Да убоится скрипача Никколо в городе М. »

 

Так вот и появился пять лет назад в этом небольшом провинциальном городишке один из могущественных Магов и Чародеев.

Вольнор купил старый замок и стал дожидаться появления скрипача. И когда Бургомистр сообщил ему, что в гостинице появились два музыканта, один из которых – Антон-скрипач, Вольнор понял, что приблизился к цели.

Про остальное вы уже знаете.

 

Этим утром, 30 апреля Князь снова увидел огненную надпись, пылавшую ещё ярче, чем прежде. В ярости он бросил волшебную книгу в пылающий камин. Она вспыхнула и пропала. А на стене появились огненные слова:

«бойся скрипача!»

 

Вольнор зарычал от злости и бессилья, стал носиться по замку, но где бы он не находился, на всех стенах, потолках, балках, сводах, ступенях и зеркалах вспыхивали огненные эти слова.

Под конец ему стало казаться, что в этой фразе, даже не предупреждение, а насмешка: «боишься скрипача?!»

«Надо побыстрее покончить с ним, – подумал Вольнор. – И тогда завтра наступит мой день!.. Но как победить мальчишку, если и пуля его не берет?.. Заговорённый он, что ли?.. Но если не я его, то он – меня! О, будь проклято, это предсказанье! Оно не дает мне покоя уже столько лет! Оно мешает достичь вершин! Я, могущественный Маг! – не могу победить жалко­го человека!.. – И тут он впервые довольно усмехнулся: – А если не силой, а хитростью?!..»

И уже в приподнятом настроении Вольнор принялся готовиться к Шабашу, насвистывая себе под нос арию Мефистофеля.

Первым делом Князь вызвал из зеркала Белого и Чёрного и приказал им не спускать глаз с Антона, затем достал из сундука старинную мантию, отороченную мехом козла, шлем с рогами, и укрепил в центре его свечу из шмелиного воска.

Из самшитовой шкатулки, на крышке которой была вырезана восьмиугольная звезда, Вольнор извлек необходимые для Шабаша предметы: кубок, светильник, нож, меч и жезл. Последним был вытащен колдовской колокольчик, звон которого служил началом Вальпургиевой ночи.

И, наконец, из тайника в полу Князь достал Книгу Церемоний, или Книгу Теней, в которой был список имён всех, кто участвовал в Шабаше – мёртвых и живых. Сложив все это на столе своей тайной комнаты, он вышел в зал и хлопнул в ладоши.

И сразу же к нему слетелись полчища летучих мышей, сбежались стаи мерзких крыс, свора бездомных псов. Мыши сели на перила, а крысы и псы на ступени и, подняв вверх морды, завизжали и завыли жутким воем.

Вольнор щелкнул пальцами, и все они превратились в людей – в слуг Замка, которые каждый год перед Великим Праздником Тьмы приводили в порядок его обиталище.

Всё подметалось, мылось, натиралось до блеска, снималась годовая паутина, пыль и грязь, во всех люстрах и светильниках зажигались свечи, замок преображался. Даже чьи-то забытые лица на старинных портретах отогревались и начинали страшно и безобразно улыбаться своими беззубыми ртами.

И не успели часы на каминной полке отбить четверть часа, как весь замок уже сверкал, готовый встретить гостей Великого Магистра.

Князь остался доволен, он благосклонно кивнул головой и вернул слугам их истинный облик.

Оставалось всего полчаса до начала концерта, на который впервые его никто не пригласил. Но Вольнор даже забыл о нем, занятый подготовкой своей Вечной Ночи! Он сидел у пылающего камина, грея ледяные руки, и ждал лишь сигнала от своих самых верных слуг. Вот-вот должно было вспыхнуть зеркало… Вот-вот… Вот-вот…

 

 

Глава четырнадцатая.

 

А между тем, на городской площади, ничего не подозревающие горожане выслушали речь Бургомистра. Когда он закончил её словами: «Все лучшие музыканты мира приедут к нам, чтобы подарить свое искусство!», – вся площадь восторженно заулюлюкала, засвистела, захлопала!

– Ан-тон! Скри-пач! – скандировали горожане.

И вот он вышел на помост – юный, статный, со скрипкой в руках. Бургомистр сел на свое место, а Мария вжалась в сиденье. Она ждала этого момента весь день.

– Не волнуйся, – сказал ей отец.

Дочь не ответила, лишь улыбнулась в ответ одними уголками губ. Просидев день взаперти, ей все время хотелось услышать тогда его голос и голос его скрипки. Ах, эта волшебная скрипка – лакированная деревяшка с воловьими жилами! Лёгкая дощечка в руках музыканта! Что можешь ты, какой обладаешь властью над целым миром, когда пальцы твоего скрипача прикоснутся к натянутым нервам?! И Мария вспомнила одну простую песню:

Играй, вишневая, играй!

Кленовая, звучи!

Чтобы попасть мне утром в Рай –

страдаю я в ночи!..

И скрипка запела. Это была уже совсем иная мелодия, нигде и никем не услышанная. Она плакала, словно осень, усыпанная первым снегом, стонала колодезным журавлем по улетевшей стае, звала ушедших и молилась о нерождённых. Слепые прозревали, а старые молодели. Их спины становились как корабельные сосны. А время, прислушиваясь к скрипке, задержалось и повело их в неизведанные, ещё не прожитые годы!..

И тут в толпе Мария увидела Снегиря. Да, это был он – неуступчивый мальчишка. Он вел за руку седую женщину в цветной шали. По виду, это была цыганка. Он кого-то искал на трибунах. Мария махнула ему рукой, но Снегирь не заметил девушку.

А скрипка все играла, и смычок метался на плече у музыканта! А звуки, словно бабочки – то садились на струны, а то разлетались в разные стороны. Мария заслушалась мелодией Антона, а когда вновь взглянула на Снегиря, то увидела, что рядом с ним, под той же наброшенной на плечи шалью, стоит уже совсем другая женщина: выше ростом и гораздо моложе. А волосы у нее были бронзово-рыжими. Снегирь все продолжал кого-то искать в толпе. Мария улучила момент и ещё раз махнула ему. Наконец он заметил её, обрадовался и, подхватив женщину под руку, стал пробираться с ней к девушке.

Где же он был в эти дни? Куда пропал? Что видел?

Вернёмся же в тот день, когда Снегирь, немного обиженный на Антона, покинул город.

 

Весь день он шёл по дороге прочь отсюда, и неотступная мысль не давала ему покоя: правильно ли он поступил? Оставить друга одного в чужом городе, где всё было так странно и опасно. Снегирь несколько раз хотел вернуться, вспоминая предостережение старой цыганки, но что бы это дало? Он хорошо знал характер Антона – если уж тот прикипит сердцем – поди, оторви!

На другой день Снегирь, полный сомненья, остановился посреди трёх дорог и присел на камень. Позади остался город, слева петляла вчерашняя дорога, откуда они пришли вместе, направо лежал путь в столицу, через леса и степи… Но зачем ему столица без скрипача?..

Тёплый весенний ветер шевелил непослушные вихры, словно звал за собой, доносил запахи соснового бора, прошлогодних прелых листьев и мокрого речного песка. Ещё запах дыма.

Снегирь поднял голову, и ноздри защекотал ему дым костра – горький, пряный и сладкий, который не спутаешь ни с чем на свете.

Тут же захотелось есть: ведь он так и не успел позавтракать в гостинице. Снегирь поднялся и заспешил в сторону соснового бора.

Вскоре он добрался до большой поляны, на которой разбил свои шатры цыганский табор. И тут Снегирь понял, что сам Счастливый Случай привёл его к этому месту. Среди бродячих людей в пестрых одеждах, сидящих у большого костра, он увидел ту старую седую цыганку с петухом, вернувшую Антону скрипку. Она пела грустную песню своим красивым грудным голосом, и все слушали её, покачиваясь в такт песни. А петух ходил рядом – важный и гордый за свою хозяйку.

Лишь только Снегирь вышел на поляну, – песня сразу оборвалась, а все взгляды обратились на него.

– Это ко мне, – поднялась с земли старая цыганка и, набросив на спину цветастую шаль, пошла ему навстречу. Петух отправился за ней. – Что скажешь? – спросила она у Снегиря.

– А то скажу, что ты оказалась права, – ответил он. – Скрипач, по-моему, попал в беду.

И всё ей рассказал…

Она пожевала губами и строго спросила:

– Чего же ты теперь от меня хочешь?

– Помощи, – ответил Снегирь. – Вы, цыгане – народ мудрый.

Цыганка стояла и думала о своём, а он терпеливо ждал её решения.

– Расскажи мне о твоем друге, – наконец попросила она.

И Снегирь поведал об Антоне все, что знал сам.

– Так он из приюта… – задумчиво промолвила цыганка.

– С малых лет, – тут же с готовностью добавил Снегирь. – Ни отца, ни матери… Лишь медальон ему из Детства и остался…

– Что за медальон? – она еле заметно подняла брови.

– Серебряный. Да за это наследство Антона ты не выручишь и краюху. Просто его память. Впрочем, он и сам не уверен: остался ли тот ему от родителей или был надет в приюте…

– Как он выглядел? – почти безразлично уточнила цыганка, хотя голос её дрогнул.

– Овальный такой, на цепочке, – ответил Снегирь, не понимая, что ей за дело до обычного украшения.

– А внутри? – уже с нетерпеньем спросила цыганка, цепко хватая его за руку. – Что внутри?!

– Латинское «N» в виде двух ноток, – сказал Снегирь, безуспешно пытаясь вырваться. Наконец он вырвал руку и отбежал на шаг в сторону. – Ну, тетенька, и сильна же ты!.. – вскричал он и потер локоть. – Так и руку оторвать можно!..

– Ко-ко-ко! – прокричал разгневанный петух. Он топнул о землю лапой со шпорой, разбежался и налетел на Снегиря.

– Эй-эй, Рома! Нельзя!.. – прикрикнула на него хозяйка.

Тот замахал крыльями и обиженно отошёл в сторонку, косясь одним глазом на обидчика.

Ребятишки из табора окружили их – чумазые, кудрявые, смешные. Они улыбались Снегирю, словно старому знакомому.

– Пойду я, – обиженно сказал Снегирь. – Видно не дождусь помощи.

– Погоди, певец! – хрипло сказала цыганка. – Не спеши. Проводи меня к нему.

– Зачем? – недоумённо спросил он.

– Ты же просил о помощи. Я помогу…

Она взяла в неблизкую дорогу кожаную сумку, полную печеной картошки и жареного мяса, и они отправились в обратный путь.

А чёрный петух пошел за ними следом.

Так вот Снегирь очутился на городской площади.

 

В это время скрипач уже закончил играть. Все слушатели восторженно зааплодировали ему. Он кланялся в разные стороны, ища глазами Марию. Когда же нашёл, то с изумленьем увидел рядом с ней Снегиря! Его друг вернулся!.. Всё простил, всё понял!.. На то он и – друг!.. Сердце Антона захлестнула радость, он поднял скрипку, и в следующее мгновенье новая мелодия разлилась над площадью.

Бургомистр незаметно утёр платком навернувшиеся слёзы: он вспомнил свою молодость, уроки музыки, Балаганчик, в котором когда-то пел. Благодушно кивнул появившемуся рядом Снегирю, даже гостеприимно указал на пустое место рядом с ним, как вдруг его взгляд остановился на цыганке.

И тут время пошло вспять, а годы, словно книжные страницы на ветру, в одно мгновенье перелистнулись, и раскрылись на Главе о его Молодости.

– Анна!.. – неуверенно окликнул цыганку Ленард. – Ты ли это?..

 

Глава пятнадцатая.