Во имя нашего господа Иисуса Христа начинается десятая книга

1. И вот на пятнадцатом году правления короля Хильдеберта из города Рима возвратился наш диакон ¹ с мощами святых и рассказал, что в прошлом году в ноябре река Тибр так затопила город Рим ², что разрушились древние храмы, а в церковных складах, которые были снесены водой, погибло несколько тысяч модиев ³ пшеницы. Множество змей с большим, как бревно, драконом уплыло по руслу этого потока в море, но эти твари передохли в соленых волнах ⁴ бурного моря и были выброшены на берег. Вслед за этим последовала эпидемия болезни, которую называют паховой чумой ⁵. Появившись в середине января, эта болезнь по слову пророка Иезекииля: «Начинайте от святилища моего» ⁶,— поразила, прежде других, папу Пелагия, и он сразу скончался ⁷. После его кончины от этой болезни умерло множество людей. Но так как церковь божия не могла быть без предстоятеля, весь народ избрал диакона Григория ⁸. А происходил он из очень знатной семьи сенаторского рода, с юных лет был набожным и на собственные средства основал шесть монастырей на Сицилии, а седьмой — в стенах города Рима ⁹. Он дал столько им земельных угодий, сколько необходимо для того, чтобы обеспечить себя ежедневным пропитанием, остальную же землю вместе с домашним имуществом продал и роздал бедным. И вот он, который раньше обычно ходил по городу в трабее ¹⁰ из сирийского шелка, усыпанной драгоценными каменьями, стал носить простое платье и был посвящен «для служения престолу» ¹¹ господню и определен седьмым диаконом ¹² в помощь папе. Он так был воздержан в пище, так неутомим в молитвах, так соблюдал посты, что от истощения едва стоял на ногах. Он был настолько сведущ в науке грамматики, диалектики и риторики, что считали, что во всем Риме не было равного ему человека. Он всячески стремился избегать высоких почестей, дабы при достигнутом положении его не обуяло мирское тщеславие, от которого он отказался. Посему случилось так, что он послал императору Маврикию, сына которого он воспринял от купели ¹³, письмо, в котором заклинал и всячески умолял его ни за что не давать согласия народу на то, чтобы ему, диакону Григорию, оказали столь высокую честь. Но префект города Рима Герман перехватил посыльного Григория ¹⁴, вскрыл письмо и послал императору согласие на избрание Григория, одобренное народом. Император же, питая дружеские чувства к диакону, возблагодарил бога за представившийся ему случай почтить Григория и отдал распоряжение поставить его. И когда посвящение Григория еще предстояло, а в городе свирепствовала чума, Григорий обратился к народу со следующими словами, призывая его принести покаяние.

Проповедь папы Григория перед народом ¹⁵: «Подобает нам, возлюбленные братья, трепетать пред ударами бича божия, коих и прежде мы должны были страшиться и ожидать и кои мы испытываем [284] ныне. Пусть скорбь откроет нам двери к покаянию, и пусть кара, которая нас постигла, смягчит жестокость сердец наших; как предсказано пророком: “Меч доходит до души" ¹⁶. Смотрите, ведь весь народ поражен мечом гнева божьего, и внезапная смерть похищает [людей] одного за другим; и смерти не предшествует длительная болезнь, но гибель людей, как вы сами видите, наступает еще до болезни. Всякий же пораженный болезнью похищается раньше, чем он обратился к слезному покаянию. Помыслите же, каким предстанет перед взором строгого судии тот, кому уже не дано времени оплакать содеянное. И ведь смерть не похищает лишь некоторых из жителей, но косит разом многих. Дома остаются пустыми, родители взирают на погребение чад своих — наследники умирают раньше их. Пусть же каждый из нас ищет прибежище в покаянном плаче, пока до смертного часа ему дано еще время рыдать. Воскресим же пред умственным взором все то, что мы совершили в заблуждении, и покараем себя слезами за все, что мы содеяли недостойного. Предстанем пред ликом его, исповедуясь ¹⁷, и как побуждает нас пророк:,,Вознесем сердца наши и руки к Богу" ¹⁸. Ибо вознести к богу сердца наши и руки означает — достойно подкрепить усердную молитву нашу свершением добрых дел. Ибо воистину ради трепета нашего подает надежду тот, кто восклицает устами пророка: “Не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был" ¹⁹. Пусть никто не приходит в отчаяние от безмерности грехов своих, ибо трехдневным покаянием стерты были в прах долголетние грехи ниневитян ²⁰ и раскаявшийся разбойник заслужил в награду вечную жизнь даже в час своей смерти ²¹. Изменимся же в сердцах наших и уверуем, что мы уже получили то, о чем просим. Ибо судия скорее склонится к мольбам нашим, если просящие отвратятся от своей порочности. Так обратимся же к богу с неотступным плачем пред мечом, грозящим столь страшной карой. Именно такая настойчивость, что досаждает людям, праведному судии угодна. Ибо благой и милосердный бог хочет, чтобы мы своими молитвами добивались у него прощения, гневаться же на нас, как мы того заслуживаем, ему не угодно. Потому-то и говорит он устами псалмопевца: “Призови Меня в день своей скорби, и Я избавлю тебя, и ты прославишь Меня" ²². Итак, сам бог свидетельствует о себе, что он хочет сжалиться над призывающим его, раз он побуждает нас призывать его. Посему, возлюбленные братья, с сокрушенным ²³ сердцем и став лучше в делах своих, в душе готовые к слезам, соберемся с самого рассвета четвертого дня недели ²⁴ в нижеопределенном порядке, о котором я сейчас скажу, для крестного хода из семи процессий, дабы строгий судия, когда увидит, что мы сами наказуем себя за свои грехи, отказался от исполнения предуготованного нам проклятия. Итак, пусть клирики и пресвитеры шестого округа ²⁵ выйдут из церкви святых мучеников Космы и Дамиана, а все аббаты со своими монахами и с пресвитерами четвертого округа — из церкви святых мучеников Протасия и Гервасия; все аббатисы со своими монахинями и с пресвитерами первого округа — из церкви святых мучеников Марцеллина и Петра; все дети с пресвитерами второго округа — из церкви святых мучеников Иоанна и Павла; а все миряне с пресвитерами [285] седьмого округа — из церкви святого первомученика Стефана; все вдовы с пресвитерами пятого округа — из церкви святой Евфимии; а все замужние женщины с пресвитерами третьего округа — из церкви святого мученика Климента, чтобы, выйдя из каждой церкви с молитвой и плачем, нам собраться у базилики блаженной приснодевы Марии ²⁶, матери господа нашего Иисуса Христа, чтобы мы, долго молясь там, плача и рыдая, смогли заслужить прощение за наши грехи».

Сказав так, он собрал клириков и велел в течение трех дней петь псалмы и молить господа о милосердии. Оба хора с трех часов дня шли с пением псалмов к церкви, возглашая на улицах: «Kyrie eleison!» ²⁷. Бывший же при этом наш диакон рассказывал, что в то время как народ произносил слова молитвы, обращенные к господу, за один час восемьдесят человек упали на землю и испустили дух. Но будущий святитель не переставал увещевать народ не прекращать моления. От него, как мы сказали, наш диакон получил мощи святых ²⁸ еще в то время, когда Григорий был диаконом. И когда Григорий тайно готовился к побегу ²⁹, его схватили и привели к базилике блаженного апостола Петра и там посвятили в сан епископа; и так он стал папой в городе Риме ³⁰. И наш диакон не успокоился до тех пор, пока не вернулся из Порта ³¹ на рукоположение Григория в епископы и не увидел это посвящение собственными глазами.

2. Грипон, возвратившись от императора Маврикия ³², рассказал следующее. В прошлом году, когда он и его спутники приплыли на корабле в некий африканский порт, они попали в великий ³³ Карфаген. Пока они ожидали указания находившегося там префекта, каким образом им подобает явиться на прием к императору, один из слуг, а это был слуга Евантия, прибывшего с Грипоном, обокрал какого-то купца и принес краденое в гостиницу. Тот же, кому принадлежали эти вещи, последовал за ним и потребовал вернуть ему его собственность, но тот отпирался. И так как скандал день ото дня все больше разгорался, то купец, однажды встретив этого слугу на улице, задержал его, схватив за одежду, и сказал: «Я не отпущу тебя до тех пор, пока ты не возвратишь мне вещи, которые ты нагло украл у меня». А тот, пытаясь вырваться из его рук, не раздумывая, обнажил меч и сразил им купца, а затем тотчас возвратился к себе, но не рассказал своим спутникам о случившемся.

В то время там были послами, как мы сказали ³⁴, Бодигизил, сын Муммолина из Суассона, Евантий, сын Динамия из Арля, и сам Грипон, родом франк. Все они, закончив трапезу, легли отдохнуть и заснули. Когда же градоначальнику сообщили о том, что совершил слуга послов, он, собрав воинов и вооружив весь народ, направился к их гостинице. Неожиданно разбуженные, послы удивились при виде того, что происходило. Тогда тот, кто был главным, воскликнул: «Сложите оружие и выйдите к нам, и мы спокойно разберемся, как совершилось убийство». Услышав это, послы испугались, так как до сих пор они еще не знали о случившемся, и попросили дать им честное слово, что, когда они выйдут без оружия, те не причинят им никакого вреда. Те поклялись, но нетерпение не позволило им соблюсти клятву. [286]

Как только Бодигизил вышел, они сразили его мечом; та же участь постигла и Евантия. Когда они были повергнуты перед дверьми гостиницы, Грипон, схватив оружие, вместе со слугами, которые были с ним, вышел к ним и сказал: «Что произошло, мы не знаем, но вот спутники мои, которые были посланы к императору, пали от меча вашего. Бог смертью покарает вас за поругание наше и за их гибель, ибо, убивая нас, вы убиваете неповинных и пришедших с миром. Не будет больше мира между нашими королями и вашим императором. Ведь мы прибыли, чтобы заключить мир и оказать помощь государству ³⁵. Ныне же “Бога призываю во свидетели" ³⁶, что это вы повинны в том, что между нашими правителями не будет соблюден обещанный мир». После того как Грипон произнес эти и подобные им слова, боевой пыл у карфагенян остыл, и они разошлись по домам. Префект же пришел к Грипону и принялся утешать его, огорченного случившимся, советуя ему, как явиться на прием к императору. Прибыв к императору, Грипон изложил дело, ради которого он был послан, и рассказал о гибели своих спутников. Император был сильно огорчен этим и обещал наказать виновных за смерть послов согласно тому приговору, который вынесет суд короля Хильдеберта. После этого, приняв от императора дары, Грипон с миром возвратился домой.

3. Когда Грипон рассказал об этом королю Хильдеберту, тот приказал немедленно двинуть войско в Италию и направил туда двадцать полководцев для ведения войны с лангобардами. Я не почел нужным давать в рассказе перечень их имен. Но когда герцог Авдовальд и Винтрион ³⁷ с людьми из Шампани дошли до города Меца, лежащего на их пути, они подвергли его таким грабежам, совершили столько убийств и насилий, что казалось, будто они врагами пришли в собственную страну. Но так же поступили и другие герцоги вместе со своими отрядами, так что они нанесли вред собственной стране и населению прежде, чем они одержали победу над вражеским племенем.

Приближаясь к границе Италии, Авдовальд с шестью герцогами устремился вправо и подошел к городу Милану ³⁸. Неподалеку от него они расположились на равнине лагерем. А герцог Олон совершил неудачное нападение на Беллинцонскую крепость, расположенную близ города в долине Тессина ³⁹, был ранен дротиком в грудь, упал и умер. Когда же они предпринимали вылазки, чтобы добыть что-нибудь иа пропитания, на них нападали лангобарды и повсюду уничтожали их.

А в области самого города Милана было некое озеро, называемое Церезием, из которого вытекала какая-то река ⁴⁰, маленькая, но глубокая. Франки узнали, что лангобарды устроили засаду по ту сторону этого озера. Когда франки подошли к нему, еще прежде, чем им перейти реку, о которой мы упоминали, один из лангобардов, защищенный панцирем и шлемом, с шестом в руке, стоя на другом берегу, обратился к войску франков: «Сегодня станет ясно, кому господь дарует победу». Из этого следовало, что лангобарды решили принять исход поединка за знак победы для себя. Тогда некоторые [из франков] перешли реку и, сразившись с этим лангобардом, убили его. И тут все войско лангобардов обратилось [287] в бегство. Франки же, перейдя реку, никого из них не нашли, а обнаружили у врагов только лагерные приспособления для очага и крепления для палаток. И так как они никого из врагов не настигли, они вернулись в свой лагерь. И туда к ним прибыли гонцы от императора с вестью о том, что к ним на помощь идет войско. «Через три дня,— сказали они,— мы придем с ним, и вот вам знак ⁴¹: когда вы увидите, что горят дома виллы, расположенной на горе, и пламя пожара поднимется до самого неба, знайте, что это мы, как обещали, идем с войском». Но франки, прождав, согласно уговору, шесть дней, так и не увидели, чтобы кто-нибудь пришел.

Хедин с тринадцатью герцогами вторгся в левую часть Италии ⁴² и захватил пять крепостей, от которых потребовал присяги на верность. Однако его войско тяжко страдало от дизентерии, ибо климат для этих людей был и неподходящим, и непривычным, отчего многие и погибли. Но после того как поднялся ветер и прошел дождь, воздух начал понемногу свежеть и принес больным исцеление. Что же дальше? Они блуждали по Италии почти три месяца. И поскольку они ничего не добились и не смогли ни отомстить врагам, потому что те укрепились в хорошо защищенных местах, ни захватить в отместку их короля, так как он укрылся за стенами Тицина, то войско, ослабленное, как мы уже сказали, нездоровым климатом и измученное голодом, решило возвратиться домой. Все же они вернули под власть короля те земли, которыми раньше владел его отец ⁴³, и, взяв с жителей этих мест клятву на верность, они привели оттуда пленных и привезли другую добычу. На обратном пути они так страдали от голода, что, не дойдя до родных мест, отдавали оружие и одежду, чтобы добыть пропитание.

А король лангобардов Аптахар ⁴⁴ отправил посольство к королю Гунтрамну, поручив сказать: «Благочестивейший король, желаем быть покорными и верными вам и вашему народу, как были мы верны вашим отцам. Мы не нарушим и клятвы, которую наши предки дали вашим предкам. Теперь же перестаньте преследовать нас, и пусть у нас будет мир и согласие, чтобы в случае необходимости мы могли оказать друг другу помощь в борьбе с врагом, чтобы противники, которые теснят нас со всех сторон, при виде того, что наш и ваш народ в безопасности и что между нами мир, больше боялись, а не радовались нашим раздорам». Король Гунтрамн принял эти слова благосклонно и отправил посланцев к своему племяннику королю Хильдеберту. А пока они [послы], выполняя поручение, еще находились здесь, прибыли другие послы с известием о смерти короля Аптахара и о том, что его преемником стал Павел ⁴⁵. Они привезли с собой такого же рода послание, о котором мы упоминали выше. Но король Хильдеберт назначил им день, когда он сообщит им, что он предпримет в будущем, и приказал им удалиться ⁴⁶.

4. Маврикий же отправил королю Хильдеберту со связанными руками и в оковах тех карфагенян — а было их приблизительно человек двенадцать,—которые в прошлом году убили его [Хильдеберта] послов ⁴⁷, очевидно, с тем условием, что если король захочет их убить, он вправе будет это сделать, если же он отпустит их под залог, то пусть удовлетворится [288] суммой в 300 золотых за каждого; так что пусть он выберет то, что он захочет, лишь бы ссора была прекращена и между ними самими ни по какому поводу не возникала бы вражда. Но король Хильдеберт отказался принять связанных людей, говоря: «Нам неизвестно, действительно ли люди, которых вы привели, есть те убийцы, или это другие, и, может быть, они чьи-то слуги, тогда как наши послы, убитые на вашей земле, знатного рода». Как раз при этом присутствовал и Грипон, который в то время, когда произошло убийство, был послом, как и те, которых убили, и он сказал: «Префект этого города напал на нас с двумя или тремя тысячами людей и убил моих товарищей. В этом побоище я и сам погиб бы, если бы не был в состоянии мужественно защищаться. Но если я окажусь там, я смогу узнать убийц. Если ваш император, как вы говорите, решил соблюдать с нашим государем мир, то он должен наказать их». И поскольку король решил отправить присланных людей к императору, он велел им удалиться.

5. А в эти дни Хуппа, который некогда был управляющим королевской конюшней Хильперика ⁴⁸, вторгся в область города Тура и хотел похитить скот и прочее имущество. Жители же, догадавшись о его намерениях, собрали большое количество народа и начали его преследовать. Они отняли у него украденную им добычу и убили двух его слуг. Сам же Хуппа бежал полуодетым. В то время также схватили двух его слуг, связали их и отправили к королю Хильдеберту. Король же приказал бросить их в темницу и допросить, чтобы вызнать, с чьей помощью Хуппе удалось ускользнуть и почему преследователи его не схватили. Они ответили, что это произошло не без коварства викария ⁴⁹ Анимода, в руках которого находилась судебная власть в этой области. И король немедленно послал письмо графу города с приказанием связать Анимода п доставить его к нему. Если же Анимод попытается оказать сопротивление, то применить к нему силу и убить его, ежели граф желает снискать расположение короля. Но Анимод, выставив поручителей, без сопротивления отправился туда, куда ему было приказано. Когда он предстал перед доместиком Флавианом ⁵⁰, ему и его товарищу учинили допрос ⁵¹. И после того как Анимода признали невиновным, он примирился с ним ⁵² и получил приказание возвратиться домой. Однако прежде чем уехать, он одарил этого доместика. Сам же Хуппа, вновь собрав некоторых из своих слуг, задумал похитить себе в жены дочь покойного Бодегизила ⁵³, епископа Ле-Мана. Но когда он ночью ворвался с отрядом своих людей в виллу Марей, чтобы осуществить свой план, Магнатруда, госпожа виллы и мать этой девушки, разгадала его намерение и, выступив против него со слугами, прогнала его, причем многие из отряда Хуппы получили ранения; и они не без позора удалились оттуда.

6. А в Клермоне узники, после того как по воле божией у них спали кандалы и двери тюрьмы отворились, ночью вышли и укрылись в церкви. Когда граф Евлалий ⁵⁴ приказал опять заковать их в кандалы, как это было раньше, кандалы внезапно разбились, как хрупкое стекло. Так с помощью епископа Авита ⁵⁵ заключенные были избавлены от темницы и им была возвращена свобода. [289]

7. В выше же упомянутом городе ⁵⁶ король Хильдеберт, проявив великодушие, освободил от всех налогов ⁵⁷ церкви, монастыри и вообще клириков, служивших церкви. Ведь сборщики этого налога уже много раз несли большие убытки ⁵⁸, потому что в течение долгого времени владения переходили от одного поколения к другому и при этом дробились на мелкие части, так что едва удавалось собрать этот налог. Король Хильдеберт по божьему внушению решил исправить дело так, чтобы сборщики налога, задолжав казне, не терпели бы убытки, а служители церкви, в случае если они задерживали уплату налога, не лишались бы церковного владения.

8. На границе городов Клермона, Жаволя и Родеза состоялся собор епископов по поводу Тетрадии, вдовы покойного Дезидерия, потому что граф Евлалий требовал, чтобы она вернула ему имущество, которое она унесла с собой при бегстве от него ⁵⁹. Но я решил подробнее рассказать о том деле: каким образом Тетрадия оставила Евлалия и как она убежала к Дезидерию. Евлалий так же безрассудно вел себя теперь, как он обычно поступал в юности; вот почему его часто порицала мать, и он вместо должной любви питал к ней ненависть. Наконец она была найдена задушенной во власянице, в которой совершала молитву, поскольку она молилась постоянно в часовне у себя дома и очень часто, когда слуги спали, проводила ночи в бдении, молясь со слезами. И хотя никто не знал, кто совершил это преступление, однако в убийстве матери винили сына. Узнав об этом, Каутин, епископ города Клермона, отлучил его от церкви ⁶⁰. Но когда жители вместе с епископом собрались на праздник блаженного мученика Юлиана ⁶¹, этот Евлалий пал в ноги епископу, жалуясь на то, что его отлучили от церкви, не выслушав. Тогда епископ разрешил ему присутствовать на праздничной мессе вместе с остальными. Но когда все подошли для причастия и Евлалий приблизился к алтарю, епископ сказал: «Среди народа прошел слух, что ты убийца матери. Но я не знаю, ты ли совершил это преступление или нет; посему я возлагаю суд на бога и на блаженного мученика Юлиана. Ты же, если ты невиновен, как утверждаешь, подойди ближе и прими свою часть святых даров ⁶² и вкуси от них. Бог увидит твое раскаяние». И тот, взяв хлеб, причастился и удалился.

А была у него жена Тетрадия, по матери знатного происхождения, а по отцу низкого. Поскольку Евлалий в своем доме делил ложе со служанками, он стал пренебрегать супружескими обязанностями, и когда он возвращался от наложницы, он часто сильно избивал жену. Но для совершения разных нечестивых дел он влез в долги и для их покрытия весьма часто брал драгоценности и золото жены. И вот когда она находилась в столь плачевном положении и потеряла всякое уважение, которое она имела в доме мужа, на нее, в то время как муж отправился к королю, обратил свой взор племянник ее мужа Вир — именно таково было имя этого человека ⁶³,— желая жениться на Тетрадии, так как он Потерял супругу. Но боясь враждебных действий со стороны дяди, Вир отправил женщину к герцогу Дезидерию, видимо, для того, чтобы вскоре жениться на ней. Тетрадия взяла все имущество своего мужа: золотые [290] и серебряные вещи и одежду, и все то, что можно было унести Кроме того, она взяла с собой старшего сына, а другого, младшего, оставила дома.

Возвратившись из своего путешествия, Евлалий узнал о случившемся. После того как его гнев утих и он немного успокоился, он напал на своего племянника Вира и убил его в одном из оврагов в окрестностях Клермона. Услышав о том, что Вир убит, Дезидерий, недавно потерявший жену, взял Тетрадию в жены ⁶⁴. Евлалий же похитил девушку из монастыря в Лионе и взял ее к себе. Однако его наложницы, как утверждают некоторые, из ревности усыпили его любовное чувство чародейством. Некоторое время спустя Евлалий тайком напал на Эмерия, родственника этой девушки, и убил его. Он также убил и Сокрация, брата своей тещи, которого ее отец имел от наложницы. Он совершил много и других злодеяний, перечислять которые слишком долго.

Его сын Иоанн, ушедший со своей матерью, убежал из дома Дезидерия и вернулся в Клермон. И поскольку Иннокентий ⁶⁵ уже добился для себя епископства в городе Родезе, то Евлалий послал ему прошение, чтобы он помог ему получить имущество, которое принадлежало ему в области этого города. Но Иннокентий сказал: «Если ты пришлешь мне одного из твоих сыновей, чтобы я, сделав его клириком, имел себе помощника, я выполню твою просьбу». И Евлалий отправил к нему своего сына Иоанна и получил обратно свое имущество. Приняв отрока, епископ Иннокентий совершил над ним обряд пострижения и передал его архидиакону своей церкви. Иоанн предался такой воздержанности, что вместо пшеничного хлеба ел ячменный, вместо вина пил воду, вместо лошади ездил на ослике и носил самую дешевую одежду. И вот когда на границе упомянутых городов, как мы сказали, собрались епископы и знатные люди, Агин привел Тетрадию ⁶⁶, и Евлалий выступил против нее обвинителем. И так как он требовал вещи, которые она взяла из дома при своем уходе к Дезидерию, было решено, чтобы Тетрадия возместила стоимость взятых вещей в четырехкратном размере, а сыновей, которые у нее были от Дезидерия, считать внебрачными. Кроме того, было определено, что если она заплатит Евлалию то, что было установлено, ей будет разрешено приехать в Клермон и без ущерба пользоваться имуществом, доставшимся ей по наследству от отца. Так и было сделано.

9. Между тем когда бретоны сильно опустошили окрестности городов Нанта и особенно Ренна, король Гунтрамн повелел направить против них войско, во главе которого он поставил герцогов Бепполена и Эбрахара ⁶⁷. Но Эбрахар, боясь, как бы в случае победы Бепполена тот не отнял у него герцогской должности, начал с ним враждовать, и они на протяжении всего пути бранились, упрекая друг друга, и ругались. Повсюду, где они проходили, они совершали поджоги, убийства, грабежи и много других преступлений. Наконец они пришли к реке Вилену, перешли ее и подошли к реке Уст. Там, разобрав близлежащие дома, они навели мосты, и все войско переправилось по ним. А в то время к Бепполену присоединился некий пресвитер и сказал: «Если ты за мной последуешь, я доведу тебя до Вароха ⁶⁸ и покажу тебе бретонов, скопившихся в одном [291] месте». Но когда Фредегонда узнала, что Бепполен, который уже давно был ей ненавистен ⁶⁹, должен отправиться на поле боя, она приказала саксам из Байё ⁷⁰ остричь волосы на манер бретонов, одеть такую же одежду, [как у них], и отправиться на помощь Вароху. Когда же Бепполен пришел с теми, кто пожелал за ним следовать, он завязал сражение и в течение двух дней уничтожил многих бретонов и упомянутых саксов. Но Эбрахар с большим отрядом оставил его и не хотел возвращаться к нему до тех пор, пока не услышит, что Бепполен убит. В самом деле, когда на третий день те, кто был с Бепполеном, уже подвергались истреблению и когда сам Бепполен, раненный копьем, отражал атаки, на него напал Варох с упомянутыми людьми и убил его. Поскольку Варох запер франков между теснинами и болотами, то они больше гибли от топи болотной, нежели от меча.

А Эбрахар дошел до города Ванна. К нему навстречу епископ Регал выслал клириков с крестами, которые пели псалмы, и они сопровождали воинов до самого города. Кроме того, некоторые говорили, что Варох хотел бежать на своих кораблях, нагруженных золотом, серебром и прочим имуществом, на острова, но едва корабли достигли открытого моря, поднялся шторм, и они затонули, и Варох потерял все имущество, погруженное на эти корабли. В конце концов он пришел к Эбрахару и, попросив мира, дал ему заложников и множество даров, обещал никогда не причинять ущерба королю Гунтрамну. После ухода Вароха подобную же клятву дал и епископ Регал с духовенством и жителями своего города, говоря: «Мы ни в чем не повинны перед нашими господами-королями и никогда не поступали своенравно во вред им, но попали под власть бретонов и испытали тяжкое иго». И вот после того, как был заключен мир между Варохом и Эбрахаром, Варох сказал: «Теперь возвращайтесь [домой] и сообщите, что я охотно выполню все, что ни прикажет король [Гунтрамн], а чтобы вы могли мне вполне верить, я дам вам заложником своего племянника». Так он и сделал, и война была прекращена. Однако из королевского войска и из бретонов много было убитых.

Когда же войско уходило из Бретани, более знатные переправились через реку, а меньшой люд, бывший вместе с ними, не смог одновременно переправиться через реку. И в то время как они находились еще на том берегу реки Вилена, Варох, забыв о клятве и о данных им заложниках, послал своего сына Канаона с войском. Тот захватил людей, которых он нашел на том берегу, [часть их] заковал и убил тех, кто оказал ему сопротивление. Те же, которые хотели переплыть реку на лошадях, были подхвачены и унесены в море ее бурным течением. Впоследствии многие из пленных были отпущены на свободу супругой Вароха с отпускными грамотами ⁷¹ и вернулись на родину.

А войско Эбрахара, раньше переправившееся через реку, боясь возвращаться тем же путем, каким оно уже прошло, чтобы с ним не случилось такого же несчастья, какое произошло с другими, направилось к городу Анжеру, стремясь достичь моста через реку Майенну. Небольшой же отряд, перешедший ранее, у самого моста, о котором мы упоминали, был ограблен, избит и подвергнут всяческому надругательству. Но проходя [292] через Турскую область, воины в поисках добычи многих ограбили, заставая местных жителей врасплох. Однако многие из этого войска дошли до короля Гунтрамна и сказали, что герцог Эбрахар и граф Вилиахар, получив деньги от Вароха, погубили войско. Поэтому когда Эбрахар предстал перед королем, тот осыпал его многочисленными упреками и приказал ему покинуть двор. А граф Вилиахар, бежав, скрылся.

10. И вот на пятнадцатом году правления короля Хильдеберта,— а это приходилось на двадцать восьмой год правления короля Гунтрамна,— король Гунтрамн, охотясь в Вогезском лесу, заметил следы убитого буйвола. И когда он строго допрашивал лесничего, кто осмелился совершить такой поступок в королевском лесу, тот показал на Хундона, королевского постельничего. После показания лесничего король приказал схватить Хундона и, заковав его, привести в Шалон ⁷². И когда они оба в присутствии короля спорили и Хундон говорил, что он никогда бы не осмелился на поступок, в котором его обвиняют, король решил окончить спор поединком. Тогда постельничий выставил вместо себя на состязание своего племянника, и обе стороны сошлись на месте поединка. Когда юноша бросил копье в лесничего, оно пронзило его ногу, и тот тут же упал навзничь. Но когда юноша, обнажив меч, висевший у него на перевязи, хотел отсечь поверженному голову, тот, хотя и был ранен, пронзил ему мечом живот. И оба они упали и умерли. При виде этого Хундон бросился бежать к базилике святого Марцелла. Но король отдал распоряжение, чтобы его схватили раньше, чем он достигнет святого порога. Хундона схватили, привязали к столбу и забросали камнями. Впоследствии король очень раскаивался в том, что в гневе он поступил опрометчиво, что из-за столь малой вины погубил верного и нужного ему мужа.

11. А Хлотарь, сын покойного Хильперика, тяжело заболел, и его состояние было столь безнадежным, что королю Гунтрамну уже сообщили о его кончине. Поэтому король выехал из Шалона, чтобы отправиться в Париж, и достиг области города Санса. Но лишь только он услышал, что мальчик выздоровел, он вернулся с дороги. Когда же Фредегонда, мать Хлотаря, увидела, что сын безнадежен, она пожертвовала базилике святого Мартина много денег, и тогда ребенку явно стало лучше. Но она отправила также послов к Вароху, чтобы он ради спасения жизни ее ребенка освободил пленных из войска короля Гунтрамна, все еще находившихся в Бретани. Варох так и поступил. Отсюда стало ясно, что эта женщина причастна к убийству Бепполена и к разгрому войска ⁷³.

12. Когда же монахиня Инготруда, о которой мы рассказали в предыдущих книгах ⁷⁴, основавшая в подворье базилики святого Мартина девичий монастырь, начала болеть, она назначила аббатисой свою племянницу, отчего поднялся очень сильный ропот среди остальной паствы. Но так как мы их урезонили, раздоры прекратились. Со своей же дочерью Инготруда находилась в ссоре из-за того, что та присвоила ее добро, и Инготруда умоляла, чтобы ее дочери не разрешали молиться ни в основанном Инготрудой монастыре, ни у ее могилы. Умерла Инготруда, как я думаю, на восьмидесятом году своей жизни и погребена девятого марта.

Но в Тур пришла ее дочь Бертегунда, и так как ее там не приняли, [293] она отправилась к королю Хильдеберту с просьбой, чтобы он позволил ей управлять монастырем вместо матери. Король же, забыв о решении, которое он вынес в пользу ее матери, даровал Бертегунде новую грамоту, скрепленную его личной подписью, в которой было указано, что все имущество ее матери и отца переходит в ее собственность и что она должна получить все то, что Инготруда оставила монастырю. Придя в обитель с этой грамотой, она унесла всю монастырскую утварь, оставив там лишь одни голые стены. Кроме того, она собрала вокруг себя разного рода преступников, готовых к мятежу, которые бы похитили все дары, принесенные из других вилл набожными людьми. И столько она там причинила зла, что едва ли об этом можно рассказать подробно. Захватив то имущество, о котором мы упоминали, Бертегунда возвратилась в Пуатье, возводя множество ложных обвинений на аббатису, которая была ее близкой родственницей.