И у нас — Восшествие на престол нашего Государя

С 9 часов Литургия, после которой молебен, на котором сделалось так пасмурно от туч, что я едва прочитал молитву без очков, которыми, значит, всегда на подобный случай надо запасаться в кармане. Мог бы после нашей Литургии (хоть это и не совсем хорошо было бы пред японцами) поехать в Посольство на русский молебен; но бывший на днях у меня посланник Юрий Петрович Бахметев не выразил желания на то.

Так как от графа Хаяси, Министра иностранных дел, получил пригла­шение на сегодняшний вечер с 9-ти часов, то, вместо этого, поехал в половине 3-го часа поздравить его с праздником и поблагодарить за вечернее приглашение. Хотел только оставить карточку, но он принял, несмотря на то, что был чем-то очень занят. Надевал две ленты к двум прежним звездам. Вперед так же отвечать на официальные вечерние приглашения, которые стали присылаться ко мне с тех пор, как сделали меня Архиепископом. Надписывают: «Monseignieur Nicolas, Archeveque du Japon». Значит, я признан официально в Японии в этом сане.

Из японского Министерства я отправился в наше — поздравить по­сланника с нашим государственным праздником. Он был так же дома и тоже занят чем-то, но не оказался таким вежливым, как японский Ми­нистр,— не принял; я оставил карточку.

Буду продолжать дневник; скучно без него иной раз, хотя часто со­всем нечего писать. Личные мысли и состояние — пыль, бесследно уно­симая ветром,— кто станет ловить ее? Но иное случающееся следует удержать в памяти. Жаль, например, что не оставила следа в дневнике пертурбация, происшедшая по поводу уменьшения ассигновки на Мис­сию из Миссионерского общества. Следовало бы мелькнуть здесь и мыльному пузырю, радужным блеском игравшему в глазах наших по случаю приезда и отъезда Преосвященного Андроника. В сущности, важно одно, симптомы чего следует отмечать для будущего назидания: возрастает Церковь или нет? Набирается сил или хиреет? Кажется, второе. Увольняли на нынешнем Соборе 30 катихизаторов, конечно, самых плохих; но и все оставшиеся, по-видимому, не лучше их: ниоткуда добрых вестей — все только денег просят. Я махнул рукой и впился лишь в свое дело — перевод богослужения. Чем я могу помочь? Я ли не убеж­дал трудиться и словесно — на каждом Соборе, и письменно — окружны­ми посланиями и частными письмами? Благочинный, посещая Церкви, мог бы несколько одушевлять личным влиянием, но не о. Симеон Мии, нынешний благочинный — тряпка в полном смысле сего слова. Русский благочинный нужен для этого, вроде Преосвященного Андроника, но что же делать, когда Господь не благоволит послать его? Итак, пусть идет, как идет; кое-что есть, а дальше что будет, одному Богу известно. И Он силен переменить на лучшее, одушевить, дать людей; будем наде­яться, что Он это и сделает со временем.

В 11 часов вечера. Только что вернулся из Семинарии, с «симбок- квай», на который ученики выпросили утром 5 ен и зазвали. Так как Накаи сегодняшний вечер отпросил для своих нужд и перевода не было, то пошел с 6-ти часов, когда пришли сказать, что все готово. Было отличное угощение чаем, фруктами и печением и хорошо убранная столовая, где всегда производятся собрания, цветами и флагами. Много речей, начавшихся рассказом И. А. Сенума о его путешествии по святым местам в Палестине. Попросили и меня сказать что-нибудь; взял темой: «Воля Божия, о которой ежедневно молимся в „Отче наш“, нас и направ­ляет, если мы не противимся ей» — и рассказал, как именно твердо при­знаю, при всем недостоинстве своем, что воля Божия послала меня в Японию: в Семинарии рассказ Ив. Феод. Соловьева, профессора, о Ки­тае и отправлении туда в Миссию его товарища по Академии о. Исаии Полкина, возбудили у меня желание ехать в Китай на проповедь Еванге­лия; в Академии чтение путешествия Головнина пробудило забытое же­лание — но уже в направлении к Японии; чтение критики из «Обломова» возбудило решение жизненного вопроса: служить Богу или миру? При­чем, твердым ответом поставлено было первое; а скоро за сим пришед­шая из Синода бумага в Академию: «Не желает ли кто из студентов поехать в Японию в качестве настоятеля Консульской Церкви?» — вы­звала мое немедленное, без малейшего колебания, предложение — ехать, в сане иеромонаха, с ясным и твердым намерением в душе — проповедо­вать Христово Евангелие в Японии. Что означенные моменты были именно тайным указанием воли Божией, я заключаю из того, что ни разу в жизни не раскаялся, что пошел в монахи, и не пожалел, что приехал в Японию. Дошел в рассказе до отправления из Петербурга и обещал в другой раз продолжить о путешествии и жизни в Японии.

После речи были разные смешные представления, на которые ученики мастера, и немало пения.— Сделал выговор Ивану Акимовичу за то, что поставлены портреты Императора и Императрицы подряд со Спасителем; сказал, чтобы вперед для таких случаев убирались портреты цветами, но ставились бы на приличном расстоянии от иконы Спасителя.