но там пока ремонт, они совсем недавно сюда переехали. Он явно гордится своим заведением, и я выражаю искреннее восхищение по-поводу увиденного.

Наши выступления носят несколько концептуальный характер. На спины мы надеваем ангельские крылья, начинаем с кавера Элвиса “Devil In Disguise”: “You look like an angel...”.

Перед началом интро: “Алелуйя” Генделя.

Народ собирается, и в зале повисает плотный туман, продукт горения травы из кафе-шопа, что через дорогу. С Генделем на CD я пробираюсь к бармену и объясняю задачу – трек номер 14 поставить, когда мы станем подниматься на сцену и прибрать громкость, когда я подойду к микрофону. У бармена от ужаса округляются розовые глаза. Он делает ещё одну глубокую затяжку и смотрит на меня огорченно и с укоризной – разве я не вижу, в каком он состоянии? Есть ли совесть у того, кто хочет взвалить на простого голландского бармена такое бремя? Хорошо, диск, допустим, поставить можно, но как запомнить номер трека? Бармен машет руками и скрывается бегством. А помочь нам с интро обещает не кто-нибудь, а сам Серж Кокос.

Я поднимаюсь на сцену, мы начинаем, и лёгкий мандраж исчезает. Наравне со всеми я вдыхаю зеленоватый туман и постепенно сливаюсь в единое целое с публикой, сценой и Голландией. Все довольны, кричат и хлопают. Некоторое время я остываю в гримерке, меняю мокрую футболку и спускаюсь в зал с бутылкой пива в руке. “Hellbats” уже на сцене. Ох жесть! От классического сайко не осталось и следа. Скорее их музыка – смесь хард-коровых и хэви-металлических риффов со слэповым контрабасом. Нико строчит как из автомата. К его правой руке, практически невидимой из-за скорости, согнувшись в три погибели припал взглядом какой-то негроидный тип, заросший кустистой бородой. Он не понимает – как можно так быстро играть? Периодически он мотает головой, чтобы сосредоточится. В конце песни, так ничего и не поняв, он восхищенно разводит руками.

Все музыканты сидят в гримерке. Хромоногий китаец покормил нас каким-то удивительно вкусным месивом, Кокос на радостях притащил ящик пива сверх нормы. Уже далеко за полночь. Мы обсудили всё, что только могли, теперь рассказываем анекдоты. Это непросто, но иногда получается удачно. “Hellbats” начинают готовится ко сну – они здорово устали. Подаренная водка остаётся невыпитой. Я поражен. В российско-финских музыкальных отношениях так не случается.

Мы разбираем матрасы, раскатываем спальные мешки. Внимание! Отправляясь в путешествие, проверьте, что из себя представляет ваш спальник. Они далеко не стандартные! Мой оказался мне по плечо.

 

 

Vive La France!

 

Утром на микроавтобусе мы покидаем Хенгело. Миниатюрные сказочные домики по краям дороги – как готовые сувениры. Бери и ставь на полку. Погода становится лучше, выглядывает солнце, самочувствие на удивление прекрасное. Проезжаем Бельгию, перекусываем в Люксембурге. Впереди – Франция, фестиваль рядом с небольшим городом Туль, мы – хедлайнеры. “Когда будем въезжать во Францию, обязательно меня предупредите!” — просит Сергей. Но предупреждать нужды нет. Нас останавливают пограничники и забирают паспорта. Мы волнуемся – в чем проблема? Нико обьясняет: следят за тем, чтобы из Голландии не вывозили наркотики, могут прийти с собакой. Но всё обходится, паспорта возвращают. Однако минут через двадцать нас обгоняет полицейская машина и мигая гигантской стрелкой-указателем начинает “вести” нас к ближайшей стоянке. У полицейского лицо супермена, остроконечные баки и модная бородка под нижней губой. В разговоре мы узнаём слова “рюсс” и “ракенроль”. Полицейский возвращается в свою машину. Наш минивэн показался ему подозрительным, потому что забит до отказа багажом и людьми неформальского вида. Но когда он узнал, что мы играем “ракенроль” он смягчился, потому что сам любит такую музыку (баки и бородка – неспроста!). “К тому же мы ему сказали, что нас только что обыскали на границе!” - добавляет Нико. “О, это по-нашему!” - радуемся мы. Нам всё больше нравится Франция.

Фестиваль не в клубе, а в большом муниципальном зале. Сцена сборная, импровизированный пивной бар. Холодно. Здесь всем заправляет Арманда – ей лет сорок пять, она любительница рок-н-ролла со стажем и к тому же социальный работник. На ней кеды и “Левис” с леопардовым ремнём. Куртка увешана фанатскими значками. Её муж Ив встречает нас в гримёрке – он очень рад и немного волнуется, у него есть все наши диски. Он раздаёт нам пластиковые стаканчики: “Попробуйте вот этого вина!” И сразу же: “И вот этого, оно из нашей местности!” Секундой позже: “Обязательно этого, оно молодое!” Мы прилежно пробуем и пытаемся общаться. Но это непросто – во Франции практически никто не знает английского.

Постепенно зал начинает заполнятся. Очень много подростков, много девушек. И, конечно, фанов сайкобилли. Выглядят они колоритно. Наверное, такое же впечатление производил на провинциалов эскадрон гусар, въезжавших в город. Головы гладко выбриты с боков и на затылке, флэт-топы ровные, как обувные щетки, и порой достигают тридцатисантиметровой длины. У разноцветных клубных курток – белые рукава, узкие джинсы от души подвёрнуты кверху, якорные цепи кошельков свисают до колена, на ногах – начищенные высокие ботинки, “каши”, кеды “Конверс”. Любой российский “псих” прослезился бы от умиления.

Быть хедлайнером почетно, но не очень удобно. Куда проще отыграть первыми и присоединится к массе отдыхающих. Мы воздерживаемся от горячительных напитков и громкого звука – устаешь от него не меньше, чем когда играешь сам. Наконец нам – на сцену. “Vive La France!” – кричу я между песнями. И есть отчего. Такого буйства перед сценой я не припомню со времен первого приезда Merteors в Россию. Наши песни узнают, им подпевают… “Danke, Auf Wiedersehen!” — я пою на французском.

После концерта нас ждёт луковый суп, приготовленный Армандой, вино, багеты, сыр… В забитой до отказа гримёрке помимо “ракенроль” чаще других звучит слово “куль”. Так французы произносят английское “cool”. “Scary B.O.O.M. – куль!” — заявляет мне один из местных. Я согласен. Мы фотографируемся вместе. Hellbats уезжают - гитарист Эли получил хорошую работу и не может продолжить тур. Я прощаюсь с Нико… кстати, один из секретов его скоростного слэпа я всё-таки узнал. На контрабас он натягивает струны от газонокосилок. Заявляю со всей ответственностью – этот вариант ничем не хуже комплекта из струн для арфы и теннисных ракеток, который был в ходу у первых сайко-контрабасистов Петербурга.

Мы проводим ночь в доме Арманды и Ива, среди старинной мебели, что досталась им от бабушки, и изображений Жанны Д”Арк – она родилась поблизости, она – гордость области. Бабушкины резные стулья покрыты, в дань рокабильной традиции, леопардовой обивкой. Даже коврик и стульчак в туалете – леопардовые. Утро встречает нас ясным голубым небом и… вчерашней тусовкой. Почти все, кого мы видели на концерте, собрались на прощальный завтрак. “Ракенроль”, “куль” - этих слов нам вполне достаточно. На двух автомобилях с небольшой группой поддержки мы отправляемся в Страсбург. Уровень нашего английского стремительно падает, по ходу дела мы изобретаем странный эсперанто. Одно окно в автомобиле не открывается: “Виндоу – капут!” — поясняет Ив.

В клубе “Молодой” (и это не перевод, а транскрипция!) нет на стенах ни афиш русских групп, ни даже надписей. Я исправляю ситуацию и пишу загадочное: “Здравствуй, соотечественник”. Максим забирает у меня маркер и с радостным смехом добавляет ещё одно известное слово. Будете в “Молодом”, знайте – это маленький привет от нас. На сцене (в прямом и переносном смысле) появляются новые лица. Это французы “Woodoo Devils” во главе с их немецким вокалистом Маркусом, и Эрик – у него мы будем жить ближайшие два дня. Билетёр у входа останавливает одного из посетителей. “Секундочку!” - говорит он и начинает натягивать на руку резиновую перчатку. Посетитель в панике, билетёр доволен своей шуткой.

“Woodoo Devils” наяривают традиционное сайко. Маркус отплясывает в окровавленном халате и маске чудовища из магазина приколов. Организаторы довольны и сожалеют о том, что народа немного, но что поделаешь – начало недели. 

Квартира Эрика в центре города, в пяти минутах ходьбы от центрального собора. Поднимаемся по дубовой лестнице на второй этаж и оказываемся в импровизированной гостинице для музыкантов. Эрик оставил себе только маленькую комнатку с компьютером, кроватью и гитарами. Остальное – в нашем распоряжении. В ванной на некоторых банках с шампунем значится: “Музыкантам”. На сливном бачке – “Добро пожаловать, если попадёшь”. До нас у него гостила группа из Японии, после нас приедет oi команда из Германии. Эрик – очень гостеприимный хозяин и интересный собеседник. В ушах – кольца, на голове — гребешок, с ремня свисает гроздь брелоков вперемешку с ключами и цепями. Когда он усаживался на стул, Сергею показалось, что со стола посыпались ложки и вилки. У Эрика симпатичная маленькая дочь и красивая молодая подруга. Сам он – в возрасте, хотя сколько ему лет мы так и не спросили. Может, это возраст, а может, жизнь в стиле “ракенроль”. Он рассказал, что в 60-х во Франции, если кто-то совершал безрассудный поступок, его спрашивали: “Ты что, Гагарин?” А ещё Эрик мне объяснил, почему на улице у меня спрашивают наркотики. “Косуха – униформа драгдиллеров, – пояснил он. — Я косуху только вечером на концерты одеваю”.

Свободный день мы потратили на прогулки по городу. Фотографировать хотелось всё, и свободной “памяти” в наших фотоаппаратах заметно поубавилось. Романский период заканчивался, нас ждал город Хемниц (он же – Карл-Маркс-штадт) и вместе с ним - период германский. Утром следующего дня вино и багеты на заправках сменились на сосиски и пиво. Погода испортилась, повалил мокрый снег. Наш водитель Маркус слушал только сайко. Мы предложили для разнообразия сборник классики. Маркус посмотрел на нас с подозрением: “Разыгрываете?” “Разыгрываем” - согласились мы. Вести машину– работа сложная, пусть слушает, что нравится.

 

 

Danke... Aufwiedersehen!

 

Город Хемниц был мрачен. Дороги разбиты, повсюду заброшенные дома — хоть фильм про войну снимай. Западники из правительства мало беспокоятся о своих бедных восточных родственниках. Клуб “Subway To Peter” очень уютный и весьма известный, ему уже десять лет. В витринах масса клубной атрибутики на продажу. Мой организм дал сбой – то ли из-за сосисок, то ли из-за пива. Решив сэкономить силы и наплевав на субординацию, мы отыграли первыми. В это время к Саше, торговавшей “мерчандайзом”, подошел Джефф, гитарист “Дьяволов Вуду”. “Вот у вас в России группы неполитизированные, а у нас - политизированные. Мы, например, – коммунисты. Только не такие, как у вас. Мы – троцкисты”. После концерта троцкисты дополнили бесплатный шнапс экстази и долго не могли уснуть. А наутро нас ждало пренеприятнейшее известие – друзья троцкистов, у которых мы должны были провести день, никого не могут принять. “Поедем прямо в Берлин – решил Маркус. – Будем искать дешевый отель или хостел”. По счастью, сработал другой вариант. В Брюсселе живет женщина, с которой мы познакомились на свадьбе моего друга. Ещё совсем недавно её звали Аннет Кабанов - она была замужем за русским актёром. Пришло сообщение: “Поезжайте к Николаю, в „Русский театр Берлин“ - он вас примет!”. Слава мобильной связи! Слава Аннет Кабанов – немке с русской душой. Пожилые люди в куртках гэдээровского производства провожали наш минивэн усталыми взглядами. Прощай тёмный Хемниц… Где-то в гримерке “Сабвэя” мы оставили тебе наши ангельские крылья.

“А я думал, вас будет четверо”, – сказал русский актёр Николай Кабанов. “Сюрприз!” – ответили мы и принялись выгружать инструменты на сцену славного театра.

Несмотря на благополучное разрешение жилищного вопроса, Берлин произвел на нас тяжелое впечатление. Коренастая, широкая в кости архитектура, кое-где в центре – неожиданно большие бесприютные пустыри. Случайно мы наткнулись на мемориал – будку КПП, на бывшей границе ГДР и ФРГ. На стене здания – линялый советский флаг и слова о закончившейся безграничной власти Союза. Внизу – лотки с ушанками и фуражками. Предприимчивые торговцы не поленились и снабдили каждую дюжиной кокард и звёздочек.

В легендарном клубе “Wild At Heart” мы играли вместе с соотечественниками – “Messer Chups”. Администрация клуба была ими недовольна. Первоначально был заявлен их “сольник”, а они, как оказалось, только вчера отыграли в Берлине ещё один концерт. “Это ничего, – говорит Гитаркин, – в Берлине народу много, и тусовки клубов не пересекаются”. До нашего выступления мы, при помощи водителя “Messer Chups” заказываем по Интернету билеты на самолёт Брюссель – Милан компании “Rayan Air” (NB! Одна из самых недорогих компаний). После концерта оказывается, что оба наших водителя с правами – Сергей и Маркус, выражаясь мягко, не имеют морального права садиться за руль. Нас спасает Саша. Она довозит нас до театра, несмотря на то что прав у неё нет. Немного о клубе – в нём замечательный звук, оформление – в духе рок-н-ролльного кича – языки пламени, Элвисы, гавайские цветочные гирлянды… Рядом тики-бар, оформленный примерно так же (там музыкантов кормят), и магазин с неформальскими одёжками и атрибутикой клуба.

Мы снова в пути – направление на Амстердам. Максим, как мы говорим нашим заграничным друзьям, “speaks body language only”. Сергей решает подучить его английскому. “Вот, Макс, скажи, что ты ответишь, если к тебе подойдёт красивая девушка и скажет: „Max, I want you!“” Макс поворачивается к Сергею и неожиданно бойко произносит: “I want you too!” Теперь представьте себя на месте нашего водителя, который понимает только по-английски. Это была немая сцена – Маркус, который перестал следить за дорогой и смотрит расширенными от ужаса глазами на Сергея с Максимом, и мы, до которых постепенно доходит, что произошло. Смеялись мы долго, а Маркус ещё долго оглядывался на представителей нашей ритм-секции… Так, на всякий случай.

Европа крутится в обратную сторону, мы снова едем в Хенгело – Сергей забыл там тарелку. На лице у Кокоса, как всегда, улыбка младенца. В одной руке паяльник, в другой – самокрутка. Тут главное не перепутать. Тарелка снова с нами. Троцкисты не теряют времени даром и бегут в кафи-шоп, откуда возвращаются, по выражению Сергея, “с какими-то мохнатыми шариками”. После этого они лихо сворачивают на совершенно не нужное нам шоссе, вызывая у Маркуса грандиозные извержения немецкой брани. Нам всё-таки удаётся их нагнать и с помощью карты доказать им нашу правоту. Маркус говорит с ними по-французски, но и тогда в его голосе звучит германская сталь. Троцкисты, забившись в глубь своей машинки, мрачно бубнят что-то в своё оправдание – сейчас Маркус им неприятен.

На въезде в Амстердам я беру карту, мы пытаемся пробраться к клубу. Сориентироваться сложно – большинство крохотных улиц с односторонним движением, а каналы такие узкие, что на карте их принимаешь за трамвайные пути. Всё-таки нам удаётся припарковаться недалеко от клуба. Когда мы подгоняем машину ко входу для разгрузки, Саша караулит освободившееся место. Зазеваешься и следущая возможность припарковаться появится в 2007-м, и притом в другом городе.

У клуба “Maloe Melo” есть второе название: “the home of blues”. Добродушный бармен представляется (запомнить имя нет никакой возможности) и предлагает нам виски. Вскоре появляется хозяин. Ему за шестьдесят. Он показывает свои фотографии – вот он, молодой, с огромным черным коком и баками за роялем, вот с Джо Кокером – он играл с ним в турне.

“Maloe Melo” первое для нас место, где на сцене стоит весь аппарат – комбики, барабаны. Обычно в европейских клубах сцена пуста и музыканты возят с собой весь комплект аппаратуры. Подготовка к концерту растягивается на несколько часов – разгрузка, установка, настройка. Скажу честно – наша система значительно удобнее.

Несколько наших песен снимают для местного телевидения. После выступления выясняется, что я спутал два и-мейла, из Хенгело и из Амстердама. Здесь нет места для ночлега. Делать нечего – мы решаем сразу после концерта ехать в Брюссель. Жаль, что не успеваем погулять по городу, вид у него сказочный. Эта ночь становится самой трудной. Сергея за рулём сменяет Маркус, затем Саша. Я сверяю указатели с картой. Троцкисты, использующие вместо карты распечатку из Интернета, радуют нас новым бонусом – избранное ими направление в полтора раза длиннее того, что предлагали мы. Очнувшись утром, я не понимаю, где нахожусь. Но память возвращается. Вместе с ней – наша спасительница Аннет со своим мужем Йоахимом. Мы прощаемся с “Woodoo Devils”: им — домой, нам – в Италию. С троцкистами как-то не срослось, но с Маркусом мы прощаемся сердечно. Если бы я снимал “Град обречённый” Стругацких, обязательно бы дал ему роль Фрица.

Горячий душ, горячий чай – вечером на прогулке по центру – горячий шоколад. Брюссель щедро возвращает нам силы. Вечером, приехав в аэропорт, мы понимаем, что надо было в другой. “Шайзе!” - говорит Аннет. Мы проявляем чудеса организованности и загружаем машину за время горения спички. Законопослушная Аннет превышает все возможные лимиты, невзирая на знаки с изображением камер слежения.

Мы в аэропорту, вокруг – итальянская речь. Всё путём.

 

 

Милано – э по пю!

(Милан – и больше ничего! Миланский диалект)

 

Луку я знаю с пятнадцати лет – между советской школой и итальянским лицеем был обмен, тогда-то мы и сошлись на почве любви к музыке. Лука Ломбардо – классный барабанщик, мы будем выступать в одном концерте с двумя его проектами. К тому же он прекрасно говорит по-русски и защитил диссертацию по истории русского рока. Он меня просветил – о существовании рока в России здесь никто не догадывается. Единственный наш музыкальный представитель за рубежом – группа “Тату”.

Мы готовимся к концерту – утром едим лазанью, вечером пиццу. Лука настаивает, чтобы мы сделали кавер какой-нибудь известной русской рок-композиции. “Может быть „Всё это рок-н-ролл“ или „Красное на черном“”? – предлагает он. “Да ну Лука, несолидно и пафосно…” — “Тогда „Старика Козлодоева“”! – “Ну, это вообще цирк”, - не соглашаемся мы. С сожалением отвергаем песни “Ноля” (за одну репетицию не сделать) и Н.О.М.а (кроме “Нина, голова болит” никто ничего толком не помнит). Останавливаемся на цоевской “Маме-Анархии” - простая, пафоса нет, зато есть нормальный “кач” и здоровая доля хулиганства.

В “Indian Saloon”, говорят, выступал даже Ингви Мальмстин. Старина Ингви, мы не посрамили твоих рокерских седин! С двумя гитарами, двумя басами и двумя барабанными установками “Мама Анархия” превратилась в punk шторм. Цой бы не обломался. Песню мы посвятили дружбе Путина и нелюбимого всеми итальянцами Берлускони, что вызвало бурю восторга в зале – это было чем-то вроде лёгкой провокации.

 

 

Кода

 

Оставшиеся несколько ночных часов перед полётом мы не спим – просыпаться труднее, чем бодрствовать. У нас билеты на самолет компании “SAS”. В аэропорту таможенница кивает на перемотанную со всех сторон скотчем коробку с остатками “мерчандайза”: “А здесь что?” “Сd’s, t-shorts, vinyl”, – произношу я не требующие перевода слова. Женщина украдкой зевает, 5 утра, — и машет рукой – проходите! Саша спрашивает у стенда, где упаковывают багаж: “Почем замотать чемоданы плёнкой?” Услышав ответ – семь евро, – с чувством показывает работнику кукиш. Нам всё равно. Мы устали и хотим домой. Туда, где у церквей золотые луковки, зимой – снег, подушки толстые, а одеяла – тяжелые. Где горячая вода из-под крана может и обжечь, а магазины работают 24 часа в сутки. Туда, где после концерта не нужно заполнять формуляр или вручать ксерокопии паспортов, чтобы получить гонорар. Туда, где можно носить косуху просто так, а не потому, что ты торгуешь наркотиками. Мы просто устали…

Мы отдохнем и вспомним о том, как много хороших людей мы встретили на своём пути. О том, какие красоты мы видели из окна минивэна. Так оно всё и должно было быть, но знаете – всё равно мне это кажется удивительным. Хотя всему есть простое объяснение. Хотите услышать, как оно звучит? Очень просто. “Ракенроль – куль”.

 

Александра Ермичёва – мерчандайз

Кирилл Ермичёв – гитара, вокал

Максим Ларин – бас

Сергей Андреев – барабаны.

 

Выехали 02.02.06. Вернулись 20.02.06