Почему хвост у ласточки раздвоенный

Значит, называлась в бурятском преданье ласточка - божье творенье. А овод называют - дьявольское созданье.

Вот однажды дьявол послал овода испытать, чья кровь слаще - скотская, звериная, птичья или что бы там ни было на свете.

И вот овод летет, пробует этой всякой крови и не нашел лучше крови человечьей.

Когда он обращался на обратном пути к дьяволу, в то время ласточка находилась в разведке от бога, какие силы уничтожить или оставить навечно маяться калеками.

Встречается ласточка с оводом, вопрос задает по случаю его командировки. Тот отвечает, что "я важный делегат по испытанию разных кровей животных, птиц и людей". - "Ну а что же узнал ты из этих кровей?"-"Да, - говорит, - лучше крови человечьей нет". Ласточка его предупреждает: "Наверно, врешь ты, я тебе не поверю. Если только человечья кровь лучше, то осталась она, наверно, у тебя на языке". - "Да, - говорит, - я часть крови этой несу показать дьяволу". Ласточка ему и говорит: "Если только вправду слаще, вы дайте мне попробовать, тогда я вам поверю".

Насколько был прост овод: садится ласточке на нос и выпялил свой язык с кровью ласточке.

В знак пробы ласточка откусывает совсем с кровью его язык. Тогда овод остается уже безо всего. Нечем объяснить уже дьяволу, какая кровь вкуснее, - он только летит и жужжит, больше ничего.

Ласточка прилетает, садится, где прилетает, черт выслушивает слова овода, что он будет объяснять дьяволу. Ну и разным жужжанием, разным показанием - и все-таки объяснить не мог.

Дьявол схватился за лук и стрелы и выскочил на двор. В это время ласточка со страху слетела и улетела. Который успел в это время пустить стрелу в нее. Но стрела не угодила в нее, а угодила в хвост, который раздвоился пополам.

Так и до сих пор остался ее хвост.

Анна Куприяновна Барышникова. 1868-1954

Анна Куприяновна Барышникова

Сказочница А. К. Барышникова родилась в самом центре России в деревне Чуриковой Воронежской губернии. Дед и отец ее были крепостными. Ни они, ни она сама не могли выбиться из нужды. Единственным, чем не обделила их судьба - талантом сказителей. Рассказывал сказки дед Леон, да такие, что не раз по барскому приказу был порот. "Уж очень у него сказки-то были озорные: все про бар да попов". Славился как рассказчик и ее отец Куприян. "Занятны сказки были, - вспоминала Анна Куприяновна. - За свои сказочки мой отец немало подарков получал. Поедет в Воронеж:, и там сказывает на постоялых дворах, в трахтирах. Везде его привечали, как гостя дорогого. Муку в пекарню привезет, а пекаря рады: "Дядя, - говорят, - Куприян приехал, опять будет сказки сказывать". Когда он сказки говорил, работа тогда лучше спорилась, так что хозяин его на ночную смену оставлял сказывать. За это он нам кренделей возил".

Анна Куприяновна, Куприяниха по-уличному, вышла замуж в село Большая Верейка. Родила десятерых детей, пятерых схоронила, овдовела рано. Жила бедно, тяжело, самой приходилось детей поднимать на ноги. Но сказку, полюбившуюся с детства и перенятую от отца, не забывала. "Праздничек придет, дети соседские играть выбегут, а моим не в чем на улицу показаться: ни одежонки, ни обувки, как есть все раздеты да разуты. Зазову я соседских детей к себе в дом, зачну им сказки сказывать, сидят они, слухают, - так и день пройдет".

Сказочницу Куприяниху для науки открыла в 1925 году Н. П. Гринкова. Собирательница была буквально покорена артистизмом сказительницы. А. К. Барышникова "рассказывает сказки с соблюдением всей "обрядности"; понимает рассказывание как художественную передачу известного ей сюжета. Все действующие лица сказки говорят особым голосом, всегда отличишь, басит ли это Иван-дурак, говорит ли с чувством, с толком, с расстановкой Иван-царевич или какой-нибудь другой герой". Сказки Куприянихи полны размеренной и рифмованной речи, порой они звучат как раешные стихи, порой почти поются.

В 1930-е годы к А. К. Барышниковой пришла известность. Ее приглашают в Воронеж. Здесь Куприяниха выступает в клубах перед рабочими и студентами. В 1936 году сказительницу пригласили в Москву. "Там меня водили по клубам, театрам, музеям, даже в метро спускалася, диву-дивному дивовалася. Город под землей прекрасный, светит там солнышко ясно", - в рифму, как и свои сказки, вспоминала она о своем сказочном путешествии в столицу. Побывала А. К. Барышникова и в Ленинграде, на памятники дивовалась. "Царица Катерина дюже, видно, здорова была, а с нами, крестьянами, говорят, люто расправлялась". Участвовала сказочница в мае 1939 года в Петрозаводске во всекарельском совещании сказителей. На ее долю достались все те почести и уважение, которыми были окружены народные сказители в 1930-е годы.

Литература: Гринкова Н. П. Сказки Куприянихи // Художественный фольклор. 1926. Вып. I. С. 81-98; Тонков В. Жизнь и творчество А. К. Барышниковой // Сказки Анны Куприяновны Барышниковой. - Воронеж, 1939. С. 3-19.

Иван Водыч и Михаил Водыч

У попа была девица престарелых лет. И она позарилась на тех людей, которые приобрели себе детей. "А я, - говорит, - без детей, престарелых лет куда денуся?"

Пошла она раз за водой с двумя ведрами. Вот почерпнула одно ведро и видит - в ведре пузырек. Взяла она этот пузырек выпила - до того он ей показался сладок! Черпает правою рукою другое ведро, смотрит - и там пузырек. Выпила она другой пузырек - и тот также сладкий. И вдруг она себе чувствует, что она затяжелела. В животе дети растут не по часам, а по минутам. Сорок часов прошло, и она родила двух мальчиков. Окрестили тех детей, одного Михаил Водыч, другого Иван Водыч назвали.

Те дети быстро выросли, в шесть недель. Как по двадцать лет им стало, те дети охотой норовят заняться. Пошли, заказали себе ружья одинаковы, через несколько минут получили ружья, пошли на охоту.

Идут - лежит заяц. Они намечаются его бить, заяц им отвечает: "Не бейте меня, я вам пригожусь!"

Идут дальше - лежит лиса. Намечаются они бить, лиса им говорит: "Не бейте меня, я вам пригожусь!"

Они прошли - лежит волк. Они намечаются бить, он человечьим голосом говорит: "Не бейте меня, хлопцы, я вам пригожусь!"

Идут они дальше - лежит медведь. Они опять намечаются бить, он человечьим голосом говорит: "Не бейте меня, хлопцы, я вам пригожусь!"

Идут дальше - лежит лев. Они намечаются опять бить, человечьим голосом лев говорит: "Не бейте меня, хлопцы, я вам пригожусь!".

Идут дальше - лежит тигра. Они намечаются бить, она человечьим голосом говорит: "Не бейте меня, хлопцы, я вам пригожусь!"

Идут дальше - лежит сокол. Они намечаются бить, сокол отвечает: "Не бейте меня, я вам пригожусь!"

И вот они так бродили по лесу. Какие бы звери ни были, все им отвечали: "Пригодимся!"

Воротились они домой. Двенадцать дней побыли дома, и пошли они по той же дороге свою охоту собирать. Собрали они зверье и всех своих соколов и разных понятных птиц, пошли они на охоту. Шли-шли и пришли: две дороги. На одной дороге написано: "Богатому быть", а на другой дороге - "Смерти быть". Они поконалися. Михаил Водычу досталось - "Богатому быть", а Иван Водычу досталось - "Смерти быть".

Вот они так согласились: охоту поделили одинаково, ружья поделили одинаково. Сами они - одно лицо - нельзя разгадать их.

"Ну, брат, я по той дороге пойду, ты по этой. Если ты будешь в умерших, - говорит Михаил Водыч на Иван Водыча, - то мое ружье почернеет. Я тебя буду по этому отыскивать".

А если Иван Водычево ружье почернеет, то Михаил Водыча не будет в живых.

И распростились, пошли по разным дорогам: этот со своей охотой, Михаил Водыч, а Иван Водыч со своею.

Шел-шел Иван Водыч и, вот тебе, пришел - в поле стоит кабак. Целовальник говорит: "Зачем ты сюда зашел? Тут, - говорит, - Змей Горыныч поел всех людей". - "А что он за такой?"- "Ныне, - говорит (целовальник), - царскую дочь повели".

А у них там такая башня сделана. Отведут туда такого человека, он его съедает.

Потом (Иван Водыч) говорит: "Да во сколько ж он часов прилетает?" - "В двенадцать часов".

Вот он выпил винца. "Дай, - говорит, - я пойду погляжу на него". Взял он свое ружье и пошел туда. Приходит туда, царская дочка к смерти убрана. "Эх, добрый молодец, зачем ты сюда зашел?" - "Змей Горыныч прилетит, меня съест и тебя не помилует". - "А что он за таков? Подавится! Слезай сюда, поговорим с тобой".

Они минут пять поговорили - глядь, Змей Горыныч летит. Там мост недалеко. Он (Иван Водыч) стал под мост с своим оружьем и стоит ждет.

Подлетает (Змей Горыныч): "Русь-кость пахнет!" Иван Водыч отвечает: "Что за русь-кость пахнет?" Он (Змей Горыныч) трехголовый: "Что мы с тобой драться будем, аль мириться?" Иван Водыч отвечает: "Не за тем шел, чтоб мириться, а за тем, чтоб драться!"

Махнул саблей - две головы ему сразу сшиб, в другой раз махнул - и последнюю снял, третий раз махнул - и всего его смял. Изрубил его на мелочь, поднял премогучий камень и туда его кости положил. Подходит он к царской дочери, берет за руку и ее ведет. Распрощался на том месте, на мосту. Отдала ему заметку, платочек носовой.

Где ни был Чугункин цыган, ехал с бочкой за водой. Ковырнул бочку: "Садись, царская дочь, повезу тебя". Рад этому счастью. Везет ее и выспрашивает: "Как ты жива осталась?" - "Да, - говорит, - добрый молодец явился, что меня отстарал". Он ей угрожает: "Скажи я тебя отстарал, а то все равно я тебя сейчас исхичу".

Царская дочь побоялась смерти и заклятье дала, что так и скажет.

Мать с отцом увидели, что везет живое дитя, свою дочь: "Ах, дитятко, как осталося?" Чугункин цыган говорит: "Я ее отстарал". Там ему почет, уваженье.

Приходит вечер, другой сестре достается ехать туда. Эх, Катя плачет: "Большая сестра жива осталась, а мне идти на смерть, на съедение".

Так же убрали ее, на то лее место посадили. Приходит Иван Водыч: "Здравствуй, Екатерина прекрасная!" - "Здравствуй, здравствуй, добрый молодец! Зачем тебя сюда бог занес?" - "Вот я именно из-за тебя". - "А что ты слыхал про меня?" - "Да, я слыхал, хочу, - говорит, - отстарать тебя". - "Ах, кабы бог послал, - Катя говорит, - я бы твоя невеста была". - "Ну, это тогда видно будет", - Иван Водыч сказал.

Только они проговорили, другой летит Змей Горыныч. Этот о шести головах. Иван Водыч отправился опять под мост.

Подлетает он к мосту: "Русь-кость пахнет!" - "Что за русь-кость пахнет?" - "Что мы - драться или мириться?" - "Не за тем, - говорит, - шел, чтоб мириться, а за тем шел, чтоб драться!" Как махнул - у того сразу три головы слетели, (другой раз) махнул - еще три слетели. Третий раз - всего порубил. Приподнял премогучий камень и. туда его кости поклал. Подходит он к Кате и говорит: "Пойдем, - говорит, - со мной".

Подхватил ее за руку. Поблагодарила она Ивана Водыча и кольцо ему подарила свое именное. Иван Водыч отправился к целовальнику, выпил водочки и лег спать.

Она идет, Чугункин цыган опять за водой едет. Сваливает тем же оборотом бочку, сажает опять на дроги Катю, другую царскую дочь. "Ну, как же ты осталась?" Она ему рассказала: так-то и так-то. Он и Кате угрозы дал: "Скажи, что я тебя отстарал, а то все равно исхичу". Ну, и Кате не хочется умирать, заклятье дала: "Скажу, что ты отстарал".

Потом обрадовались ее отец и мать, стали цыгана угощать. Идет ему почет.

На третью ночь последнюю дочь-красавицу везут на то же место. Собирается Иван Водыч идти в то же место и приказывает целовальнику: "Станови ты стакан перед собою с водою. Как стакан закипит, ты выпускай охоту мою".

Вот он (Иван Водыч) пришел: "Здравствуй, красавица!" - "Здорово, добрый молодец. Зачем тебя сюда бог занес?" - "Да именно из-за тебя, отстарать тебя". Она: "Кабы бог дал, я бы твоя невеста была". - "Ну, слезь сюда, поговорим с тобою".

Слезла она с башни. Он привязал камень трехпудовый против себя и под этим камнем сели вдвоем. "Ну, - говорит Иван Водыч, - поищи меня. Если я засну, ты меня разбуди тогда. Вот, - говорит, - когда Змей прилетит, а ты меня не разбудишь, то отруби камень на меня".

И вот Змей налетел. Вот она будила-будила его, никак не разбудит. И жалко ей стало камень рубить, отвязать его (боится - убьет) и слезно заплакала. Капнула слеза и на щеку попала. Вскочил Иван Водыч - горячая ее слеза была. "Ах, - говорит, - сожгла меня! Ну, - говорит, - ничего!"

Махнул рукой и побежал под мост. Налетает Змей о двенадцати головах: "Русь-кость пахнет!" Иван Водыч отвечает: "Что за русь-кость пахнет? Сам Иван Водыч!" - "Слыхал, слыхал, - говорит, - про сукина сына Ивана Водыча. Я с ним поборюся!"

Этот махнул. Иван Водыч шесть голов долой. Змей махнул хвостом - шесть голов выросли. Он (Иван Водыч) в другой раз махнул - опять шесть голов слетели. Он (Змей Горыныч) махнул хвостом - опять шесть голов на нем. Третий раз махнул (Иван Водыч) - шесть голов сшиб и саблю перешиб. Забирает он (Змей Горыныч) его руку в рот.

А этот целовальник сидел-сидел и уснул. Стакан кипел-кипел, лопнул и в щеку попал ему. "Ах, - говорит, - я проспал!" А его (Ивана Водыча) охота была заперта за двенадцатью дверями. Уж шесть дверей прогрызла охота, ногами бьет, зубами скребет, голосом ревет. Выпустил целовальник охоту. Налетела она на Змея Горыныча, всего растерзала на мелочи, выручила Ивана Водыча из неволи. Немного он ему руку помял. "Ну, - сказал Иван Водыч, - это ничего, заживет!"

Собрал его (Змея) кости и под могучий камень опять положил к этим братьям его.

Полотенце Марья-царевна с себя сняла и руку ему перевязала и свой именной перстень отдала. Вот он пошел домой, выпил водки и лег спать. А целовальнику сказал никому водки не давать.

Едет Чугункин цыган тем же образом, как вчера. Увидел царскую дочку Марью-царевну. Сваливает бочку и сажает ее на телегу. "Ну, как ты жива осталась?" - "Да, - говорит, - отстарал меня добрый молодец". - "Ну, - говорит, - говори, что я, а то все равно смерть твоя!" Та запугалася, Марья-царевна, заклятье дала: "Скажу ты!" А Марья-царевна была у них лучше всех, красивей всех. Он говорит: "Я женюсь, - говорит, - на тебе!" - "Ну, что ж, пойду за тебя замуж!"

Вот привез, рады отец с матерью - третью дочь отстарал. Почет ему, уваженье. А цыган радуется, растет, что ему почет идет. Собирается цыган на Марье-царевне жениться, как по согласию отец с матерью отдают. И, вот тебе, к вечеру свадьбу делать, венчать цыгана с Марьей-царевной. Все собрались, теперь за водкой в кабак посылают. А целовальник водки не дает. (Царь говорит): "Почему так, не дает водки?" Посылает слуг: "Скажи, царь велел!" А целовальник говорит: "У меня есть свой царь!"

Да, приезжает слуга, так и говорит. И-их, царь рассердился: "Что же это за царь?" Взял саблю с собой, собирается сам ехать. А дочери-то уж подчуяли, в чем дело-то. "Папенька, мы с вами поедем!" - "Ну, поедем".

Приехали туда, он спрашивает: "Где этот царь?" - "Вот, - говорит, - спит-лежит".

А Иван Водыч уснул богатырским сном. Тогда девушки приступили и узнали его. "Ах, папенька, этот самый, какой нас спас!" Узнал царь на его руке своей Марьи-царевны полотенце. А тут подходит одна, вынимает платочек из кармана: "Это, - говорит, - батюшка, мой именной платочек". А другая говорит: "Ах, батюшка, это мое именное на нем кольцо". Третья говорит: "Это мой золотой перстень".

И не могут они его разбудить. Привезли они орудие, стали они с орудия бить, чтобы его разбудить. Проснулся Иван Водыч - народ толпой стоит. "Ах, - говорит, - что такое, народ стоит?"- "Народ за водкой на свадьбу приехал". - "Кого, - говорит, - женить?" - "Чугункина цыгана". - "А за что, как?"

Стал государь свои речи объяснять, что вот он отстарал его детей. Иван Водычу хочется у него спросить, как он отстарал их. Поехали они на то место, где он боролся со змеями. Чугункин цыган показывает: "Я, - говорит, - их тут порубил и под этот вот камень положил". - "Ну-ка, - говорит Иван Водыч, -подними поглядеть на кости".

Тот (цыган) вертелся, вертелся, - не то поднять, он взглянуть на него (на камень) не может. Тот царь глядит, что неправда цыгана, это он врет.

Поднимает Иван Водыч камень, а царь и смотрит, сколько ж там змеиных голов, сколько костей! И царь с ужаса побелясел. Ухватил Иван Водыч цыгана за вищонки и положил его туда, к змею, и камнем привалил.

Тогда царь уверил Иван Водыча, что дело все его, что отстарал Иван Водыч всех троих. Тогда они не стали цыгана бояться, стали к Иван Водычу ласкаться.

Иван Водыч говорит: "Я вашу дочь, Марью-царевну, за себя возьму!" Благословили ее отец и мать и повезли ее венчать. И вот перевенчались они.

Ни мало, ни много пожили они. Пошел Иван Водыч со своими зверями на охоту. Ходил-ходил по лесу, попался ему золотой заяц. Он его отпустил. Ходили-ходили и они по лесу и до темна их довело. Обночились они там ночевать, Иван Водыч со своей охотой. Развели огонек, он обогревается, поджаривает ветчинки на ужин, а охота кругом сидит. Вот тебе, идет старая старушка: "Добрый молодец, привяжи свою охотку, а то я боюсь! Пусти-ка согреться!" - "Иди, бабушка, охота моя тебя не тронет!" - "Нет, я боюсь, на поясочек свяжи (охоту), чтобы она не ушла, меня не тронула".

У него недоразумение вышло, взял да связал. Она закаменела, вся его охота. А эта самая яга-колдунья, Змея Горыныча мать. Набросилась она на него и всего его изгрызла, изрезала на куски, посолила и в коробок (потом) закопала.

Вот брат глядит, Михаил Водыч, - почернело его ружье. Слезно заплакал и пошел он искать. Приходит он в это царство к целовальнику: "Здравствуй!" - "Здорово!" Он (целовальник) называет его Иван Водычем, не узнал: "Что же ты, брат, давно не показывался? Как женился, так и заспесивелся!"

Тот в голову взял, Михаил Водыч, что он его не узнал. А их личности разгадать нельзя - один в один, охота одна в одну, все зверство и птица. Приходит он к его тестю (Ивана Водыча) и к его жене. Та обрадовалась, ведь сколько не видала она его. Они его встретили, угощают, он все невесел. Она его называет Иван Водычем, обнимает, целует его. Нет не так, - все вздыхает. Он говорит, говорит, а все же не прилежно (не ласкает, как муж; ласкал). А не сказывается, ее не пугает, что мужа в живых нет; он ее не пугает.

Вот ложатся они спать. Он не раздевается и не разувается. Она его там называет: "Ваня, Ваня", а он отвернулся к стенке лицом, Михаил Водыч, вздыхает и слезно плачет. Она у него спрашивает: "Ай тебя кто обидел, ай тебя кто зашиб, или ты чего из охоты потерял?"

Он все ничего не говорит, только плачет и плачет. На утро поднимается, поел - угостили они его - и пошел на охоту себе.

Ходил-ходил по этой тропе. Этот заяц золотой попался опять и почти до этого места довел, где брат лежит его. Обночился он там ночевать со своей охотой. Развел он огонек, вынул из сумки ветчинки, жарит ужин и сидит греется со своей охотой. Вот тебе, является к нему старушка: "Здравствуй, добрый молодец!" - "Здорово, здорово", - невесело Михаил Водыч отвечает. - "Можно у тебя обогреться?" - "Да можно". - "На-ка поясочек, свяжи свою охоту, я боюсь". - "Иди, иди, не бойсь, моя охота не тронет", - так Михаил Водыч ей грубо отвечает. - "Нет, милый человек, на поясочек свяжи".

Взял он у нее поясочек и бросил его в огонечек. Набросилась было бабка эта на Михаила Водыча. Ухватил ее лев поперек, медведь подбежал держать ее. "Ох, Михаил Водыч, бросьте меня!" - "Скажи, где брат мой?" - "Скажу и доведу!" - "Ну, веди меня".

От этого места десять сажен прошли и всю закаменелую его охоту нашли. "Говори, старый черт, чем ее воскресить, эту охоту?" - "На-ка пузыречек, сбрызни ее".

Взял он пузыречек, сбрызнул охоту, встряхнулася, вскочила охота: и лев ногами бьет, сам ревет, и вся охота - нету их хозяина.

"Говори, старый черт, где брат мой?" - "Ох, бросьте меня, я покажу, где он закопан!" - "Нет, не брошу, а веди!"

Довела, откопали, как живой был, его склали, охота его языком слизала. Все рубчики и все раны позализаные, как посшиты. "Как, говори, воскресить его, старый дьявол?" - говорит Михаил Водыч. На ту пору другая колдунья-сорока летела. "Вот поймайте сороку".

Сокол вдруг прямо кинулся и поймал сороку. Над ним (Иван Водычем) сороку разорвал и кровью его сбрызнул.

Иван Водыч встал и говорит: "Ах, брат, я проспал!" - "Да, - говорит, - брат, проспал бы ты, проспал!"

А эту старушку изрубил, всю на мелочь разорвал и тут же ее на этом месте закопал.

Идут они с братом, с Иваном Водычем. И хвалится Иван Водыч Михаилу Водыву, говорит: "Брат, я женился!" Михаил Водыч говорит: "Я у вас был, твою жену видел, с ней спал!"

Не стерпел Иван Водыч, ревность взяла, и срубил голову брату. Охота окружила Михаила Водыча и ревет, а Иван Водыч до двора идет. Идет он домой к своей жене молодой. Ну, как от оскорбленья Михаила Водыча жена невесело его встречает. Поужинали они, постановил он свою охоту и во светлицу к своей жене молодой. Как он ее давно не видал, рад ей, стал ее обнимать и целовать и ласкать. Ну, как она обиженная, суровым взглядом на него смотрит. Легли спать, он у нее спрашивает: "Что ты так на меня осерчала?" Она ему отвечала: "Как я тебя в анадышней ночи ласкала! Ты от меня отвернулся, не стал со мной говорить ничего. Я у тебя по доброй совести спрашивала, кто тебя обидел, или что у тебя украли, или у тебя из зверей кто пропал, а ты то ли дело весь- вечер прокричал. Плачешь и плачешь, ничего мне не отвечаешь!"

Иван Водыч и загоревал: как он (Михаил Водыч) грустно ночевал!

На утро поднимается, опять идет со своей охотой туда, где брат лежит. Вот тебе, ворон летит насупротив мертвого брата. Он сокола послал поймать ворона. Ворон соколу отвечает: "Не губи меня, я тебе пригожусь!" - "Ну, скажи мне, помоги беде моей!" - "Дай я помогу!"

Полетел он в лес, нашел дубовое яблоко, принес он Иван Водычу. Иван Водыч Михаил Водычу голову приложил и это яблочко пожал. От этого соку Михаил Водыч встал.

И пошли они оба до двора. Пришли они домой - не угадает жена, какой ее муж; и к какому подойти: разговор у них один, личность одна. Потом она его угадала: на мизинце именное кольцо ее. Поженились они оба. Михаил Водыч (женился) на большей, какую Иван Водыч первую отстарал. И дал царь обоим зятьям по государству, разделил их. Вот когда они делилися и женилися, я там была, мед пила, по губам текло, а в рот не попало.

А живут хорошо, письма мне шлют, только они до меня не доходят.

Марья-царевна-лягушоночка

У царя Микидона было три сына и все неженатые. Вот они просятся: "Батюшка, жени нас". - "Нет, дети, вы сами уж взрослые, ищите себе невесту. Я тогда могу свадьбу сыграть, бал собрать, на пир гостей созвать".

Те ребята собралися обдумливать себе невесту, где какую кому свататься, и придумали: "Давайте мы себе поделаем стрелы".

Поделали они стрелы, и такой у них уговор: куда попадет стрела ихняя, там и ихняя невеста.

Вот первый брат натянул свою стрелу-луч и выпалил стрелу. Попалась стрела в государский дворец.

Другой брат натягивает свой луч и выпускает стрелу. Попала его стрела, и пошел он разыскивать свою стрелу в княжецком дворцу.

Потом заряжает свою стрелу, наставляет свой луч Иван-царевич. Выпаливает свою стрелу прямо в речку. Пошел он ее отыскивать и нашел свою стрелу в речке. И заплакал Иван-царевич. Плачет Иван-царевич, и по речке раздаются волны. Раздаются волны, в зубах несет она его стрелу, Марья-царевна-лягушонка, и говорит: "Квк-квк! Что Иван-царевич, вы плачете?" - "Ну, - говорит, - как же не плакать, все мои братья невестьев нашли, а мне, - говорит, - невесты нет..." - "Ну, да что же, буду и я твоя невеста".

Ну, хоть и не нравится Ивану-царевичу, а судьба довела. Приходит к отцу, объявляет отцу, что у меня невеста есть. Хотя совестно сказать, что лягушонка невеста, ну, все же сказал.

Те братья хохотом принапонилися. Подняли брата на смех. Вышел отец и говорит: "Полно вам грохотать, пора за дела браться". Первому брату, бо́льшему сыну, приказал утирку принесть. И второму так же, по утирке им. И Иван-царевичу велел утирку принесть.

Да, пошли они, заказали своим женам, что батюшка требует от вас по утирке в подарок.

Приходит Иван-царевич к речке и слезно плачет. Плывет его лягушонка: "Ква-ква! Что, Иван-царевич, плачешь?" - "Как же мне не плакать? Мой батюшка приказал утирку принесть, где я ее возьму?" - "Ну, ложись спать, утро мудренее вечера".

Там палатка выстроена прекрасная, лег он спать в этой палатке. Выходит Марья-царевна прекрасная, махнула рукавом: "Соби-райтеся, мамки, няньки, ткать утирку, какой батюшка мой утирался".

Те собралися, подали ей такую утирку, лучше, чем батюшка утирался, разными Морозовыми цветами. На утро поднимается Иван-царевич и несет своему отцу ро́дному утирку.

Те подали утирки. Одна хороша утирка у старшего сына, у середнего - еще лучше. А Иван-царевич подал утирку - и нельзя описать: красивей всех и лучше всех!

На другой день задает он им, чтобы принесли все по скатерти. Больший брат пошел своей заказывать, середний своей, а Иван-царевич опять заливается слезьми...

Раздвоились на речке волны, плывет лягушонка, спрашивает: "Ква-ква, Иван-царевич, что плачешь?" - "Как же не плакать, батюшка приказал мне принесть скатерть, а где я ее возьму?" - "Ну, Иван-царевич, ложись спать, утро мудренее вечера".

Лег он спать, выходит Марья-царевна прекрасная, Василиса, махнула рукавом: "Мамки-няньки, собирайтеся сюда ткать скатерть Ивану-царевичу в точности такую, как у моего батюшки на столе".

Выткали они скатерть - такая скатерть прекрасная: по краям узорами - лесами, Посередине - морями.

На утро встал Иван-царевич, взял под мышку и пошел. Собралися братья. Стал отцу бо́льший брат подавать - такая же красота, так хороша! Отец радуется. Подал другой сын - еще лучше. Больший брат на Иван-царевича говорит: "А ты что от своей лягушонки принес?"

Подает он отцу, Иван-царевич, скатерть - какая же красота выткана: и морями, и лесами, и звездочками, и месяцами, и кораблями! Невозможно вздумать и невозможно сказать, не видал он отродя таких скатертей в своей жизни.

Потом он им дает такое приказание, сказывает-приказывает, чтобы испекли по пирогу. Эти пошли к женам заказывать. Иван-царевич опять пришел к речке, заливается: "Где я, - говорит, - батюшке пирог возьму?"

Раздается волна по речке, плывет лягушонок: "Ква-ква! Что плачешь, Иван-царевич?" - "Вот мой батюшка приказал по пирогу принесть в подарок. Братья мои пошли женам заказывать, а я где буду брать?" - "Ну, Иван-царевич, ложися спать, утро мудренее вечера". Тот лег спать, вышла прекрасная Василиса, махнула рукавом: "Собирайтеся, мамки, няньки, пеките мне пирог, какой мой батюшка едал". Испекли пирог. До того пирог вышел воздушен - всякими цветами алыми, какие только бывают, все, все уставлены на пирогу!

Просыпается Иван-царевич, завертывает она ему пирог, несет он отцу в гостинцы.

Приносит больший брат - до того пирог хорош. А середний - и того лучше. Больший брат на Ивана-царевича говорит: "А ты от своей лягушонки, должно, не принес и скорки".

Вынимает Иван-царевич из-за пазухи пирог, связанный в салфетке. Салфетка блестит - таких не видал. А развязал он пирог - отродяся таких во всем свете не было, еще лучше всех!

Теперь отец приказывает им: "Надо собрать бал, ваших жен посмотреть".

Эти пошли своим женам заказывать убираться завтрашний день на гульбу.

А Иван-царевич призадумался, пошел к речке. Сел и обдумливает: "Эти жен привезут, ну, я кого?"

Плывет лягушонка по речке, и раздается волна: "Квак-квак, Иван-царевич, что ты слезно плачешь?" - "Как же, батюшка приказал нам завтрашний день с женами приезжать на бал. А я с кем приеду, кого я покажу?" - "Иван-царевич, ложись спать, утро мудренее вечера".

На утрие собираются они. Вынимает она ему костюмы, галстуки - таких ни на ком не было. Как она его нарядила!

Первый брат приехал с своей женой - разукрашен, разодетый. Там их слуги встречают, разувают, раздевают, в стульи сажают. Та сноха приехала роскошно одета, та - еще лучше. А Иван-царевич идет один. Когда он пошел, она его провожала и ему приказала: "Тебе будут спрашивать: "Где твоя жена лягушонка?" А она, кажись, скоро приедет".

Те братья сустреваются и спрашивают: "Одет-то хошь хорошо, но хоть бы ты свою лягушонку в коробку принес". (На смех поднимают.)

Вот поднялся вихорь, и пыль столбом, и конный топот. Лягушонка едет в карете, все стонет да гремит. У коней ее из-под копыта огонь брызжет, из ноздрей дым валит. Карета ее в золоте убрана, сама в драгоцени вся наряжена.

Братья Иван-царевича спрашивают: "Что за такая поднялася гул?" - "Это моя лягушонка в коробочку плывет".

Подъезжает к царскому дворцу. Не ихние прислуги с нею, а свои сенные девки, кажная убрана - невозможно на нее глянуть. Все убраны - какая красота, какая чистота! Подскакивает Иван-царевич ее ссаживать, берет под руку. Ее прислуги ведут, за ней хвост несут. Он с ней под ручку к отцу подходит - отец сроду не видал такой красоты.

Пошел у них пир на весь мир. Столы этими скатертями убраны, утирки им на руки поданы.

Марья-царевна недопьет и в рукав льет. Те снохи глядят и себе так же: не допьют и в рукав льют. Мясо она недоедает и мослы в рукав складает.

По окончании всего пиру пошла у них танцыя. Махнула правым рукавом - вода в комнату полилась, море, поплыли гуси и лебеди, стали прекрасные скирды по берегам. Махнула другим рукавом - полетели птички, запели пташки. И так гости заслухались, разочаровались - добре хорошо. Марья-царевна такую беседу проводит. А Иван-царевич растет, на Марью-царевну не нарадуется- какая же она красота!

Пошла бо́льшая сноха также плясать-танцевать. Махнула правым рукавом - всего свекра щами залила, махнула другим рукавом - лоб прошибла мослом. Середняя сноха за ней поспешила и тоже ему по уху мослом ввалила.

Рассердился царь, прогнал их, Иван-царевича проводил с добрыми делами.

Этот Иван-царевич вперед убежал и взял ее шкурочку сжег, Марьи-царевны, лягушачью.

Тут же это время приехала она: "Ах, Иван-царевич, что вы сделали, вы бы немного повременили, я бы была ваша жена".

На тот грех Кощей-бессмертный и унес Марью-царевну. Заплакал Иван-царевич опять и пошел невесел, головушку повесил.

Идет старый старичок, встретился ему навстречу: "Что плачешь, Иван-царевич?" - "Вот Кощей-бессмертный унес у меня невесту". - "Я тебе дам клубочек, куда клубочек покатится, туда ты и иди", - говорит тот старичок.

Теперя идет он, клубочек катится - два черта дерутся. Подходит: "Что вы деретеся?" - "Да вот мы делим вещи". - "Какие же вещи?" - "Дубинка-самобивка, шапка-невидимка и скатерть-самобранка". - "Ну, теперя я вам их поделю".

Связал им сорокаметровую оборку. "Кто скорей до конца добежит, тот и получает вещи". Они схватились за эту оборку и перехватывались, пока Иван-царевич не ушел с теми вещами.

А клубочек все катится. Прикатился клубочек под дубочек. Под этим дубочком стоит сундучочек. Откопал он этот сундучочек, там лежит заяц. Вот он разорвал зайца - в нем утка. Он ее разорвал - в ней яйцо. В этом яйце Кощея-бессмертного смерть.

Подходит он к Кощею-бессмертному дворцу. Там стоят львы, там стоят тигры, ревом ревут и проходу Иван-царевичу не дают. Надел он шапку-невидимку, пустил дубинку-самобивку. Шапка-невидимка в дом его пустила, дубинка-самобивка зверей его покрутила.

Вошел он в дом - добре́ разукрашен хорош дом у Кощея-бессмертного. Сидит Марья-царевна во светлице. Как она царевича увидала и без памяти стала.

Кощей-бессмертный учуял: "Это кто же пришел?" Набрасывается в дверь и чуть-чуть Ивана-царевича не задавил. Иван-царевич яйцо раздавил и его душу загубил.

Тогда Иван-царевич свою царевну за руку брал, в праву щеку целовал.

Я там была, их сустрявала. А когда чай-то пила, по губам текло, а в рот не попало. Вот и сказке конец.

Иван-дурак

Жили-были старик со старухой, у них было три сына: два умных, третий дурачок. Этот все в золе лежал. Вот когда отец умирал, то приказывал: "Сынки, вы меня по ночке откараульте".

Вот они поконалися, кому вперед караулить. Досталось бо́льшему брату караулить. Он говорит: "Иван, иди покарауль за меня".

У этого нет отказу, у Иванушки. Берет дубинку на плечо и идет на могилку. Бу-ух об отцову могилу дубинкой! Спрашивает отец: "Кто пришел?" - "Батюшка, я!" Выводит он ему ко́зу-золотые рога: "Пусти, - говорит, - в поле, она тебе пригодится".

На утро середнему брату идти караулить. "Иванушка, иди за меня".

Наваливает дубинку на плечо, идет на могилку. Бух об могилку! Спрашивает отец: "Кто там?" - "Батюшка, я!" Выводит ему свинку-золотую щетинку: "Пусти, - говорит, - в поле, она тебе пригодится".

Потом идет он караулить за себя. Наваливает дубинку - бух об могилку! Отец спрашивает: "Кто там? - "Батюшка, я!" Выводит он ему коня, - золотая грива, золотой хвост у него: "Пусти, Иван, в поле, он тебе пригодится". Когда он да будет нужен, свистни, крикни своим тонким громким голосом: "Стань, конь, передо мной, как лист перед травой". В ухо влезь, в другое вылезь, станешь кровь с молоком".

Вот у царя дочь засидела. Царь сделал башню и посадил дочь туда. Объявил: "Кто достанет мою дочерю поцеловать, тот ее замуж возьмет". Пусть слепой, пусть хромой, и нищим не требует, лишь бы схитрил.

Вот братья убираются идти на эти смотры. Иванушка говорит: "Братья, возьмите меня с собой". Они говорят: "Дурак, куда тебе, тебя там задавят".

Братья его не взяли. Он свистнул, крикнул своим тонким громким голосом: "Стань, конь, передо мной, как лист перед травой!"

В ухо влез, в другое вылез, стал кровь с молоком и полетел он к этой башне. Летит, а у коня из ноздрей дым валит, из-под копыта огни брызжут, изо рта огонь пышет, под золото седло, на уздах серебро. Разлетелся, чуть-чуть не поцеловал, тыщи великие народу помял.

Пустил опять в поле. Обмотал голову утиркой и опять лег в назол. Приходят братья и рассказывают: "Ну, какой-то был королевич из иных земель. Отродя с роду не видали, какие долго прожили, этакого господина". - "То-то я-то, братья!" - "Сиди, дурак, а то тебя свяжут. Знаешь, там сколько народу подавило? А ты, вот в золе копаешься".

Другой день подходит, братья собираются опять смотреть. "Братья, возьмите меня с собой". - "Сиди, дурак, там тебя задавят".

Братья ушли. Выходит он в поле, свистнул, крикнул своим тонким громким голосом: "Стань, конь передо мной, как лист перед травой!"

В ухо влез, в другое вылез, стал кровь с молоком, полетел туда. Тут стали пространство давать, ожидают. Конь бежит, из ноздрей дым валит, изо рта огонь пышет, из-под копыта огнем брызжет. Чуть-чуть он ее не поцеловал, еще ближе.

Приходят братья оттуда и говорят: "Ну, нынче еще ближе, чуть-чуть не поцеловал". - "То-то я-то!" - "Сиди, дурак, тебя свяжут. Нешто мыслено такой убор? Где ты его возьмешь?"

Сам (Иван) в золе скрылся.

На третий день убираются опять братья идти. "Братья, возьмите меня с собой". - "Сиди, дурачок, а то тебя там задавят".

Выходит в поле, свистнул, крикнул своим тонким громким голосом: "Стань, конь, передо мной, как лист перед травой!"

В ухо влез, в другое вылез, стал кровь с молоком. Снова здорово опять полетел. Тут уж стоит народ, ожидает.

Поцеловал он ее, и перстень она ему свой отдала. До тех пор Марья-королевна рада была, из иных государств себе жениха дождала.

Ищут жениха - нигде не находится. Вот у этих братьев спрашивают: "Нет ли у вас кого, не проживает ли кто?" Эти отказываются: "Нет, у нас нет никого". Больший брат говорит: "Уж не наш ли Иван?" Посмотрели - на нем кольцо и печать на лбу.