Дискуссия об обеих немецких диктатурах

 

Различие между обеими немецкими диктатурами вполне очевидно из-за того смертоносного насилия, которое было нацелено нацистским государством как внутрь себя, так и вовне, против соседних стран и «расовых» меньшинств, прежде всего – против европейских евреев. Несомненно и структурное различие. От национал-социалистической диктатуры, которую избрали себе немцы, они не смогли освободиться сами. Новое начало стало для них возможно лишь благодаря союзникам по антифашистской коалиции, как на востоке, так и на западе. Напротив, в ГДР народ сам освободился от навязанной ему диктатуры, которую он себе не выбирал.

Однако за последние двадцать лет неоднократно появлялись свидетельства того, что в сознании немцев имеет место коллизия между национал-социалистической диктатурой и диктатурой СЕПГ. Одним из таких примеров стала дискуссия вокруг спецлагерей для военнопленных и политзаключенных, которые были созданы после войны советскими спецслужбами и действовали до 1950 года на территории бывших концентрационных лагерей Бухенвальд и Заксенхаузен. Гетерогенность воспоминаний, связанных с двумя разными историческими фазами, превратила каждую из этих топографических точек в исторически сложное, противоречивое и спорное «место памяти»[151]. «Двойная боль» – так была озаглавлена статья о скандале, причиной которого послужило выступление бранденбургского министра внутренних дел Йорга Шенбома в Бухенвальде по случаю годовщины освобождения Аушвица; Шенбом вспомнил о политических заключенных, которые находились в Бухенвальде и после войны[152].

При всей однозначности различий между обеими немецкими диктатурами, переходя на уровень исторической памяти, весьма сложно осуществить их упорядочивание и сообразную репрезентацию. Это проявилось очередной раз на примере историко-политической дискуссии, имевшей место накануне двадцатилетия падения Берлинской стены. В конце 2008 года правительство ФРГ в лице министра культуры Бернда Науманна опубликовало проект «Перспективной концепции сохранения мемориальных комплексов». Критики усмотрели в этом проекте не столько развитие концепции сохранения мемориалов, которая реализовывалась прежним коалиционным правительством социал-демократов и «Зеленых», сколько заметный перекос в сторону «второй диктатуры». Дискуссия «о тоталитарных системах в Германии» была подвергнута критике Соломоном Корном, который указал на попытки «отождествить преступления режима СЕПГ с преступлениями национал-социалистов»[153]. В документе «Критическая память. Позиция “Зеленых”» Катрин Герлинг-Экардт, депутат бундестага от этой партии, высказала мнение, что перенос акцентов с национал-социалистической диктатуры на коммунистическую крайне проблематичен, как и нивелировка, которая содержится в самой формулировке – «обе немецкие диктатуры»[154]. Она выразила протест против смены парадигм в мемориальной культуре, когда усиленная проработка истории ГДР приводит к ослаблению памяти о национал-социализме. (Такое впечатление было вызвано, в частности, тем, что в проекте концепции, опубликованной Нойманном, семь с половиной страниц посвящены истории ГДР и лишь две страницы – национал-социализму.) По мнению Герлинг-Экардт, акценты расставлены неверно; она, в свою очередь, сформулировала десять тезисов о критическом историческом сознании, которые позволяют провести четкую границу исторической памятью о том и другом периоде.

Историк Бернд Фаульбах сумел найти решение для дискуссии об обеих немецких диктатурах, которая подытожила работу двух парламентских комиссий, созванных в 1990-е годы по поручению бундестага для проработки исторического наследия диктатуры СЕПГ. В этих комиссиях также шли споры, столкновения мнений о том, как воссоединенная Германия должна определить историческое место обеих немецких диктатур и какую дать им историческую оценку. Как охарактеризовать их общность и различия? Ведь табуировалось само их сравнение, – из-за опасений, что память о второй диктатуре, наслаиваясь на память о первой диктатуре, сделает первую диктатуру всего лишь достоянием истории. Фауленбах предложил дипломатичную формулу, позволяющую найти место для обеих диктатур в национальной истории и национальной идентичности, чтобы на этой основе продолжить работу парламентских комиссий. Формула состоит из двух частей:

Память о сталинизме не должна релятивироваться памятью о Холокосте.

Память о Холокосте не должна тривиализироваться памятью о сталинизме[155].