Глава 3. Детские впечатления

Колька рос шустрым и подвижным мальчишкой. Он не мог усидеть на месте и пяти минут и постоянно искал себе новые занятия. Со своим старшим братом, который всего лишь на два года был старше его, они жили очень дружно. Теперь у них была своя комната с отдельным столом и своей кроватью! О таком когда-то старшие брат и сестра даже мечтать не смели. Укладываясь по ночам в кровать с Петей, своим старшим братом, Колька высматривал в деревянном потолке замысловатые узоры и придумывал небывалые фантастические истории. А утром первым бросался за обеденный стол или без спроса хватал кусок хлеба со стола, получая от старших хороший подзатыльник. Не понимая, почему нельзя брать без спроса хлеб, он начинал тихонько ныть, за что вновь получал от Пети новый подзатыльник.

Весной, детом и ранней осенью Колька больше проводил времени на улице, придумывая себе различные игры, или частенько бегал к своим соседям – ровесникам, где часами проводил время в играх и развлечениях. Порой, заигравшись, он забывал даже про обед. Вечером уставший мальчишка, поужинав наспех перед сном, засыпал моментально. А вот в долгие зимние вечера, после приготовления уроков, братишки усаживались за стол и принимались играть в самые невероятные настольные игры.

Настольные игры двум ребятам заменили пластилин и всевозможные мелкие вещички отца-электрика. Из пластилина они лепили человечков и устраивали вечерами военные настольные сражения. Естественно, старший брат всегда побеждал, а младшему доставалась в итоге или оплеуха, или временное разочарование. Родители стремились двух мальчиков даже одевать одинаково, а некоторые старики в селе их считали близнецами. В отличие от младшего брата Петя рос серьезным, аккуратным и сосредоточенным мальчиком, с раннего возраста увлекшимся чтением книг. Он мог просидеть за книгой или журналом до самого поздна, не прикоснувшись ни к обеду, ни к ужину. Взрослея, мальчики вечерами крутили ручку настройки волн старенькой радиолы «Урал», восторгались со всей страной первому полету Юрия Гагарина в космос или слушали любимую пластинку Робертино Лоретти.

Дети любили своих родителей. По иронии судьбы они обращались к отцу на «ты», а к матери – на «вы». Только спустя много лет они поняли, что отец таким своеобразным образом прививал в детях любовь к матери и уважение к женщине, подчеркивая тем самым свою безмерную любовь к своей жене. Вечерами младшие дети вели с родителями задушевные разговоры и потихоньку узнавали о несправедливости в отношении к собственным родителям и о тяжелых судьбах их братьев и сестер. Но эти разговоры на долгие годы оставались «семейной тайной». Отец не заставлял детей учить немецкий язык, понимая, что они больше времени проводят с матерью. Но они вместе убеждали своих детей, что знание иностранного языка обязательно пригодится им во взрослой жизни. Цену этих слов четверо детей оценили спустя более двадцати лет уже во взрослой своей жизни.

Родственники стремились, чем могли, поддержать семью Франца и Анастасии. Желанным гостинцем для всей семьи были частые посылки из Баку с айвой или яблоками, поэтому в доме всегда водилось айвовое варенье. Братья и сестры Франца и Насти иногда посещали казахстанскую семью: желанными гостями для ребят были младшие братья и сестры папы – дядя Абрам, тетя Лена и тетя Лиза, младшие сестры мамы тетя Нюся, тетя Надя и тетя Груня. Николаю даже «повезло» - он родился именно в то время, когда в доме гостила тетя Груня. Для Пети с раннего детства любимым дядей стал дядя Абрам, прошедший все «круги ада» сталинских репрессий и оставшимся замечательным учителем, привившим в мальчике не только любовь к истории, но и способность критического исторического анализа.

В пятилетнем возрасте Колька однажды спросил у отца:

- А почему в нашей молитве, которую мы произносим перед сном или перед завтраком, мы просим Бога «хлеб наш насущный даруй нам на сей день»? Ведь хлеб приносите вы с мамой, а причем тогда Бог или Христос?

- Глупенький, - ласково ответил отец. – Мы просим у Бога здоровья, чтобы оно позволило нам трудиться и зарабатывать на хлеб. Хлеб – это великая святыня, дарованная нам Богом за труды наши. Хлеб нельзя купить, его нельзя бросить – он святыня жизни нашей. Вся наша земная жизнь в хлебе. Ты поймешь это спустя много-много лет, а пока просто усвой, что хлеб – это святыня, им надо дорожить, как своей жизнью.

Эти слова врезались в душу пятилетнего Кольки и остались в ней на всю жизнь. Но пока он не мог понять значение отцовских слов «хлеб нельзя купить». Отец работал электриком в колхозе, обслуживая три ближайших села. Он один рыл ямы под деревянные столбы и вкапывал их по всему селу, взбирался на них на железных «кошках» и прикреплял провода. Затем сам натягивал их до следующего столба, и все повторялось заново. Несколько раз он пытался объяснить в правлении колхоза, что работать электриком и проводить освещение по трем селам одному человеку просто невозможно, но ему только обещали помощника, а время шло и шло. Первая бригада электриков появилась в Ново-Ильиновке только в 1963 году, за три года до выхода Франца Корнеевича на заслуженный отдых. Уходя из дома за светло и возвращаясь поздно вечером, он еле переступал порог и изнеможенный медленно опускался на старенький деревянный сундучок, стоящий около входа. Если Колька еще не спал, он весело подбегал к любимому отцу и бросался ему на руки. Совершенно обессилевший отец, нежно обнимал своего «пупе» (кукла) и доставал из старенькой потрепанной рабочей сумки маленький кусочек хлеба – остаток от своего дневного питательного рациона, ежедневно укладываемого в сумку преданной женой.

- А вот тебе и лисичкин хлеб. Я сегодня случайно встретил её, и она передала тебе вот этот маленький кусочек хлеба, - еле шевеля губами от усталости и с явным немецким акцентом, тихо произносил отец, протягивая маленький кусочек затвердевшего хлеба.

Иногда это был «хлеб от зайчика». Не важно, легенда оставалась одна и та же – при встрече с лисичкой или зайчиком они обязательно, мол, передавали кусочек хлеба именно ему – Кольке. «Лисичкин хлеб» был самым любимым лакомством для маленького мальчика.

- Теперь понятно, почему хлеб нельзя купить. Его надо заслужить, чтобы лисичка или зайчик подарила его тебе, - думал счастливый мальчуган. – Вот папа мой заслужил, он целый день трудился, поэтому-то ему лисичка и подарила эту хлебушку.

Святая наивность! Но «устами младенца глаголет истина» - истинную цену хлеба еще никому, никогда и нигде не удалось установить.

В 1957 году председатель колхоза Артем Анисимович Петренко первым в Притоболье был удостоен высокой награды – звания Героя Социалистического Труда. Ему подарили новенькую «Победу», которая не давала покоя сельской детворе, да и многим взрослым. Шло активное освоение целинных казахстанских земель. В колхозе появились первые грузовые машины, а на сельском току вырастали огромные горы «живого золота» - первого целинного урожая. Колькина мать со старшей дочерью – сестрой ребят, вместе с десятками других женщин и мужиков, молодыми ребятами и девчатами целыми днями разгружали машины с зерном, а затем веяли пшеницу через веялки. Отец тоже участвовал в этой работе, но ему доставалась особенная роль – следить за исправностью электрических веялок и других механизмов. В выходные дни Колька со своими ровесниками тайком пробирался через щели в деревянных заборах тока и в тайне от сторожей беззаботно барахтался с мальчишками в грудах свеже обмолоченной пшеницы.

Сотни тонн зерна, после тщательной переработки куда-то отвозили на машинах, но и на Новоильиновском току их оставалось не меньше. На период уборки приезжали и солдаты, помогающие сельчанам в уборке урожая. Кольке запомнился один случай из того безоблачного детства. Пару молоденьких солдат из группы военных, приехавших на летний сезон в село, познакомились с родителями и заходили иногда в гости. А озорной мальчишка только этого и ждал, начиная приставать к солдатам: «Подарите, пожалуйста, пилотку» или «А у вас нет ли лишнего солдатского ремня?». Молодые ребята забегали в гости пообедать и взглянуть лишний раз на красавицу Колькину сестру Елену. Но мальчонке до этого никакого не было дела, главное – лишний раз посидеть на солдатских коленях или хоть что-нибудь у них выклянчить.

Вот так незаметно детство переходило в младший подростковый возраст. Родители и старшая сестра все также работали в колхозе, а трое ребят проводили беззаботное детство. Правда, старший брат Геннадий очень рано ушел из дома, поступив в Аманкарагайское училище, находившееся далеко от дома. По-прежнему колхозникам начисляли трудодни, и получить в конце осени пару мешков зерна удавалось далеко не каждой обыкновенной сельской семье. Но если это происходило, то в каждой счастливой семье царил праздник. Зерно отвозили на сельскую мельницу, расположенную за мостом на высоком берегу оврага в центре села и часами простаивали в очереди, чтобы смолоть пару небольших мешков бесценного зерна. Дело в том, что почти в каждой саманной новоильиновской избе стояли русские печи, в которых и украинцы, и русские, и немцы пекли свой собственный хлеб. В детской комнате у Кольки тоже стояла русская печь, за которой находилась небольшая лежанка. На ней свободно умещались двое или даже трое малышей. Он любил играть на лежанке печки сам или со старшим братом, особенно после праздников выпечки хлеба.

Печку топили, в основном, или дровами, или кизяком. Кизяк – это отлежавшиеся и испревшие за зиму отходы от домашнего скота. По весне все эту смесь ребята со своими родителями месили и выделывали специальными формами ровные кирпичики. Высыхая, они превращались в незаменимое топливо. В сарае нового дома всегда жила одна или две коровы, десятка два кур, а иногда и гусей или уток. Так что кизяка на зиму всегда хватало. Так же поступали и многие соседи, в те времена это было обычным явлением, так как уголь приобрести было сложно. Так вот, в день выпечки в доме царила особенная атмосфера добра и ожидания чуда. Мать научилась печь домашний хлеб по русским рецептам, а пироги старалась выпекать по старым немецким.

Запах от свежеиспеченного хлеба стоял в доме несколько дней. Мать аккуратно складывала несколько буханок в определенное место, хорошо укрывала его полотенцами, и десятка буханок хватало всей семье больше, чем на месяц.

Но Колька помнил и другое время, когда родителям не доставалось колхозное зерно. И тогда наступали тяжелые дни. За селом уже начинали строить завод железобетонных конструкций и только там, в одном из вагончиков, два или три дня в неделю продавали черный хлеб. Пятилетние и шестилетние дети никак не могли понять, почему они, вместе со взрослыми, должны часами выстаивать в очередях за маленькой булочкой черного хлеба, привезенного издалека, когда на току хранились сотни тонн отборного зерна. Родители тихонько ворчали, приструнивая своих малолетних детей:

- Да ничего с тобой и не случится, постоишь пару часиков. Надо же Артему Анисимовичу оправдать свою высокую награду.

Вот тогда-то он и стал замечать на лицах своих знакомых соседей, простоявших в очереди за одной единственной булочкой, потому что в одни руки давали только одну буханку хлеба, какую-то особенную злость и обиду. Вот именно тогда он и стал понимать, почему рядом со взрослыми целыми днями крутились их дети и лично оценил цену маленького черного кирпичика.

В 1959 году Артем Анисимович Петренко ушел на заслуженный отдых, а через три года Колька, по иронии судьбы, будет суждено в первом классе сесть за одну парту с его внучкой Женькой. Ей мать, Валентина Анисимовна Петренко, работала учителем в школе, хорошо знала родителей Кольки и прекрасно относилась к ним. Дочка у неё родилась инвалидкой. На селе бабки шептались, что это, мол, Бог наказал Артема Анисимовича за его жестокое обращение с людьми в лихие военные годы и первые годы освоения целины. Колька этого не понимал. Он был хоть и ветреным, но добрым мальчишкой. Ему с раннего детства всех всегда было жалко: хоть кошечку, хоть воробышка, а особенно убогих стариков и беззащитных своих ровесников. Пока мальчишка ничего об этом не знал, потому в школу собирался только в сентябре. Однажды, в августе 1962 года, отец поручил ему отнести дяде Артему какие-то бумаги, и Колька отправился к дому Петренко. Большой дом по новоильиновским меркам считался одним из самых богатых: облицованный выкрашенными досками и узорчатыми ставнями, он выгодно отличался от обыкновенных сельских землянок. Огромная застекленная веранда с одной стороны открывала вход в дом, с другой – в большой фруктовый сад, обнесенный высоким деревянным забором. Сад сторожили несколько собак, и залезть в него было почти невозможно, да и никто из Колькиных ровесников не пытался этого сделать. Уж слишком побаивалась детвора дома Петренко со слов старших. Колька постучался в ворота, затем прошел по веранде и увидел сидящего в кресле-качалке пожилого грузного человека. Мужчина поднял голову и попросил мальчонку жестом руки подойти к нему.

- Да не бойся ты, проходи. Ты Франца Корнеевича сын?

- Ага! – испуганно ответил Колька.

- Да не «агакай» ты. Ваши так не разговаривают, - укоризненно и почти строго заметил Артем Анисимович, принимая пакет с бумагами. - Жень, угости парня яблоками, а то совсем мы его перепугали, - крикнул он уже совсем иным голосом своей внучке. «Откуда он знает, что у нас так не разговаривают?», - не успел подумать Колька, как вообще обомлел от вторичного испуга. Из комнаты медленно вышла огромная девочка его возраста и медленно, еле передвигаясь от избыточного веса, подошла к нему и протянула тарелку с яблоками. Внезапный испуг тут же прошел от доброй и наивной улыбки этой слишком полной девчонки. «Ой, ужас! Как же она ходит?», - с жалостью в сердце подумал Колька, рассовывая яблоки по карманам.

- Спасибо. А меня Колькой зовут, а тебя как?

- Женя, - смущенно ответила девочка и опустила глаза. – Ты что, никогда яблок не видел?

- Да нет, видел, просто у вас они такие большие и красивые.

- А ты приходи к нам, я тебе еще яблок дам.

- Ага…, ой, хорошо, постараюсь. Спасибо большое. Но мне идти надо, - засуетился мальчишка и попятился к выходу.

- А ты, Колька, не забывай, приходи к нам, - улыбаясь и провожая гостя взглядом, проговорила девочка.

«А она совсем и не страшная, как мальчишки рассказывали. Жалко её – она же даже на речку сбегать не может», - думал мальчишка, спеша рассказать родителям о своем знакомстве с Женькой Петренко. Вот так состоялось единственная встреча Кольки с известным председателем и первая с его внучкой, будущей своей одноклассницей.