Глава 78. Они делают это тоже. (часть 1)

Oнa cнoва посмотрeла на меня.

- Ты счастливчик. И если она влюблена в тебя, значит, ты потрясающий, так что ей повезло. Я... Мне плевать, как ты это сделаешь, но... женись на ней, пожалуйста.

Джини послала воздушный поцелуй, повернулась и тиxо вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Мы смотрели вслед несколько секунд, прежде чем Aлекса вздохнула и прижала лоб к моей груди.

- Что она вообще делала здесь в такой час?- спросил я. - Летом?

Алекса покачала головой. - Я вроде как вспоминаю, как она рассказывала мне во время паузы в нашем лесбийском крендельке, что иногда опаздывала и бродила по кампусу, пытаясь найти какую-то цель в том, чтобы быть там. Она... когда люди были рядом, она чувствовала себя фальшивкой, как будто ей там не место.

- Может, и нет. - я пожал плечами.

- Может быть, но это не нам решать, Алекс. Майк и Kарен, кажется, верят в нее, по крайней мере, в определенной степени, и мы знаем, по крайней мере, что у нее есть некоторая эмоциональная глубина души, даже если она грудастая шлюшка. Я... мы должны помнить, что должны быть добры к ней. B конце концов, она хочет, чтобы мы поженились.

Я тяжело вздохнул. Попадание в ловушку определенно не входило в мой план на вечер, но очевидно, что могло быть намного хуже....

***

Прошло несколько дней, и мы сидели в одном из офисов, рассматривая документы и сортируя их по кучам, которые, как мы надеемся, представляли различные категории. Hам не дали слишком много инструкций, поэтому Алекса (вероятно, правильно) предположила, что то, что мы делали департаменту, было долгожданным усовершенствованием не-систематизацию, на которой они, казалось бы, работали.

Папе было разрешено вернуться к работе в обычном режиме, пока он в основном сидел и не напрягался. Был вариант инвалидного кресла, в котором мама, конечно, предложила подтолкнуть его, но он отказался и купил себе Сегю, на которую он потратил несколько недель, бомбя вокруг и раздражая профессорско-преподавательский состав, который знал лучше, что жаловаться бесполезно. Папа был больше, чем большинство преподавателей вместе взятых, так что ему ничего не говорили, если только он не оставлял следы колес в коридорах.

- Давайте перечислим наши благословения, - сказала Алекса, когда она разбиралась. - Однажды ночью мы выглянем в окно и увидем, как твои мама и папа молча пролетают под лунным светом, голыми и трахающимися через кампус на этой чертовой штуке.

Я сжал глаза и покачал головой. - Спасибо за либидоэктомию, я возбудился.

Она хихикала и продолжила сортировку. Некоторое время мы молчали, прежде чем она снова заговорила, ее голос был потемнел от сожаления. - Я бы очень хотела знать, что мне делать, Алекс. Это так чертовски несправедливо, что ты мой племянник. Я бы хотела, чтобы мы поженились, но мы не можем. Не здесь. Нам бы пришлось переехать во Францию или Финляндию или еще куда-нибудь. И это всё равно разрушит мою новую семью. Я чувствую себя... в ловушке...

Я кивнул. - Я знаю, что в некоторых местах в Европе разрешены авункулярные браки, ты права. Но если мы будем женаты и влюблены, есть риск, что мы решим завести детей.

Она кивнула. - Я посмотрела в интернете, вероятность передачи врожденных дефектов может достигать 13%. Ты знаешь о каких либо хронических заболеваний у семьи де Борн?

Я покачал головой. - Ничего такого, вроде рака или чего-либо подобного. Мама всегда говорила, что одна из причин, по которой она вышла замуж за отца, была в его безупречном геноме.

- Со стороны Гордонов тоже нет, - добавила она. - Та же фантастическая генетика. Если бы у нас были дети, они были бы умными и голубоглазыми блондинами.

- О, отлично, маленькие арийские дети родителей изгоев, - засмеялся я. - Врожденные сверхчеловеческие особи.

Она уныла. - Я видела размер и череп твоего отца, а твой не намного меньше. Страшно представить, как бы я выталкивала этих...

Я снова вздохнул и покачал головой. – Сейчас, все это просто прихоть. Мы не можем разлучить семью, потому что случайно влюбились.

- Я знаю... - тихо сказала она, глядя на газеты перед собой, слегка отступила. Мы продолжили отбирать работы, связанные с прото-индоевропейской теорией языка, когда она просто встала и посмотрела на меня.

- Отведи меня в лабиринт? - спросила она, протянув руку. - Я чувствую себя как какой-то голландский поцелуй.

Даже не моргнув, я встал и взял ее за руку, вывел из офиса и отправил в кампус. Был поздний вечер субботы, и я знал, что мы останемся одни.

***

Я сидел на каменной скамейке, и Алекса смотрела на меня своими кристаллически голубыми глазами. Слезы блестели на щеках, но она не плакала. Да, ей было грустно, потому что мы так сильно любили друг друга, но она не плакала. Я вытер слезы большим пальцем и она мягко прижалась к моим губам, шепча о том, как сильно она меня любит. Мои руки лежали на ее талии, и я шептал ей, мы оба наслаждались одиночеством лабиринта живой изгороди. Лунный свет сиял на нас, и она выглядела прекрасно, когда ее золотые волосы поймали серебристые лучи. Интересно, каково это - быть влюбленным в Галадриэль или Индис из Ваньяра?

Лбом ко лбу, мы какое-то время молчали, просто утешаясь присутствием и чувствами друг друга. Ее пальцы ласкали мою шею, а грудь прижималась к моей. Обычно меня заводило ощущение, ее тела против моего, но прямо сейчас мы просто хотели утешить друг друга. Вместе и отчаянно влюблены.

- Я хочу выйти за тебя замуж, - прошептала она мне на ухо. –Я не знаю, смогу ли я любить кого-то еще. Звучит глупо, раз мы так молоды, но я больше не понимаю, как любить кого-то еще. Если... если я вернусь завтра на другую сторону света, я могу потерять себя в сексе, но снова влюбиться? Даже с Фрейей? Нет. Я... о, Алекс...

- Я знаю, что ты чувствуешь, - я шептал в ответ. - Я вижу, как моя жизнь продолжается без тебя, только в неутешительной манере.

Она встала с моих колен и вытащила меня на ноги, что привело к пятну мягкой изумрудной травы и положила на колени. Я устроился нежно на нее и мы целовались с любовью в течение нескольких минут. Отчаянно желали чувствовать себя близко, чувствовать сердце друг друга, потерянные в глубинной истине наших чувств и утешая друг друга из-за безнадежности нашего затруднения.

- Я хочу сделать глупые вещи, такие как жениться на тебе здесь и сейчас, посвятить себя тебе, как если бы это было по-настоящему и законно. Но я не могу просто оставаться с тобой всегда и никогда не выходить за тебя замуж легально, не так ли? Мы не можем так поступить с нашей семьей.

Я покачал головой. - Я бы хотел, чтобы мы могли. Почему это должно быть так сложно?

Она вздохнула, и я встал, осторожно подняв ее на ноги. Мы тихо шли по центру лабиринта, ее пальцы прослеживались вдоль статуи в центре лабиринта. Наконец, я прижал ее к себе и прислонился к стене живой изгороди, крепко держа ее за живую изгородь. Она прижималась и вздохнула, обернувшись в мои объятия.

На другой стороне стены послышались шелест и хихиканье, мы замерли, и не осмеливались издавать звук. Что если нас обнаружат?

- Не могу поверить, что мы это делаем! - прошептал знакомый, головокружительный женский голос. - Что если нас найдут?

- Тоже мне проблема, люди знают, что мы женаты, - сказал мой отец своим особым баритоном.

- Может, мне стоит громко кричать в ночь, когда я нарушаю закон моей жены в лабиринте изгороди кампуса.

- Не смей! - прошипела мама, скандалила, но еще и хихикала. - У меня есть репутация, которую нужно поддерживать!

- Та же репутация, которая приобрела дурную славу, когда нас застали за сексом в конференц-зале четыре года назад? - дразнил папа. Было движение против другой стороны стены живой изгороди, и листья бесконечно дрожали, как и мой позвоночник. Мама почти визжала, и раздался звук, похожий на игривую борьбу.

- Будь осторожен, дубина стоеросовая, - сказала она, пытаясь казаться командиром. - Твои швы не... гнн! Ты должен быть осторожен, доктор сказал … черт возьми, это жульничество, ублюдок...

- Что сказал мой врач? - спросил папа в соблазнительном тоне.

- Откуда, черт возьми, я могу знать? - сказала мама. – Вставь язык в меня...

Мы совершенно не двигались, не двигаясь даже мускулом. Мы почувствовали, что что-то или кто-то протолкнул в стену изгороди прямо на другой стороне нас. Мы слышали, как шелестит одежда, а потом моя мама просто стонала.