Письмо господ главных полномочных Российских.

«Бога милостивого в Св. Троице славим.

Великого Государя, Царя и В. Князя Михаила Феодоровича, Самодержца Всероссийского ¹⁵⁶, великие полномочные, окольничий и [387] наместник Суздальский князь Даниил Иоаннович Мезецкий, придворный дворянин и наместник Шатский Алексей Иванов Зюзин и Его Ц. В-ва дьяки — Николай Никитин сын Новокщенов и Добрыня Семенов, — к господам великим посланникам державных генер. штатов Нидерландских, господам Рейнгольду фан-Бредероде, Дидериху Бассу и Альберту Иоахими ¹⁵⁷.

Прошедшего 4 февраля вы писали к Великому Государю нашему, Царю и В. Князю Михаилу Феодоровичу, Самодержцу Всероссийскому, чрез посланного вашего капитана Николая фан-Бредероде, [388] о настоящих остановленных делах и просили ответа Е. Ц. В-ва. Февраля 20 Е. Ц. В-во писал к Е. Ц. В-ва любезного брата короля Иакова Великобританского, Шотландского и Нидерландского, великому посланнику тайному советнику камергеру и кавалеру князю Ивану Ульяновичу Меррику. Письмо это князь Иван сообщил вам, и в оном сказано было, что посланные ваши прибыли в Москву в самый пост, т. е. тогда, когда воздерживаются от коровьего мсла. Они в день приезда не могли быть допущены в Е. Ц. В-ву. Царским обычаем государства Российского в первую неделю великого поста Государи наши соблюдают пост; Е. Ц. В-во кроме церкви Божией никуда не выходит; в первую неделю никаких дел не производится и к Е. Ц. В-ву никто не допускается, кроме приближенных его и самых знатных особ. Ради мира христианского, однако ж, Е. Ц. В-во позволил вестнику вашему, капитану Николаю фан-Бредероде, немедленно узреть светлые очи Его, приказал принять письмо ваше и всемилостивейше изволил выслушать чтение оного; после того приказал вестника вашего отправить к вам с [389] ответом и поручением Е. Ц. В-ва, не задерживая его ни на один час. Вестник ваш, Николай фан-Бредероде, прибыл к нам от Е. Ц. В-ва 27 февраля, и к вам также писано письмо от Е. Ц. В-ва. Пред сим мы чрез вестника Царского получили наказ от Е. Ц. В-ва. На съезде (в Дидерине) мы просили вас обождать, пока возвратится вестник ваш (из Москвы) и пока мы получим новые приказания от Е. Ц. В-ва. Мы просили вас также уговорить шведских посланников обождать ответа; вы же их не уговорили на это, а уехали с ними в Новгород, не окончив столь важного дела. Шведские полномочные, равно и вы, ждать не хотели, но уехали под предлогом, что шведские полномочные не получали новых приказаний от короля своего и что не могут без его ведома и согласия сбавить чего-либо от требуемой безмерной суммы; из чего видно, что они и ныне не более расположены на добрые дела, чем были прежде. — Они говорили, что без ведома короля ничего учинить не могут, а коль скоро получат обстоятельные приказания короля, то съедутся [390] опять с нами в том месте и к тому сроку, которые нами письменно назначены были. Мы получили наказ от Е. Ц. В-ва, по коему, если шведские полномочные покажут расположение к доброму делу, нам велено в известное время и место вступить снова с ними в сношения, на основании наставлений и поручений Е. Ц. В-ва, и предъявить им оные. Вас же, великих посланников, мы просим, коль скоро вы будете у короля, служить Е. Ц. В-ву делом и правдою, дабы восстановить между великим Государем нашим и королем Шведским любовь, дружбу, мир и согласие во истине. Мы просим вас уговорить и склонить короля на благое расположение к доброму делу и на то, чтоб он приказал полномочным своим отступиться и отказаться от чрезмерной суммы, которую они требуют, и чтоб он дал своим посланникам полные приказания, по коим можно бы было основать и учинить добрые дела. Когда получите от короля ответ на письмо, которое вы чрез своего нарочного писали к нему, то чрез слугу князя Ивана Ульяновича сообщите Е. Ц. В-ву и нам [391] содержание сего ответа и уведомьте, что именно он согласен уступить и на каких условиях он готов на добрые дела. Мы вас просили постараться уговорить шведских полномочных, чтоб в родовом городе Е. Ц. В-ва, Новгороде, и других городах, ныне занятых Шведами, не разорять церквей Божиих и монастырей, не вывозить колоколов и пушек, не увозить в Швецию митрополита, князя Ивана ¹⁵⁸ ниже других жителей; вы нам дали слово ваше, что вы на это уговорите шведских полномочных. Ныне мы вас, господ, просим сдержать и исполнить ваше слово и уговорить Шведов. Мы же о вашем обещании и добром расположении доведем до сведения Е. Ц. В-ва. Письм, присланные вам от Е. Ц. В-ва чрез вестника вашего Николая фан-Бредероде, мы, по вашей просьбе и желанию вашему, приказали перевести и переписать на немецкий язык. Подлинное письмо Е. Ц. В-ва и немецкий перевод мы посылаем к вам [392] чрез вашего посланного Николая фан-Бредероде. Писано 8-го февраля ¹⁵⁹.

Если шведские полномочные захотят снова начать добрые дела до истечения определенного времени и если, получив от короля новые наставления, готовы будут приступить к переговорам о мире христианском, то они могут явиться на старое место (Дидерино); мы же, по приказанию Государя нашего, готовы продолжать переговоры и расположены на доброе дело, сколько возможно. Если ж они не получили еще новых наставлений или по другим каким-либо причинам не захотят прежде определенного времени продолжать переговоры, то явиться им к назначенному в акте о перемирии сроку.

Надпись была следующая: господам великим посланникам высокомощных гг. генеральных штатов Соединенных Нидерландов».

С капитаном Николаем фан-Бредероде прибыл [393] гофмейстер английского посла, который передал нам следующее письмо своего господина.

«Высокородные, почтеннейшие, многомудрые, милостивые государи и добрые друзья.

Свидетельствую вам почтение, дружеский поклон и желаю вам всякого добра. Уведомляю вас, что письмо, полученное мною 27 февраля стар. стиля от Великого Государя, Царя и В. Князя Михаила Феодоровича, Самодержца Всероссийского, одинакового содержания с тем, которое он писал к вам, о чем, впрочем, может донести вам посланный ваш ¹⁶⁰. В конце письма Царь упоминает о новых инструкциях, данных им своим полномочным, полнее прежних и более способных к успешному окончанию дела. Русские просят также чтоб Е. К. В-во отказался от великих требований своих и определил на место оных такие условия, которые могли бы подать надежду привести к добропорядочному окончанию столь хорошо начатых переговоров. Таким образом ныне зависит от Е. Кор. В-ва подвинуть вперед дело чрез предоставление большей власти своим [394] достойным комиссарам. Приказания сии должны иметь ту же форму, которую имеют новые повеления, данные Великим Князем своим комиссарам, дабы они были достаточны для производства дел. Вся моя надежда и единственное средство, по моему мнению, в этом деле состоят в том, не имеется ли поручений обширнее тех, которые нам сообщены были. Для сего хорошо было бы, если б вы сами потрудились отправиться к королю и лично уговорить Е. К. В-во к благоприятному согласию на это дело. Я же между тем со всею ревностно буду действовать на Великого Князя, (хотя крайние его приказания уже прибыли), чтоб с помощию Божиею довести дела сии до благополучного окончания. Слишком было бы прискорбно дело сие, начатое с намерением столь богоугодным и стоившее столько труда пресечь без успеха. Но я все имею еще надежду, что ваши высокородия, при похвальных стараниях ваших, будете продолжать действовать столь же счастливо, как вы начали. Я буду извещать вас о всем, что здесь в делах сих произведено будет, и прошу ваши высокор-ия с вашей стороны меня не оставлять без уведомления. Я [395] надеюсь воротиться вовремя из Москвы, хотя желал бы, чтоб назначенный срок был продолжен еще на один месяц. Да подаст Бог успех и пользу нашему съезду, дабы он послужил к славе имени его, к желаемому окончанию дела и к тесному союзу сих двух великих Государей в любви и согласии. Желая вам долгого здравия, передаю вас покровительству Всемогущего. Дано в Дидерине, последнего числа февраля 1615 года англ. стиля. ¹⁶¹ Подпись была: ваших пр-в благосклонный, добрый друг навсегда: (подп.) Иван Меррик.

Надпись была: высокородным, многоученым и многомудрым господам, Рейнгольду фан-Бредероде, Дидериху Бассу и Альберту Иоахими ¹⁶², высокомощных господ генеральных штатов свободных соединенных Нидерландов полномочным посланникам, милостивейшим моим государям и добрым друзьям». [396]

Мы на вышеприведенные письма ответили 14 марта ¹⁶³, следующим образом:

Его Царскому Величеству.

«Светлейший Державнейший Царь и Великий Князь Михаил Феодорович, Самодержец всероссийский ¹⁶⁴ и проч. и проч. и проч.

Мы во всякое время готовы нижайше служить В. Ц. В-ву, светлейший, вельможнейший Царь и Великий Князь. Радость, с которою мы из письма вашего Ц. В-ва, писанного к нам в прошедшем феврале месяце, усмотрели, что старания и ревность, которые мы явили и употребили в мирных переговорах между В. Ц. В-м и Е. В-м королем Шведским были В. Ц. В-ву приятны, значительно уменьшилась тем, что из сего же письма мы узнали, что В. Ц. В-во, кажется, не так приняли, как мы надеялись, три условия или [397] предложения, представленные В. Ц. В-ву от великого посланника вельможнейшего Государя и Князя Иакова, Короля великобританского, французского и ирландского, высокородного господина Ивана Меррика, Е. В-ва тайного советника и камергера и от нас, чрез нарочных его и нашего. Искреннее и доброе намерение наше клонилось только к тому, чтоб поистине довести до сведения В. Ц. В-ва те условия, на которых, по нашему мнению, можно было бы побудить Короля Шведского заключить мир с В. Ц. В-м и отказаться от своих притязаний и от городов и крепостей, которые ныне заняты его войсками в России. Если б мы не сделали сего, то английского посла и нас по справедливости можно бы было обвинить в том, что мы не употребили надлежащего радения к восстановлению мира между двумя столь великими Государями, каковы В. Ц. В-во и Король Шведский. Английский посол и мы выразили на бумаге не только означенные три предложения, но и все прочие спорные между обеими державами пункты, о коих речь [398] была в переговорах, для того чтоб оные все вместе и одновременно представить В. Ц. В-ву и ждать решения, которое В. Ц. В-во по великой мудрости своей почтете наиболее для себя полезным; этим переговоры окончились бы скорее к облегчению и утешению страждущего человечества. Но великие комиссары В. Ц. В-ва, пересмотрев с нами все сии пункты, объявили нам, что многие из оных почитаются решенными и между обеими партиями оконченными, как, например, возобновление Тявзинского переговора и из Выборгского трактата утверждение уступки Карелии, учиненной вельможнейшим Царем и Великим Князем Василием Иоанновичем покойному Королю Шведскому Карлу IX; сюда принадлежало и то, что преданы будут забвению все неприятельские действия обеих держав со времени заключения Тявзинского договора; а также уничтожения между обеими державами всех взаимных денежных претензий, кроме тех, о коих упоминается в означенных трех предложениях, равно и положен был обмен пленных. Великие комиссары В. Ц. В-ва объявили, что имеют полную власть решить все прочие оспариваемые и [399] требуемые Швециею пункты, куда принадлежали: отречение от титула Лифляндского, Карельского и других мест, которые, по мнению Шведов, уступлены и отданы будут В. Ц. В-м королю и короне Шведской, далее установка пограничных столбов между владениями обоих Государей и многие другие пункты, коими, по словам русских полномочных, бесполезно и не нужно было утруждать В. Ц. В-во. Вследствие сего к В. Ц. В-ву посланы были только три предложения, на принятие коих В. Ц. В-ва великие комиссары уполномочены не были. Мы таким образом не видим, в чем английский посол и мы ошибиться могли и не понимаем, в чем мы поступили к невыгоде и ущербу В. Ц. В-ва. Мы, напротив того, совершенно спокойны в совести своей и уверены, что мы в переговорах сих поступили искренно и беспристрастно, как добросовестным посредникам надлежит. Мы от всего сердца желали, чтоб дело окончилось к удовлетворенно В. Ц. В-ва, и мы с тою же искренностию и с возможною [400] ревностию постараемся исполнить протокол ¹⁶⁵, составленный в Дидерине в присутствии великих полномочных В. Ц. В-ва между нами и английским послом. Мы на сей конец отправимся после завтра от сюда с Божиею помощию к королю Шведскому в Стокгольм. За сим, в заключение сего нашего письма принося благодарение наше В. Ц. В-ву за милость, оказанную посланному нашему капитану Николаю фан-Бредероде, мы просим Бога Всемогущего, светлейший, вельможнейший Государь и Великий Князь, хранить Царскую особу вашу во всегдашнем здравии, а Государство ваше в постоянном благоденствии. Новгород, 4 марта, стар. стиля, в лето от Рождества Спасителя нашего Иисуса Христа 1616».

К великим русским комиссарам.

«Сиятельный и высокородные государи,

Мы дружески предлагаем вашим сият-ву и высокор-м услуги наши и в дружеской ответ на письмо ваше от 8 февраля, доставленное нам капитаном Николаем фан-Бредероде, уведомляем [401] вас, что мы доселе не получали известия от вестника, посланного нами к Е. В. Королю Шведскому; мы даже не знаем, застал ли он короля в Финляндии или отправился ли вслед за Его В-м в Стокгольм. Мы чрез день или два отправимся к королю согласно уговору, сделанному нами с вами и послом державнейшего короля Великобританского кавалером Джоном Мерриком, в то время, когда нам не удалось удержать шведских полномочных в Глебове. Если б вашим сият-ву и высокор. угодно было сообщить нам содержание новых наказов, полученных вами из Москвы, то мы могли бы воспользоваться ими, чтоб действовать в пользу Великого Государя, Царя и В. Князя Михаила Феодоровича, Самодержца Всероссийского. Коль скоро мы узнаем что-либо клонящееся к успеху производящихся переговоров, то мы не оставим довести о сем до сведения ваших сият-ва и высокор. Сколько нам известно, шведские комиссары не получали еще дальнейших приказаний. О намерении их, касательно съезда в будущем мае месяце, гр. Яков Понтус [402] (де-ла-Гарди) пишет к великобританскому послу, о чем вас г. посол может известить. Мы, согласно обещанию нашему, говорили с шведским полководцем о том, чтоб во время перемирия не разоряли Шведы церквей и монастырей, не вывозили пушек и колоколов и не увозили преосвященного митрополита, князя Одоевского и других жителей, и мы старались получить по сему предмету формальное обещание, но не могли исходатайствовать более прежнего. Мы надеемся на его справедливость и совесть, что он без весьма важных на то причин не решится на поступки, могущие еще более затруднить переговоры. Мы с почтительностию получили письмо Е. Ц. В-ва и вместе с ним немецкий перевод, сделанный вашим попечением; за что мы благодарим ваши сият-во и высокор. Бог Всемогущий да сохранить ваше сият-во и ваши высокор. в продолжительном здравии. Писано в Новгороде, 4 марта 1616 г. стар. стиля».

Г. великобританскому послу.

«Высокородный и милостивый государь.

Мы совершенно готовы к услугам вашего пр-ва. Письмо ваше [403] из Дидерина, от последнего числа февраля 1616 г. ¹⁶⁶ английского стиля, вручено нам было вчера. Мы благодарим вас за обязательное сообщение, но желали б, чтоб ваше пр-во или главные комиссары Великого Государя, Царя и Великого Князя Михаила Феодоровича, Самодержца Всероссийского, нас уведомили письмами своими о содержании новых приказаний, посланных им из Москвы, для того, чтоб, находясь у короля Шведского, нам можно было его несколько утвердительно уведомить о том, чего он ожидать может на съезде, назначенном между Ладогою и Тихвиным, и склонить его, сколько нам будет возможно, смягчить представленные предложения, на что, впрочем, комиссары Е. К. В-ва подали нам мало надежды. Мы постараемся отправиться к королю с первою навигациею и не преминем уведомить ваше пр-во, если узнаем что-либо клонящееся к успеху предпринятого доброго дела. От посланных вашим прев-м и нами с письмами к Е. В-ву королю Шведскому мы известий не имеем [404] и не знаем, застали ли они короля до отъезда его из Абова (Abo) или должны ли они были ехать вслед за ним в Стокгольм. Письмо вашего пр-ва к митрополиту мы доставили его преосвященству и известили его о всем, что происходило на переговорах. Собрание, назначенное в мае месяце, поддерживает некоторым образом дух митрополита, который, однако ж, опасается, чтоб между тем не случились происшествия, могущие увеличить еще бедствия жителей Новгорода, чего Боже упаси. Всемогущий да сохранить ваше прев-во в продолжительном здравии. В Новгороде 4 марта 1616 ст. стиля».

Мы советовались со шведскими полномочными о том, какую нам взять дорогу, чтоб удобнее и скорее быть у короля, и по совету их положили ехать в Ревель, откуда, по их словам, удобно можно будет переплыть на корабле в Стокгольм, когда Балтийское море освободится от льда. Когда все было готово к отъезду нашему, мы почтительным образом простились с генералом гр. Лекским (де-ла-Гарди) и с секретарем Мансом Мартенсоном. Наместник же Выборгский ¹⁶⁷ за несколько дней пред сим уехал. Мы одарили графа и некоторых из окружающих его маловажными подарками за то, что мы их стараниями получали все необходимое во время переговоров и также все нужное к отъезду нашему в Нарву.

17 марта мы оставили город Новгород, по справедливости называемый великим. Город сей ныне находится в сильном упадке, ибо более половины домов и других строений сгорело и число жителей весьма уменьшилось в сравнении с прежним, многие из них разбежались, другие погибли от чумы, от меча и голода. Из оставшихся жителей ежедневно многие умирали с голоду, угнетающего весьма сильно не только Новгород, но и все В. Княжество Новгородское, воеводство Псковское и другие города, так что в некоторых местах Русские употребляли разную нечистую пищу, даже человеческое мясо. Кроме сего оставшиеся в Новгороде жители обременены были содержанием гарнизона; они также должны были нести все издержки, [406] затраченные Шведами во время переговоров на съезде. Издержки эти простирались на значительную сумму денег по причине дороговизны и расстояния мест одно от другого; кроме сего многие из людей, доставлявших припасы, перемерли и погибли дорогою от холода, бедности и других бедствий. Мы, едучи из Глебова, дорогою видели там и сям много человеческих трупов и павших лошадей, растерзанных частию лютыми зверями.

В ночь на 19 марта нам встретился на дороге между Тесовым и Заречьем (два шанца занятых гарнизонами шведского короля) Ламберт Массар, брат Исаака Массара. Он, встретившись с нами, повернул назад и следовал за нами до Заречья. Он отправлен был из Амстердама 7 января с письмами от вашего Державия к Царю Российскому, но не имел писем к нам, ниже копий с писем к Царю, которые могли бы известить нас о предмете его путешествия. Он в Риге нашел пакет с письмами В. Держ-я к нам от 26 октября прошедшего года, в коих вы уведомляете [407] нас о прибытии в Нидерланды росс. посланника, о предложениях, сделанных им, и об ответе, данном ему на оные В. Державием. В письмах сих находилось также донесение Исаака Массара и описание того, как он позван был ко двору Е. Ц. В-а, как имел публичную аудиенцию с торжественною церемониею, был отлично угощен и как его с почетным конвоем проводили до Архангельска. В сих же письмах находилось подробное описание подарков, пожалованных ему от Е. Ц. В-ва, и говорилось о многих других еще делах. Мы в тот же день отправили далее означенного Ламберта Массара, снабдив его рекомендательными письмами к гр. де-ла-Гарди, чтоб ему доставить свободный проезд в Москву.

21 марта мы прибыли в Яму, а 22 в Нарву. Мы везде были приветливо и с почетом приняты новыми градоначальниками, ибо король, возвращаясь из Пскова, осмотрел границы и переменил градоначальников во Гдове, Ивангороде, Яме и Копорье.

24 марта нам в Нарве вручено было следующее письмо Его В-ва Короля Шведского: [408]

(Перевод с латинского).

«Густав-Адольф, Божиею милостью Шведов, Готфов и Вендов избранный король и наследный князь; великий князь Финляндии, Эстляндии и князь Вестманландский.

Особенная милость, благоволение и доброжелательство наши вам благородные, достойные, нам искренно любезные. Прибытие ваше во многих отношениях было нам приятно, столько потому, что вы были посланы от союзников и добрых друзей наших, сколько потому, что мы возымели твердую надежду, что предпринятые между нами и Русскими ¹⁶⁸ переговоры о мире, вашими мудростию, прямодушием и трудами будут доведены до желаемого исхода. О стараниях и неусыпных трудах ваших наши комиссары громко свидетельствовали, и мы не сомневаемся, что если встретились некоторые препятствия, то это произошло по вине и погрешности нашего соседа. С нашей стороны было бы неблагодарно вас столь долгое время, не без великих лишений, задерживать в столь неудобном месте. Но так это случилось от недостатка народного ¹⁶⁹ и мы уверены, что переговорам [409] уже положен конец, то мы милостиво просим вас по окончании съезда, каков бы ни был его исход, прибыть к нам. Мы вас примем и почитать будем как посланников лучших наших друзей и согласно явному расположению нашему к многолюбезным нам державнейшим господам Соединенным Штатам. Мы, по милостивой к вам благосклонности, отпустим вас, сообразно с желанием вашим, и будем песчись о том, чтоб с почестью вы были проведены тем путем, который вам будет всех более пригоден. Сим предаем вас милости Божией. Дано в Абовской нашей крепости, 28 февраля 1616 г.».

(подп.) Густав-Адольф.

Надпись была: благородным, достойным посланникам державнейших Генеральных Штатов соединенных Нидерландов, находящимся ныне в Глебове, в России, на переговорах о мире.

Мы на это письмо ответили следующим образом:

(Перевод с латинского).

«Светлейший, державнейший Король.

Мы В. К В-ву нижайшие наши услуги с надлежащею готовностью предлагаем. Письма, которыми В. В. удостоили нас, доставлены [410] к нам сегодня. Мы чрезвычайно обрадованы тем, что старания употребленные нами в переговорах о мире нравились и были приятны В-му В-ву. Мы, конечно, и несомненно можем уверить, что нами ничего не упущено из того, что могло служить к основанию оного ¹⁷⁰. Нам чрезвычайно прискорбно и мы крайне жалеем, что доселе нельзя было дела сего довести до желаемых цели и исхода. Мы, однако ж, надеемся, что волею Божиею это сбудется на предстоящем съезде, назначенном на 1-е число июня, между Тихвином и Ладогою, до какого срока и продолжено перемирие. Мы не сомневаемся, что В. В. из донесений своих комиссаров и наших достаточно известились, до чего именно доведены занятия и что было сделано в главном деле. По случаю прекращения съезда мы путь свой направляем к В-му В-ву, (на что к великой нашей радости мы милостиво вышеупомянутым письмом В. В-ва приглашаемся). На сей конец мы уже едем в Ревель, чтоб, по миновании льда, переехать в Стокгольм, дабы свидетельствовать вашему В-ву наше почтение.

Светлейший, державнейший Король, от Бога Всемогущего просим [411] для В. В-ва мирного царствования и всякого благополучия. Нарва, 15-го марта лета Спасителя 1616. Подпись: Светлейшего Королевского В-ва Вашего нижайшие посланники высокомощных Генеральных Штатов соединенных Нидерландов».

Мы в Нарве остались до 27 марта, потому что весьма было трудно получить лошадей и саней, на которых мы должны были с кладью нашею отправиться далее, так что мы принуждены были оставить в Нарве часть вещей своих. При отъезде нас почтили пушечными и ружейными салютами точно так, как было сделано и при въезде нашем в город. Градоначальник Нил Янсен (Nilus Ianssen) и некоторые другие офицеры проводили нас на полмили за город. В числе сих офицеров находился Самуил Коброн, полковник, командующий полком Шотландцев, который вместе с другими еще изъявил желание вступить в службу В. Державия и предложил поставить хороший полк в распоряжение ваше, не требуя вперед денег; он настоятельно просил нас рекомендовать его вам, высокодержавные Государи. Он с значительным отрядом полка [412] своего стоял в городке или небольшом укреплении, лежащем под крепостью Ивангородом, куда спаслись многие русские из окрестных мест с имуществом своим во время войны; городок сей в прошедшем мае месяце, как уже сказано нами прежде, сгорел дотла, и несчастие сие причинило сильный убыток Королю и жителям.

Прибыв 29 марта в Тольсбург (Tolsburg), мы должны были остаться в оном следующий день по причине слабости лошадей. Они с трудом довезли нас 31 числа до Колке ¹⁷¹ (Kolcke), поместья и замка, принадлежащего гр. де-ла-Гарди, который, желая изъявить благорасположение свое к В. Д-ию и к Нидерландам, из Новгорода дал приказание принять и угостить нас, на его иждивение, приличным образом в замке своем. Он чрез письмо просил знатного лифляндского дворянина Ганса Шаренберга заступить его место, принять и угостить нас.

2 апреля мы прибыли в Ревель. Не доезжая города, именем губернатора Эстляндского, Гавриила Оксенштиерна, принял нас барон Нил Биелкенс в сопровождении нескольких дворян и [413] слуг. При въезде нашем в город почтили нас пушечными выстрелами из города и из крепости. Губернатор приказал извиниться, что не встретил нас лично, потому именно, что получил письма от короля и занят был чтением их и ответами на оные; он должен был спешить отправить вестников, ибо они должны были ехать льдом чрез Финский залив, а погода грозила оттепелью. Он посетил нас 5 числа сего месяца, а на другой день был у нас гр. Генрих Горн, государственный маршал, один из уполномоченных Короля на переговорах и о коем говорено было выше ¹⁷². Мы словесно уведомили его о том, что происходило на переговорах. За три дня перед сим, когда он находился еще в поместье своем в Вендене, в 12 или 13 милях от Ревеля, мы, по его просьбе, ему вкратце послали письменное описание переговоров. Магистрат отправил также некоторых из членов своих приветствовать нас; они подарили нам бочку рейнского вина и в незначительности подарка [414] извинились малыми доходами города. На другой день после приезда мы 9 лошадей, оставшихся еще при нас из 21-й, которые даны были нам именем шведского Короля в Ивангороде, Яме и в лагере под Псковом для совершения путешествия нашего, представили к губернатору, чтоб возвратить их в конюшни Его В-ва.

7 апреля воротился к нам Андрис фан-Вуве, посланный нами из Глебова с письмом к Королю шведскому, вместе с вестником английского посла. Путешествие его чрез Финляндию было чрезвычайно затруднительно, ибо народ разбежался и обеднел от беспрестанных походов шведского войска в Россию и обратно. Мы чрез него получили следующее письмо от короля:

«Густав Адольф, Божиею милостию Король Шведский ¹⁷³, объявляем вам благородные, высокородные, достойные; многоученые, особенно любезные, милость нашу и благорасположение.

Письмо ваше из Глебова от 6 февраля мы исправно получили [415] здесь в крепости нашей Абове, 1 марта, чрез посланного вашего Андриса фан-Вуве и усмотрели из него, что, не смотря на ревность и старания употребленный вами и британским послом для успешного и скорого окончания мирных переговоров, вы доселе не получили желаемых плодов от труда вашего, потому что данные как нашим так и русским комиссарам полномочия слишком между собою были разногласны. Вы вследствие сего приняли к сведению предложение Москвитян с изложенными ими побудительными причинами и объявили им, что наши полномочные никак не осмелились принять такого рода предложений. Но не желая, чтоб переговоры пресеклись безуспешно, вы вместе с британским послом сочинили несколько предложений и переслали оные русскому Царю (an den Reuszen). Эти предложения в особой редакции вы посылаете и нам. По первому из сих предложены за отказ наш от всех притязаний на В. Княжество Российское и возвращение Новгорода Великого, Старой Руссы, Порхова, Гдова, Ивангорода, Ямы, Копорья, Ладоги и Нотебурга с [416] землями, поместьями и проч. Русские должны заплатить нам и внести в 4 срока двадцать сот тысяч руб. (2 милл. руб), каждый рубль в 100 денег, нынешнею монетою или сорок сот тысяч (4 милл. рейхсталеров) звонкою монетою, а мы, удерживая означенные города в залоге, обеспечены будем в платеже к назначенным срокам. Или же, по второму предложению, он (Царь) ¹⁷⁴, должен вместо упомянутых 2 000 000 р. или 4 000 000 рейхсталеров звонкою монетою уступить нам и оставить за нами в вечное и потомственное владение Ивангород, Яму, Копорье и Нотебург с их укреплениями, городами, землями и поместьями, к ним принадлежащими, и прибавить к сему еще 150 000 рублей, из коих первую половину заплатить немедленно, а другую чрез год. В обеспечение исправного платежа, мы удержим в залог Гдов и Сумерскую волость с тем что, буде означенные 150 000 р. не будут исправно выплачены, то города сии поступать в вечное владение наше. Или же, еще по третьему предложению, Царь должен уступить нам и оставить за нами крепости Ивангород, Яму, Копорье и Нотебург, сверх того Сумерскую волость и [417] еще 100 000 руб. чистыми деньгами. Вы вследствие сего почли за благо остаться в Глебове до 15 минувшего месяца, представили нам с тщательностию все невыгоды, могущие произойти от пресечения переговоров, и просили нас не только одобрить сии предложения, но даже, если нельзя будет уговорить Русских на принятие одного из них, то смягчить оные. Все сие ясно и весьма обстоятельно изъяснено вами в письме вашем и в трех означенных предложениях.

Мы в ответ на сие всемилостивейше не хотим преминуть объявить вам, что мы с особенным удовольствием прежде и ныне усмотрели, с какими старанием, ревностью и осмотрительностью вы вместе с г. великобританским послом вели доселе переговоры. Мы не желали бы, чтоб труды и старания ваши остались бесплодными, и просим вас, в прозорливости вашей, рассмотреть все обстоятельства, по которым мы попали в эту войну и в эти споры с Россией; как мы сначала, по просьбе Русских, поспешили и были вовлечены к ним на помощь, как они вопреки договорам и заключенному [418] союзу избрали Великим Князем своим сына короля Польского, врага нашего; его именем восстали против нас, удержали противно трактату и данному обещанию Кексгольм и Карелию; наших, спасшихся от Клязенинской битвы, они перебили или взяли в плен и терзали нехристианским образом, после того как они передали нам все Российское Государство и после того, как с нами соединились Новгородцы и предали себя нашему и Шведской короны покровительству. Вскоре после того они изменили мнение свое, коварным образом завоевали Тихвин и Гдов, а гарнизон наш перебили и с ним обошлись самым нехристианским образом, прежде чем мы могли подумать о малейшем недоразумении, а еще менее о войне. Они ввергли нас в убыток, издержки и хлопоты, которые, конечно, в начале могли бы быть окончены полюбовно, если б они вняли нашим предложениям. Если вы все сие и прочее, сюда относящееся, тщательно и обстоятельно рассмотрите, то мы никак не сомневаемся в том, что вы сами, выслушав теперь обе стороны, должны будете признаться, что мы против воли попали в сию войну и с своей стороны [419] желали б прекратить оную, коль скоро это возможно достигнуть, не вредя славе нашей и достоинству нашему. Мы комиссарам, посланным нами на эти переговоры, дали надлежащие инструкции и полную власть, дабы, по причине отдаления нашего, не встретились препятствия к заключению мира. Мы наконец даже объявили Москвитянину (Mucshowiter), что мы надеемся, что ни один умный муж не будет хулить нас за то, что мы, желая мира, отказываемся от всех прав и притязаний на Государство Российское. Мы готовы возвратить Новгород Великий со всеми занятыми крепостями и городами, принадлежащими к В. Княжеству Новгородскому, и требуем за сие только уплаты такой суммы денег, которая могла бы некоторым образом вознаградить нас за понесенные убытки. Вместо сих денег и за возвращение Новгорода, Старой Русы и Порхова, мы готовы довольствоваться прочими маловажными, незначительными местами и землями, которые, хотя уже весьма незначащи в сравнении с теми, которые мы возвращаем и уступаем России, соделаются еще менее важными в сравнении с тем, что Польша с своей стороны потребует или уступит при [420] заключении мира. Вы же взвесьте, что они нам предлагают. Они хотят укрепить за нами Кексгольм с поместьями, уже укрепленный за нами прежде сего законно царствовавшим В. Князем. Кексгольм принадлежит уже нам, и мы удержали бы его, если б мы прежде овладели Новгородом и некоторыми другими городами в России. Теперь же, когда мы приобрели право собственности на В. Княжество Новгородское и когда мы избраны были в Великие Князья знатнейшими сановниками Российскими и кроме того попали чрез Россиян в великие издержки и невознаградимые убытки, они хотят отделаться 100 000 рублями. Что же касается сказанного ими о пушках и колоколах, то они действуют в сем случае по старинному обычаю, и мы считаем излишним говорить о сем, потому что мы уверены, что вам известна суетность этих претензий.

Но дабы всем было известно, что мы не хотим отвергнуть справедливых средств к миру, на которые можно согласиться не вредя достоинству нашему, дабы не оставить без успеха трудов и стараний ваших, дабы на деле показать, что мы хотим Е. В. королю [421] великобританскому и высокомогущим гг. генеральным штатам сделать возможно угодное, и уважая умные и добрые советы ваши и великобританского посла, то мы одобряем три предложения точно в таком виде, в каком они вами обстоятельно сочинены и нам представлены; мы предоставляем сим Царю выбрать любое из сих трех предложений, которое покажется ему всех выгоднее. Коль скоро Царь изберет одно из оных, то мы приказали комиссарам нашим, в силу прежнего полномочия, заключить мир и обеспечить нас надлежащим образом. Если ж Русские отвергнута все это, то мы, без вреда славе вашей и без опасности Государству нашему, ни на что более согласиться и ни в какие дела входить не можем, но предоставим дело свое правосудию Бога, который не откажет нам в милостивой помощи своей, и последующее от сего кровопролитие да падет на голову Русских, ибо они могут избегнуть оного, а мы ничего несправедливого не требуем. Мы надеемся также оправдаться в глазах Е. В. короля великобританского, высокомощных гг. генеральных штатов, вас [422] самих и всего света и надеемся доказать, что с нашей стороны не было недостатка в миролюбивом духе и в расположении ко всему, что могло бы послужить к миру. Объявляя вам о сем в ответ на письмо ваше, мы остаемся к вам королевскою милостию нашею благорасположены и благосклонны. Мы придаем вас защите Божией. Дано в замке нашем Абове, 3 марта 1616. (Подп.) Густав-Адольф».

Надпись была следующая: благородным, высокородным, достойным, многоученым полномочным посланникам высокомощных гг. генеральных штатов, соединенных Нидерландов, находящимся ныне на мирных переговорах в Глебове.

23 того же месяца мы письменно сообщили В. Державию вкратце содержание сего письма и донесли о том, как и почему разъехалось собрание. Мы уведомили также вас, высокодержавные государи, о получении письма вашего от 26 октября. Чрез другое письмо от 21 числа мы просили, чтобы Ваше Державие благоволили приказать заплатить г. бургомистру Яну Питерсону Рекелю, в Амстердаме, 1500 [423] рейхсталеров, на каковую сумму мы трассировали на него вексель на продолжение нашего путешествия. После приезда нашего в Ревель и прежде сего мы не имели случая отправить писем в Нидерланды, ибо лед покрывал еще Финский залив, потому что в сих местах зима в этот год была суровее, чем в последние 25 или 30 лет, а сухим путем также ехать нельзя было потому, что реки начинали разливаться.