Утреннее заседание 18 января.

На заседании допрашивается подсудимый Кох, криминал-комиссар гестапо, бывший начальник полиции безопасности в городах Орел, Орша, Борисов, Слоним.

Кох подтверждает все свои показания, данные на предварительном следствии.

Зимой 1942—1943 гг. этим гитлеровским палачом было умерщвлено в душегубках 60 советских граждан; он расстрелял 39 человек, том числе 8 детей, уничтожил в душегубках большое количество мирного населения. Кох руководил лагерем «Орехи», где содержалось до 3 000 советских граждан, умерших от голода, пыток и истязаний.

Список кровавых преступлений Коха велик. Он отправил в Майданек для уничтожения 700 советских граждан, арестовал в Борисове 250 человек, из которых 30 были расстреляны, а остальные были также отправлены в лагерь. По приказанию Коха, в городах Орша и Борисов было сожжено свыше 3 000 тысяч трупов расстрелянных и удушенных советских граждан.

— Я должен кое-что добавить к моим показаниям, данным на предварительном следствии. Я вижу провал всего нашего дела. Утаивать бесполезно, — заявляет в начале допроса подсудимый Кох.

С первых дней нападения на Советский Союз Кох был начальником особой команды гестапо которая по приказу Гитлера и Гиммлера уничтожала еврейское население и советский актив.

Прокурор: Какое количество людей было уничтожено за время вашего пребывания в особой команде?

Кох: Я считаю, что 30 тысяч человек.

Прокурор: Почему такая округленная цифра?

Кох: Я подсчитал приблизительно.

Прокурор: Скажите суду подробнее — как осуществлялись аресты и преследования?

Кох: Это делалось быстро. Евреев мы выгоняли из своих домов, загоняли в гетто и немедленно их уничтожали. Жилые дома после этого сжигались. Это делалось в каждом населенном пункте Белоруссии.

Далее Кох показывает о своих злодеяниях, совершенных в лагерях, в которых заключались ни в чем не повинные мирные советские граждане. Один из таких лагерей был создан в гор. Орле. Кох показывает суду, что в целях маскировки этот лагерь смерти был назван «рабочим лагерем».

Председательствующий: Скажите, что это за лагерь «Орехи»? Какое вы имели к нему отношение?

Кох: Я был комендантом лагеря деревни Орехи, в котором находилось 3 тысячи человек, подозреваемых в связях с партизанами, а также партизанские семьи: дети, женщины и старики. Этих людей мы умерщвляли с помощью душегубок, а также тем, что содержали их на голодном пайке. Обычно дети очень быстро умирали от голода. Мужчин мы отправляли на работы в Германию, а женщин и детей в Майданек.

Председательствующий: Какое участие вы принимали в расстрелах советских людей и сколько лично расстреляли?

Кох: 500 человек. (Шум в зале).

Прокурор: Расскажите о случае расстрела в 1943 году 15 человек, среди которых были 3 женщины. Сколько вы лично расстреляли?

Кох: Всегда при расстрелах я сам расстреливал лично первые 3—4—5 человек для того, чтобы показать своим подчиненным, каким должен быть гестаповец.

Прокурор: Это было наглядное преподавание?

Кох: Так точно.

Прокурор: Скажите, Кох, помимо 2 000 человек, расстрелянных в Орле, вы дополнительно расстреляли еще 40 человек, среди которых были дети? За что вы их расстреляли?

Кох: Эти люди имели коммунистическое мировоззрение. Среди них были 9 женщин и 8 детей от 2 до 10 лет.

Прокурор: У детей тоже было коммунистическое мировоззрение?

Кох: У нас был принцип, чтобы уничтожать и детей.

Прокурор: У вас дети есть?

Кох: Да, имею 3-х.

Прокурор: Какого возраста?

Кох: 1 год, 3 года и 5 лет.

Прокурор: Их можно в чем-либо политическом обвинить?

Кох: Нет, конечно нет.

Прокурор: По какому принципу вы расстреляли 8 советских детей? Они ни в чем не повинны.

Кох: Это было уничтожение населения другой расы.

Отвечая на вопрос прокурора, Кох говорит об обстоятельствах расстрела 3 офицеров Красной Армии.

Прокурор: В чем же вы их обвиняли? В том, что они русские?

Кох: Да, это была просто ненависть к русским.

Председатель Трибунала: Скажите, какие методы вами применялись при допросах?

Кох: Допрашиваемым мы заламывали руки назад, подвешивали на дверь, загоняли иглы под ногти, избивали палками, пытали электричеством, загоняли шомпола в заднюю часть тела.

Далее Кох показывает, что его командой практиковались пытки при допросах, массовое истребление заключенных в лагере «при попытке к бегству». С целью скрыть свои преступления команда Коха сожгла в районе Орла и Борисова около 6 тысяч трупов.

Прокурор: Это трупы тех, которые были расстреляны органами гестапо?

Кох: Да.

Прокурор: По чьему приказу производилось сжигание трупов?

Кох: По совершенно секретному приказу Гиммлера. Делалось это для того, чтобы впоследствии нельзя было установить, сколько советских граждан нами было уничтожено.

Прокурор: Что вы делали с людьми которых заставляли раскапывать могилы и сжигать трупы? Вы их впоследствии уничтожали?

Кох: Да, уничтожали.

Прокурор: Как вы расцениваете все свои преступления, которые с такой жестокостью совершались?

Кох: Это зверские преступления, совершенные против всех международных прав. Но я был нацист, и это была моя практическая работа по осуществлению расовой теории.

Далее суд переходит к допросу свидетелей по делу Коха.

Первым дает показания И.А. Киселев, рассказывающий суду о кровавых расправах гестапо над мирным населением в гор. Орше.

Другой свидетель — житель гор. Борисова, инвалид 2-й группы Д.Т. Мерук рассказывает суду:

— Я был арестован гестапо 14 апреля 1944 года и заключен в Борисовскую тюрьму, а затем переведен в концентрационный лагерь, где меня неоднократно избивали до потери сознания. Перед приходом Красной Армии арестованных стали выводить большими партиями на расстрел. К 28 июня 1944 года в лагере оставалось только 1 500 советских граждан. Их выстроили и стали расстреливать из автоматов и пулеметов. Я находился в числе расстреливаемых. Раненный тремя пулями в грудь и в ногу, я упал между трупами. Отсюда с огромным трудом мне удалось выползти и пробраться в сарай, из которого я наблюдал дальнейшую расправу гестаповцев над заключенными. Фашистские бандиты добивали раненых гранатами, приканчивали их штыками и пристреливали из пистолетов. Чтобы скрыть следы своих страшных преступлений, гитлеровцы облили трупы какой-то жидкостью и сожгли их.

 

Вечернее заседание 18 января.

На заседании первым допрашивается свидетель А.П. Лысухо, работающий регентом хора поселка Альбертин.

— Однажды в Альбертин прибыл карательный отряд гестапо, — показывает свидетель. — Начались аресты. Немцы арестовали и нашего ксендза, о судьбе которого до сих пор ничего не известно. При отступлении гитлеровцы сожгли монастырь, бумажную фабрику и все большие каменные здания.

После окончания допроса свидетелей по делу Кох, председатель Трибунала удовлетворяет просьбу Кох, который решил дополнить свои показания. Он признает, что, находясь на территории СССР, «добивался быстрого получения состояния». Немецкое командование предоставило ему вблизи города Орла имение Некраши, он имел своих рабов, лошадей и чувствовал себя «господином».

Председательствующий: Во имя получения «состояния» вы встали на путь убийств, угона в рабство советских граждан?

Кох: Да, я уже об этом сказал. (Шум в зале).

Далее Трибунал переходит к допросу служащего жандармерии Митмана, неоднократно участвовавшего в расстрелах мирных советских граждан.

Подтвердив свои показания, данные на предварительном следствии, Митман пытается вместе с тем изобразить себя рядовым исполнителем «приказов начальства», говорит о том, что к службе в жандармерии у него «никакого интереса» не было. Однако, в ходе судебного следствия устанавливается, что Митман проявлял исключительное рвение, что его расправы над мирными советскими людьми отличались особой жестокостью. 28 сентября 1941 года команда, в которой служил Митман, расстреляла в деревне Марьина Горка 1 200 советских граждан. Митман лично расстрелял несколько человек. На вопрос прокурора, участвовал ли подсудимый в расстреле 100 душевнобольных Минска и 1 300 человек на станции Койданово, Митман отвечает утвердительно.

Прокурор: Много было детей, стариков и старух среди расстрелянных 1 300 человек на станции Койданово?

Митман: Да, было очень много, но в цифрах я не могу выразить, не знаю.

Далее выясняется, что Митман со своей командой жандармов повесил 8 советских граждан, заподозренных в связи с партизанами. За это злодеяние Митман получил повышение в чине. Митман подтверждает свое личное участие во многих расправах над мирным населением, о которых не говорил на предварительном следствии. По дороге в деревню Вишневка он расстрелял встретившегося ему 12-летнего подростка. В совхозе Вишневка он расстрелял 7 человек, в том числе 2 женщин и 2 детей.

Военный Трибунал переходит к допросу свидетелей по делу Митман.

Первой дает показания главный врач психиатрической больницы в Новинках Н.Н. Акимова.

— 5 ноября 1941 года, — говорит она, — к больнице подъехало несколько автомашин с жандармами и полицейскими. Они приказали поместить 200 больных в баню при больнице. Когда двери были закрыты, жандармы соединили генераторы автомашин через шланги с помещением бани и включили моторы. Баня быстро заполнилась газом, и больные погибли. 100 душевнобольных были расстреляны.

Свидетельница Акимова безошибочно указывает на подсудимого Митмана, сидящего на скамье подсудимых 4-м справа в первом ряду, как на одного из организаторов этого чудовищного злодеяния.

Неизгладимое впечатление а присутствующих в зале произвел рассказ свидетельницы О.И. Андросик, жительницы местечка Марьина Горка, Пуховичского района, Минской области. В это местечко немцы ворвались 1 июля 1941 года и сразу же начали кровавую расправу над советскими гражданами. Первыми жертвами фашистского террора были евреи. Гитлеровцы подвергли истязаниям, а потом расстреляли поголовно всех жителей местечка, в том числе сына и всех родственников свидетельницы.

 

Утреннее заседание 19 января.

Заседание началось допросом свидетелей по делу Митман. Первым дает показания свидетель, житель поселка Марьина Горка, Пуховичского района, Минской области, М.Д. Шматуха.

В сентябре 1941 года, заявляет он, в районе совхоза «Индустрия» происходили массовые расстрелы советских граждан. Немецкие бандиты принуждали арестованных, привезенных на автомашинах, ложиться в глубокие ямы и выстрелами в голову убивали их.

Председательствующий: Скажите, сколько всего здесь было расстреляно?

Свидетель: Из местечка Марьина Горка 700 человек, из местечка Пуховичи 500 человек.

Председательствующий: Когда вы были у места расстрела, не запомнили ли вы кого-нибудь из немецкой полиции, которые сейчас находятся на скамье подсудимых?

Свидетель: В первом ряду четвертым справа от переводчика сидит немец, который ходил с пистолетом вокруг ямы, которая была заполнена трупами, и добивал раненых.

Председательствующий: Это — Митман.

Свидетель: На моих глазах Митман застрелил 8-летнего мальчика.

Свидетель С.И. Агейчик — кузнец совхоза «Вишневка», Минской области, так же опознает Митмана.

— Карательный отряд, которым руководил Митман, сжег деревни Лесины, Колоница, Вышково, Булаши, — показывает свидетель Агейчик, — этот же карательный отряд в деревне Лесины согнал колхозников в 2 сарая и сжег заживо. Немцы схватили мою 18-летнюю дочь, в то время как она перевязывала раненых бойцов Красной Армии, и отвезли ее в минскую тюрьму, где она погибла.

Затем дает показания свидетельница В.Р. Иотко, воспитательница детского дома совхоза «Вишневка», Минской области. Она подтверждает факты зверств и издевательств над мирным населением, чинившихся Митманом и командой его полицейских.

Затем допрашивается свидетель В.В. Чуевский — учитель из деревни Кокшевичи, Дзержинского района, Минской области. Он рассказывает, как в 1942 году немецкая жандармерия г. Дзержинска заставляла население города рыть ямы, в которых потом расстреливались мирные советские граждане. В ноябре в этих ямах расстреляли 25—30 человек, привезенных на автомашинах из Руденского района, в декабре там расстреляли 2 жителей деревни Каменка. Затем на железнодорожную станцию Койданово был доставлен эшелон из 40 вагонов с советскими людьми. Немецкая жандармерия доставила этих людей к ямам и всех расстреляла. Многие не сразу погибли, а с тяжелыми ранами свалились в ямы и молили о пощаде. Среди них было много детей. Озверевшие фашистские палачи забросали их гранатами.

Суд переходит к допросу подсудимого Айк.

Айк — член национал-социалистской партии с 1933 года, офицер особых поручений, заместитель коменданта гор. Орши и начальник тюрьмы. В Орше он создал гетто. Находившиеся в нем 1 700 евреев были расстреляны при личном участии Айк. Будучи начальником тюрьмы, он истязал советских граждан и лично участвовал в расстрелах их. Он отправлял молодежь в немецкое рабство. При отступлении немецких войск Айк руководил взрывом бумажной фабрики «Спартак» в Шклове.

Сейчас перед Трибуналом Айк пытается умалить свою вину, отрицает свои показания, данные им на предварительном следствии.

Прокурор: Согласно приказу Рихерта, вы, подсудимый Айк, были в течении 6 месяцев в г. Орше председателем комиссии по учету рабочей силы и отбору всех трудоспособных к отправке в Германию?

Айк: Да, я был председателем комиссии.

Прокурор: За это время сколько вы отобрали людей для отправки в Германию?

Айк: Я сейчас не помню.

Прокурор: На предварительном следствии вы назвали цифру свыше 100 человек.

Айк: Если я назвал, значит правильно.

Айк пытается отрицать свои преступления, совершенные в гор. Орше, однако, под давлением улик вынужден признать, что он организовал для евреев гетто и что по его приказу все население гетто было истреблено.

Прокурор: Скажите, подсудимый Айк, в чем было виновато еврейское население?

Айк: Ни в чем. Это выполнялась программа нацистской партии Германии.

Прокурор: Членом которой вы состояли?

Айк: Да.

Прокурор: Значит, это было выполнение программы фашистской партии?

Айк: Да.

После долгих запирательств и отрицания своих показаний, данных им на предварительном следствии, Айк вынужден подтвердить, что он работал совместно с жандармерией и выполнял все приказы, которые давались местной комендатурой гор. Орша.

Допросом Айка заканчивается утреннее заседание.