Теоретические аспекты исследования особенностей юношеской дружбы

 

Юность - период наиболее интенсивного и эмоционального общения со сверстниками, групповой жизни и т.д.

В основе юношеской тяги к дружбе - страстная потребность в понимании другого и себя другим и самораскрытии. «Счастье - это когда тебя понимают», - говорит юный герой фильма «Доживём до понедельника».

Одной из главных неосознаваемых функций юношеской дружбы является поддержание самоуважения. Дружба иногда выступает и как своеобразная форма психотерапии, позволяя молодым выразить переполняющие их чувства и найти подтверждение того, что кто-то разделяет их сомнения, надежды и тревоги [10].

Юношеская дружба не только склонна к исповедальности, но и чрезвычайно эмоциональна. И выраженная эмоциональность не столько в словах и предложениях, сколько в характерных интонациях, акцентах, недоговорённости, недомолвках, которые подросток при всём желании не смог бы перевести в понятия, но которые доносят до его друга-собеседника тончайшие нюансы его настроений, оставаясь бессмысленным и непонятным для постороннего слушателя. Этот «пустой» разговор психологически важнее и значительнее «содержательной» светской беседы о высоких материях... Нуждаясь в сильных эмоциональных привязанностях, молодые люди подчас не замечают реальных свойств партнера. При всей их исключительности дружеские отношения в таких случаях обычно кратковременны [6].

Отрочество и юность всегда считались привилегированным «возрастом дружбы». Ранняя юность означает рост самостоятельности, эмансипацию от родителей и переориентацию на сверстников. Это период бурного роста самосознания и обусловленной этим потребности в интимности. Все чувства и отношения этого возраста отличаются исключительно яркой эмоциональной окрашенностью.

Рассмотрим здесь особенности юношеской дружбы, опираясь главным образом на данные эмпирического исследования, проведенного И.С. Коном совместно с В. А. Лосенковым.

Вырастая, ребенок разрывает «пуповину» прежних отношений, основанных на зависимости от взрослых, переоценивает и перестраивает их, включая в новую, более сложную систему, в которой сам он претендует на самостоятельную и центральную роль. Его новая ориентация - на сверстников резко усиливается в переходном возрасте. Младшие дети еще принимают различие двух миров - детского и взрослого - и неравноправность отношения между этими мирами как нечто естественное, само собой разумеющееся. Подросток уже не хочет считать себя ребенком, он все больше ориентируется на взрослые нормы и критерии. Вместе с тем дабы обеспечить себе автономию от старших, он всячески подчеркивает свои возрастно-групповые отличия, считая себя представителем особого, не детского и не взрослого, «третьего мира» [11].

Потребность в обществе сверстников типична для подростка и юноши.

Помимо организованных коллективов (школьный класс, комсомольская организация и др.) большое значение, особенно для мальчиков, приобретают неформальные стихийные группы, формирующиеся на улице, во дворах и т. д.

Хотя ощущение «групповой принадлежности» психологически очень важно для подростка, жесткая конформность неформальных групп то и дело приходит в противоречие с потребностью сознавать и чувствовать себя индивидуальностью.

Юношеское «Я» не совпадает с групповым «Мы» и зачастую определяется именно по контрасту с ним.

Группа ленинградских девятиклассников в исследовании юношеской дружбы оценивала, насколько определенные морально-психологические качества (доброта, трудолюбие, смелость, способность понять другого и т. д.) типичны для среднего юноши и девушки их возраста, а затем - для них самих. Образы собственного «Я» оказались нравственно-психологически гораздо тоньше группового образа «Мы». Юноши считают себя менее смелыми, менее общительными и жизнерадостными, зато более добрыми и способными понять другого человека, чем их ровесники. Девушки приписывают себе меньшую общительность, но большую искренность, справедливость и верность. Сходную тенденцию французский психолог Б. Заззо обнаружила у юных французов. Большинство опрошенных ею юношей, независимо от возраста и образования, считают, что они больше своих ровесников склонны к одиночеству, острее испытывают потребность в дружбе, сильнее привязаны к семье и активнее стремятся к профессиональному успеху, зато им меньше, чем большинству, присущи смелость, любовь к риску и уверенность в себе. В самохарактеристиках девушек также фигурируют повышенная склонность к одиночеству, потребность в дружбе и большая, чем у юношей, непохожесть на других [13].

Главное психологическое приобретение ранней юности - открытие своего внутреннего мира. Для ребенка единственной осознаваемой реальностью является внешний мир, куда он проецирует и свою фантазию. Для юноши внешний, физический мир - только одна из возможностей субъективного опыта, средоточием которого является он сам. Это ощущение образно выразила 15-летняя девочка, которая на вопрос психолога: «Какая вещь кажется тебе наиболее реальной?» - ответила: «Я сама» [10].

Обретая способность погружаться в себя, в свои переживания, подросток открывает целый мир новых эмоций, красоту природы, звуки музыки, ощущение собственного тела. Но вместе с осознанием своей уникальности, неповторимости, непохожести на других приходит чувство одиночества, ощущение внутренней пустоты, которую чем-то необходимо заполнить. Отсюда - рост потребности в общении и одновременно повышение его избирательности, стремление найти того, с кем не только можно поговорить, но и вместе помолчать, насладиться тишиной природы, услышать свой внутренний голос не заглушенным суетливой будничной повседневностью.

В переходном возрасте существенно меняются представления о содержании таких понятий, как «одиночество» и «уединение». Дети обычно трактуют их как некое физическое состояние («нет никого вокруг»). Подростки наполняют эти слова психологическим смыслом, приписывая им не только отрицательную, но и положительную ценность. Если подросток боится остаться один, то юноша начинает ценить уединение, причем способность быть одному связана с большей целенаправленностью и самостоятельностью личности.

Но не все способны к этому. Как показывают данные массовых опросов и клинических исследований, подростки и юноши значительно чаще людей старшего возраста чувствуют себя одинокими и непонятыми.

Рост потребности в интимном общении неизбежно психологизирует понятие дружбы.

Уже у пятиклассников наряду с развитием групповых товарищеских отношений начинается обособление более интимных группок (из двух-трех человек), связанных общими тайнами, сокровенными разговорами и т. д. Ребята не только стараются что-то делать вместе, но постоянно беседуют друг с другом, прекращая разговор, если подходит кто-то посторонний. Если секретов нет, их специально придумывают: общая тайна цементирует рождающуюся дружбу, выделяя друзей из всего остального мира. Умение хранить тайну и верность - важнейшие критерии оценки друга в этом возрасте. Эта дружба часто неустойчива. Тем не менее, а может быть, именно поэтому поиск друга и мечты о дружбе занимают все большее место в переживаниях подростка [9].

Чувство одиночества проистекает не от внешней изоляции, не от плохого окружения, а от невозможности выразить всю полноту чувств: "Как жаль, что сейчас мы стесняемся говорить друг другу все... Многое, очень нужное, скрываешь".

С кем же дружат старшеклассники?

В ответах на вопрос, где состоялось знакомство с внешкольными друзьями, прежняя совместная учеба занимает второе место после совместного летнего отдыха. Вместе с тем принадлежность к одному и тому же учебному коллективу как ведущий фактор формирования дружеских привязанностей с возрастом теряет былое значение, дружеское общение все больше выходит за школьные стены.

Выяснить психологические функции дружбы с помощью простых вербальных методов (типа самоотчета) невозможно. Даже при полной искренности человеку трудно раскрыть содержание своего общения, темы бесед с друзьями и т. п. Многое забывается, кроме того, истинный смысл дружеского общения зачастую не осознается. Поэтому, спрашивая старшеклассников, как часто они обсуждают со своими друзьями те или иные темы и какие у них существуют общие виды деятельности, мы не питали иллюзий относительно психологической ценности полученных данных. Тем не менее, эти сведения бросают некоторый свет на соотношение вербального общения и предметной деятельности.

В. А. Сухомлинский писал, что уже у 13- 14-летних подростков основой дружбы чаще становятся духовные интересы и потребности, чем увлечение каким-то определенным видом труда. Данные проведенного нами опроса подтверждают это мнение.

Разумеется, дружеское общение всегда как-то объективировано. Не говоря уже о совместной учебе, порождающей много общих проблем и интересов, в общении старшеклассников с друзьями важное место занимают общественная работа, совместный досуг, развлечения, спорт, а также различные любительские занятия и хобби. Но не случайно от 20 до 40% опрошенных оставили вопрос о совместной деятельности с другом (речь шла именно о совместных занятиях и увлечениях) без ответа. Дружба ассоциируется главным образом с разговорами, спорами, обменом мнениями, что подтверждает ее коммуникативно-личностный характер [13].

Как ни важны для юности коллективные отношения и чувство своей «принадлежности», групповые контакты обычно включают в себя соревновательность, борьбу за положение и авторитет. Даже в самом сплоченном коллективе далеко не все его члены испытывают друг к другу личную симпатию. Поэтому наряду с развитием групповых товарищеских отношений юношеский возраст характеризуется напряженным поиском дружбы как высокоиндивидуализированной, прочной и глубокой эмоциональной привязанности.

Потребность в эмоциональном тепле и контакте с другим человеком, по-видимому, врожденная и проявляется уже в первые недели и месяцы жизни ребенка. Однако содержание этой потребности и способы ее удовлетворения, включая степень избирательности контактов, их устойчивости и психологической глубины (интимности), меняются с возрастом, по мере развития личности и ее коммуникативных способностей.

Параллельно способности узнавать себя в другом вызревает потребность в самораскрытии. Подростковый и юношеский возраст знаменует начало напряженного внутреннего диалога и самоанализа. Жажда самовыражения, предпосылкой которого является осознание своей особенности, - одна из главных черт юношеской психики [11].

Но юношеская коммуникативность часто бывает эгоцентрической; потребность в самовыражении выше интереса к собеседнику. Подлинная интимность, т. е. совмещение жизненных целей и перспектив двух или нескольких личностей при сохранении индивидуальности и особенности каждого из них, предполагает наличие относительно стабильного «Я». Если его нет, подросток мечется между желанием слиться с другим и страхом потерять себя в этом слиянии. Иногда придумать другого легче, чем понять его. Отсюда - напряженность в отношениях с друзьями и любимыми; им нередко навязывается роль зеркала, попытка слияния с которым, по мнению Э. Эриксона, причиняет боль себе и разбивает зеркало.

Разные компоненты идентичности созревают не одновременно. Каждый новый аспект индивидуальности, будь то усвоение половой роли или выбор профессии, так или иначе претворяется в межличностные отношения, становится значимым объектом коммуникации, причем именно то, что в данный момент проблематично, наиболее личностно значимо и интимно. Разным фазам развития личности соответствует поэтому не только разная степень интимности межличностных отношений, но и разные типы значимых лиц, с которыми в первую очередь осуществляется обмен информацией, и разное содержание коммуникации.

Все это наглядно проявляется в юношеской дружбе.

Возрастная динамика дружбы, как и прочих межличностных отношений, измеряется, прежде всего, степенью ее избирательности, устойчивости и интимности. Все эти качества с переходом от детства к отрочеству и от отрочества к юности возрастают. Если дошкольники и младшие школьники еще не разграничивают дружбу и товарищество, то подростки уже считают дружбу исключительным, индивидуальным отношением. Чем старше человек, тем меньшее влияние на его дружеские отношения оказывают внешние, ситуативные факторы. Привязанности ребенка требуют постоянного подкрепления, отсутствие непосредственного контакта с другом быстро разрушает привязанность. В юности дружба может сохраняться и на расстоянии, поскольку она уже интериоризована [9].

Рост избирательности дружеских отношений сопровождается ростом их устойчивости. С одной стороны, это объясняется общим повышением с возрастом стабильности интересов и предпочтений. С другой стороны, с развитием интеллекта повышается способность ребенка интегрировать противоречивую информацию, отодвигая частности на задний план. В сфере межличностных отношений это выражается в сфере терпимости: ссора, которая у младших подростков означала бы конец дружбы, в юности воспринимается как частность, которой можно пренебречь ради сохранения более глубокой общности.

Но самый важный сдвиг в психологии дружбы переходного периода - рост ее глубины, психологической интимности.

Юношеская дружба по своей природе полифункциональна, этим в первую очередь объясняется многообразие ее форм: от простого совместного времяпреровождения до глубочайшей исповедности и самораскрытия. Но в отличие от групповых отношений, в основе которых обычно лежит какая-то совместная деятельность, дружба является прежде всего эмоциональной привязанностью. Реальная или подразумеваемая личностная близость для нее важнее, чем общность предметных интересов, хотя обычно эти моменты в какой-то степени совмещаются.

Психологическая ценность юношеской дружбы в том, что она есть одновременно школа самораскрытия и школа понимания другого человека. Очень интересно, какой тип alter ego (второе «Я») выбирают старшеклассники. Юноши и девушки 15 - 16 лет тянутся к старшим, жадно вслушиваются в их слова и всматриваются в их поведение. Дружба со взрослыми для них дорога и желанна. Потребность в эмоциональном контакте со старшим иногда принимает форму страстного увлечения, когда во взрослом видят живое воплощение идеала.

Но потребность в дружбе со сверстником еще сильнее. В ответах на вопрос: «Человека какого возраста вы предпочли бы иметь своим ближайшим другом - старше себя, своего возраста или младше?» - чаще всего звучит слово «сверстник». Возраст «идеального друга» приоткрывает некоторые, не всегда осознаваемые психологические потребности. Ориентация на ровесника говорит о стремлении к более или менее равным отношениям. Дружба с ним основывается на принципе сходства и равенства. Выбор более старшего друга выражает, напротив, потребность в примере, опеке руководстве. Здесь подчеркивается момент зависимости. Но почему так редко встречается ориентация на младшего? Потребность в общении с младшим, желание быть вожаком у них, делиться опытом, опекать отнюдь не редкость в юношеском возрасте. Общение с младшими, позволяя юноше проявить положительные качества и почувствовать себя взрослым и значительным, благотворно влияет на его самоуважение [9].

Но как ни приятно юноше чувствовать себя сильным и нужным, этот тип отношений все-таки не отвечает его представлению о дружбе. Для ранней юности типична идеализация друзей и самой дружбы. Представление о друге в юношеском возрасте стоит значительно ближе к идеалу «Я» испытуемого, к его нравственному и человеческому идеалу, нежели к его представлению о реальном «Я», связь между идеалом испытуемого и его оценкой друга более тесная, чем между его идеалом и образом собственного «я». Младший для роли образца не подходит. Поэтому, хотя общение с младшим и важно, оно воспринимается скорее как дополнение дружбы со сверстниками, чем как ее альтернатива. У тех, кто дружит исключительно с младшими, выбор в большинстве случаев вынужденный. Либо это следствие отставания в развитии, когда по кругу интересов и поведению юноша объективно ближе к младшим, чем к сверстникам, либо результат каких-то психологических трудностей: застенчивости, боязни соревновательности, особенно свойственной мальчишеским компаниям, несоответствия уровня притязаний и возможностей и т. п. Перенос эмоциональной привязанности на младших в этом случае компенсаторный.

Психологическая близость с друзьями, мера приписываемого им понимания и собственной откровенности ними в юности максимальна и значительно превосходит все прочие взаимоотношения. От друга юноша ждёт не только оценок близких к его собственной самооценке, но и превышающих её. В действительности всё происходит точно так же. Это служит косвенным подтверждением мысли о том, что одной из главных неосознаваемых функций юношеской дружбы является поддержание самоуважения личности. Юношеская дружба уникальна так же и в возрастном плане. Как первая самостоятельно выбранная глубокая индивидуальная привязанность, она не только предвосхищает её, но отчасти включает её в себя.

Дружеская близость предполагает также некоторое сходство друзей. Но такое сходство наблюдается не всегда и не во всем. Д. Кэндел, обследовав большое число дружеских пар американских школьников от 13 до 18 лет, нашла между друзьями сходство в некоторых объективных характеристиках (социальное происхождение, пол, возраст и т. д.) и определенных чертах поведения, особенно если оно отклоняется от общепринятого; в психологических же свойствах друзей и их социальных установках сходство оказалось менее значительным [9].

Однако в дружбе юношей отчётливо проявляются и противоречия этого возраста. Юношеская потребность в интимности сильна именно потому, что принципиально ненасыщаема. Юность считается привилегированным возрастом дружбы, но сами юноши всегда считают настоящую дружбу редкой.

Известная неопределённость и неустойчивость представлений о собственном «Я» рождают желание проверить себя путём разыгрывания каких-то несвойственных ролей, рисовки, самоотрации. Юноша страдает от того, что у него не хватает средств и возможностей выразить свой внутренний мир. Но беда не столько в недостатке средств, сколько в реальной неясности, незавершённости своего «Я». По этому поводу метко выразился американский психолог Э. Дауван, сказав: «Юноша не выбирает дружбу, его буквально втягивает в него». Нуждаясь в сильных эмоциональных привязанностях, молодые люди подчас не замечают реальных свойств их объекта. При всей их исключительности, дружеские отношение в таких случаях обычно кратковременны. «Людей выбирают в качестве объектов, а затем бросают, нисколько не заботясь об их чувствах, заменяя другими лицами. Оставленные объекты быстро и полностью забываются, но форма отношения к ним обычно воспроизводится в отношении к новому объекту вплоть до мельчайших деталей, с точностью, похожей на одержимость [11].

Юность эмоциональна; старшеклассники бурно увлекаются новыми людьми, идеями, делами. Хотя эти увлечения порой непродолжительны, они помогают в короткий срок пережить и освоить много нового. Но освоение всякой новой информации предполагает также момент отстранения. Прежде чем сознательно принять нечто новое и незнакомое, нужно сначала попробовать его «на зуб», перевернуть, критически проверить. Юношеская ирония, т. е. взгляд со стороны, служит средством такой проверки, психологическим противовесом безоглядному увлечению.

Отстранение помогает подросткам освободиться из-под власти примитивных детских идентификаций, а гиперкритицизм и скепсис - обратная сторона юношеского идеализма и максимализма. Но это сопряжено и с определенными издержками. Гипертрофия отстранения часто делает старшеклассников жестокими и нечуткими. Сам того не желая, юноша превращает в объект наблюдения не только других людей, но и собственные чувства и переживания. Даже в первой любви его увлекает не столько объект, сколько собственные переживания по этому поводу, которые рассматриваются буквально «под микроскопом». Именно потому, что подросток все время следит за собой и за тем, какое впечатление он производит на окружающих, его поведение кажется напряженным и неестественным, своеобразным сплавом эмоциональной горячности и холодной рассудочности. Это затрудняет как его самораскрытие, так и понимание им другого человека. Подростковый и юношеский эгоцентризм суживает возможности межличностной коммуникации, порождает своеобразную псевдоинтимность, когда при внешней близости друзья фактически не слышат друга [10].

Таким образом, друг в юности - не только доверенное лицо. Само его наличие помогает ощутить свою нужность кому-то, защищенность, уверенность в себе и своих силах. Друг - источник высокого самоуважения, ибо от него. Как правило, ждут (и часто получают) оценку своих качеств, поступков, себя как личности в целом, которая намного важнее (а чаще и выше), чем оценки всех остальных людей. Дружба как бы зонтик, укрывшись под которым можно приобрести и сохранить тот «образ Я», который в наибольшей мере удовлетворяет самого человека.