Праздник Святителя Николая Чудотворца

С семи часов Литургия, отслуженная мною с пятью иереями, потом молебен. Было несколько христиан из города.

Обычные поздравления меня с Ангелом и обычные — чай, завтрак и обед для поздравлявших разных званий,— на Симбокквай учащимся обо­их полов,— на чай прислуге всех заведений. У учеников вечером на Сим­бокквай приглашен был Димитрий Константинович Львовский, уез­жающий 25 числа в Россию.

Посланник Роман Романович Розен и другие русские были с 2-х до 5-ти Р. М.

Прекраснейшая погода украшала праздник.

Мая 1900. Среда

Хорошее письмо от Моисея Минато с острова Сикотан; пишет, что путешествие сюда и в Кёото в сопровождении бонзы наших двух хрис­тиан в прошлом году не только не ослабило их благочестия, как опасался Минато, а напротив, укрепило; рассказами о том, что видели здесь и по другим Церквам, они одушевляют и возбуждают желание также побыть в Токио, что некоторые, кажется, и исполнят. Пишет, что ежедневно утром все сикотанские христиане собираются в Церковь на молитву, что много доставляет пользы и удовольствия им чтение присланных отсюда религиозных брошюр, что и в нынешнее лето некоторые отпра­вятся для промыслов на Парамушир, что сам он — Моисей — готов всю жизнь свою посвятить на служение Церкви там, и прочее.

Мая 1900. Четверг

О. Сергий Судзуки из Оосака просит назначить катихизатора в Акаси, Макария Наказава, исправляющим должность катихизатора в Кобе, на место бежавшего Варнавы Симидзу. Но для Наказава есть дело в Акаси; притом же он слабый катихизатор, если разделится надвое, в обеих Церквах будет нуль. Поэтому написано о. Сергию присоединить Кобе к Оосака и из Оосака посылать туда одного из катихизаторов. Дорожные даны будут от Миссии.

Мая 1900. Пятница

Утром уехал в Россию в отпуск диакон Димитрий Константинович Львовский с семейством, состоящим из жены и четверых детей, из которых старший — Петя — в возрасте определения в школу, для чего собственно и уехали они. Говорил, что вернется один, без жены, кото­рая там нужна-де для детей, а здесь — утомилась от труда, имея несчаст­ливый характер работать по всем частям одна, не допуская к участию прислуги, которая-де оттого и не уживается с нею.— Не думаю, чтобы Катерина Петровна отпустила сюда Димитрия Константиновича одного.

Послал я с Димитрием Константиновичем ящик чая о. Феодору Быст­рову, подарив другой такой же ящик Димитрию Константиновичу в «о-рей» за провоз.

Скромная вдова катихизатора Варнавы Имамура, Любовь, приходи­ла просить принять ее девятилетнюю дочь приходящею в Женскую школу. Я сказал ей, что они — вдовы служивших Церкви — могут не при­ходящими, прямо определять своих детей в школу по достижении сими школьного возраста. Пусть только она попросит одну из учительниц присматривать за ее дочерью, как за маленькою; если которая возьмет­ся, то дочь ее может войти в школу на полное церковное содержание. Правило об очередном поступлении в школу просящихся к ним, вдовам, не относится.

Но сегодня же пришлось отказать двоим, просящимся в Женскую школу, из Санума — девочке одного христианина, и сестре катихизатора Моисея Сираива, дочери Никифора, давно служащего миссионером. Что ж иначе? Почти тридцать кандидаток на поступление уже числится. Обещать бы принятие, так чрез пять-шесть лет — а в это время Бог весть, что может случиться!

Мая 1900. Суббота

Удивляет этот язычник Кавано из Циба-кен, опускающий в церков­ную кружку значительные суммы: сегодня вынуто из кружки его пожерт­вование — НО ен, сделанное им в двукратное посещение им Собора после Пасхи. В Единого Бога верует, а дальше не хочет слушать; от катихизаторов, которые не раз набивались ему, отказывается; впрочем, старается полагать на себя крестное знамение, когда бывает за богослу­жением в Соборе; в последнее время и под крест стал подходить.

Антоний Такай, катихизатор в Хонго, приводил взять благословение одного из наученных им и уже крестившегося чиновника полицейского ведомства, отправляющегося в качестве начальника полиции в Саппо­ро; изъявляет радость, что не нужно будет скрывать свое христианство, боясь начальства — «сам-де набольший будет», и обещает усердствовать к распространению христианства; снабдил его запасом христианских книжек.

О. Петр Сибаяма, из Нагоя, хвалит усердие своих катихизаторов: Симона Тоокайрина, находящегося на искусе, после своей провинности в Немуро, и Павла Терасима, доселе вечно больного, ныне, пишет, со­всем здорового и приводящего к крещению больше, чем Симон.— Но крещены ли уже ими приведенные и сколько, об этом не пишет, должно быть, потому что нечего написать. Впрочем, ладно и то, что хвалит. Помоги Бог!

Мая 1900. Воскресенье

Отслуживши Литургию, поспешил в Посольство служить молебен, так как день коронации нашего Государя. Певчие и без Димитрия Кон­стантиновича Львовского пели весьма изрядно; я исправил все и за диакона; хотел было половину этой чести уступить о. Сергию, чтобы он сказал первую ектению, но он упорно отказался — «коли без диакона, все-де за него сам Епископ»; нечего делать, пришлось повиноваться настоятелю.

Когда вернулся домой, встретился с Харитой Анатольевной, женой о. Симеона Мии, приехавшей на поминки своего отца, смерти которого тридцать лет; рассказала о Церкви в Кёото: «Растет Церковь — есть слу­шатели учения, скоро совсем тесно будет молиться в домашней Церкви там, нужно думать о постройке храма»...

При ней же пришел о. Алексей Савабе; этот с дрянным известием: еще один катихизатор оставляет службу по семейным делам — Николай Гундзи, воспитанник Семинарии да еще с особенным старанием выхо­женный ею, так как много болел. Резонов, разумеется, наговорил кучу — дом-де без него гибнет, нужно управлять им и прочее, и прочее. «Чрез три года опять являюсь на службу Церкви». Грошевики, обманщики! Для грошовой земной выгоды бросают завиднейшую долю и высочай­шую честь быть соработниками Господу в устроении им Царства Божия на земле для спасения их же и их ближних по крови.

Выслушавши о. Савабе, я ни слова не сказал ему, зная, что слова в таких случаях бесполезны — человека не удержишь, если он разорвал узду совести.

— Что еще имеете сказать? — спросил я.

— Гундзи завтра сам явится к вам рассказать обстоятельства, застав­ляющие его оставить службу Церкви.

— Зачем же рассказывать в другой раз; я от вас все слышал; скажите ему, чтобы он не мешал моим занятиям завтра. Пусть отправляется с миром домой и занимается, чем ему нужно.

— Еще Тит Оосава, учитель пения и причетник, совсем отбился от рук; всего-то и службы — в субботу отпеть всенощную, в воскресенье — обедню, и этого не делает; вот уж сколько раз не приходил в Церковь и у о. Павла-старика (Савабе) просился уволить его совсем от субботней службы.

— Этому скажите, что вы будете штрафовать его вычетом из жалованья за неявку на службу, или же пусть совсем уходит на свои какие-то посто­ронние дела, которыми так занят в противность своим обязанностям.

Мая 1900. Понедельник

Был в Йокохаме по банковым делам. Еще раз убедился, что при раз­мене чека приходящего содержания Миссии, нужно справляться в раз­ных банках и размениваться в выгоднейшем; в Chartered Bank показали размен пришедшей суммы: 2866 фунт. ст. 16 ш. 6 п. = 28 155 ен 1 с., в Hong-Kong and Shanghai Bank’e: 28.227 ен 18 сен, то есть на 72 ены 17 сен больше — разница значительная; я разменял, конечно, в послед­нем; а сначала думал было оставить вексель в Chartered, и хорошо, что справился и инде.

Мая 1900. Вторник

Яков Нива, бывший когда-то катихизатором, развратившийся потом, перебывавший в разных протестантских сектах и наконец в тюрьме, пишет ныне с острова Формозы покаянное письмо и просится опять в Православную Церковь — «не находит-де душевного покоя вне сей Церк­ви»; просит подвергнуть его какой угодно епитимии, лишь бы допущен был в православие; описывает свою жизнь на Формозе: владеет госпита­лем, имеет много служащих, живет в достатке, пять человек детей, из которых один, пятнадцатилетний, уже служит и получает до 40 ен в месяц (не лжет ли, по обычаю своему?) Письмо умное, так как человек он несомненно умный, но верить прямо нельзя — человек крайне сомни­тельный. Итак, отвечено: «Разумно, что покаялся; если искренно, то не сомневайся в прощающем милосердии Божием». Слово же допущения его в Церковь не употреблено; может быть допущен к таинствам не иначе, как после, по крайней мере, семилетнего испытания; а кто за ним наблюдает там?

Пишет он еще, что там человек пятнадцать-семнадцать православ­ных христиан, просит поэтому прислать туда священника. Но такового для острова Тайвань не имеется. Просит крестиков, икону, книг христи­анских — все это послано.

Мая 1900. Среда

О. Симеон Мии из Кёото пишет: «Считаю более полезным созвать на Собор в этом году только духовенство, а не всех. Оживить дух катихиза- торов и христиан и предпринять добрые меры на расширение и укреп­ление местных Церквей ныне весьма существенно. О том и другом подробно обсуждать на собрании многоопытных отцов пастырей, вне официального заседания, было бы очень полезно для Церкви, по- моему»,— Но отменить ныне общий Собор, которого все ждут, было бы не «оживить», а оглушить «дух катихизаторов». И какие «добрые меры» предпримут «многоопытные отцы?» Вот о. Савабе-старик предлагает меру, чтобы половину катихизаторов, за негодностью, исключить из службы, а другой половине вдвое возвысить содержание, «тогда-де» и так далее. Но каких же исключить? Есть, правда, человек пять-шесть, вроде Анатолия Озаки, совсем безуспешные, а прочие — и самые пло­хие, по-видимому, оказывают значительные успехи, коли оказывается это для них возможным, и самые хорошие, повидимому, пребывают бесполезны по годам... Размышление о сем (особенно после совета с секретарем Нумабе) навеяло такую печаль на меня, что я едва передви­гал ноги, идя на всенощную пред завтрашним Вознесеньем. Лучшие люди, для воспитания которых Церковь употребила много средств и усердия, уходят со службы или развращаясь, или по семейным якобы делам; другие лучшие люди (как кандидаты) в подозрении, что скоро уйдут; остается все бездарность, вялость, негодность, подонки — и тех- то хотят делить надвое, чтобы подонка подонков удалить, но какие именно подонки внизу, какие наверху — один у других определить нет возможности; все бы вымести, но тогда Церковь с чем останется? Служа­щих у ней не будет — она умрет самоубийственною смертью.— Итак, что же? О, Господи...

Если когда болеют душою, то я именно болен, идя в Церковь. И на литию выходил до того мрачный, что не видел ничего кругом. Но с литии вернулся в алтарь совсем в другом настроении. Откуда взялись крылья? Кто вынул одно сердце и вложил другое? Если это не помощь Божия, то что же это? И что будет тогда помощь Божия?.. Мне ли уны­вать, когда я лишь на послуге у Г оспода! Как Ему угодно! Лишь бы безуко­ризненно делать мне свое дело, прочее все — Его воля! Шло же до сих пор, как же смею я сомневаться, что не пойдет вперед!