О воспитании у ребенка власти над его нервной организацией

К. Д. Ушинский

Материалы к третьему тому "Педагогической антропологии"

Содержание:

О воспитании у ребенка власти над его нервной организацией

Исполнение. Воля. Рост ее

Исполнение. Воля. Усилие. Влияние воли на тело, на здоровье

О подчинении нервного организма ребенка его сознанию и воле

Воспитание привычек и навыков

О воспитании внимания

Значение внимания для воспитания и учения

О воспитании памяти

Педагогические приложения анализа памяти

Педагогические приложения глав о чувствах

Первое педагогическое приложение

Второе педагогическое приложение

Телесные наклонности

3-е педагогическое приложение страстей. Любовь к наставнику

О воспитании воли

Душевные стремления

Стремление к деятельности как основа душевной жизни человека

 

 

 

 

О воспитании у ребенка власти над его нервной организацией

Исполнение. Воля. Рост ее

"При начале жизни, - говорит Бэн, - не существует никакой связи между каким бы то ни было физическим страданием и действием, рассчитанным на то, чтобы избавить от этого страдания. На этом факте нельзя довольно настаивать, ибо через него выясняется перед нами природа воли как приобретения, создаваемого чрезвычайно постепенно" (The Will. P. 251).

Но во-первых, если этот факт и нужен Бэну для его теории, то это еще не доказательство существования факта, а сам же он выше сознается, что точных доказательств его дать нельзя. Во-вторых, зачем ему нужен этот факт? Для его материалистического миросозерцания? Но этот факт не уничтожит, однако, того несомненно уже факта, что, помимо всяких опытов жизни и прежде их, в организме человека дана возможность страданий от голода и машина анатомических органов и связанных с ними рефлексов, чтобы избежать этого страдания. Дело, значит, только в том, чтобы человек опытом узнал существование этой машины и научился обладать ею. Значит, все же всему предшествует в этом случае чувство голода, потом прикосновение груди приводит в движение машину, и вот неприятное чувство голода начало упадать, что доставляет облегчение страданию, т.е. наслаждение. Этим и начинается ряд опытов пользования подготовленной уже машиной. Но если бы дитя должно было выучиться опытами одним процессом сосания и глотания, то необыкновенная сложность этих процессов именно заставила бы, наверное, предположить, что дитя умерло бы с голоду прежде, чем выучилось бы им.

В движениях, не столь необходимых для жизни, уже более места для случая и опытов, и в том, что воля человека, т.е. власть над движениями тела, формируется опытами, мы, за исключением чисто рефлективно подготовленных уже природой действий, вполне согласны с Бэном.

Власть человека над телом, за исключением той, которая уже установлена природой прежде рождения, растет не иначе, как в опытах и опытами.

Так, мы действительно видим, что способность направлять движения глаз за движениями внешних предметов (ibid., p. 369) точно так же, как и движения рук, не существует в первом младенчестве, а приобретается мало-помалу заметными опытами ребенка. Точно так же устанавливается понемногу связь между слуховыми и голосовыми органами, а при отсутствии слуха человек не получает возможности управлять произвольно своими голосовыми органами, как глухонемые (ibid., p. 382 - 383).

Вот почему и учение глухонемых состоит в том, чтобы дать им другой контроль над голосовыми мускулами, который бы мог заменить слух; контроль этот - осязание: они держат себя за горло и смотрят на движение рта учителя и своего в зеркале.

Руссо предлагает средство дрожания тела, но это годится только для пения, и я полагаю, что им можно было бы воспользоваться, если только нужно выучивать петь этих бедняков.

Волю, приобретенную опытом, Бэн развивает далее очень хорошо: он показывает, как показываем и мы, что действие, которому мы выучились медленным и сознательным путем, может превратиться в рефлекс, возбуждаемый каждый раз к деятельности при повторении того чувствования, под влиянием которого мы ему выучились (ibid., p. 394).

Так, хотя мы и выучились подымать руку и протягивать ее к предмету и при этом учении нам помогали и зрение, и осязание, и память, и соображение, но мы уже не повторяем всего этого длинного процесса и нам достаточно только пожелать протянуть руку к цветку, чтобы она протянулась и сорвала цветок. Это уже полный рефлекс или полурефлекс, смотря по тому, насколько не ново для нас это действие.

Мое. Дитяти, которое нечаянно возьмет чего-нибудь горького в рот, надобно иногда говорить: "Выплюнь!" Но, подросши, то же дитя выплюнет горькое, даже не подумавши, что нужно выплюнуть.

 

О воспитании внимания

О воспитании памяти

Телесные наклонности

1-е педагогическое приложение о чувствовании

"Тело должно быть сильно, чтобы повиноваться душе" (Emile. Р. 27).

3-е педагогическое приложение страстей. Любовь к наставнику

"Дети льстят иногда старикам, но никогда их не любят" (Emile. Р. 24).

Это ложь, хотя замечание Руссо, что наставник должен быть молодым, ребенком, насколько это возможно взрослому человеку, совершенно справедливо.

То же замечает и Бенеке, говоря, что дитя привлекает физическая сила, ибо он ее только понимает.

О воспитании воли

Душевные стремления

Независимо от удовлетворения стремлений, пробуждаемых в душе телесными потребностями, есть в ней самостоятельные, из нее самой исходящие стремления к сознательной деятельности. Это мы можем заметить не только у человека, но и у животных. Животное по удовлетворении своих телесных потребностей не остается спокойным - доступно скуке, любит играть, любопытствует, ищет ласки. Гербарт, обративший внимание на это явление (Lehrbuch der Psychologie. § 110, 79), но не могший объяснить его по своей теории, не признающей никаких врожденных душе стремлений, говорит, что "в беспокойной деятельности, проявляющейся у детей и у животных, много жизни и мало духа". Духа здесь действительно нет, а есть жизнь, т.е. душа.

...Потеряв любимого человека, собака страдает психически, отказывается от лакомого куска... Лошади способны к такой же привязанности. У человека мы замечаем то же прогрессивное возрастание чисто психических интересов по мере того, как удовлетворение его телесных потребностей поглощает менее его деятельность.

Наука и искусство возникают, когда накопление капиталов и изобретение орудий облегчает уже труд человека по удовлетворению потребностей телесной жизни...

Душа требует психической деятельности, откуда бы ни шли ее задачи (на относительное значение этих задач мы обратим внимание впоследствии, а теперь нас занимает только формальная сторона деятельности). Деятельность - это преодолевание препятствий. Где нет стремлений, нет и деятельности; но нет ее также и там, где нет препятствий: как только препятствия преодолены, деятельность необходимо прекращается. Но едва ли есть страшнее наказание для человека, как лишение всякой деятельности: вол, поставленный в такое положение, будет жиреть, человек сохнет, хиреет, приходит в отчаяние, впадает в безумие. (Достать хорошие сведения об американских тюрьмах.) Одним из самых обыкновенных мотивов поступков человека является искание психической деятельности: книги как средство развлечения, театры, балы, вино, карты, рулетки, прогулки, вечеринки; игрушки всякого рода, сон от нечего делать и тысячи разных "препровождении времени" не имеют другого значения, как удовлетворение врожденного человеку стремления к психической деятельности. Жажда психической деятельности и душевная тоска, вызываемая неудовлетворением этой жажды, составляют главное основание радостей и печалей человека, его привязанностей и отвращений, его верований и его страхов, его надежд и его отчаяния.

"Если мы замечаем в себе недостаток ощущений, то это производит в нас некоторый ужас пустоты (horror vacui) и составляет как бы предчувствие смерти, смерти медленной и более тягостной, чем та, когда, судьба разом прерывает нить нашей жизни" (Кант. Anthropologic. § LXII). Этот зоркий и упорный самонаблюдатель не имел никакой предвзятой теории, и его "Антропология" есть скорее собрание наблюдений глубокого мыслителя, сделанных им над душевными явлениями в продолжение его долгой жизни, посвященной упорному мышлению, чем систематическое изложение учения о человеке. В этой книге, исполненной чрезвычайно глубоких и верных психических наблюдений, мы часто встречаем даже кажущиеся противоречия... "Удовольствия и неудовольствия относятся между собой не как плюс и ноль, а как плюс и минус, как две противоположные реальности, исключающие друг друга". И в другом месте: "Удовольствие есть чувство легкого и прогрессивного движения жизни; а страдание есть чувство препятствия жизни. Жизнь же, как уже заметили медики, есть постоянная смена удовольствия и страдания". Но почему же так? Не можем ли мы чувствовать постоянно только "легкое и прогрессивное движение жизни", не испытывая препятствий и, следовательно, неудовольствий? На этот вопрос Кант отвечает: "Состояние страдания непременно должно предшествовать всякому удовольствию. Наслаждение не может следовать за наслаждением, и страдание непременно должно поместиться между двумя наслаждениями. Именно страдание побуждает нас к деятельности, а в деятельности только мы получаем сознание жизни" (ibid., § LXI). Заметка чрезвычайно верная: всякая деятельность наша должна начинаться страданием, неприятным чувством неудовлетворенного стремления, которое и побуждает нас отыскивать ему удовлетворение. Мы должны почувствовать сначала жало неудовлетворенного стремления и потом уже сладость его удовлетворения. Из этого Кант выводит кажущийся софизм, что "труд есть потому лучший способ наслаждения жизнью, что труд тягостен, неприятен сам по себе и приятен только по своим последствиям" (§ LXII). Итак, труд тягостен, неприятен, а без него нет удовольствий. Без страданий нет наслаждений; страдание есть единственная монета, на которую покупаются наслаждения, и насколько хватает у нас этих печальных денег, настолько мы и наслаждаемся.

Но не есть ли это кантовская антиномия, перенесенная в сферу психологии? Сколько нам известно, Кант нигде не выводит во всей ясности этой антиномии, нигде не доказывает полной невозможности ее разрешения, как это сделал он для своих логических антиномий. Но между тем она сама вытекает из его слов, и так как это не абстрактная сфера логического мышления, а практическая, то как-нибудь, да примиряется же в жизни.

Стремление есть непременно стремление к деятельности, а деятельность есть выполняемое стремление. Между этими двумя понятиями необходимой гранью служит третье - препятствие. Без препятствий ни стремление, ни деятельность невозможны. Вот почему, негодуя на препятствия и преодолевая их, душа вновь их ищет. Эта психическая антиномия между стремлением к деятельности и стремлением к покою разрешается двумя путями - истинным и фальшивым.

Если внимание увлечено самой деятельностью, а не удовольствием, из нее вытекающим, это путь прямой, действительный. Но если не само дело, а проистекающие из него удовольствия увлекают человека, он постарается обойти преграды и воспользоваться удовольствиями - это фальшивый путь гоньбы за блудящими огоньками, отыскивание розы без шипов... Есть люди, влюбляющиеся во всякий труд, не только выбранный ими свободно, но даже выпавший случайно: они, кажется, любят труд для самого труда; другие стараются обойти препятствия, ищут удовольствий, наслаждений. О влиянии воспитания на прогрессивное расширение прирожденной силы душевных стремлений мы скажем в своем месте...

В активной форме стремление к жизни проявляется, когда все телесные стремления уже удовлетворены, а душа просит жизни, т.е. деятельности. Только у человека это стремление выступает в полной силе...

Нам могут заметить, что деятельность не более как форма стремления к делу, но к какому делу? Эта заметка совершенно справедлива: мы покудова говорим только о форме, так как дело у каждой жизни свое. Бабочка не из удовольствия, а, напротив, вынося множество трудов и неудовольствий, делает свое дело, результата которого не увидит. Так и у людей свое особое дело и у каждого человека свое особое, но так как особенность человеческого дела вытекает из особенностей человеческой природы, которые мы назвали покудова общим собирательным именем духа, то нам и не время еще говорить об этой особенности. Здесь же мы хотели показать только, что жизненное дело есть сердцевина всякого живого существа, что без подобного дела человек - пустоцвет.

...Кант признает стремление к свободе врожденным только одному человеку. Это кажется нам совершенно несправедливым. Многие животные выказывают необыкновенно ясное стремление к свободе; многие из них в неволе долго отказываются от пищи, перестают плодиться и т.д. Не только у животных, не только у отдельных людей, но и у целых народов стремление к свободе может быть крайне не развито вследствие воспитания и образа жизни... Стремление к свободе, как правильно заметил Кант, "есть самая сильная и стремительная из всех природных наклонностей человека" (ibid., § 81)... Стремление к деятельности и стремление к свободе так тесно связаны, что одно без другого существовать не может. Деятельность должна быть моя, увлекать меня, выходить из души моей, следовательно, должна быть свободна. Свобода же затем только мне и нужна, чтобы делать мое дело. Отымите у человека свободу, и вы отнимите у него его истинную душевную деятельность. Вот почему деспотизм всегда и везде создавал два сорта людей: плутов и развратников. Нужно ли представлять этому примеры? Чем менее свободы у. человека или у народа, тем более вынуждается он к фальшивой, кажущейся деятельности и тем несчастнее он делается, потому что не живет серьезными, из души вытекающими интересами. Психология ясно указывает на неизбежный закон, что полный, раб всегда или плут, или развратник, а чаше то и другое вместе. Но разве не было честных, добродушных рабов? Были, но в одном только случае, если они любили своих господ. Любовь - единственное средство подчинить себе душу человека. Кто повинуется другому из любви, тот повинуется уже требованию собственной души и делает чужое дело своим. Но если стремление к свободе так существенно для истинной деятельности, то истинная деятельность столь же существенна для свободы. Мы чувствуем свободу, только преодолевая стеснения... Только задушевная деятельность наша, увлекая нас все вперед и вперед, заставляет нас беспрестанно стеснять свою свободу, преодолевать преграды и чувствовать свободу... Подвергая себя беспрестанным стеснениям из любви к своему делу, человек вырабатывает себе истинную свободу. Вот почему истинная свобода только и бывает у людей и народов деятельных.

Из этого уже видно, что стремление к свободе только как свободе, оторванно от дела, для которого нужна свобода, есть фальшивое стремление. Всякое дело, выставляя нам препятствия, есть уже стеснение свободы. Быть же абсолютно свободным значит быть свободным от всякого дела, т.е. попасть в состояние величайшей несвободы, в котором находится человек, не имеющий никакого дела и теснимый изнутри врожденной душе потребностью деятельности. Сбрасывая все стеснения, мы уничтожаем самую возможность чувства свободы.

На этот путь лживой свободы увлекались часто не только отдельные лица, но и отдельные народы. Гегель весьма верно заметил, что в период французской революции проглядывает весьма ярко это стремление выбросить всякое содержание из своей собственной воли - искание свободы для свободы. Совершенно другой характер преобладает в стремлении английского народа к свободе: она требовалась не как абстрактное благо, но как раз настолько, насколько требовала ее сама деятельность народа, и расширялась по мере расширения деятельности этого деятельнейшего из народов. Вот почему формы правления одного народа не годятся для другого: они будут ему или слишком широки, или слишком узки, так как они выросли не из его деятельности.

Нет ничего неестественнее и фальшивее, как декларации о свободе таких людей, которые только и могут жить, что на чужой счет, и не могут сделать действительного шага вперед без чужой помощи.

К. Д. Ушинский

Материалы к третьему тому "Педагогической антропологии"

Содержание:

О воспитании у ребенка власти над его нервной организацией

Исполнение. Воля. Рост ее

Исполнение. Воля. Усилие. Влияние воли на тело, на здоровье

О подчинении нервного организма ребенка его сознанию и воле

Воспитание привычек и навыков

О воспитании внимания

Значение внимания для воспитания и учения

О воспитании памяти

Педагогические приложения анализа памяти

Педагогические приложения глав о чувствах

Первое педагогическое приложение

Второе педагогическое приложение

Телесные наклонности

3-е педагогическое приложение страстей. Любовь к наставнику

О воспитании воли

Душевные стремления

Стремление к деятельности как основа душевной жизни человека

 

 

 

 

О воспитании у ребенка власти над его нервной организацией

Исполнение. Воля. Рост ее

"При начале жизни, - говорит Бэн, - не существует никакой связи между каким бы то ни было физическим страданием и действием, рассчитанным на то, чтобы избавить от этого страдания. На этом факте нельзя довольно настаивать, ибо через него выясняется перед нами природа воли как приобретения, создаваемого чрезвычайно постепенно" (The Will. P. 251).

Но во-первых, если этот факт и нужен Бэну для его теории, то это еще не доказательство существования факта, а сам же он выше сознается, что точных доказательств его дать нельзя. Во-вторых, зачем ему нужен этот факт? Для его материалистического миросозерцания? Но этот факт не уничтожит, однако, того несомненно уже факта, что, помимо всяких опытов жизни и прежде их, в организме человека дана возможность страданий от голода и машина анатомических органов и связанных с ними рефлексов, чтобы избежать этого страдания. Дело, значит, только в том, чтобы человек опытом узнал существование этой машины и научился обладать ею. Значит, все же всему предшествует в этом случае чувство голода, потом прикосновение груди приводит в движение машину, и вот неприятное чувство голода начало упадать, что доставляет облегчение страданию, т.е. наслаждение. Этим и начинается ряд опытов пользования подготовленной уже машиной. Но если бы дитя должно было выучиться опытами одним процессом сосания и глотания, то необыкновенная сложность этих процессов именно заставила бы, наверное, предположить, что дитя умерло бы с голоду прежде, чем выучилось бы им.

В движениях, не столь необходимых для жизни, уже более места для случая и опытов, и в том, что воля человека, т.е. власть над движениями тела, формируется опытами, мы, за исключением чисто рефлективно подготовленных уже природой действий, вполне согласны с Бэном.

Власть человека над телом, за исключением той, которая уже установлена природой прежде рождения, растет не иначе, как в опытах и опытами.

Так, мы действительно видим, что способность направлять движения глаз за движениями внешних предметов (ibid., p. 369) точно так же, как и движения рук, не существует в первом младенчестве, а приобретается мало-помалу заметными опытами ребенка. Точно так же устанавливается понемногу связь между слуховыми и голосовыми органами, а при отсутствии слуха человек не получает возможности управлять произвольно своими голосовыми органами, как глухонемые (ibid., p. 382 - 383).

Вот почему и учение глухонемых состоит в том, чтобы дать им другой контроль над голосовыми мускулами, который бы мог заменить слух; контроль этот - осязание: они держат себя за горло и смотрят на движение рта учителя и своего в зеркале.

Руссо предлагает средство дрожания тела, но это годится только для пения, и я полагаю, что им можно было бы воспользоваться, если только нужно выучивать петь этих бедняков.

Волю, приобретенную опытом, Бэн развивает далее очень хорошо: он показывает, как показываем и мы, что действие, которому мы выучились медленным и сознательным путем, может превратиться в рефлекс, возбуждаемый каждый раз к деятельности при повторении того чувствования, под влиянием которого мы ему выучились (ibid., p. 394).

Так, хотя мы и выучились подымать руку и протягивать ее к предмету и при этом учении нам помогали и зрение, и осязание, и память, и соображение, но мы уже не повторяем всего этого длинного процесса и нам достаточно только пожелать протянуть руку к цветку, чтобы она протянулась и сорвала цветок. Это уже полный рефлекс или полурефлекс, смотря по тому, насколько не ново для нас это действие.

Мое. Дитяти, которое нечаянно возьмет чего-нибудь горького в рот, надобно иногда говорить: "Выплюнь!" Но, подросши, то же дитя выплюнет горькое, даже не подумавши, что нужно выплюнуть.