Психологические аспекты взаимодействия психолога и пациента

На протяжении всего обсуждения разных типов практической психологической работы с конфликтами мы исходили из идеи инициирования, организации психоло­гом диалога человека с самим собой или другими как способа, помогающего осознать свои проблемы и научиться их преодолевать. Понятие диалога в данном случае, под­черкнем еще раз, означает, что человек ведет «честный» разговор с самим собой, не подавляя противоборствующие стороны своего «Я» и не игнорируя внутренние про­тиворечия; то же относится и к его — реальному или воображаемому — диалогу с другими. Более того, используемые терапевтами специальные процедуры организа­ции этого диалога «задают» равенство сторон. Однако этот идущий в самом клиенте диалог, в свою очередь, «встроен» в другой процесс — в процесс взаимодействия кли­ента с терапевтом, и этот процесс, отвечая формальному пониманию диалога как кон­такта и беседы двоих, совсем не обязательно является подлинным диалогом двух рав­ноправных людей. Вспомним, каким был контакт терапевта и пациента в психоанали­зе — исторически первой психотерапии как способа «лечения души». Фактически это было — в нашем современном понимании — скорее избегание контакта. Впро­чем, психоаналитическая процедура с ее специфическим представлением о контакте

между пациентом и терапевтом уже давно подвергалась критике. Так, Морено, обра­щаясь к психоаналитикам, писал, что процедура их работы «допускает анализ, но исключает действие... Пациент пассивно располагался на кушетке, аналитик садился позади него, чтобы его не видеть и избежать интеракции... Ситуация была гермети­чески закрытой... Вполне логично, что вашей проблемой стало изгнание жизни из врачебною кабинета и "бой с тенью" вместо терапевтического процесса» (Moreno, 1964, цит. по: Лейтц, 1994, с. 26-27).

Сегодня фактически речь уже не идет о каком-то определенном типе контакта терапевта с пациентом, скорее о диапазоне возможных позиций психолога в этом взаимодействии. Эта проблема затрагивается Р. Кочюнасом в связи с обсуждением им вопроса о консультативном контакте, в котором выражаются отношения клиента и консультанта, их установки и чувства друг к другу. В частности, он отмечает, что при терапии поведения «консультант является активной и директивной стороной; он исполняет роль учителя, тренера, стремясь научить клиента более эффективному поведению»; в рационально-эмотивной терапии (А. Эллиса) «консультант играет роль учителя, а клиент — ученика», в экзистенциальной терапии — «отношение между консультантом и клиентом понимается как контакт "человек — человек", идентичный встрече двух равноценных людей» (Кочюнас, 1999, с. 48-49).

Особенно принципиальные изменения отношения консультанта и клиента претерпевают в гуманистической психологии, где «терапевтический союз не является отно­шениями врача и пациента (как в динамической психотерапии) или учителя и студен­та (как в поведенческой психотерапии), а представляет отношения одного человеческого существа к другому. Роджерс (1955) писал: "Я вступаю во взаимоотношения не как ученый, не как врач, который может точно определить диагноз и лечение, но какличность, вступающая в личные отношения"» (Психотерапевтическая энциклопе­дия, 1998, с. 124).

В целом, возможные позиции терапевта различаются прежде всего по параметру директивности/недирективности его поведения во взаимодействии с клиентом. Директивное поведение терапевта связывается с такими позициями, как руководи­тель, учитель, опекун и т. д., для обозначения недирективного поведения использу­ются понятия партнера, консультанта, эксперта, помощника. Фактически «данный аспект взаимоотношений "психотерапевт-пациент" отражает распределение в этой диаде (аналогично в групповой психотерапии) власти, а значит, и ответственности за ход и результаты лечения» (там же, 1998, с. 144).

Выбор той или иной позиции осуществляется терапевтом, исходя из его представле­ний о том, какая из них окажется более эффективной с точки зрения реализации психо­терапевтического процесса и достижения его результата. Директивные формы поведе­ния (проявляющиеся в активной, доминирующей позиции терапевта, направлении им процесса психотерапии, инструктировании пациента, использовании элементов вну­шения и т. д.). типичные для начальных этапов становления психотерапевтической практики, несут на себе отпечаток медицинской традиции взаимодействия врача и боль­ного, Недирективные формы поведения терапевта, напротив, исходят из представле­ния о низкой эффективности или даже возможном негативном эффекте его директив­ной позиции. Обычные аргументы, приводимые в подтверждение подобной точки зре­ния, связаны с отрицательным влиянием директивности терапевта на процесс измене­ний в пациенте (или группе пациентов), так как его «руководящая» позиция ограничивает

самостоятельность клиентов и снимает с них, по крайней мере частично, ответствен­ность за происходящее. Предпочтение недирективных форм поведения в современной практике психологической работы сложилось во многом под влиянием гуманистичес­кой традиции К. Роджерса с его триадой качеств психотерапевта: эмпатия, принятие, аутентичность. В отношениях психотерапевта и пациента отражаются и принятые в об­ществе модели взаимоотношений, и представления самой науки. В сущности, контакт между ними всегда описывается в терминах руководства или партнерства и соотноше­ния соответствующих стратегий в общем взаимодействии психотерапевта и клиента.

Вряд ли, однако, целесообразно говорить о преимуществе (с точки зрения потен­циальной эффективности) той или иной формы поведения терапевта вообще, понят­но, что необходим учет и других факторов, часто в конечном счете играющих решаю­щую роль (например, таких как особенности клиента). При пассивности и низкой мотивации пациента терапевт может использовать более директивные формы работы, постепенно все более опираясь на активность самого клиента. Опытный терапевт мо­жет владеть разными стилями взаимодействия, что позволяет ему гибко варьировать элементы своего ролевого поведения в зависимости от поведения клиента и протека­ния терапевтического процесса.

Особенно важным, на наш взгляд, аспектом обсуждаемой проблемы становится вопрос о границах возможного воздействия терапевта на клиента, в частности его влияния на принимаемые клиентом решения. Дело в том, что «биполярность» самого явления конфликта, вызываемая им внутренняя «борьба» в душе человека и тем более противостояние с другими располагают к поиску «истины», «правильного» ответа на возникающие вопросы. И за этим ответом человек часто приходит к психологу, иногда действительно полагая, что профессионал знает и понимает больше, чем он, а потому и сможет найти правильное решение, а иногда явно или неявно рассчитывая на то, что психолог просто возьмет на себя ответственность за него. Это делает особенно важной именно в практике работы с конфликтами проблему границ возможного воз­действия психолога на позицию клиента, его видение ситуации, принимаемые реше­ния и т. д.

Яндекс.ДиректДоставка воды в бутылях 19 лУзнать большеpromo.noringa.ruСкрыть рекламу:Не интересуюсь этой темойТовар куплен или услуга найденаНарушает закон или спамМешает просмотру контента

Спасибо, объявление скрыто.

Burburry - Body 2837 рубparfums-luxe.ru Скрыть рекламу:Не интересуюсь этой темойТовар куплен или услуга найденаНарушает закон или спамМешает просмотру контента

Спасибо, объявление скрыто.

Меняется время, и меняются наши представления о свободе человеческой лично­сти, ее правах и мере воздействия на нее. В своих воспоминаниях Юнг описывает следующий эпизод из своей практики. К нему был направлен пациент, которому был поставлен диагноз «алкоголическая неврастения» с крайне неблагоприятным прогно­зом. Этот человек происходил из богатой и почтенной семьи, занимал ведущий пост в семейной компании, имел жену, с внешней точки зрения его ситуация выглядела вполне благоприятно. Однако он много пил, и Юнг пришел к выводу, что у пациента невроз. Причиной его невроза, по мнению Юнга, был «материнский комплекс». Паци­ент находился в угнетающей его зависимости от матери, от давления которой он не мог избавиться, так как был ей обязан работой и не мог решиться пойти против нее и лишиться из-за этого привычного комфорта и стабильности. Предпринятое лечение оказалось успешным, пациент чувствовал себя вполне здоровым, однако Юнг предуп­редил его, что возвращение в прежнюю ситуацию может привести к возобновлению его проблем. Так и произошло. Теперь к Юнгу обратилась мать его пациента, контакт с которой лишь дополнительно убедил терапевта в трудности взаимодействия с ней. Как поступил Юнг? «Я решился на насильственный шаг. Я сказал матери, что алкого­лизм делает ее сына неспособным занимать тот пост, который он занимает. Я пореко-

мендовал его уволить, и она последовала моему совету — сын, естественно, пришел в бешенство. Здесь я сделал то, что в нормальной ситуации считается неэтичным, то, что врач себе позволить не должен. Но я знал, что ради самого пациента я вынужден был пойти на такой шаг» (Юнг, 1994, с. 128-129).

Приведенный пример, при всех оговорках, сделанных Юнгом, примечателен своей несоразмерностью нашим сегодняшним представлениям о мере допустимого воздей­ствия психолога на ситуацию клиента. Как уже отмечалось, предполагается, что по крайней мере отдельные виды консультирования допускают возможность если не со­ветов, то предложения и обсуждения альтернатив, рекомендации клиентам и т. д. Мэй говорит о возможности «изложить клиенту все возможные варианты избавления его от проблемы».

Отечественные специалисты также признают, что психологическая помощь мо­жет быть реализована и в виде необходимой психологической информации, они об­суждают принципиальную возможность «давания советов»; с другой стороны, по­стулируют недопустимость «решения проблемы» за самого клиента. Эти противо­речия и дискуссии, конечно, в какой-то мере являются следствием недостаточнос­ти опыта практической психологической работы, малого «стажа» практической психологической помощи в нашей стране, но и не только этого. Кочюнас под рубри­кой «Советы начинающему консультанту» указывает: «Старайтесь не давать советы». По его мнению, советы не просто неэффективны, но часто и вредны. Среди основных причин, по которым следует воздерживаться от советов, Кочюнас указывает на то, что советы нарушают автономию личности, мы не вправе решать за других. Давая советы, консультант берет на себя ответственность за их последствия. В результате процедуры «советования» усиливается зависимость клиента от консультанта. Боль­шинство проблем клиентов не имеют однозначного решения, а множество противоре­чивых советов только усиливают затруднения клиента (Кочюнас, 1999, с. 135-137).

Традиционно к этому добавляют ссылки на позитивные эффекты самостоятельного принятия решений клиентом — принятие им на себя ответственности за свою жизнь и свои решения, усиление уверенности в себе, личностный рост и увеличение собствен­ного потенциала и т. д. Все сказанное, безусловно, относится и к ситуациям консульти­рования в случае конфликтов. Поскольку в этих случаях речь зачастую идет о весьма конкретных обстоятельствах повседневной жизни людей, вопрос о принимаемых ре­шениях довольно проблематичен. Действительно, какое решение хочет принять чело­век и почему он идет с этим к психологу? Если отвечать одним словом— то человек хочет принять правильное решение, а совета он просит потому, что боится сделать ошиб­ку. Какое решение является правильным? Наиболее распространенное представление о критериях оценки «правильности» решений — это их оценка с точки зрения реальных или предполагаемых последствий. В большинстве жизненных ситуаций нам не дано знать все возможные последствия ни решений клиентов, ни даже своих собственных. Правильные решения в жизненных ситуациях — это нередко простоте решения, кото­рые люди считают правильными. Поэтому, строго говоря, речь часто идет не о том, что­бы помочь человеку принять правильное решение, а о том, чтобы помочь ему принять то решение, которое он считал бы правильным. И в этом случае — как мы хорошо знаем из теоретических представлений социальной психологии — можно вспомнить, что лю­дям свойственно оправдывать и защищать принятые ими решения. Следовательно, если бы мы принимали решения за людей, мы лишали бы их потребности в обосновании сво-

их поступков, лишали бы их уверенности в собственной правоте. Таким образом, если мы хотим придать человеку этой уверенности, равно как и готовности защищать свои решения, чувствовать за них ответственность и стремиться к их реализации, мы должны сделать все, чтобы он мог считать принятое решение не навязанным извне, но своим. Для практической психологии аксиоматично звучат слова Эриксона о том, что «каждый пациент знает решение своей проблемы даже в том случае, когда ему кажется, что он не знает» (Психотерапевтическая энциклопедия, 1998, с. 223).

Последние десятилетия в развитии общества знаменуются значительным интересом людей к психологической службе и пониманием необходимости обращения за психологической помощью. Психолог становится востребованным специалистом, потребность в котором осознается в самых различных сферах человеческой деятельности: медицине, образовании, политике, экономике и др. В этой связи возникает необходимость в высококвалифицированной подготовке психолога, направленной на формирование специфических умений и способностей, позволяющих успешно решать стоящие перед ним задачи. Особая ответственность возлагается на психолога в ситуации оказания им психологической помощи, которую можно рассматривать как область практического применения психологии, ориентированную на повышение социально-психологической компетентности людей в решении их проблем. Основной формой, в которой осуществляется психологическая помощь, является психологическое консультирование, приравниваемое на сегодняшний день к немедицинской модели психотерапии и психологической коррекции личности.

В структуре оказания психологической помощи явно прослеживаются два аспекта: 1) психологические техники, базирующиеся на определенных теоретических концепциях, усвоенных психологом; 2) отношение психолога к клиенту, которое является основой для успешного или неуспешного применения используемых в работе с клиентом приемов и методов.

Как отмечает Р. Кочюнас, стремление помочь другому человеку в разрешении его проблем без опоры на систему теоретических воззрений, подобно «полету без ориентиров» [4, c. 15]. Теория играет роль карты, которая открывает психологу перспективу понимания проблем клиента и указывает направления и способы их разрешения. Она позволяет психологу чувствовать себя уверенно и безопасно при столкновении с дезорганизованным, хаотичным внутренним миром некоторых клиентов.

Если психологические техники и процедуры, используемые психологами различных направлений, широко представлены в литературе, то «отношение психолога к клиенту» не являлось еще предметом системного научного исследования, хотя в большей или меньшей степени характер взаимоотношений клиента и психолога оговаривается практически во всех психотерапевтических концепциях.

В этой связи рассмотрим сущность феномена «отношение», виды отношений, специфику «отношения психолога к клиенту» и его составляющие.

В философии отношение предстает как «категория, характеризующая взаимозависимость элементов определенной системы» [10, c. 470].

В социологии социальное отношение - это «регулярно повторяющееся социальное взаимодействие между людьми или группами людей, устанавливающееся согласно законам социальной организации общества» [8, c. 179].

В отечественной психологии проблема отношений впервые была выдвинута А. Ф. Лазурским, разработана В. Н. Мясищевым и получила развитие в работах А. А. Бодалева, Б. С. Братуся, А. Н. Леонтьева, М. И. Лисиной, Б. Ф. Ломова, В. С. Мерлина, К. К. Платонова, С. Л. Рубинштейна и др.

В энциклопедическом психологическом словаре отношение трактуется как «фиксированное по какому-либо признаку взаиморасположение субъектов, объектов и их свойств» [2, c. 159]. Но отношение между людьми - это не просто «взаиморасположение субъектов». Согласно В. Н. Мясищеву, «отношения человека представляют сознательную, избирательную, основанную на опыте, психологическую связь его с различными сторонами объективной действительности, выражающуюся в его действиях, реакциях и переживаниях» [6, c. 148]. И именно качество этой связи обуславливает характер и эффективность взаимодействия людей.

В структуре отношения В. Н. Мясищев выделяет «эмоциональную», «оценочную» (когнитивную, познавательную) и «конативную» (поведенческую) стороны. Эмоциональный компонент способствует формированию эмоционального отношения личности к объектам среды, людям и самому себе; познавательный (оценочный) компонент способствует восприятию и оценке (осознанию, пониманию, объяснению) объектов среды, людей и самого себя; поведенческий (конативный) компонент способствует осуществлению выбора стратегий и тактик поведения личности по отношению к значимым (ценным) для нее объектам среды, людям и самому себе [6].

Среди разнообразия отношений различают: пространственные, временные, причинно-следственные, внешние, внутренние, логические, математические; отношения формы и содержания, части и целого, единичного и всеобщего; общественные, внутриличностные, межличностные и др.

Особый вид отношений представляет отношение психолога к клиенту, являющееся компонентом профессиональной деятельности психолога. И здесь также основополагающим является высказывание В. Н. Мясищева, согласно которому, «процесс деятельности всегда... определяется отношением к объекту как к задаче или цели деятельности» [6, с. 17].

Согласно В. Н. Мясищеву, все разделы психотерапии связаны с отношениями человека. Они, прежде всего, опираются на взаимоотношения врача с больным и направлены на перестройку болезненно нарушенных отношений и способов реакции больного на эти нарушения. Нарушения отношений являются причиной психических расстройств, в свою очередь органические поражения головного мозга также отражаются на системе отношений человека.

Перестройка системы отношений клиента является стержнем многих видов психотерапии / психологической коррекции. В решении данной задачи важным является характер отношения психотерапевта / психолога к клиенту. Рассмотрим его специфику.

Отношение психолога к клиенту можно отнести к категории профессиональных межличностных отношений, в которых психолог выступает субъектом, а клиент объектом отношения. И хотя клиент также пытается влиять на психолога, но поскольку именно он является носителем проблемы, с которой обращается к психологу, и именно он заинтересован в изменении своей жизненной ситуации под влиянием и с участием психолога, то это делает его зависимым от психолога объектом влияния. Данное обстоятельство актуализирует у психолога соблазн чувствовать свое превосходство над клиентом. Как отмечают А. Я. Варга и др., «плохо подготовленные парапрофессионалы отличаются снисходительно-презрительным отношением к своим клиентам; обращение за помощью они рассматривают как свидетельство личного банкротства клиентов, что в свою очередь используется этими «психотерапевтами» для самоутверждения, для снятия собственной фоновой тревоги» [1, с. 12]. В связи с этим можно утверждать следующее: чтобы психолог не допускал такой ошибки, необходимо овладение культурой общения, предполагающей особую культуру отношения психолога к клиенту.

Исследование отношения психолога к клиенту представляет особый интерес в связи с вопросом, какая психотерапевтическая / психологическая концепция и соответствующие ей процедуры и техники являются наиболее эффективными? Несмотря на их значительное число, как утверждают Е. С. Калмыкова, Х. Кэхеле, «различные формы терапии включают в себя общие для всех компоненты, которые оказывают лечебное воздействие, хотя и не занимают центрального места в присущем данной школе теоретическом обосновании психотерапевтического изменения» [3, с. 29-30]. В качестве таких общих факторов, присущих всякому терапевтическому подходу, называются: теплота и поддержка, внимание к пациенту, надежность психотерапевта, некоторая доля суггестии, ожидание улучшения и запрос на улучшение.

Особенности взаимоотношений психолога и клиента в большей или меньшей степени отражены в работах практически всех основоположников различных направлений практической психологии. Но особое внимание им уделено, прежде всего, в клиент-центрированной терапии К. Роджерса.

Согласно К. Роджерсу, клиент имеет достаточно ресурсов и возможностей, чтобы самостоятельно справиться со своими жизненными трудностями. Данная позиция консультанта реализуется в организации особых терапевтических отношений с клиентом. По мнению К. Роджерса «отношение психотерапевта более важно, чем его теоретическая ориентация. Его средства и методы менее важны, чем отношение к клиенту» [7, с. 50].

Отношения, способствующие личностному росту и развитию клиента, К. Роджерс называет помогающими: «...под этими словами я подразумеваю такие отношения, в которых, по крайней мере, одна из сторон стремится к поощрению другой к личностному росту, развитию, созреванию, улучшению жизнедеятельности и сотрудничества» [7, с. 44].

К. Роджерсом выделены условия, необходимые для терапевтического изменения и личностного роста клиента: конгруэнтность, безусловная позитивная оценка и эмпатическое понимание.

Появление личностных изменений облегчается, когда психотерапевт конгруэнтен, т.е. представляется таким, какой он есть: ведет себя искренне, открыто переживает, выражает свои чувства, «отбрасывает внешнюю маску». Второе необходимое условие - безусловное позитивное отношение - означает, что терапевт общается с клиентом, проявляя глубокий и истинный интерес к нему как к человеку. Безусловная позитивная оценка, обеспечиваемая терапевтом, создает безопасный контекст отношений, в которых клиент может проявлять свое внутренние Я. Третье условие - эмпатическое понимание: здесь имеется в виду способность терапевта воспринимать субъективный опыт клиента и то значение, которое он для него имеет. Это не диагностическое объяснение переживаний клиента или механическое объяснение его слов, но состояние «быть с клиентом», оставаясь при этом самим собой. Это активное слушание и понимание чувств и личностных смыслов так, как они переживаются самим клиентом [7, с. 67-68].

В результате таких терапевтических взаимоотношений у клиента формируется положительное отношение к себе, он получает возможность измениться на сознательном и на глубинном личностном уровне, чтобы в дальнейшем самостоятельно справляться с жизненными трудностями более конструктивно, разумно и социально приемлемым способом. В результате консультаций клиент «больше ценит себя. Он становится более уверенным в себе и лучше себя контролирует. Он начинает лучше себя понимать и становится более открытым своему опыту. Он меньше отвергает или вытесняет свой прошлый опыт. Он лучше принимает других и видит их более похожими на себя» [7, с. 42].

Не все психологи разделяют точку зрения К. Роджерса, но и не отрицают роль отношений - как психотерапевтического фактора. Так, А. Лазарус (мультимодальнаяповеденческаякоррекция) рассматривает отношения как важное, но не достаточное для помощи клиенту условие:«терапевтические отношения - это почва, которая дает возможность техникам укорениться» [5, с. 35]. По его мнению, невозможно придерживаясь определенного стиля отношения, добиться поставленной цели терапии. Одни клиенты эффективнее решают свои проблемы в атмосфере тепла, доверия, сочувствия и эмпатии со стороны терапевта, а другие предпочитают более формальные деловые отношения. Чтобы подчеркнуть умение консультанта «подгонять» отношения в зависимости от особенностей характера клиента, А. Лазарус использует термин «подлинный хамелеон» [5, с. 38]. Консультант должен учитывать контекст ситуации, потребности и ожидания клиента, особенности его личности и проблемы, с которой он обратился к терапевту.

В рационально-эмотивной терапии А. Эллиса консультант играет роль учителя, который «старается научить своих клиентов тому, как быть своим собственным терапевтом после окончания формальных сеансов». При этом по отношению к клиенту терапевт проявляет внимание, поддержку, искренность, безусловное позитивное принятие и «философскую эмпатию». Однако консультантам следует воздержаться от выражения чрезмерной теплоты и безмерной любви к клиенту, т.к. такая позиция терапевта может привести к двум основным проблемам. Во-первых, терапевт, сам того не желая, может «подкрепить сильнейшую потребность клиента в любви и одобрении - две иррациональные идеи, которые стоят в центре многих психологических расстройств». Во-вторых, терапевт «может непреднамеренно закрепить у своего клиента философию низкой толерантности к фрустрации». В этом случае, клиент всегда будет искать помощи и сочувствия у других, вместо того, чтобы самому решить свои проблемы. С «особо проблематичными и сопротивляющимися клиентами» А. Эллис рекомендует придерживаться активно-директивного стиля [9, с. 50-52].

В представленных точках зрения отражена роль отношений как психокоррекционного / психотерапевтического фактора, показан характер и проявление различных видов отношения психолога к клиенту. На это указывают и многие другие исследователи, но мало кто рассматривает внутреннюю сущность и структуру этих отношений.

Сделать это можно, на наш взгляд, опираясь на идеи В. Н. Мясищева. Поскольку, только понимая внутреннюю сущность и структуру отношения психолога к клиенту можно выйти на решение проблемы целенаправленного формирования культуры этого отношения в процессе специального обучения.

В связи с представленными выше идеями В. Н. Мясищева, о тношение психолога клиенту может рассматриваться как психологическая связь психолога с клиентом, обусловливающая характер профессионального межличностного взаимодействия и психологической помощи клиенту.

В структуре отношения психолога к клиенту, а значит в содержании психологической связи, можно, на наш взгляд, выделить следующие базовые психологические составляющие: 1) образ клиента и его жизненной ситуации / проблемы; 2) эмоционально-чувственное переживание; 3) действия психолога по отношению к клиенту.

Образ клиента и его жизненной ситуации / проблемы - это мысленное представление психологом особенностей личности клиента и его проблемы, которое может быть полным или неполным (поверхностным, односторонним), верным и неверным.

Эмоционально-чувственное переживание - это психическое состояние, выражающееся в характере эмоций и чувств, возникающих у психолога в ходе его взаимодействия с клиентом. Психолог может проявлять интерес к личности и проблеме клиента, сопереживать, сочувствовать ему, принимать его проблему как задачу, с которой нужно работать или же, наоборот, испытывать негативное отношение, неприязнь к клиенту и его проблеме, а также проявлять нейтралитет.

Действия психолога - это стратегии и тактики его поведения во взаимодействии с клиентом, которые могут быть направлены на создание доверительных отношений с клиентом и оказание психологической помощи или же на удовлетворение психологом собственных потребностей, в том числе потребности в самоутверждении, подтверждении собственной значимости и состоятельности. Оказание психологической помощи клиенту может выражаться в сосредоточенности на его проблеме и рекомендациях по ее разрешению или же на чувствах и переживаниях клиента и особенностях его личности, которые обусловливают возникновение проблемы.

Как видим, отношение психолога к клиенту может быть различным по особенностям своих базовых психологических составляющих. В этой связи, возникает необходимость целенаправленного формирования культуры отношения к клиенту в специально созданных условиях.