Божии сыны одели костюмы и взяли в руки дипломаты, правда, бумаги с наставлениями, заключенные в них, не изменились.

Эта эпоха религиозных новаций начинается со времени английской буржуазной революции, когда современники и последователи Оливера Кромвеля также стремились придать ему ярковыраженные мессианские черты. Он называл себя "ветхозаветным христианином",а его приверженцы усердствовали в "полном уничтожении" инакомыслия, как это и предписывается Ветхим Заветом. Броская фраза "меч и Библия" была из лозунгом. Сам же Кромвель, как и многие нынешние бесноватые политики, любил принародно разглагольствовать о "религиозной свободе", а сам сжигал церкви, убивал игуменов, запретил праздновать Рождество.

Дальнейший ход мировой истории наглядно показал, что с пророком где-то очень близко надо искать тугой кошелек, ибо они нуждаются друг в друге, как молодые влюбленные. Пророку нужны деньги, ибо создание ореола "спасителя" и мессианское болезненное тщеславие испытывают необходимость в средствах отнюдь не боговдохновенных, а тот, кто имеет эти деньги, знает точно, что зарабатывать новые лучше всего эксплуатируя вечные человеческие пороки и глупости. Манассия бен Израиль из Амстердама сначала предсказал скорый приход Мессии, создав общественное мнение, а затем, когда Кромвелю уже некуда было отступать, поехал в Лондон и заключил выгодную сделку, в которой воедино переплелись религия, политика и деньги. Отныне это станет правилом для людей разных стран, национальностей, вероисповеданий, убеждений. Сколько раз еще человечество будет свидетелем постыдных заговоров этого триумвирата. Сколько раз мы будем слышать о "земле обетованной" и "вызволении народа", "исключительной роли Германии", "общеарабском деле Саддама Хуссейна", "русском народе-богоносце", "советском народе – строителе коммунизма", "о мировой революции", "наступлении социализма", "левой оттепели". Маркс, Ленин, Сталин, Муссолини, Гитлер, Мао Цзедун и еще сотни других фигур достоинством поменьше будут использовать один и тот же стандартный набор обожествления, будут говорить о воле народа, загромождать пространство своими "священными ликами", а головы людей – "боговдохновенным текстами", предлагать чисто библейские рецепты спасения народа и начинать новое летоисчисление, зачеркивая старую историю. Бога заменят Мировой Революцией, а "обетованную землю" – "жизненным пространством". Крестовый поход, священная война, общее дело, защита братских интересов, зона жизненных интересов – все это звучит и выглядит одинаково, потому что изобретается одними и теми же монистически устроенными мозгами, поклоняющимися Единому Богу, либо Единой Истине. Апостолов – последователей сменят товарищи по партии, а ревностных воинов христовых – не менее ревностные стражи революции. Точно также канонизируют и новых жен и богородиц, и безбрачная верность Надежды Крупской зазвучит с новой силой как верность Учителю Марии Магдалины, а именем мумии Ленина, как и именем гроба Господня, будут освящать разгул новой красной инквизиции. Тайные общества ессеев, иллюминатов, пестовавшие Христа и Маркса, сменятся коммунистическими кружками, чтобы выпестовать Ленина, Сталина и им подобных.

"Зачинщики революции не в большей степени французы, чем немцы, итальянцы, англичане и т.д. Они составляют нацию, родившуюся, выросшую посреди культурных народов, целью которой является подавление этих народов и господство над ними". Шевалье де Мале

Ветхий Завет призвал осквернять чужие святыни, ведь во Второзаконии открыто сказано: "Истребите все места, где народы, которыми вы овладеете, служили Богам своим". Русские великие князья, осквернявшие святыни язычников; святой Бонифаций, уничтоживший священную рощу своего народа; Омар – последователь Магомета, разрушавший святыни кочевников-бедуинов и горожан Мекки; Лазарь Коганович, взрывавший церкви Москвы; "культурная революция" в Китае, уничтожавшая святыни поднебесной империи и ее интеллигенцию – разве между этими фактами есть какая-нибудь разница? Это явления одного порядка. Монистическую форму миросозерцания давным-давно пора объявить формой тяжелой патологии сознания, склонной к параноидальной одержимости "мессианством" и "спасением мира". Священные книги людей, пораженных единой навязчивой идеей вселенского счастья, все так же скучны, нелепы и отвратительны. Мелочные предписания Талмуда сменяются рассуждениями Карла Маркса обо всех отраслях естествознания, вплоть до изложения угловатым бухгалтерским языком математической теоремы Коши. Библейский Финеес, убивающий женщину ударом кинжала в матку, утонченные пытки испанской инквизиции, концентрационные лагеря с газовыми камерами, медицинские эксперименты на детях – все это тоже явления одного рода, равно как и штудии Онана, и новоизобретенная советская ханжеская нравственность.

Это кажется парадоксальным, ибо средства массовой идеологизированной пропаганды все время пытаются развести христианство и марксизм по разные стороны баррикад, в то время как они совершеннейшие "близнецы-братья". Дело, оказывается, даже не в том, есть Бог или же он отрицается, дело лишь в централизации власти, а также нелепости тоталитарного мышления. "Верую, потому что абсурдно", – под этой фразой подписался бы каждый коммунист или фашист, будь она сказана не Тертуллианом – ранним христианским мыслителем, а если бы красовалась где-нибудь на видном месте в Манифесте Коммунистической партии или "Моей борьбе" Гитлера. Христианство, равно как и марксизм, отнимает у людей настоящее во имя призрачных видений будущего счастья. Одинаковые бесполые идиоты из коммунистического будущего отличаются от поселенцев райских садов разве лишь внешним обличьем. Следующие слова Карла Маркса подтверждают его богатейший позитивный опыт занятий теоретической апокалиптикой в духе Иоанна Богослова:

"Эти новые социальные системы заранее обречены на то, чтобы оставаться утопиями, и чем больше разрабатывались они в подробностях, тем дальше они должны были уноситься в область чистой фантазии".

Данную цитату из полного собрания сочинений можно считать универсальным ключом к другим философским прогнозам, многие из которых не фиксировались в силу нарочитой тенденциозности пролетарского пророка, но одному высказыванию, брошенному за завтраком, все же повезло, и оно незаметно прилипло к бумаге:

"Великий и не столь отдаленный крах в России: думается, что он начнется с реформ сверху, которые старое обветшалое здание будет не в состоянии вынести и которые приведут к полному его разрушению; что получится на его месте, он не представляет себе с полной ясностью, за исключением того, что в течение долгого времени Россия будет неспособна оказывать какое бы то ни было влияние на Европу..."

В этом и заключается разрушающее метафизическое злорадство современной политики, чтобы к стране-полигону подобрать нового Бога – ее хулителя и ненавистника. Опять слышится что-то очень знакомое, ведь при дворе князя Владимира, проводившего конкурсное испытание вер, один из эмиссаров ничтоже сумняще отвечал на вопрос киевского владыки: "Где ваш Бог?" – чрезвычайно кратко: "Наш Бог нас проклял".