Расписанной оперативности работы,

Стандартности,

Непрерывности учебных потоков,

Синхронности смен.

Внесение этих моментов в жизнь предприятия по подготовке рабсилы потребовало, понятно, гораздо большего напряжения, встретило гораздо больше трудностей[21], чем бывает в работе предприятий по изготовлению вещей (а не подготовке живого работника).

Кроме трудностей, проистекающих из специфической природы живой человеческой машины, здесь обнаружились трудности примирения наличности стандартов с нашим отрицанием постоянства сроков подготовки. Но выход был найден. Мы стандартизировали не итоговые количества времен и обработок, мы стандартизировали отдельные слагаемые, отдельные составляющие этих сроков, т. е. программные периоды.

Самым мощным по своей преобразовательной силе явился для нас именно метод стандартов в подготовке рабсилы.

Он является основным регулятором всей жизни ЦИТа. Оперативные стандарты совершенно неизбежно поставили проблему изыскательных стандартов.

Из этих стандартов прежде всего необходимо отметить аналитические стандарты  для характеристики производств, профессий, операций и приемов.

 

* * *

 

Таким образом, в изыскательной жизни ЦИТа разрешился вопрос об аналитической фабрикации,  которая предшествует всем программным построениям.

Наличность аналитических стандартов сразу разрешила вопрос о трудностях подыскания высококвалифицированного персонала. И мы уже не знаем драм при подыскании «редкостных» людей «с большим производственным стажем». Ведь сам стандарт является лучшим путеводителем  по производству.

В то же время стандарт является и лучшей проверкой по специальным и вспомогательным знаниям работника.

Наличность аналитического стандарта разрешила проблему ликвидации аналитических секретов, которые прикрывались бессистемным (и бессхемным) описанием производства.

Самое составление программы подготовки требует другого метода — метода не аналитического, а метода синтетического.

Производство программ, выражающееся в десятках оригиналов, производство инструкционных карт, выражающееся в тысячах и тысячах оригиналов, потребовало уже создания особых стандартов, которые мы называем синтетическими стандартами.

Таким образом, устанавливается синтетическая фабрикация.

Огромное значение этих синтетических стандартов стало доказательным, жизненно необходимым именно на основе широко развитой оперативной работы: всякое усовершенствование и детализация стандарта сразу проливает свет, сразу совершенствует живую оперативную работу.

Чем более массовой становится работа по синтетическим стандартам, тем все более открываются несовершенства ранее исполненных работ. Стандарт превращается в беспощадного эксперта и рационализатора  работы.

Когда широкое развитие оперативной работы по подготовке рабсилы потребовало огромного количества документов, которые лежали бы непосредственно на самом рабочем месте производителя, явилась потребность организовать производство документации непосредственно для работника. Таким образом, явились стандарты инструкционных карт.

Стандарты инструкционных карт с обозначением как операционных переходов в работе, так и функциональных переходов (установка — обработка — контроль) оказались наиболее эффективными из всех стандартов. Они дали возможность изготовлять инструкционные карты самим инструкторам, рабочим на рабочих местах, методистам-одиночкам, а также методологическим работникам вне ЦИТа.

Анализ функциональных переходов рабочего на рабочем месте позволил создать стандарт рабочего места.

И вот он-то, этот прозаический стандарт «физической работы», и показал всю кустарную организационную неурегулированность работников в области «умственного» труда. Оказалось, что ученому не вредно позаимствовать методологию своей работы от методологии верстака и станка.

Стандарт в готовом выражении так прост и очевиден по своей организационной логичности, что никогда не дает представления о той аналитической, синтетической, корректорской и редакционной муке, которую прошли стандартизаторы. Но это поистине кропотливейшая работа, стоющая работникам или подлинного горя, или подлинной радости.

На основе инструкционных стандартов ЦИТ сорганизовал оперативно работающее бюро документации, работающее определенным производственным потоком. И вот в этой-то фабрике документации  совершенно неизбежно в порядке оперативной необходимости создаются стандарты форм, заголовков, чертежей, рисунков, стандарты граф, фраз и формулировок.

Чем шире развертывается в ЦИТе производство установочной документации (в особом «Бюро Документации»), тем большее выражение находит себе экономия в области изображений и формулировок.

Зажатая тисками оперативной работы, изыскательно-аналитическая и синтетическая работа принимает уже не только индивидуально-логическую, но и организованную закономерность.

Чтобы дать представление о том, как в обработочном потоке работа оперативного работника перемежается с работой изыскателя, дадим этапы взаимосвязанной работы  ЦИТа на этом участке.

Вот эти главнейшие этапы:

1) Формулировка задания.

2) Производственный анализ.

3) Производственно-синтетическая работа.

4) Конструирование программы.

5) Производство инструкционной карты для инструктора.

6) Производство инструкционной карты для обучающегося.

7) Редактирование карт.

8) Проведение пробного выпуска в предприятии по подготовке рабсилы.

9) Обработка данных контроля.

10) Корректирование программы.

11) Корректирование инструкционной документации.

12) Повторное редактирование и, наконец,

13) Печатное изготовление документации.

Прежде чем сложился такой производственный поток, нужно было убедиться во множестве досадных, но и интереснейших затруднений в личном составе. Оказалось, что инженеры и техники поддаются значительно быстрее логике стандарта и потока; рабочие холодных обработок быстрее рабочих на горячих работах; и наибольшие трудности встречаются с работниками-биологами и как раз именно с той группой, которая работала в университетских лабораториях. Но оперативная связь все же решает дело.

Таким образом, если прежде оперативно организованная работа ЦИТа выступала только в предприятии по подготовке рабочей силы, то теперь эта оперативность выступает уже в самом изготовлении методических средств. Именно, наряду с предприятием по подготовке рабочей силы, имеет место особое предприятие  по изготовлению этих методических средств.

Характерно, что то и другое предприятие работает на основе определенных заказов  хозяйственных организаций[22], то и другое предприятие все больше детализирует условия этих заказов, так сказать спецификацию изделий.

Совершенно неизбежно как в том, так и в другом предприятии развивается институт экспертизы.

Эта экспертиза носит двоякий характер. Прежде всего — экспертиза внутренняя, межоперационная («браковка»), производимая силами и средствами ЦИТа. В то же время действует экспертиза внешняя («приемка»), осуществляемая заказчиком.

Нужно ли говорить о том, что как внутренняя, так и внешняя экспертиза тем более принимает объективный и неоспоримый характер, чем более совершенствуются рабочие стандарты в предприятиях ЦИТа.

Углубление работы по созданию стандартов методических средств[23] и углубление работ по экспертизе дало возможность привлекать к методическим работам не только постоянных сотрудников ЦИТа, но также и курсантов курсов «Б» ЦИТа[24], прилагающих методические стандарты к различным производствам, не затронутым непосредственно ЦИТом. Такая же тенденция все резче и резче выступает в учреждениях и предприятиях, проводящих методику ЦИТа. Тут для нас и открывается интереснейшая возможность приобщения к изыскательной работе курсантов ЦИТа. Это не та неурегулированная «творческая самодеятельность», о которой нередко говорит современная педагогика. Это самодеятельность на рельсах.

По мере того как были установлены эта стандартизация в производстве методических средств и создание в этом производстве определенного потока, вполне естественно, явилась потребность в организации самого литературного производства,  т, е. в оформлении различного рода изыскательных работ.

Здесь стояла непосредственная цель — освобождение литературных трактовок от лишнего словесного балласта, а с другой стороны, более полное насыщение необходимым материалом и точными формулировками и опять-таки возможность полного обозрения и оценки.

Поэтому явились и внедряются все более и более успешно в работу ЦИТа общие стандарты изыскательных работ.

Ориентируясь все время на метод работы индустриальных предприятий, удалось установить четыре важнейших цикла изыскательных работ (А, Б, В, Г).

Конечно, всякой совершенно новой изыскательной работе предшествует период предварительной вентиляции проблемы.

Этот период трудно поддается точному оформлению, хотя здесь, конечно, часто растерянность прикрывается «творческой» фразеологией. Здесь возможны оригинальнейшие научно-рабочие гипотезы, неожиданная экскурсия в область смежных наук и отдаленных, непосредственно не связанных с данной дисциплиной, догадок. Эта область должна быть признана наиболее свободной от норм и обычаев.

Раз, однако, установлено задание, его необходимо выполнять, а главное— прежде всего — надо формулировать. И вот прежде всего сформировывается цикл «А».

Цикл «А» — это так называемая плановая формулировка,  или точное выявление заданий со всеми вспомогательными средствами, которые нужны для исполнения данного задания, в форме: дифференциации данного задания, источников, преемственности, обозначения объектов. Цикл «А» — это строгая очерченность задания, соответствующая именно тому, что в индустриальном предприятии соответствует чертежу.

Уже на основе цикла «А» совершенно неизбежно вводится в рамки и получает строгую очередность цикл «Б» — программный,  который подробно расписывает средства выполнения.

Продолжительная работа над составлением плановых и программных документов показывает, что дисциплина исследовательской работы, ее ответственность, точность ее выполнения зависит от «А» и «Б» — их точного выполнения. Эти «А» и «Б» так заковывают недостаточно выдержанную волю исследователя, что именно эта закованность, ограниченная точными пределами исполнения данной работы, дает производителю огромное облегчение, можно бы сказать, моральное облегчение, указывая ему точные границы его ответственности и достижений.

3-й цикл — «В» уже говорит о самой форме, композиции выполняемой работы, о том, что собственно и называется исследованием.

Так как его приходится выполнять в точном соответствии с плановой формулировкой (с чертежами и с программой), то здесь стандарт уже напрашивается сам собой.

Дальнейшая работа над всем этим привела нас к необходимости выполнения целого ряда частных вспомогательных стандартов, касающихся объяснений, или (выражаясь техническим языком) спецификаций, диаграмм, схем и пр. (изобразительных документов), так что этот стандарт «В» приобрел огромную инерцию и является сам по себе богатейшим фактором научного производства.

Наконец, цикл «Г», который является как бы самим изделием, реализацией того заказа, который предначертан плановой формулировкой (стандарт «А»). Это те нормативные выводы,  которые являются в результате исследования.

Несмотря на простоту и очевидность всех этих циклов и соответствующих им документов, последовательное проведение их встречает огромные трудности, так как предполагает тщательность и последовательность этого проведения. Но даже одна наличность оформленного цикла «А» вносит значительный переворот в научно-изыскательную работу, приближая ее к точному индустриальному производству.

Говоря о тщательности выполнения, мы особенно хотим отметить, что введение плановых стандартов более чем сотни чисто административных указаний заставляет по нескольку раз и добросовестно переделывать  работу, ибо стандарт является более лучшим браковщиком работы, нежели административный приказ.

В этой работе по цивилизации и стандартизации обработочного потока в изысканиях мы, собственно говоря, разрешаем задачу превращения литературного произведения в таблицу, в чертеж, в карточку.

После того как обозначена была эта работа по стандартизации и по точному обозначению производственного потока в трех областях: в организации самого предприятия по подготовке рабочей силы, в производстве методических средств и, наконец, стандартов общей композиции изыскательной работы, — уже становилось не так страшно ставить вопрос об организации лабораторного эксперимента.

 

* * *

 

В настоящее время основой всей работы для нас является уже существующий темп и цикличность предприятия по подготовке рабочей силы. И для лабораторных экспериментаторов самая проблема постановки лабораторной работы, как оперативного производства, уже не являлась таким сюрпризом. Эту оперативность мы вводим с чрезвычайной постепенностью, все время держась чисто технических, организационных рамок.  Оперативность в лабораторной работе мы вводим прежде всего в таких лабораториях, которые совершенно непосредственно связаны с предприятием по подготовке рабочей силы. Прежде всего это была лаборатория Производственного Контроля [25].

В работе лаборатории Производственного Контроля может быть допущено меньше всего методологических ошибок, так как работа этой лаборатории идет шаг за шагом по оперативным циклам нашего основного предприятия и в строгом соответствии с его темпом. Работа этой лаборатории основана на совершенно конкретных измерениях — пространственных измерениях обрабатываемых вещей и измерениях времени, затрачиваемого на обработку данной вещи, на производство данной операции. Прецедентом практики этой лаборатории является богатейшая производственно-лабораторная практика новейших предприятий, в которых мы и видим прообраз индустриализированной изыскательной работы. Кроме циклической и ежедневной оперативной связи лаборатории Производственного Контроля с основным предприятием, мы поставили ее под пресс циклически идущих прозводственных экспертиз (вернее «приемок»), снаряжаемых уже не нами, а потребителями нашей продукции.

Огромное количество экспертных комиссий как в металле, так и в текстиле, а в последнее время и в строительном производстве, работали рядом с лабораторией Производственного Контроля, сопоставляя ее данные со своими измерениями и оценками.

Особенно это было разительно в области текстильной промышленности, где нашим данным по лаборатории Производственного Контроля хозяйственники-потребители противопоставили свои данные, причем и у нас и у них эти данные выражались измерительными единицами с точностью до секунд и десятых секунды[26].

В такой сжатой обстановке уже нельзя работать в лаборатории «по вдохновению»; здесь возможна только регулярно-оперативная работа.

Как мы указывали выше, лаборатория Производственного Контроля оперирует главным образом с данными точностей и данными времен (или скоростей). Вещевой (изделие) и живой (курсант) материал был настолько обилен и разнообразен, что, собственно говоря, на одних этих данных можно было бы построить целый изыскательный институт,  который давал бы не только технические, не только организационные показатели, но и показатели биологические  (конечно, косвенные)[27].

Вот почему даже только на основе данных лаборатории Производственного Контроля мы решили организовать Бюро Клинического Анализа.

И именно здесь-то выяснилось, что современная контрольная работа в производстве, известная под именем «браковочной», в том случае, если она имеет своими объектами сотни и тысячи объектов, может быть поставлена как лабораторная работа, могущая дать богатейшие выводы о живом работнике. И в то же время в ЦИТе именно эта работа дала возможность найти твердые отправные основания для организации Трудовой Клиники,  работающей с ограниченным количеством работников.

Бюро Клинического Анализа, делая сводные и аналитические таблицы на основании оперативного материала лаборатории Производственного Контроля, развивало свою работу в форме сводок, диаграмм и кривых и очень скоро должно было поставить задачу уже и о некоей стандартности аналитических комментариев.

Можно ли отделить  в лабораторной работе функции эксперимента от функций анализа экспериментального материала? Если этот вопрос ставить по отношению к лабораториям биологическим, то от производителей экспериментальных работ можно получить ответ отрицательный.

Однако это не что иное, как выражение малоразвитой и неустойчивой техники эксперимента. Там, где экспериментатор имеет дело с сотнями объектов, где эксперимент непрерывен и техника его проведения стабилизована, там возможность такого отделения очевидна. Вот почему мы делаем попытки не только этого отделения, но и комментирования аналитических документов.

В Бюро Клинического Анализа, рядом с техническим сектором, в ЦИТе оформился аналитико-биологический сектор. Аналитические корреляции данного эксперимента производит данная лаборатория, но межлабораторная корреляция производится в Бюро Клинического Анализа.

Проблема лабораторного ансамбля в ЦИТе была поставлена давно. Но здесь оказались немалые трудности. Мы могли лишь одержать победу в том отношении, что лаборатории работали над одним объектом, но не могли разрешить задачу сведения лабораторного эксперимента ни к единому аналитическому основанию, ни к единому потоку экспериментируемых.

Теперь наступил этот момент: предприятие по массовой подготовке  рабсилы постепенно разбивало и организационную и методологическую замкнутость лабораторий.

Разрешение этой последней проблемы осуществляется нами не только на основе выделения аналитико-коррелятивных функций из ведения одной какой-либо лаборатории и перенесения этого в Бюро Клинического Анализа, — разрешение привходит в организационной форме. Создание Био-Инженерной лаборатории  явилось этой формой. Ее задача заключалась в том, чтобы в целостном эксперименте на натуральном рабочем месте[28] создать синтез  организационно-технического и биологического эксперимента.

Производственную работу мы в ЦИТе анализируем не только с точки зрения ее операционного расчленения (как в лаборатории Производственного Контроля), но и с точки зрения ее функционального расчленения  (Био-Инженерная лаборатория).

Методика функционального анализа явилась в ЦИТе опять-таки как результат работы по массовой обработке в предприятии по подготовке рабсилы. Она положена в основание изготовления массовых методических средств для работника (инструкционные карты). Она же явилась основанием для лабораторного эксперимента в Био-Инженерной лаборатории. Но она же, надеемся, пронижет всю работу трудовой клиники.

Функциональное расчленение проводится в основной форме (мы бы назвали ее классической): установка — обработка — контроль. Мы в дальнейшем дифференцировали эту формулу гораздо дальше ее классической формы. Но и это «треугольное» расчленение явилось величайшим источником  для анализа и работника, и машины, и предприятия.

Этот функциональный анализ мы и считаем самым надежным стыком техники с биологией, лишающим биологические построения в науке о труде их наивно-замкнутого абсолютного значения[29].

Если бы мы в ЦИТе не имели ни одной биологической лаборатории, если бы мы не имели ни одного биолога, то теперь уже, испытав роскошь замкнутого биологического экспериментирования[30], мы можем определенно сказать, что функциональный анализ работы мог бы быть тем единственным основанием, которое с синтетической цельностью, а не эклектически, вызвало бы биологический эксперимент. Именно, на наш взгляд, инженерия проэцирует  биологию, а не биология инженерию. Это особенно доказательно выступало в наших аналитико-производственных работах, где биология выступала как производная функция инженерии[31]. Это решает выбор биологической проблемы.  Но этим еще не решается вопрос о характере и организационном размещении эксперимента. Тут-то и приходит уточнение со стороны функционального анализа.

Это функциональное расчленение и явилось для нас той организационной схемой, которая помогает организационно включать  в общий ансамбль различные биологические лаборатории.

Это расчленение, с одной стороны, и экспериментальный синтез — с другой, уже совершенно неотступно ставит вопрос о стандартизации эксперимента.  Но с этой стандартизацией совершенно неизбежно связана синхронность  лабораторных работ, а в этом помогает прежде всего цикличность и синхронность работы предприятия по подготовке рабсилы.

Вот все это и позволяет нам переводить лабораторную работу уже в клинически-массовую. И нет теперь ничего удивительного в нашем стремлении «олабораторить» все предприятие по подготовке рабсилы, создать в нем пронизывающую систему показателей[32] и, таким образом, осуществить задачу Трудовой Клиники.

Не убьет ли эта стандартизация и синхронность «дух творчества» экспериментатора и изыскателя? Нам кажется, что этот вопрос уже стал для нас чисто теоретическим. Свободное, неурегулированное стандартными нормами творчество должно быть и имеет место именно в предварительной вентиляции проблемы и в методологическом эксперименте, но раз эта задача разрешена, экспериментатор включается в оперативный поток.

Только организация изыскательных работ по типу новейших индустриальных предприятий позволит нам при разрешении огромных клинических задач обходиться незначительным штатом работников и только она, эта организация, позволяет нам быстро включать в изыскательную работу свежие контингенты работников, ранее не участвовавшие в работе ЦИТа; она же позволит и уже позволяет нам переносить наш изыскательно-клинический опыт из стен ЦИТа и развертывать на предприятиях аналогичные работы.

 

Справка по вопросу

 

Организация изыскательной работы и того изыскательного сооружения, которое с тяжелой медленностью развивается в ЦИТе, представляет из себя сложнейшую проблему, гораздо более сложную, чем организация труда в индустриальных предприятиях. Дело в том, что современная научная работа или шире — современный «умственный труд» в своей именно производственной природе может быть отнесен пока, к сожалению, лишь к ремесленному типу.

Он не только мало машинизирован и механизирован, он, к сожалению, еще не достиг типа мануфактуры. Отсюда трудности не только его организации, но трудности пострашнее: трудности оценки, трудности всякого рода экспертизы. Отсюда же, несомненно, и цеховая «секретность» и замкнутость производителей умственного труда, которая роднит их с ремесленниками в области труда, так называемого физического.

Маркс, исследуя ремесленный труд в производстве, давал ему удивительно тонкие и в то же время саркастические характеристики. Нам кажется, что эти характеристики всецело приложимы к современной организации научного труда. Маркс говорит:

 

«Характерно, что до XVIII века отдельные ремесла назывались mysteries (mystères), тайнами, в глубину которых мог проникнуть только эмпирически и профессионально посвященный.

В знаменитом „Livre des métiers“ Этьена Буало предписывается между прочим, чтобы подмастерье при приеме его в мастера давал присягу „братски любить своих братьев, оказывать им поддержку, — каждый в своем ремесле, — добровольно не выдавать тайн ремесла“».

(Маркс. Капитал. 1-й том. Стр. 487, изд. ГИЗ. 1920).

 

Можно установить, что действительно научная и экспериментальная культура в своем организационном выражении стоит сейчас на уровне именно XVIII века. Она находится в резком противоречии с теми новейшими формами, которые утвердились в современной индустрии. Общая научная методология, выражающаяся в математических науках и в науках технологических, до некоторой степени разбивает ремесленную «мистерию», но, во всяком случае, не разбивает организационную замкнутость. Можно по этому случаю припомнить еще раз интереснейшую цитату Маркса:

 

«„Ne sutor ultra crepidam!“ („Сапожник, знай свои колодки!“). Эта вершина ремесленной мудрости превратилась в ужасную глупость с того момента, когда часовщик Уатт изобрел паровую машину, цирюльник Аркрайт — прядильную машину, ювелирный рабочий Фультон — пароход».

(Маркс. Капитал. 1-й том. Стр. 489–490).

 

Не мешает отметить и систему примитивной иерархии в области «умственного» труда, где «старшой» работает с «подручным», лелеющим мечту быть через несколько времени «самостоятельным» работником типа «старшого», т. е…самостоятельным индивидуальным производителем.

Недурную аналогию «интеллигентных» профессий с ремеслом дает, между прочим, Вернер Зомбарт:

 

«Сущность ремесла требует, чтобы положение ученика и подмастерья было всегда лишь подготовительной ступенью к званию  мастера. Это, сказал бы я, почти самый важный признак настоящей ремесленной организации. Как студент — зреющий лишь кандидат на судебные должности, а этот последний — лишь подготовляющийся судья, так и ученик есть будущий подмастерье, а подмастерье — будущий мастер».

(Вернер Зомбарт. «Современный капитализм». Стр. 118. Изд. «Путь к Знанию». Л. 1924).

 

Революцию в современном умственном и лабораторно-экспериментальном труде несет, несомненно, только новейшее индустриальное производство.

Именно оно постепенно превращает современный ремесленный труд в труд мануфактурно-индустриальный, а затем и в крупное машинное производство.

В этом отношении было бы опрометчиво думать, что просто наличность научных лабораторий в производстве несет революцию, и там могут быть лаборатории как раз такие, какие теперь существуют в университетах. Революция идет гораздо глубже, или, вернее выражаясь, из более затаенных глубин современного производства, чем это кажется.

Пишущему эти строки пришлось, во время своей работы в различных предприятиях и при осмотре новейших предприятий, вскрыть эту тенденцию сравнительно давно. В 1909 году, работая в Васильеостровском Трамвайном Парке, пришлось познакомиться с прекрасно организованной испытательной станцией  по износу бандажей на трамвайных вагонах. Эта лаборатория, организованная в подвалах трамвайного парка, уже тогда производила впечатление, как тенденция совершенно нового типа изыскательной работы, находящейся в строгом соответствии с оперативной работой предприятий.

В 1911 году во время работы на французском заводе Клемана (Clement — Bayard) пришлось познакомиться с организацией браковочно-испытательных работ,  проводимых необычайно тщательно, непосредственно в заводской обстановке, прямо в цеху. Так было поставлено испытание «коробок скоростей» автомобиля, когда коробка скоростей ставилась «на центра» и испытывалась в продолжение нескольких часов или даже суток. Здесь лаборатория была прямо включена в производство и работала с оперативной принудительностью.

На заводе Айваз (Петербург) в 13-м году была развернута удивительно организованная работа по браковке отдельных операций,  шедшая тремя этажами: первая браковка, вторая браковка и окончательная браковка. Здесь появились как раз кривые и диаграммы, которые действительно внесли исследовательский метод  в производство и самое производство делали лабораторным.

В 1923 году знакомство с заводскими лабораториями, необычайно разнообразными, на предприятиях Сименса и Всеобщей Компании Электричества показало, что внедрение лабораторно-изыскательных тенденций  в современное производство, несущее революцию и в постановку экспериментально-научной работы, было глубоко и разнообразно, причем здесь определенным революционным звеном этой величайшей реформы явились испытательные станции и опять-таки браковочно-контрольные операции в цехах. Испытательные станции по испытанию динамо-машин, моторов, различной электротехнической аппаратуры поставлены с пунктуальнейшей точностью и являются, несомненно, типом лабораторий, работающих с точнейшими показателями и постоянной регулярностью.

В 1924 году при посещении заводов Шкода в Чехословакии пришлось убедиться, что испытание аэропланных моторов проводится в специально отведенном здании, куда аэроплан ставится на сутки и больше, и над ним производится точное наблюдение и регистрация  и только после этого испытания уже идет чисто эксплуатационная проба.

Это и есть внесение лабораторно-исследовательского метода в предприятия.

Своих высших форм эта тенденция достигает у гигантов индустрии, как заводы Форда, Сименса, Томсон Густона, Кодака, Цейса. Но и здесь, у нас в Советском Союзе, мы видим уже воплощенными эти тенденции в таких предприятиях, как электротехнические заводы, военные заводы, некоторые текстильные предприятия.

Развитие этой браковочно-испытательной работы, совершенно неизбежно переходящей в изыскательную (bureaux de recherches) является революцией  уже в области постановки всего изыскательного дела, как такового, но в то же время и в организации труда и производства в индустрии. В тезисах ЦИТа эта мысль выражена нами, кажется, наиболее кратко и наиболее исчерпывающе.

«§ 17. Наличность браковщиков, контролеров, производственных инспекторов, регистраторов (хронометражисты, составители ведомостей по индикаторам) и испытателей, вообще весь персонал, занимающийся измерением материалов, орудий и эффективности живой рабочей силы, и является первой значительной фазой в развитии лабораторного производства.

§ 18. Именно наличность перечисленных выше организаторских функций (а не самих рационализаторских методов) и сообщает производству такой характер, при котором оно может называться поставленным научно. Отсюда — практическая правомерность  так называемой научной организации производства и труда (НОП и НОТ).

§ 19. Признаком научности производства отнюдь нельзя считать только то, что производство строится на общих и специальных данных науки. Признаком научности надо считать именно введение в самое производство постоянного исследовательского метода,  а с организационной стороны научная организация производства выражается тем, что производство все более и более совершенствуется на основе клинического  его лечения».

(Тезисы ЦИТ «О реконструкции производства». М. 1927, Стр. 18, 19).

Следовательно, можно установить, что в современном лабораторном эксперименте пробивается удивительно мощная новая струя организации, идущая от современной индустрии. И не надо думать, что она затрагивает только область чисто технических испытаний. Мы можем смело утверждать, что и в биологических лабораториях, рождающихся из заводских амбулаторий,  проводимые строго оперативные методы обозначают несомненное включение в область современного индустриального производства и биологических лабораторий, работающих строго оперативным путем и над массами человеческого материала.

Первую заметную брешь в этом отношении (мы говорим сейчас о чисто методологической организационной стороне) делают именно заводские амбулатории при крупнейших предприятиях[33], особенно при таких, где человеческий материал подвергается наибольшим авариям, опасностям и где так называемые «испытания материала» (живого, человеческого) приобретают огромное значение. В частности, психотехнические течения, непосредственно связанные с отбором  человеческого материала, более убедительны, когда они имеют истоком амбулаторно-заводские испытания.

Вопрос о постановке методики научно-изыскательной работы освещен в литературе сравнительно мало. В этом отношении обращает на себя внимание любопытнейшая книга (мало известная), это книга Д. Вайсмана под заглавием «К вопросу о повышении производительности научного труда (Научная организация научной работы)», Екатеринослав, 1919.

В этой книге собраны обширнейшие данные, дополненные А. Горностаевым (см. его статью «Экономика научного производства» в № 3–4 «Октября Мысли» за 1924 год).

Здесь даны справки о том, как различного рода научные работники, главным образом из области биологии, как, например, Вешняков, Бахметьев, Тимирязев, поднимали вопрос о новом типе научной работы, приближающемся именно к типу современного научного производства. Мы можем сказать, что этот принцип в значительной степени осуществлен в современных оперативно работающих биологических лабораториях при клиниках, где производится регулярное, изо дня в день идущее биохимическое исследование крови, мочи и различного рода человеческих выделений, или в специальных хирургических клиниках[34].

Наиболее ясно выраженное оплодотворение эта тенденция, конечно, получает в новейшем индустриальном производстве, о котором мы говорили выше. И мы, в заключение, не можем не указать, что, очевидно, эта тенденция начинает занимать умы ученых-методологов в Европе и Америке. Так, мы цитируем в высшей степени знаменательную статью Директора Промышленно-Изыскательного Института Питтсбургского Университета (Америка) Э. Вейдлейна. Он говорит:

 

«Еще десять лет тому назад ведение изыскательно-лабораторных работ рассматривалось как эмпирическое дело, которым можно было овладеть только путем действительной практики. Постепенно, однако, организация научного управления, с его разделением труда, систематическим планированием и использованием зарегистрированного опыта, была рассмотрена в научных лабораториях, и его методы сейчас являются постоянными чертами каждой из значительных изыскательных лабораторий».

(Журн. «Mechanical Engineering», № 2 за 1926 г., стр. 182, 183).

 

Всматриваясь в работу университетских лабораторий и кабинетов, приходится констатировать, что там еще не наступила пора даже мануфактурного производства.

Этому нисколько не противоречит развитая культура научного эксперимента и научной систематики (то, что называется научными дисциплинами). Замкнутая в отдельных лабораторных кельях наука лишена того сильнейшего организационно-оперативного оружия, которое так двигает современную индустрию.

Немецкий исследователь Витфогель в своей ценнейшей работе «Наука в буржуазном обществе», противопоставляя экспериментально-исследовательскую работу при предприятиях университетскому академизму, характеризует последний так:

 

«…мелкое или карликовое предприятие, один доцент с одним или несколькими помощниками (ассистентами), полная изоляция, оторванность от сотоварищей по собственной специальности и еще большая оторванность от смежных специальностей».

(Стр. 20, изд. «Прибой», 1924 г.).

 

Нам кажется, что нам удалось доказать как правомерность поставленной задачи, так и правомерность ее реализации именно в ЦИТе, где существует огромное предприятие по подготовке рабочей силы. Ввергая прежде всего в оперативное обращение строго технические данные, как менее оспоримые, мы льстим себя надеждой, что нам удастся шаг За шагом ввергнуть в эту новую работу весь комплекс лабораторий и, таким образом, создать условия как для достоверного эксперимента, так и для более точной оценки самих экспериментальных работ.