Общее значение привлечения в качестве обвиняемого

1. С вынесением постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого в уголовном процессе появляется новый участник - обвиняемый (п. 1 ч. 1 ст. 47 УПК РФ). Постановка лица в положение обвиняемого может осуществляться без непосредственного участия при этом преследуемого лица. Тем самым законодатель учитывает ситуации, когда это лицо физически отсутствует в месте производства расследования, но оснований для привлечения его в качестве обвиняемого достаточно. Приобретая процессуальное положение обвиняемого, лицо соответственно этому получает некоторые дополнительные права. Вместе с тем с принятием УПК РФ, существенно развившим процессуальный статус преследуемых лиц, не вполне корректно говорить, что с привлечением в качестве обвиняемого лицо приобретает значительно больше прав по сравнению с предшествующим положением подозреваемого. Такой подход слишком механистичен. Скорее речь идет о корректировке и уточнении прав лица, занявшего статус обвиняемого, наделении его полномочиями, присущими тем стадиям судопроизводства, в которых подозреваемый не участвует (окончание предварительного следствия с направлением уголовного дела в суд и судебное производство). Действительно, простое сравнение ст. ст. 46 и 47 УПК РФ показывает, что у обвиняемого больше прав, чем у подозреваемого. Объем полномочий обвиняемого «прирастает» за счет более детального описания в ст. 47 УПК РФ ряда общих для преследуемых лиц прав. Например, таких: пользоваться помощью защитника и иметь с ним свидания наедине и конфиденциально (пп. 8, 9); знакомиться с постановлением о назначении судебной экспертизы, ставить вопросы эксперту и знакомиться с заключением эксперта (п. 11); возражать против прекращения уголовного дела по ряду оснований (п. 15). Имеется также группа прав, связанных с участием в судебных стадиях (пп. 16-20). В статье 46 УПК РФ прямо не указаны отдельные права подозреваемого, однако они закреплены в других нормах. Так, статья 198 УПК РФ устанавливает единый комплекс прав подозреваемого и обвиняемого при назначении и производстве судебной экспертизы. Согласно ч. 2 ст. 27 УПК РФ прекращение уголовного преследования по нереабилитирующим основаниям не допускается, если подозреваемый или обвиняемый против этого возражает. Можно говорить лишь, что глубина реализации всех иных прав обвиняемого несколько шире, поскольку к этому времени обвинительный тезис сформулирован и защита осуществляется более целенаправленно.

. От квалификации преступления, указанной в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, зависят подследственность и подсудность уголовного дела. Согласно ст. 151 УПК РФ все составы преступлений, приведенных в Особенной части УК РФ, отнесены к подследственности конкретного органа предварительного расследования. Поэтому в случаях, когда, с учетом вновь полученных или уточненных сведений, имеются основания для вменения более тяжкого преступления (например, по уголовному делу, возбужденному по признакам преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 111 УК РФ, лицо подлежит привлечению в качестве обвиняемого по ч. 4 ст. 111 УК РФ), уголовное дело от следователя органов внутренних дел передается следователю прокуратуры. Передача по подследственности возможна (необходима) и в иных случаях уточнения квалификации преступления. В соответствии с предметной подсудностью (ст. 31 УПК РФ) каждый суд вправе рассматривать дела только о тех преступлениях, которые отнесены к его компетенции законом. Отступление от этого правила является нарушением конституционного права (ст. 47 Конституции РФ) подсудимого на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом (права на «своего судью»). В этой связи велико значение правильной квалификации преступления при привлечении в качестве обвиняемого. От квалификации зависят и некоторые другие решения по делу. Так, тяжесть преступления является обстоятельством, учитываемым при избрании меры пресечения. От категории преступления производны применение заключения под стражу и его предельные сроки. Освобождение от уголовной ответственности по отдельным основаниям также связано с юридической оценкой деяния. При детальном анализе можно продолжить вычленение тех или иных аспектов правового значения привлечения в качестве обвиняемого. Однако завершить изложение хотелось бы общим взглядом на рассматриваемый институт в системе современного уголовного судопроизводства. В новых правовых условиях, предопределенных вступлением в силу УПК РФ, на наш взгляд, наметилась тенденция к снижению процессуального значения акта привлечения в качестве обвиняемого в отдельных его проявлениях. Рассматриваемое решение перестало быть столь масштабным с позиций интересов защиты, поскольку уголовный процесс с его охранительными процедурами «переместился» на более ранний этап досудебного производства. Есть основания для переосмысления и «репрессивной» роли привлечения в качестве обвиняемого. Если в рамках прежнего законодательного регулирования считалось, что до предъявления обвинения уголовного преследования нет, на этом этапе осуществляется ни на кого конкретно не направленная (нейтральная по отношению к обвинению) функция расследования, то в настоящий момент общепризнано и нормативно закреплено, что обвинительная деятельность начинается задолго до предъявления обвинения. Устранен резкий «перепад» между первоначальными статусами, в которых пребывают фактически преследуемые лица (подозреваемого или, в отдельных случаях, свидетеля), и статусом обвиняемого. Коль скоро обвинительной деятельностью стали признаваться самые первоначальные действия поискового и устанавливающего (подготовительного) характера, сама эта деятельность характеризуется большей постепенностью. Переход к новому качеству в виде привлечения в качестве обвиняемого (перерыв постепенности) не столь радикален.

Отмеченное отчасти подтверждается тем, что при производстве расследования в форме дознания привлечение лица в качестве обвиняемого, по общему правилу, не предусмотрено. Преследуемое лицо пребывает в статусе подозреваемого вплоть до окончания дознания и составления обвинительного акта. Предъявление обвинения предусмотрено в случаях применения меры пресечения в виде заключения под стражу при условии, что расследование не может быть закончено в десятидневный срок. Когда уголовное дело возбуждается в отношении лица, при производстве предварительного следствия оно может находиться в положении подозреваемого на стадии предварительного следствия не ограниченное законом время. При этом, если поиск доказательств виновности лица продолжается, но их достаточность пока еще сомнительна, никто не вправе признать, что права лица ущемляются самим фактом длительного нахождения в положении подозреваемого. В уголовно-процессуальной теории отдельными авторами ставится вопрос об исключении в новых условиях института привлечения в качестве обвиняемого или его принципиальном реформировании. Известно предложение Б.Я. Гаврилова, предусматривающее «замену института предъявления обвинения на процессуальные нормы о привлечении лица в качестве подозреваемого, аналогичные процессуальным нормам, регулирующим предъявление обвинения в досудебном производстве», которое фактически равняется отказу от традиционного привлечения в качестве обвиняемого. С.И. Пономаренко предлагает расширить роль подозреваемого путем окончательного превращения его в постоянного и основного участника предварительного следствия. Момент вынесения постановления о привлечении в качестве обвиняемого, по его мнению, следовало бы связать с моментом принятия решения следователем о завершении расследования.

Предложения весьма радикальные и, конечно же, требуют взвешенного анализа. В случае их реализации, в первую очередь, возникнет проблема формулирования обвинительного тезиса. У постановления о привлечении в качестве обвиняемого нет аналога, в котором можно было бы с исчерпывающей полнотой довести до сведения преследуемого лица существо обвинения. Возникнет ситуация, когда право лица знать, в чем оно обвиняется, будет реализовано несвоевременно. Справедливости ради надо сказать, что в оценке института привлечения в качестве обвиняемого юристы находятся в плену стереотипов.

. В систему уголовно-процессуальной деятельности, регламентированной УПК РСФСР, он (институт) «вписывался» достаточно гармонично. Ошибки. неточности в формулировке обвинения устранялись не только в ходе досудебного производства, но и после передачи дела в суд. Критикуемое в современных условиях право суда возвращать дело для дополнительного расследования (даже после его нормативного аннулирования) позволяло скорректировать содержание обвинения в любом направлении. Устранение такой возможности, при одновременном сохранении процедуры предъявления обвинения и пределов судебного разбирательства (ст. 252 УПК РФ), привело к возникновению непреодолимого процессуального препятствия для правильной квалификации преступления в тех ситуациях, когда установленные судом фактические обстоятельства дела органами расследования вменены неверно. Например, при убийстве, совершенном группой лиц, смертельный удар ножом нанес не Д. (как это записано в обвинительном заключении), а М. Исправить в суде уже ничего нельзя. Этот исход, наверное, был учтен разработчиками УПК РФ. Они сознательно выбрали такой вариант развития событий: допустил следователь ошибку - будь готов принять оправдательный приговор суда (по сложившимся оценкам для органов преследования оправдательный приговор более чем нежелателен). Но фактически наказанным оказался не только следователь, но и потерпевший. В поисках разрешения подобных противоречий Н.А. Колоколов выступает за кардинальную реорганизацию порядка формулирования обвинения. По его мнению, окончательную квалификацию должен давать государственный обвинитель с учетом материалов судебного следствия. Иначе, указывает автор, порой создается абсурдное положение, когда при несомненной доказанности того, что пострадавшему был нанесен один удар кувалдой по голове, следователь вменяет эти действия сразу двум обвиняемым в убийстве лицам. Неправильно видеть в этом только пресловутый обвинительный уклон в деятельности следователя. Оценка доказательств - сложнейший процесс. Если бы следователь принимал окончательное решение, он, взяв всю ответственность на себя, определял бы ситуацию более конкретно. Но вопрос о виновности решает суд. Досудебное и судебное исследования доказательств сильно различаются. Многие доказательства, законно собранные следователем, на основе законных же норм (ст. ст. 75, 276, 281 УПК РФ) оказываются недоступными суду. В то же время, по ходатайству сторон или инициативно, суд вправе собрать и исследовать другие доказательства. В этих условиях логично рассуждать, чтобы на досудебном производстве обвинение предъявлялось в целом по деянию (путем обмана завладел определенным имуществом, причинил смерть по неосторожности конкретному лицу) и т. д. Конечно, детализация должна быть по возможности максимальной, однако не абсолютной. Сформулированное судебной практикой правило, согласно которому окончательное обвинение в суде не должно существенно отличаться по фактическим обстоятельствам от ранее предъявленного, на наш взгляд, слишком тесно для состязательного судебного производства. В создавшемся положении есть основания говорить, что институт привлечения в качестве обвиняемого, оставшийся по своей юридической сущности без изменения, не в полной мере согласуется с современной системой уголовного судопроизводства. Отсюда практические коллизии.

 

Заключение

 

Таким образом, можно сделать ряд выводов.

. Осознание неполной согласованности и даже противоречивости института привлечения в качестве обвиняемого и системы уголовного судопроизводства в целом сегодня проявляется наиболее отчетливо.

. Институт предъявления обвинения был достаточно гармоничной составляющей «прежнего» уголовного судопроизводства. В условиях карающей уголовной юстиции выдвижение обвинения нельзя было не рассматривать как акт преследования, имеющий исключительно негативные последствия для лица, в отношении которого он направлен. В целях обеспечения законности и обоснованности действий преследователей и интересов преследуемых важно было сделать акцент на наличии оснований предъявления обвинения - достаточной совокупности доказательств, позволяющих начать процедуру привлечения лица к уголовной ответственности. Теорию обоснованности обвинения обстоятельно разработали Л.М. Карнеева и А.А. Чувилев. Сформулированные ими понимание обоснованности обвинения, а также критерии оценки деятельности следователей по привлечению в качестве обвиняемого сыграли важнейшую роль в выработке оптимальной практики привлечения к уголовной ответственности.

Значение предъявления обвинения в период действия УПК РСФСР связывалось с тем, что официально появлялась функция обвинения, а следовательно, и корреспондирующая ей функция защиты. Обвиняемый получал принципиально иные по качеству и более широкие по объему права. Фактическая и юридическая оценка, содержащаяся в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, устанавливала пределы судебного разбирательства. Однако неточности в описании преступления или его квалификации не оказывались «роковой» ошибкой и могли быть исправлены путем возвращения уголовного дела для дополнительного расследования.

. С принятием УПК РФ возникли предпосылки по-иному посмотреть на отношения по поводу предъявления обвинения. Если обвинительная деятельность уже осуществляется, для защиты от нее созданы «все условия», то логично предположить, что преследуемое лицо заинтересовано знать, в чем обвиняется. У него есть право на доступ к обобщенному выражению обвинительного тезиса. Коль скоро это так, если лицо к тому же ходатайствует о формулировании обвинения, то почему орган расследования не может изложить ему все, чем располагает относительно обстоятельств преступления? Но и ответственности за некоторую шероховатость, погрешность, неполноту не несет, так как это не приговор, это не итог, это - обнародование намерений (если угодно, расширенного и уточненного подозрения) в интересах преследуемого лица. Отсюда вытекает иное истолкование уровня (степени) репрессивности постановления о привлечении в качестве обвиняемого. Само по себе предъявление обвинения (в предлагаемом аспекте - обнародование, доведение до сведения преследуемого лица существа претензии к нему) не должно являться основанием для реабилитации и усиливать ответственность следователя в случае, если лицо оказывается непричастным или причастным не в той мере к данному деянию. Реабилитируется лицо в связи с определенными действиями и решениями, объективно незаконно предпринятыми в отношении этого лица и реально ущемившими права. Незаконный и необоснованный обвинительный тезис (незаконное и необоснованное привлечение в качестве обвиняемого) осуждаем и наказуем лишь при условии, что он является самоцелью и выступает средством привлечения к уголовной ответственности заведомо невиновного лица. Трактовка основания предъявления обвинения как достаточной совокупности доказательств остается. Должно измениться отношение к этому решению. В современном охранительном уголовном процессе нельзя рассматривать постановление о привлечении в качестве обвиняемого в том же значении, что и в период репрессий. Сегодня же СМИ сплошь и рядом подают обществу информацию о том, что такому-то лицу предъявлено обвинение, как фактически вынесенный приговор. Изменение акцента не вызовет роста необоснованных обвинений. Оценка следователем доказательств в соответствии с требованиями УПК РФ, надлежащее понимание иных норм процессуального и материального права, контроль и надзор, стабильная судебная практика сбалансируют ситуацию. Порядок предъявления обвинения, независимо от того, исходит инициатива от следователя или о формулировании обвинения в свой адрес ходатайствует подозреваемый, должен быть единым. Сама процедура предъявления обвинения в основе своей представляется оптимальной. Отдельно должен решаться вопрос о зависимости пределов судебного разбирательства от описания в постановлении фактических обстоятельств деяния и его квалификации. Окончательное обвинение, как это предлагается в литературе, можно формулировать в суде после судебного исследования доказательств. Рациональность данной идеи заключается в том, что ее реализацией обеспечивается адекватное соотношение досудебного обвинения и обвинения, выдвинутого перед судом, с соотношением досудебного и судебного производства в целом. На наш взгляд, обвинение, выдвинутое в одних условиях доказательственной деятельности, не может жестко определять пределы обвинения, исследуемого по другим требованиям к собиранию и исследованию доказательств.