Введение, написанное учеником миларепы речунгом

 

Почтение Гуру!

Я начинаю рассказ о Великом Йоге, который жил на высоком, покрытом снегами плоскогорье Тибета. [Он был] тем, кто с ранней молодости был глубоко потрясен преходящей природой всех состояний земного бытия, страданиями и несчастьями, являющимися уделом всех живущих. Для него существование представлялось гигантским горнилом, в котором терзаются все живые существа. Жалость, которую он испытывал к ним, была столь сильна, что он не мог чувствовать ни малейшей зависти даже к обитающим на небесах Брахме и Индре, а тем более к тем, кто наслаждался радостями жизни, владея земными богатствами и властью.

Он был так очарован Образами Совершенной Чистоты, Чистейшей Красоты, представленными в описании нирваны - Состояния Совершенной Свободы и Всеведения, что он не устрашился угрожающих его жизни опасностей, когда, обладая твердой верой, высоким интеллектом и сердцем, переполненным любовью и состраданием, он ступил на стезю исканий.

[Он был] тем, кто, будучи принят святыми учителями, собирал животворный эликсир, исходивший из их уст, и, испробовав его в блаженном уединении на горных высотах, освободился от Пут Невежества, и семена Опыта и Вдохновения проросли в нем, и всходы их развились до совершенства.

[Он был] тем, кто, отказавшись от всех мирских благ, довольства, почета и славы, со всей решимостью посвятил себя одной единственной цели - поднять знамя духа на такую высоту, чтобы оно могло служить путеводителем для ищущих и силой, способной оградить их от мирских соблазнов и задержек на этом Пути, Ведущем Вверх.

[Он был] тем, кто с помощью богов и ангелов преодолел все препятствия на Пути, достиг непревзойденных высот при изучении духовных истин и приобрел такие глубокие знания и опыт в этой области, что его религиозная преданность стала его второй натурой.

[Он был] тем, кто был преисполнен благоговейной веры в Апостольную Иерархию Гуру и удостоенный благодати и духовной помощи от них, был назначен их преемником для распространения Духовных Истин и демонстрировал сверхнормальные способности и знаки несравненного достоинства, ясно выражающие заключенный в них глубочайший смысл.

[Он был] тем, кто силой горячей, искренней и самоотверженной любви и сострадания приобрел способность пробуждать истинную, проникающую в самое сердце веру даже у неверующих, неправедно живущих, погрязших во грехах, закоренелых скептиков и насмешников, вызывая в них благоговейный трепет и потоки слез, сея в них семена будущего избавления от грехов и просветления, которые прорастали в их сердцах при одном упоминании его имени или когда они внимали рассказу о его жизни. Так он смог их поднять, спасти и защитить от несчастий и ужасов их низменного мирского существования.
[Он был] тем, кто, овладев мистическими и оккультными науками, с помощью Дакини непрерывнаходился в четырех блаженных состояниях экстаза, помогавших его духовному восхождению.

[Он был] тем, кто освободился от Двойной Тени (иллюзии и кармы) и, восхищаясь в духовные сферы, достиг Цели, где все учения сливаются в одно.

[Он был] тем, кто, достигнув всеведения, был охвачен пламенной любовью и желанием блага всем существам и, овладев трансцендентными силами и способностями, сам стал Буддой, возвышающимся над всеми конфликтующими сектами и конфессиями, подобно главному драгоценному камню, украшающему Знамя Победы.

[Он был] тем, кто, ступив на несравненный Путь Ваджры, предался подвижничеству и приобрел наивысший духовный опыт и знание.

[Он был] тем, кого благодаря приобретению непревзойденных заслуг, воспеваемых богами и ангелами, славили во всех десяти секторах Вселенной развевающимся в честь него Знаменем Славы и громко-звучными хвалебными песнопениями.

[Он был] тем, чье физическое тело пронизывало блаженство, нисходящее до самых его стоп, и блаженство, восходящее снизу к его челу, где оба сливались в блаженстве, исходящем от лунного флюида, и оттуда низвергались вниз по трем главным нервам, раскрывая нервные центры и затем расширяя даже самые мелкие нервы и делая их все подобными центральным нервам.

[Он был] тем, кто мог безупречно толковать смысл, аключенный в двенадцати собраниях сутр и в Четы-3 х Писаниях и перелагать их в метрические стансы, исполнявшиеся во время ритуалов Ваджраяны.
[Он был] тем, кто, соединив свои мысли и чувства с Первопричиной, освободился от Иллюзии Двойственности.

[Он был] тем, кто, обладая безграничным милосердием, всеведением и могуществом, мог своими проповедями приносить освобождение даже бессловесным тварям.

[Он был] тем, кто больше не нуждался в общепринятых предписаниях, условностях, восхвалениях, к которым имеют большую слабость все существа, наделенные разумом (боги и люди), и оставался спокойным, преисполненным достоинства и внимания.

[Он был] самым усердным в медитации, ступившим на стезю, открытую для немногих, не только не превзойденным никем, но даже превзошедшим всех Великих Йогов и Бодхисаттв его времени, перед которым преклонялись даже они, испытывающие такое же блаженство.

Громовым голосом, подобным реву льва, он провозгласил Истину об иллюзорности эго (в возможности осознания которой он не сомневался), внушая благоговение к себе существ, злых и эгоистичных, и исправляя их. Он вкушал свободу в безграничных, не имеющих центров, высших небесных сферах, как лев, свободно бродящий в горах.

Полностью подчинив свой ум и чувства, он преодолел все опасности, исходящие от внешних стихийных сил, и также подчинил их себе.

Приобретя трансцендентное знание контроля над эфирной и духовной природой ума, он мог летать, ходить по воздуху, отдыхать и спать на весу (с помощью левитации).

Он мог извергать пламя и струи воды из своего тела и перевоплощаться в любое другое тело по собственной воле, обращая в веру неверующих и пробуждая в них религиозные чувства.
Достигнув совершенства в практике четырех ступеней медитации, он мог, благодаря этому, проецировать свое тонкое тело так, чтобы присутствовать во всех Двадцати Четырех Священных Местах во главе многочисленных собраний богов и ангелов для духовного общения с ними.

Обладая бесстрашием, позволяющим осознать постоянство ума, он мог подчинить себе богов и эленталов восьми различных ступеней, которые мгновенно исполняли его приказания, относящиеся к четырем видам обязанностей.

[Он был] созидателем, искусным в истолковании Учения о Ясной Пустоте Ума, который есть источник и причина всех форм и субстанций.

[Он был] искусным врачевателем, лечившим от хронических болезней [непросветленного] ума с помощью Пяти Божественных Мудростей.

Он достиг совершенства в истолковании благоприятных и неблагоприятных вибраций, присущих всем элементам, внешним и внутренним, каждый из которых он воспринимал как слышимую субстанцию.
[Он был] подобен блестящему математику, познавшему свой ум до уровня не подверженного изменениям не-я и проникнувшему во все тайники и закоулки человеческой психики.

[Он был] глубоким знатоком Ума, доказавшим бесспорность того, что Ум является Началом и Концом всех видимых явлений материального и духовного миров, Лучи которого невозможно заслонить и которые могут претворяться, как он это знал, в тройственное проявление Вселенской Божественной Сущности, благодаря их собственной самодовлеющей природе.

[Он был] совершенным адептом оккультных зна-ий и сверхнормальных способностей и мог посещать все бесчисленные священные райские обители и Небеса Будд, где он, за его всепрощение и непревзойденную преданность, удостоился слушать проповеди о Дхарме царствующих в этих сферах Будд и Бодхисаттв, слушавших также и его проповеди.

Так он освятил Небесные Миры своим посещением и пребыванием в них.
Являясь перед обитателями Шести Миров (Лока) в соответствующих им образах, по различным случаям, в зависимости от их кармических заслуг, он наставлял их в духовных истинах на языке, доступном для их уровня и способностей, прибегая к притчам и метафорам, адекватно выражающим Мудрость Победителей, и своими проповедями приносил им освобождение.

[Он был] тем, кто в течение одной жизни развил в себе Четырехстороннюю Личность и Пять Совершенств, которые являются Вездесущим Проявлением Великого Ваджрадхары.

[Он был] тем, кто изливал свое безграничное милосердие на бесчисленное множество существ, ради которых он не прекращал вращать Несравненное Колесо Истины, спасая их от мучений сансары.
[Он был] тем, кто достиг состояния обитающих во Граде Великого Освобождения и вкушающих неизреченное блаженство, приобретшим и развившим в себе Четырехсторонний Принцип Бессмертия.
Он был Великой Личностью, самой яркой среди всех Великих Существ - Прославленным Джецюном-Милой-Жадпа-Дордже, деяния и имя которого сияли, как солнце и луна.

Хотя невозможно выразить или найти предел истинной ценности духовной тайно действующей помощи, оказанной им тем людям, с которыми он встречался, я все же попытался кратко осветить его жизнь и деяния, составив повествование в двух частях. В первой рассказывается о его мирской жизни, а во второй - о его религиозном служении до самого перехода в нирвану.

Вначале я расскажу о его происхождении и его родовом имени, а затем о ранней смерти его отца, осле которой родственники захватили все имущество семьи и обрекли вдову и сирот на жизнь в нищете. Пережитое горе оставило глубокий след в сердце Миларепы и было воспринято им как правдивое свидетельство существования горя и страданий.

Затем следует глава, повествующая о его занятиях черной магией, посредством которой он погубил своих врагов по настоянию матери. А сейчас я расскажу о первом периоде его жизни, а именно, о рождении и родословной.

От того, что мы делаем, зависит наше будущее; Как тень следует за телом, так и Карма следует за нами. Каждый должен испробовать то, что он сам совершил.
Из "Золотых четок сказаний о Падмасамбхаве", глава IX

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ПУТЬ ТЬМЫ

 

Только Будды и Архаты раскрыли мою истинную природу и победили меня. Все другие существа живут под моей деспотической властью. Я приговариваю их к смерти и дарую им жизнь. Я божество, приносящее им благополучие, которым они наслаждаются. По моей воле совершаются добрые и злые дела. Богов, императоров, царей, богатых и бедных, сильных и слабых, благородных и низкорожденных, счастливых и несчастных духов, обитающих в этом мире и в верхних и нижних мирах - всех их я возвышаю или ниспровергаю до соответствующего каждому из них состояния. Я унижаю вознесшихся высоко и возвеличиваю низкостоящих согласно некоторым делам, совершенным ими. Поэтому я, действительно, Бог, который правит этим [феноменальным] миром.
Из "Провозглашения Кармой своего всемогущества"

 

ГЛАВА I

ГОЛОСЛОВНАЯ И РОЖДЕНИЕ

О сновидениях Речунга, побудивших его написать "Житие" Миларепы; о предках Миларепы и его рождении
Некогда, как я слышал, Великий Йог, этот бриллиант среди йогов школы Аннутара-ваджраяны, - Джецюн-Мила-Жадпа-Дордже жил в Ньянаме, который сейчас является священным местом паломничества. Здесь жили также Великие Йоги - Речунг-Дор-дже-Тагпа, Шива-Вёд-Репа, Нган-Дзонг-Репа, Себан-Репа, Кхьира-Репа, Бри-Гом-Репа, Ланг-Гом-Репа, Сангьяй-Кьяп-Репа, Шан-Гом-Репа, Дампа-Гья-Пхупа и Тёнпа-Шакья-Гуна.

Они являются его наиболее развитыми учениками, в совершенстве владеющими йогой и приведшими свой ум в спокойное состояние. Здесь также были ученицы Песай-Бум и Шендормо, не считая многих почитате-Лей-мирян, мужчин и женщин. Присутствовали также Пять Бессмертных Богинь из высшего ордена фей, впоследствии эволюционировавших в ангелов, и несколько высокоодаренных йогов мужского и женского пола. Некоторые были людьми, а некоторые происходили из богов. Все они были высокоразвитыми личностями.

Именно здесь, перед своими последователями Джецюн привел в движение Колесо Буддийской Махаяны.
Однажды ночью Речунг, медитируя в своей келье, имел видение, которое он затем описал:

"Я шел через местность, которая, как мне сказали, называется Западной Страной Ургьян. Там жили ангелы мужского и женского пола. Это была прекрасная страна, в которой дома и дворцы были построены из золота, серебра и драгоценных камней. Проходя через ее столицу, я видел ее жителей, одетых в шелка, с тиарами из драгоценных камней и металлов и с костяными украшениями. Все они были очень красивы, и каждый из них, глядя на меня, одобрительно улыбался, но ни один не попытался заговорить со мной. Там я повстречал старую знакомую из Непала, которая была ученицей одного из моих гуру - Типхупы.

Облаченная в красное одеяние, она председательствовала на собрании и, увидев меня, обратилась ко мне со словами приветствия: "Племянник,- сказала она,- я рада, что ты пришел". Она повела меня во дворец, наполненный драгоценностями, где я был радушно принят. Затем она сказала мне: "Будда Акшобхья в данный момент проповедует Учение в этой стране Ургьян. Если ты, мой племянник, хочешь его послушать, я пойду попросить у него разрешения". Я очень хотел послушать его и выразил ей благодарность.

Она повела меня в центр города, где я увидел огромный трон из драгоценных металлов и камней и на нем Будду Акшобхью, красотой и величием намного превосходящего созданный моим воображением образ, на котором я обычно медитировал. Он проповедовал Дхарму перед несметным числом собравшихся. При виде его меня охватила волна невыразимого счастья и восторга, и я едва не лишился чувств. "Подожди здесь, а я пойду попросить разрешения у Будды",- сказала моя проводница. Моментально получив его, она вернулась, чтобы представить меня Будде. Выразив почтение Будде и получив от него благословение, я сел слушать беседу, и Святой некоторое время глядел на меня с улыбкой, выражающей благожелательность и беспредельную любовь. Темой его беседы были родословные, рождения и деяния Будд и Бодхисаттв прошлого и, слушая его, я проникся глубокой верой. Он рассказывал о жизни Тилопы, Наро-пы и Марпы1 более подробно, чем Джецюн, и у каждого присутствовавшего его рассказ вызывал чувство глубокого восхищения и веры. В заключение он сказал, что собирается рассказать о Джецюне-Миларе-пе и что этот рассказ превзойдет в описании чудесного все другие, и пригласил всех нас его послушать. Некоторые сказали, что уже не может быть ничего замечательнее того, что они уже слышали, но если есть что-нибудь превосходящее то, что уже известно, это, должно быть, будет необыкновенная по содержанию история жизни. Другие выразили свое мнение: "Мы только что узнали о тех, кто в течение нескольких жизней искупил свои грехи и приобрел заслуги, но Миларепа за одну жизнь приобрел заслуи достиг Просветления, и его достижения не ниже, чем У его предшественников". А третьи сказали: "Если это представляет такой интерес, то для нас, учеников непростительно, если мы не попросим рассказать о Миларепе ради блага всех живущих. Мы дол-жны обязательно услышать о нем". Когда кто-то спросил: "Где сейчас Миларепа?", другой ответил: "Он сейчас в Ог-мине или в Нгён-гахе",- и я (Речунг) тогда подумал: "О чем они говорят? Ведь Миларепа сейчас живет в Тибете. Но они как будто намекают на то, чтобы я сам попросил Миларепу рассказать о себе. Я так и сделаю". Тогда монахиня, с радостью пожав мне руку, сказала: "Ты понял, племянник?"

Затем я (Речунг) проснулся и увидел, что утро только начиналось. Мои мысли были тогда очень ясными, и я искренно и от всего сердца молился. Вспомнив увиденное во сне и размышляя о нем, я подумал о том, что этот сон о моем пребывании в стране Ургьян и присутствии на проповедях Будды Акшобхьи очень поучителен и я должен благодарить судьбу, что встретился с Джецюном в этой жизни. То, что я был приглашен послушать проповедь Будды, пусть даже во сне, также произошло, я считал, по милости Джецю-на. Одновременно я укорял себя в недостатке веры и проницательности, вспоминая о мыслях, возникших у меня тогда, когда кто-то сказал, что Джецюн может-быть в Ог-мине или Нгён-гахе. Теперь я понял, что проявил недостаточное почтение к моему Гуру, когда подумал о нем, как об обыкновенном человеке, который живет в данное время в Тибете. "Какой я глупый и ограниченный! - говорил я себе.- Разве я не должен знать, что Джецюн достиг совершенного просветления и, являясь, действительно, Буддой, может воспроизводить свой образ несчетное число раз?1 Кроме того, где бы ни жил Джецюн, это место разве не станет священным и не уподобится Ог-мину или Нгён-гаху?"

Этот сон о монахине и других присутствовавших на проповеди я воспринял как указание свыше написать о жизни Джецюна и возымел твердое намерение попросить самого Джецюна рассказать о себе. Приняв это решение, я проникся верой в моего Гуру, глубокой и благоговейной и молился всем сердцем. Затем я привел мой ум в состояние безмятежного покоя и пребывал в нем некоторое время.

Когда во время перерыва я снова крепко заснул, мне приснился уже другой сон, менее яркий, чем первый. Передо мной возникли пять прекрасных молодых девушек - белая, синяя, желтая, алая и зеленая, которые прибыли, как было сказано, из страны Ур-гьян, и одна из них сказала: "Завтра будут рассказывать о жизни Миларепы. Пойдем послушаем!" Другая спросила: "А кто будет рассказывать?" Третья ответила: "Ближайшие ученики Джецюна собираются просить его рассказать о своей жизни". И во время этого разговора они все смотрели на меня и улыбались. Одна из них сказала: "Это будет такая замечательная проповедь, что все будут слушать ее, затаив дыхание. Не должны ли мы также помолиться о том, чтобы это произошло?" Другая ответила: "Ученикам подобает молиться о благе, а наша обязанность, приносящая нам радость,- распространять и защищать Учение". После этих слов они исчезли, как исчезает на небе радуга.

Проснувшись, я увидел, что солнце уже поднялось высоко. И я понял тогда, что мой сон был вестью, посланной Пятью Бессмертными Сестрами". Подкрепившись завтраком, Речунг, в радостном расположении духа, отправился к своему Гуру [Дже-цюну] и застал у него его учеников и последователей. Выражая почтение, он пал ниц перед Джецюном и осведомился о его здоровье. Затем, опустившись на правое колено и сложив ладони, он обратился к нему со следующими словами:

"Милостивый наш Господин и Учитель! Да угодно будет тебе облагодетельствовать нас рассказом о твоей жизни ради собравшихся здесь,' дабы она могла служить примером и для других учеников и последователей. Будды прошлого также оставили после себя свидетельства о совершенных ими Двенадцати Великих Деяниях и другие свидетельства ради блага живущих на Земле и этим способствовали распространению и утверждению буддийской веры. Тилопа, Наропа и Марпа, и многие другие гуру, написав о своей жизни, помогли своим счастливым последователям продолжать совершенствоваться духовно. И твоя жизнь, Владыко Джецюн, будет служить путеводителем для многих. Вот почему мы обращаемся с молитвой к тебе и просим облагодетельствовать нас рассказом о твоей богатой событиями жизни". В ответ Джецюн улыбнулся и сказал:

"О, Речунг, ты и так хорошо знаешь о моей жизни, но поскольку просишь об этом ради блага других, не будет вреда, если я выполню твою просьбу. Я родом из Джосаев (Потомков Благородных), из клана Кхьюнгпо (Орла), а мое имя - Мила-Репа. В юности я совершил черные дела, а в зрелом возрасте несколько белых. Но сейчас я перестал различать черное и белое2. Достигнув своей главной цели, я стал тем, кто уже больше ни к чему не стремится3. Если бы я согласился рассказать о себе, мой подробный рассказ вызывал бы у слушателей – слезы, а иногда и смех. Но в этом мало пользы, и я считаю, что лучше оставить меня, старого человека в покое".

Снова Речунг поднялся и, кланяясь, умолял Учителя рассказать о себе:

"Милостивый Владыко! Твой рассказ о том, как ты впервые получил трансцендентные истины, и сколько страданий ты принял, и скольким жертвовал ради истин, и как ты медитировал на них непрерывно до тех пор, пока не постиг истинную природу Вечной Истины и таким путем достиг Высочайшей Цели, и как ты смог вырваться из сетей кармы и предотвратить образование новой кармы, будет очень интересен и поучителен для всех, кто стремится o той же цели. Если твой клан Кхьюнгпо (Орел), а под Джосай (Потомки Благородных), почему твое фамильное имя Мила? И почему ты в юности совершил черные дела и что привело тебя к совершению белых деяний тогда, когда, как ты говоришь, происходили события, вызывающие смех, а также произошло несколько печальных событий, вызывающих слезы? Знать об этом будет чрезвычайно полезно для грядущих поколений. Поэтому из-за сострадания ко мне и моим товарищам соблаговоли, о Владыко, рассказать нам все подробно. Я обращаюсь к моим друзьям и братьям по вере присоединиться к моей просьбе".

Тогда все присутствующие встали и, низко кланяясь перед ним, просили о том же: "Мы так же, как и почтенный Речунг, молимся тебе и просим тебя, о Владыко, привести в движение Колесо Дхармы".
В ответ Джецюн сказал: "Пусть будет так, как вы просите. В моей жизни нет ничего, что бы следовало скрывать.

В северной части Уру жило большое племя кочевников-скотоводов, и один из них, принадлежавший к Клану Орла, посвятил себя религии и стал ламой секты Ньингмапа, к которой также принадлежал его отец. Он был из знатного рода (Джосай). Этот молодой человек отправился однажды в паломничество вместе с другими паломниками. К тому времени он развил в себе некоторые сверхнормальные способности, мог вызывать богов-хранителей и был сведущ в магии. Когда он прибыл в область Цанг, в место, называемое Чунгвачи, он занялся врачеванием болезней, изгонял злых духов, и слава о нем распространялась.

В этом месте он прожил несколько лет и был известен под именем Кхьюнгпо-Джосай (Благородный Отпрыск клана Орла). Если кто-нибудь болел или был преследуем злым духом, за помощью сразу обращались к нему. Но была одна семья, которая ему не верила. Случилось так, что эту семью стал мучить ужасно злой дух, который, однако, не осмеливался приближаться к Кхьюнгпо-Джосаю, и кроме него никто другой не мог совладать с ним. Семья приглашала других лам, и они пытались изгнать демона, но демон только смеялся над ними и стал мучить эту семью еще больше, так что эти люди даже перестали ему сопротивляться.

Но когда их родственники, в конце концов, посоветовали им пригласить Кхьюнгпо-Джосая, то есть поступить согласно пословице: "Употребляй даже собачий жир, если он лечит", глава семьи согласился. "Да, обязательно пригласите его",- сказал он.

Когда, наконец, пригласили Джосая, он приблизился к демону и сказал три раза устрашающим голосом: "Я, Кхьюнгпо-Джосай, иду съесть мясо и выпить кровь у всех вас, демонов. Ну, погодите!" И с этими словами набросился на демона. Бедный демон испугался еще до того, как Кхьюнгпо-Джосай приблизился к нему, и закричал: "Апа! Ама! Мила! Мила!" (О ты, мой отец! О ты, моя мать!).

Когда Джосай подошел к нему близко, демон сказал: "Мила! Я бы никогда не пришел туда, где находишься ты. Пощади!" Тогда Джосай заставил демона поклясться, что он больше никого не будет мучить, и отпустил его. После этого демон посетил семью, которая привыкла поклоняться ему, и сказал этой семье:

"Мила! Мила! Я никогда так не страдал, как теперь". Когда эти люди спросили его, кто причинил ему страдания, он ответил, что пришел Кхьюнгпо-Джосай причинил ему такую ужасную боль, что он едва не умер, а затем вырвал у него клятву.

С этого дня Джосая стали называть Мила в знак признания его необыкновенных способностей, и его потомки также стали носить имя Мила.

Когда же все увидели, что демон никого не трогает, то решили, что демон умер или перешел в другую форму существования.

Кхьюнгпо-Джосай затем женился и имел сына, у которого были два сына. Старшего звали Мила-До-тун-Сенге (Мила-Лев, Обучающий Сутрам), а его старшего сына - Мила-Дордже-Сенге (Мила, Непоколебимый Лев). После него в каждом поколении рождался только один наследник.

Мила-Дордже-Сенге был опытный и страстный игрок и обычно выигрывал большие ставки. Но в этой местности жил один еще более искусный игрок, у которого было много родственников и связей по отцовской линии. Этот человек пришел к Миле-Дордже-Сенге с намерением испытать его и, склонив его сыграть с ним несколько раз на маленькие ставки, вскоре убедился в своем преимуществе. Он играл так, будто сама судьба следила на этой игрой, и Мила-Дордже-Сенге проиграл ему несколько раз. Однако он не мог с этим примириться и попросил своего партнера дать ему возможность отыграться. Тот согласился, и на следующий день они стали играть на более высокие ставки. Соперник Дордже вначале намеренно проиграл ему три раза и тоже, в свою очередь, попросил еще раз сыграть с ним, чтобы отыграться. Дордже согласился после того, как были определены ставки. Они равнялись всему состоянию каждого игрока, включавшему земли, дома, деньги, личные вещи. Обе стороны письменно договорились, что ни один из них не будет пытаться уклониться от уплаты долга, если проиграет, и не будет прибегать к мольбам. Как следовало ожидать, исход игры был не в пользу Милы, и родственники победителя сразу захватили все движимое и недвижимое имущество Милы-Дордже-Сенге, и оба Милы, отец и сын,- Дотун-Сенге и Дордже-Сенге, оставив все, отправились в область Гунгтханг (на границе с Непалом), где поселились в местечке, называемом Кьянга-Ца.

Отец, Дотун-Сенге, обычно проводил дни за чтением религиозных книг. Он также отводил град и изготовлял амулеты для защиты детей и многие другие вещи подобного рода. Он стал довольно известным ламой - исполнителем ритуалов, а сын его занимался торговлей. Он торговал шерстью на юге зимой, а летом отправлялся на северные пастбища. Он также совершал кратковременные поездки между Манг-Юлой и Гунгтхангом. Со временем отец и сын скопили большое состояние.

Однажды Дордже-Сенге повстречался с любимой дочерью одного тамошнего семейства. Они полюбили друг друга, и после того, как сочетались браком, них родился сын, который получил имя Мила-Ше-Уаб-Гьялцен (Мила - Добыча Мудрости). Его дедушка умер, когда он был еще мальчиком, и погребальные церемонии были справлены с большой пышностью.

Мила-Дордже-Сенге продолжал заниматься торговлей и умножил свое состояние. За немалую цену золотом и товарами, привезенными с севера и юга, он купил плодородное поле в форме треугольника, находившееся недалеко от Кьянга-Ца, у человека по имени Ворма и назвал это поле Ворма Тосум (Треугольник Вормы). На границе с полем находился участок со старым домом, принадлежавший соседу, и он также купил его и построил на этом месте большой дом. К тому времени его сыну Мила-Шераб-Гьялцену пошел двадцатый год, и его женили на девочке из хорошей семьи, происходившей из княжеского рода Ньянг. Девочку звали Кармо-Кьен (Белая"1 Гирлянда). Это была очень милая девочка, сообразительная и энергичная. Она знала, как обращаться с друзьями и врагами, в зависимости от того, что они заслуживали - любовь или ненависть. И поэтому ей дали имя Белая Гирлянда Ньянг.

Тем временем, к вышеупомянутому дому его отец пристроил трехэтажный дом со службами, который поддерживали четыре колонны и восемь столбов. Это был один из лучших домов в Кьянга-Ца, и его так и называли - Четыре Колонны и Восемь Столбов. В этом доме семья жила на широкую ногу.
Родственники Милы-Дотуна-Сенге, которые жили в Чунгвачи, прослышали, что он и его сын живут богато в Ца.

Двоюродный брат Милы-Дордже-Сенге по имени Юнгдунг-Гьялцен (Свастика - Знамя Победы) вместе со своей семьей и сестрой по имени Кхыонг-ца-Падден (Свидетельствующая о Благородстве Потомков Орла) перебрались жить в Кьянга-Ца. Дордже, любивший своих родственников, принял их с искренним радушием. Он научил их торговать, и они тоже разбогатели.

Через некоторое время Белая Гирлянда Ньянг обнаружила, что должна родить ребенка. Это было как раз тогда, когда Мила-Шераб-Гьялцен находился в горах Северного Такци с большим количеством разнообразного товара, привезенного с юга, и поэтому надолго задержался там.

Я родился в мужской год воды и дракона [в 1052 г. н. э.], в двадцать пятый день первого осеннего месяца, под счастливой звездой, и как только моя мать разрешилась от бремени, к отцу был послан гонец с письмом: "Осень вступает в свои права, и я разрешилась сыном. Приезжай как можно скорей, так как нужно дать имя ребенку и совершить церемонию наречения именем". Гонец от себя также рассказал ему обо всем. Мой отец очень обрадовался и сказал: "Хорошо свершилось! Мой сын уже получил имя. В моем роду рождается только один наследник, и я рад узнать, что родился сын. Назовите его Тхёпага (Услаждение Слуха). Мои дела уже закончились, и я скоро вернусь домой".

Когда он вернулся, мне дали имя Тхёпага и отпраздновали это событие с большой торжественностью. Я рос, окруженный заботой и лаской. Со временем у меня обнаружился прекрасный голос. Меня с удовольствием слушали и говорили, что меня правильно назвали - Услаждение Слуха. Когда мне было около четырех лет, моя мать родила дочь, которую назвали Гён-ма-кьит (Счастливая Защитница), но у нее было также ласкательное имя Пета, и поэтому ее стали называть Пета-Гёнкьит. Я помню даже теперь, что нам с Петой вплетали в волосы золото и бирюзу. Наша семья была очень влиятельной, и мы были связаны брачными узами с самыми родовитыми семьями. Бедные люди находились в зависимости от нас, и мы считали их чуть не за своих подданных. Местные жители шептались о нас между собой: "Никто из новых поселенцев не был таким трудолюбивым и богатым, как они. Посмотрите на их дом! Посмотрите на их роскошь и богатство, на украшения, которые носят их женщины и мужчины! Они вполне заслуживают того, чтобы их уважали".

В то время, когда мы были объектом всеобщей зависти, мой отец Мила-Шераб-Гьялцен умер, и погребальная церемония была справлена с большой пышностью".

Это первая часть жизнеописания, повествующая о рождении Джецюна.

 

ГЛАВА II

УДАРЫ СУДЬБЫ

О смерти отца и его предсмертном завещании; о незаконном захвате имушества родственниками и о страданиях, пережитых Миларепой, его матерью и сестрой

Речунг тогда обратился к Джецюну с такими словами: "О, Учитель, пожалуйста, расскажи о твоих страданиях и несчастьях, которые начались после смерти твоего отца".

Джецюн продолжал: "Когда мне было около семи лет, мой отец серьезно заболел. Врачи и ламы, лечившие его, не надеялись на выздоровление и объявили о приближении конца. Все его родственники знали, что он умирает, и даже сам больной потерял надежду на выздоровление и чувствовал приближение смерти. Мои дядя и тетя, другие родственники и друзья, все соседи собрались у нас, и в присутствии их мой отец объявил о своей последней воле и поручил дяде и тете заботу о вдове и сиротах и об их имуществе. Было также составлено письменное завещание, которое было прочитано, подписано и запечатано в присутствии всех собравшихся. Отец тогда сказал: "Я знаю, что умру. Так как мой сын еще мал, я поручаю заботиться о нем всем моим родственникам, но особенно его дяде и тете. Все мое имущество, избавлявшее меня от чувства зависти к другим, я оставляю здесь - мои стада на пастбищах высоко в горах, мои поля, в том числе Треугольник Вормы и несколько других меньших полей, моих коров, коз и ослов, которые находятся здесь, ниже дома, вещи из золота, серебра, меди и железа, мои личные украшения и одежду, мою бирюзу, шелка, мои амбары. Часть его пусть будет затрачена на мое погребение.

Заботу об остальной части я поручаю всем вам [здесь собравшимся] до того времени, когда мой сын станет совершеннолетним и сможет сам заботиться обо всем. Главными опекунами я назначаю дядю и тетю моего ребенка. Мой сын обручен с Зесай, и когда он достигнет совершеннолетия, пусть они поженятся, и когда невеста войдет в дом, пусть молодые сами будут вести хозяйство, следуя примеру родителей. Но до наступления совершеннолетия я вверяю все вам, всем моим родственникам и особенно вам двоим - тете и дяде моих детей. Смотрите, чтобы с ними ничего не случилось плохого. Зайте, что я буду следить за вами из обители мертвых". Сказав это, мой отец умер. После похорон все родственники предложили: "Пусть Белая Гирлянда сама ведет хозяйство, а мы время от времени будем ей помогать всем, чем сможем, если ей понадобится наша помощь". Но мои дядя и тетя сказали им: "Вы можете говорить все, что хотите, но мы - ближайшие родственники, и мы сами будем заботиться о том, чтобы вдова и сироты ни в чем не нуждались, и за имуществом мы сами будем смотреть". Несмотря на возражения дяди, брата моей матери, и отца Зесай, личное имущество моего отца дядя и тетя вскоре поделили между собой: дядя взял себе все мужские украшения и одежду, а тетя - все женские вещи.

Остальная часть имущества была поровну поделена между ними, а нас они заставили переселиться к ним. Мы не только были лишены права распоряжаться нашей собственностью, но мы еще должны были летом работать, как батраки, на дядю, а зимой прясть и чесать шерсть для тети. Пища, которую они нам давали, была настолько грубой, что годилась только для собак. Вместо одежды мы носили жалкие обноски, подвязанные вместо пояса веревкой. Из-за непосильной работы на руках и ногах у нас появились трещины и волдыри, а из-за плохого питания мы были доведены до истощения. Некогда украшенные золотом и бирюзой волосы у нас сделались жесткими, и в них завелись насекомые.

Добрые люди, которые знали нас в дни нашего процветания, не могли удержаться от слез, когда встречались с нами. По всей округе шептались о жестокости моих дяди и тети, но они не обращали на это никакого внимания. Моя мать, сестра и я были доведены до такого жалкого состояния, что моя мать говорила о моей тете, она не Кхьюнг-ца-Палден (Свидетельствующая о Благородстве Потомков Орла), а Думо-Такден (Демон Тигриной породы), и с тех пор ее называли Демон-Тигрица. Мать тогда часто вспоминала пословицу: "Доверь свое имущество другим, а сам превращайся в собаку, караулящую дверь", так как эта пословица точно отражала наше положение. "Ведь когда твой отец Мила-Шераб-Гьялцен был жив,- говорила она,- каждый следил за нашим выражением лица, чтобы знать, смеемся мы или сердимся. Но сейчас те, кто завладел нашим богатством, стали, как цари, и все, стремясь угодить им, следят за их выражением лица". Раньше моя мать слышала одни комплименты. Люди говорили меж собой: "Богатый муж, сноровистая жена! Мягкая шерсть, хорошее одеяло". Как верна эта пословица! И что бывает, когда умный человек утрачивает влияние. Когда был жив ее муж, Белая Гирлянда Ньянг считалась образцовой хозяйкой. За ее энергию и умелость ее обычно называли кормилицей. Но сейчас ее способности были подвергнуты испытаниям, и люди стали замечать ее недостатки. Чем больше мы страдали, тем больше плохого о нас говорили, и те, кто раньше находился в зависимости от нас, теперь не упускали случая, чтобы не позлословить о нас за нашей спиной.

Родители Зесай время от времени давали мне что-нибудь из одежды или пару обуви и обычно говорили мне: "Пока сами мужчины не станут источником богатства, богатство так же трудно сохранить, как капли росы на траве. Поэтому особенно не оплакивай его потерю. Твои родители и предки нажили состояние своим трудом. Они не всегда были богаты и только недавно разбогатели. Наступит время, и ты станешь богатым". Так они часто утешали меня.